Валерий Бохов “Скрипка" повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва
Валерий Амурханович Бохов родился в 1941 году в Москве. Окончил Московский инженерно-экономический институт им. С.Орджоникидзе. Работал в различных НИИ. Произведения публикуются в периодических изданиях, альманахах и сборниках.
Валерий Бохов
СКРИПКА
повесть
Москва, 10 января, утро
Телефон настойчиво звонил.
Просыпаться не хотелось - первый день на воле, да ещё вчера отмечали выход на свободу и встречу. Почему-то впервые мне не хотелось пить. Может потому, что уже не на ярмарку еду, а с неё; ведь мне уже стукнуло пятьдесят! Мне, Панову Юрию Васильевичу, уже пятьдесят! Но всё равно, немного выпить пришлось - встреча, как никак.
Телефон продолжал разрывать тишину, сна уже не было.
Пришлось взять трубку.
- Аллё!
- Здравствуй, дорогой Юрий Васильевич, здравствуй! - услышал я знакомый голос нашего заказчика и покровителя.
- Приветствую тебя, Виктор Иванович! Только тебе могу простить этот ранний звонок!
- Ну, с выходом тебя, Пан! Больше полутора лет не слышал и не видел тебя! С обретением воли, так сказать! Извини, что прервал отдых, но я ждал этого момента последние три месяца. Три месяца тянули суки с твоим выходом! Встреча нужна! Очень!
- Адвоката вы дельного нам нашли, Виктор Иванович! Потому то, всего на такой небольшой срок расстались! Ну, раз нужна встреча, буду! Где? - в необходимости встречи я не сомневался. Может быть, мне она нужна не меньше, чем Виктору Ивановичу.
- Тебе продуктов ребята закупили? Есть, что поесть?
- Не смотрел в холодильник, но, думаю, ребята запасы сделали.
- Тогда вот как… - Виктор Иванович закашлялся. - Ты поешь дома, позавтракай. Часа через два встретимся в Третьяковке. В галерее! Давно там не был! И ты, думаю, тоже. Пока из своего Чехова я выберусь, доеду, как раз часа два и пройдёт! Не забудь мобильник включить! Номер ведь тот же?
- Тот же. Включу!
- Тогда, до встречи!
- До встречи! - ответил я и повесил трубку. Виктор Иванович всегда назначает встречи в самых неожиданных местах. В Третьяковке - это, видимо, его тяга к высокому позвала, он ведь всегда в нашей среде слыл эстетом! Думаю, что не только в нашей! В искусстве он разбирается как никто.
Окинул взглядом кухню - смотри, протёрто всё. Ни пылинки! Миха, наверное, нанимал кого-то.
На завтрак я приготовил себе яичницу. Холодильник был набит всякими нарезками, яйцами, пельменями, банками с сельдью, сырами, колбасами, солениями, овощами и фруктами. Было всё, что я люблю. Миша знал своё дело и мой вкус. Но я взял только яйца и сделал яичницу - больше ничего не хотелось. Лук не стал добавлять в блюдо - запах мог испортить встречу и Виктору Ивановичу, и мне. По той же причине не стал пить любимое мною пиво. Выпил кефир.
По поводу машины я не хотел спрашивать Михаила - пока надо воздержаться говорить о встрече, на которую еду. Поеду-ка на общественном. По своей зеленой ветке метро я доехал до станции Новокузнецкая. Вышел. Снег, дождь, слякоть. Пронизывающий ветер сёк лицо. Неуютно было на улице. Всё тут мне было внове - давно здесь не был. Пёстрые палатки кругом. Суета, толкотня. На Пятницкой много новых вывесок: «Связист», «Банк», «Пекарня», «Магазин живого пива»; масса реклам: «Полянка Плац», «Президент Отель», «Балашиха - Сити» …
По Климентовскому переулку дошёл до Ордынки. И тут давно не был. В школьные годы на экскурсию в галерею частенько ходили. Вот метро Третьяковская. Раньше не было этой станции. А вот и Ордынский тупик. Можно предположить, что по Большой Ордынке татаро-монгольская конница передвигалась, а в Ордынском тупике устраивала привал. На самом деле, видимо, послы со своей свитой проезжали и жили здесь.
А вот и дом, у крыльца которого притулились два симпатичных мраморных львёнка. Где бы я ни был - таких крохотных львят я нигде больше не видел. Львов при дверях и надвратных зверей особенно много я видел в городе Львове, на родине моей жены, куда мы с ней ездили иногда. Но там всюду - это были именно цари зверей. Тут же - крошки. Ясно было видно, что хозяева дома сэкономили на белом мраморе или они были не кредитоспособны. Но, во всяком случае, очень трогательные и жалкие (видимо сказывался пронизывающий холод) зверьки, размером меньше многих собак, много лет несли свою службу у дверей этого старинного дома. Правые лапки зверьков были приподняты и опирались на гербы в форме щитов. Как - будто лапки их подмерзали. Щиты тоже были игрушечные. А головы львят сейчас были накрыты нелепыми снежными шапками.
Вот, наконец, и Лаврушинский, Третьяковка.
Мы договорились с Виктором Ивановичем встретиться внутри, в тепле, у входа.
И вот мы увиделись. Он всё такой же - седой, высокий, подтянутый. Заметил, в руках он держит палочку. Поздоровались. На мой вопрос о здоровье Виктор Иванович сдержанно сказал:
- Всё в соответствие с возрастом. Вот с клюкой стал ходить. - Он заметил мой взгляд. - Сосуды дают о себе знать. Всё же мне уже за семьдесят. Ну, пойдём, Юрий Васильевич.
Когда мы вошли в зал, где всё - окружающие картины и эскизы - подавляла своим величием огромная картина «Явление Христа народу», Виктор Иванович замер.
- Да, сколько не смотри на это чудо живописи, - налюбоваться невозможно! - голос Виктора Ивановича перехватило нескрываемым волнением, и он продолжил с хрипотцой: - В живописи больше всего люблю Веласкеса и вот эту величайшую картину - Иванова. Иванова Александра Андреевича. Хотя многие знатоки считали и считают Брюллова выше. Эту картину он писал двадцать лет, начиная с 1837 года. Писал в Италии. А умер он в июле 1858 года. И буквально через несколько часов после его смерти картину купил император Александр II за пятнадцать тысяч рублей. Сейчас это миллионы. Извини, дорогой Юрий Васильевич, говорю о произведении высокого искусства и всегда о его цене, его стоимости. Такова уж многолетняя привычка! Считаю, что даже бесценная вещь имеет свою цену!
Подойдем-ка чуть - чуть ближе. Я тебе ещё немного расскажу о картине. Вот видишь, изображены купающиеся. Одного из них Иванов писал со своего друга - Николая Гоголя. Это можно лучше всего увидеть на тех эскизах, - показал поднятым подбородком Виктор Иванович. Одна из фигур тут списана по памяти с императора. Ещё одна - сам автор.
Что интересно, двадцать лет писалась картина, но полностью она не была закончена. Самая левая на его полотне, посмотрите Юрий Васильевич, фигура - старец, опирающийся на посох и стоящий по щиколотку в воде, - не дорисован. Да! Не дорисован! Обратите внимание, в воде отражается темно-красный хитон, а на воздухе на нем одежда - серая.
Мы постояли ещё какое-то время у картины, посмотрели. Потом Виктор Иванович увлёк меня дальше со словами:
- Пора нам уединиться.
Мы нашли пустовавший зал; в будние дни такие бывают в Третьяковке. Уселись на мягкую кушетку, стоявшую в середине зала.
- Ну, как там, в централе, много ли знакомых? - начал Виктор Иванович.
- Вы ведь в курсе, что Гоша Седой там смотрящим, Стас - Медвежатник сидит, Паша Боров, Жорик Кутузов. А вот Сипатого отморозки убили месяц назад.
- Я, конечно, в курсе всех дел. Знаю, что деньгами вас регулярно снабжали. Так?
- Да, всё так, Виктор Иванович. Спасибо за заботу.
- Не за что. Это мой долг, и мы это много раз обсуждали. А как там полковник Петунин на выходе так же всех спрашивает, что, мол, перековались и на свободу с чистой совестью идёте?
- Всё, как всегда. Я ему на это ответил, что, мол, бросьте Вы эту романтику!
- Ну, в тебе, Юрий Васильевич, я ни секунды не сомневался. Знал, что ты привержен нашему общему делу. И никогда не свернешь на сомнительный путь стабильности и постоянного кажущегося достатка. У меня есть конкретное предложение для тебя. Как ты на это среагируешь?
- Я только рад. Ребята мои тоже в простое. Настоящего дела у них давно не было. Все готовы, как пионеры!
- Это хорошо! Это очень хорошо! - Виктор Иванович надолго прервал речь кашлем. - Ты не заметил, Юрий Васильевич, тут у входа в Третьяковскую галерею афиши об экспозициях провинциальных музеев?
- Нет, не заметил.
- Ну, посмотришь на обратном пути. Здесь сейчас экспонируются картины из Тверской областной картинной галереи и из Воронежского областного художественного музея. Это картины Айвазовского, Брюллова, Кипренского, Венецианова, Тропинина… Я это для чего говорю. Исключительно для того, чтобы подчеркнуть, что в небольших городах, явно не центрах культуры, в глубинке, имеются сокровища искусства, по стоимости, не уступающие произведениям, представленным в Третьяковке, Эрмитаже, Пушкинском музее…Речь идёт не об известных усадьбах Абрамцево, Кусково и прочих, куда народ валит толпами и где много полиции и собственной охраны. Мы говорим о маленьких городах. В них хранятся первоклассные живописные полотна, ценные старинные книги, редкие ювелирные изделия, музыкальные инструменты… В частности, скрипки. А охраняет их какая-то жалкая старушенция, о которой Жванецкий как-то точно cказал «мышь серая» … Или ещё инвалид с берданкой.
В общем-то об этом мы с тобой, если не знали, то интуитивно догадывались. Но я несколько месяцев назад услышал по радио передачу. Начало передачи я пропустил, позже включил. Говорили о национальном хоре. Потом микрофон предоставили какому-то там заместителю руководителя одного из департаментов Министерства культуры. Тот всё и выложил: какие бесценные произведения буквально «раскиданы» по стране и как они убого охраняются. Такое впечатление после этих слов, что это приглашение; вот - выбирай и бери, владей! Для всех, кто не выносит, чтобы что-то где-то плохо лежало. Вернее, очень даже выносит то, что плохо лежит! Честно говоря, я очень боюсь, что после такой передачи, как бы десятки бригад не направились в подобные места за добычей и при этом не столкнулись бы друг с другом. Не один же я слушаю радио! - усмехнулся Виктор Иванович.
Я не мог тут сдержаться и засмеялся вместе с Виктором Ивановичем.
- Да, вот это наводочка!
- Что и говорить, Пан. Да ещё из чьих уст! Можно сказать, из уст хранителя ценностей!
Ну, продолжу. Я, кстати, недавно только узнал, что скрипка была одной из номинаций ещё в Дельфийских играх! Подойдём-ка ещё плотнее к цели нашей встречи. Есть, вернее, было, пять великих мастеров своего дела. Действительно великих. Про кого-то из них говорили: «Ухо музыканта, руки резчика». Это выражение применимо ко всем пятерым. Они были, а работы их живы и есть. Скрипки их имели даже собственные имена. Назову несколько: Бете, Апард, Миссия, Беттс, Виотти. Это всё скрипки Страдивари. Ну, назовем же пятерых маэстро, пятерых гениальных мастеров струнных смычковых: Амати Никколо; Страдивари Антонио; Гварнери Джузеппе; Гваданини Джованни; Вильом Жан Батиста. Все они величайшие мастера, почти все принадлежат к эпохе итальянского Возрождения XVII-XVIII века.
Были, конечно, ещё мастера, которые приближались по таланту и мастерству к великим. Но, не было у их инструментов звука такой силы и нежности, такого богатого тембра. Многое играет роль: дерево; его распил; секрет обработки дерева; формула изготовления; секреты лаков. Можно и дальше говорить об этом, но время, время, время нам этого не даёт.
Самый поздний из пятерых величайших волшебников - француз Вильом (тот творил уже в XIX веке). Был личным мастером Николо Паганини. Он любил делать подделки, копируя своих предшественников. Но его часто разоблачали.
Мне известно, как оценивается мастерство каждого из великих кудесников. Известна стоимость каждой их скрипки. Скажу тебе, Юрий Васильевич, что стоимость скрипок в некоторых случаях «подскакивает» до 18 миллионов долларов США. Но мы себе поставим задачу проще, поскромнее. Скрипка Гваданини, стоимостью полтора миллиона долларов США. Ты и твои ребята получат восемь миллионов рублей за скрипку. Это я говорю, исходя из того, что получаю я сам. Ты знаешь, обижать кого - либо я не склонен. Покупатель скрипки найден. На поиски его ушло много времени. Я не напрямую вышел на него. Но это неважно. Ты и не должен знать всю цепочку. Ты, Пан, со своими ребятами делаешь дело - «получаешь» в одном из подмосковных музеев скрипку Гваданини, привозишь её в Москву, передаешь её мне и получаешь свои тугрики. Согласен, Пан?
- Да, конечно. Сложностей тут не вижу. И всё укладывается в рассказанную вами схему.
- Тогда так. Вот адрес этого городка - Виктор Иванович передал мне запечатанный конверт. А вот ещё задаток - на всё, про всё, вручаю сто пятьдесят тысяч рублей - ещё один запечатанный конверт перекочевал в мой карман. - Надеюсь, хватит. Потом отчитаешься! Мобильные и мой, и твой - всё время включены. Осмотритесь на месте, сообщи о сроках выполнения работы. Пан, заказчик, как это водится, сучит ногами. Учти это! - голос Виктора Ивановича стал строгим. - И, конечно, будьте внимательны. Мы с тобой не определим, какая скрипка как звучит. Мы ведь с тобой - даже не играем! И не можем говорить, как музыканты - не имей Амати, а умей играти! Поэтому, я подчеркиваю, повнимательнее cмотрите - не схватите фуфло!
Напоследок для тебя, Юрий Васильевич, анекдот из жизни коллекционеров. Встречаются двое. Один всю жизнь гоняется за вазой китайской династии Тан. Он и говорит: «Ты знаешь, достал!». «Не может быть!» - возразил второй. На что первый сказал: «Достал! Достал! Но, что удивительно, понимаешь, опять…Китай!» Ну, пока! Жду новостей от тебя, Пан!
На этом мы и расстались с Виктором Ивановичем.
Москва, 10 января, вечер
Вечером у меня собрались все мои ребята.
Почти все нахлебались по 158 и 161 статьям УК РФ. Кража, грабёж - это наша специализация. Интересовали нас лишь раритеты, старинные ценности, антиквариат. К этому мы пришли не сразу. Окончательно определились, познакомившись с Виктором Ивановичем. Он был нужен нам, а без нас - он не мог. У него были прочные связи среди коллекционеров. Он знал, кому из них что нужно. Наше кредо - работать без применения насилия и соответствующих средств. И уж, конечно, без мокроты. Возраст у каждого члена команды был близок к моему. У нас не производство, поэтому нельзя сказать, что все были всегда равномерно загружены делами. Но если появлялось задание или мы сами определяли себе цель, то тут уж всяк старался, как только мог. Даже, если персональной задачи у кого-то не было. Шестёрок среди нас не было, каждый выполнял свою часть. А то и несколько.
Михаил Михеев, клички Миха и Чеснок. Он моя правая рука, кассир и водитель от бога. В десятках гонок среди пацанов почти всегда приходил первым. Трасса на шоссе, по городу - для него было безразлично. Иногда ему удавалось пройти сквозь игольное ушко - там, где свободного пространства было меньше, чем габариты его автомобиля. Ну, если не на двух колёсах, то бока на скорости обдирал начисто. Это, когда ставки были высоки, а его пытались зажать «в коробочку». За счет этих денег мы все иногда держались на плаву. После таких гонок Чеснок получил ещё одно погоняло - Водила. Очень решительный малый и бесстрашный.
Ключник - наш медвежатник. Любит возиться с металлом. К любому замку находит подход, проникает в его душу и тот раскрывается ему. Вместе с Механиком готовит свои фирменные отмычки. Вместе изобретают новые инструменты.
Механик - он механик и есть. Разбирается во всем - от часового механизма до сложнейшего мотора. Кстати в Ауди для Водилы 170 лошадей нарастил до 300. Не менее! Что-то там растачивал, что-то заменял. Возился долго. Зато результат получился! У самого Механика тоже есть машина. Десятка. Всю перебрал, осмотрев и ощупав каждый винтик! Её он не променяет ни на какую иную модель! Ходит машина четко, как часы! Только гораздо тише!
Сергей, он же Художник, он же Монета. Мог изготовить любой документ. Любую подпись мог срисовать. Сделав подпись любил приговаривать «Смотри-ка, не хуже оригинала, а может чуть и лучше!». Дважды сидел как фальшивомонетчик. В короткие сроки освоил компьютер; ну, это уже на воле.
Костян, наш разведчик. Владеет холодным и огнестрельным оружием всех типов. Отличный каратист. Бывший спецназовец. Его задача - выявление нужного объекта и наблюдение за ним. Сообразительный парень. И очень ушлый. Однажды было задание от Виктора Ивановича - срисовать привычки, образ жизни, распорядок дня, знакомства двух коллекционеров. Ему это было нужно для проведения переговоров с ними. Время всего отводилось - месяц, а почти все ребята в те дни торчали на шконках, мотали своё… К тому же один коллекционер жил в Москве, а другой - в Питере. Так вот, Костян с документами от Монеты, что он является советником могучего в то время Министра путей сообщения, тогда ещё СССР, Конарева, выправил себе именной бесплатный билет на поезд Москва - Ленинград. Для этого он отыскал в лабиринтах здания МПС отдел оформления проездных билетов. Появился в нём, помахал своей корочкой. Покричал там, привёл всех сотрудников в трепет. В момент получил требуемый документ. День он проводил в одном городе, ночь - в поезде, следующий день работал в другом городе. В таком режиме он прожил месяц. Записи его наблюдений передали Виктору Ивановичу и тот был очень доволен материалами.
Игорь Матвеев. Молодой парень. Второй наш стрелок. Хранитель и добывала оружия. У него было всё, начиная с элементарных электрошокеров. У него в арсенале часто появляется оружие, ещё не ставшее на вооружение спецназа. Игорь - единственный в нашей команде, кто не знал зоны. Хорошо бы так и было всегда!
Я и Миха, он же Водила, он же Чеснок, разведены. Остальные члены нашей команды женаты. Но собрались мы сейчас без жён, чтобы говорить о деле. На столе я выставил пиво и селёдочку, нарезал бородинский хлеб.
Я рассказал ребятам о сути задания. Решили, что на месте будет разбираться Костян. Разбираться будет один. Поедет в Тёткино (так назывался этот, нужный нам, подмосковный городок) на электричке. Три часа ходу. Мобильные никому не выключать, даже на ночь. На пропитание и проживание Костяну из ста пятидесяти тысяч выделили пятьдесят. Наказ ему дал один: при любых изменениях в картине мироздания - информировать. Оставшиеся деньги я сдал Михе, придержав для себя десять тысяч в счёт ежемесячных плат.
Отправлялся Костян в Тёткино завтра с утра.
Сергея я попросил порыскать в компьютере - посмотреть информацию о городке, о его краеведческом музее… В общем всё, что будет. Заодно посмотреть цены на скрипки, особенно старинные. Информацию о скрипках. Если надыбает что-то ценное, то просил сообщить сначала мне.
Тёткино, 11 января, день
Костян прибыл в Тёткино днём в пятницу. По пути в окнах электрички он видел сплошную белую пелену снега, иногда угадывались силуэты деревьев, стволы и ветви которых, казалось, были расчерчены чёрным карандашом, мелькали занесённые снегом домишки и дома дачных посёлков и деревушек…
А привокзальная площадь была накрыта белым ковром только что выпавшего снега. Погода была тёплой. Там, где снег затаптывался, быстро растекались серые лужи. На большом градуснике, прилепленном к зданию автовокзала, ртуть замерла в районе нуля.
Комплексы вокзальных зданий были окрашены в сине - жёлтые цвета. На противоположной стороне площади видны были ряды торговых палаток.
Походил по городку. Костян любил самостоятельно гулять по незнакомым местам, ни у кого не спрашивая дорогу. Его всегда удивляли советы типа «Пойдёте вниз по этой улице…», «Дойдете до Пушкинской, а там надо идти на юг» или «Надо спуститься к базару…». Хотя где тут «низ», а где тут «верх» или «юг», одному богу было известно.
Ещё в таких вот городках, где он бывал, говорил с местными жителями, замечал, что после пары дней проживания, он уже всё знал и ему представлялось, что живёт он тут очень давно, всё и всех знает, все значительные события ему известны…
Музей он нашёл быстро, хотя специально не искал. Это было аккуратно покрашенное, одноэтажное длинное деревянное здание. Недалеко от музея он обнаружил четырёхэтажную гостиницу. Сразу же зашёл в неё. За стойкой сидела молодая деваха.
- Что, заселяться будем? - задала она вопрос.
- Будем! - Костян не замедлил с ответом. - Какие ставки у вас?
- А вы надолго? - продолжала интересоваться девица.
- Я, скорее всего, на несколько дней.
- Тогда оплатите первые сутки. Сутки начинаются у нас в двенадцать часов. Это расчетное время. Оплатите аванс, остальное можно по факту проживания. Первые сутки будут стоить вам одну тысячу, - администратор взяла в руки ручку.
- Ого, можно подумать, что отель этот трёхзвёздный. А на одноместный номер я могу рассчитывать?
- Ну, трёх не трёх, но звёздный - это точно, - она указала ручкой на звезду, украшавшую стоявшую за её спиной ёлку. - А Вы один приехали? А то в нашем городе много девчат могут заинтересоваться таким красавцем. Вы сами любите знакомиться или, из - за Вашей робости, к вам, в одноместный, лучше направить кого-нибудь?
- Я сам предпочитаю знакомиться, - завершил быстро надоевший ему разговор Костян, расплатившись и забрав свой паспорт и ключ от одноместного 301 номера.
Костя оставил свою сумку с вещами в номере и решил продолжить знакомство с городом.
Дежурная внизу, на ресепшене, по имени Аня, как он узнал, снова стала задавать ему вопросы. Первый был такой, не на полотняный ли их завод он приехал.
Костян сказал, что нет. Тут живёт его знакомый, с которым вместе проходили службу, и он приехал его найти и встретиться.
- Тогда вам надо будет в ЗАГС наведаться, - сказала Аня. - А как фамилия знакомого, может, я знаю?
- Семёнов, - выпалил Костя первую попавшуюся фамилию и вышел на улицу.
Надо бы позвонить в Москву, сообщить о том, что я в гостинице, - подумал Костян, увидев пустынный городской сквер. Так он и сделал, посидев на одинокой скамье, и довольный, что Пан проинформирован о его прибытии в Тёткино и об устройстве в гостиницу, отправился на прогулку.
К вечеру Костян знал город вдоль и поперёк. Знал все въезды и выезды. Знал все дороги, идущие к музею и от него. Он мог бы теперь по памяти нарисовать план Тёткино, указав на нём полотняный и суконный заводы, ткацкую фабрику с клубом, полуразвалившийся кирпичный завод, белоснежное здание районной больницы, обнесённые заборами; здания администрации, здание полиции, торговую и развлекательную зоны.
Костян устал за день и здорово проголодался. В пельменной, встретившейся ему на пути, набилось много народу. В буфете же за пивом стояла длиннющая очередь. Он решил сходить в ресторан, где народу было не много, поужинать там и залечь спать. Об этом по пути в ресторан он и сообщил Пану.
Москва, 12 января, утро
В девять утра зазвонил мой мобильный. Я лежал ещё в постели, но не спал. Взял мобильник, в окошечке которого читалось «Костян». Сбросив одеяло, я сел:
- Да, Костян, слушаю!
- С вами говорит лейтенант Тёткинского горотдела полиции Криворучко. Вы знали, получается, покойного Константина Витальевича Кротова? - раздался незнакомый голос.
- Как покойного? - мог и промолвить я. - Он ведь только вчера прибыл в Ваш город.
- Прибыл, но успел побывать в драке, убил двоих, еще двоих отправил в больницу, а сам сейчас «гостит» в морге. Я обнаружил у него паспорт и сотовый. Вот по его телефону и звоню! Вы сможете приехать к нам? Дать показания и… забрать труп.
- Я обязательно за ним приеду сегодня же! А что за показания?
- Да так, для проформы. По факту появления трупа мы открыли уголовное дело. Явный висяк, потому что свидетелей у нас не бывает. И живут тут у нас одни молчуны и глухонемые. Надо, чтобы Вы сказали, зачем К.В. Кротов сюда приезжал, для чего, к кому. Ну, и всё такое! Жду! В отделении меня всегда можно найти.
Я позвонил Михе, Игорю, рассказал им о ситуации. Потом позвонил остальным ребятам, просил срочно прибыть.
Через час все были в сборе.
Я подробно пересказал разговор с лейтенантом Криворучко.
- Кто с тобой поедет в Тёткино, Пан? - это спросил Механик.
- Думаю, что стоит ехать мне, Михе, Игорю, - ответил я.
- Может я ещё? - это заговорил Ключник. - Оставлять там, в Тёткино, надо бы теперь двоих. Один - это не надёжно! Надо же продолжить музейные дела. Скорее всего, Пан, я там понадоблюсь и Игорь.
- Ну, ладно. Наверное, так. У кого ещё какие соображения?
- Я могу рассказать о том, что выяснил, полазив по Интернету, - это уже сказал Художник.
- Валяй!
- Стоимость скрипки Гваданини оценивается в полтора миллиона долларов США.
А про Тёткино известно, что в городе к концу XIX века существовало Дворянское собрание, членами которого было, по крайней мере, пять богатых меценатов и покровителей искусства, которые владели обширными коллекциями картин и книг. У двоих из них были скрипки. Обе скрипки принадлежат одному мастеру - Гваданини. Они сами привезли скрипки из Италии. Одна из этих скрипок после 1917 года попала в краеведческий музей города.
Узнал ещё в Интернете, что скрипичных мастеров, например, с фамилией Амати было трое, столько же крупных мастеров струнных инструментов носило фамилию Гваданини, из них двое имели имя Джованни. Они были дядей и племянником. Это всё большие мастера. Всего же в роду Гваданини известно было порядка двадцати мастеров. Род Гваданини двести пятьдесят лет мастерил музыкальные инструменты в Турине, Милане, Парме, Кремоне. Ну, это так, к слову.
- А по скрипкам не прояснил ли, какие у этого Гваданини были украшения, клейма? Мне немного известен Страдивари. Лет семь назад мы, если помните, работали по нему. Страдивари любил украшать завиток грифа скрипки головой Дианы или головой негра, в случае, когда материалом служило чёрное дерево. Украшал гриф, например, фигурами Нимфы и Сатира. Использовал для украшений драгоценные камни. А клеймо у него было такое: мальтийский крест; его инициалы, конечно, не по - русски; у него было A.S. «S» - как доллар. И всё это - в двойном круге. Не прояснил, Сергей? - задал я вопрос вторично.
- Узнал, что опознавательные знаки изготовителей скрипок могут быть где угодно, на внутренней стороне нижней деки, например. На обечайке, грифе или на подбороднике. Ну, завиток или улитка всегда у каждого мастера имели свои особенности и отличия. Так, у Джованни Маджини, это XVI-XVII век, украшением была голова льва…
Я смотрел тщательно всё, касательно Гваданини, но кроме латинской «ге» - «G» - обозначения его фамилии, это в одном случае, или полностью написанных в ряд имени, фамилии и года изготовления изделия, это уже другой случай, - ничего. - Узнал только ещё, что Гваданини наклеивал толстые бумажные этикеты на свои произведения - вот всё, что я обнаружил, - завершил свои пояснения Художник.
- А почему толстые, интересно?
- Так иные тогда не делались!
Тёткино, 12 января, день
Четверо нас приехало в этот городок - я, Миха, Ключник и Игорь. Подъехали к горотделу полиции. Вышли мы с Михой.
- Ребята, сидите здесь, посматриваете по сторонам. Вероятно, скоро отправимся в морг на опознание. Наверное, потом сможем забрать тело Костяна. Вон гостиница. Знаешь, что Игорь? Сходи, пожалуйста. В номере 301 должна быть сумка Кости. Может администратор что-то знает, что-то скажет. Понюхай, потолкуй!
- Понял! - Игорь был по-военному краток.
Я и Миха у дежурного полицейского справились, где можно найти лейтенанта Криворучко. Прошли в названный кабинет. Первое, что я увидел, была раскрытая спортивная сумка Кости.
- Лейтенант Криворучко?
- Он самый. А Вы по поводу Кротова Константина? - голос полицейского был приветлив. - Садитесь.
Мы сели за стол. Напротив нас сел лейтенант.
- Совершенно верно. Вы считаете, в городе свидетели происшедшего не найдутся? - я решил сразу перейти в атаку и не дать лейтенанту преимущества в разговоре.
- У нас никогда не бывает свидетелей. Чтобы не случилось. Никто и ничего!
- Но у вас же есть осведомители. Потом есть люди, которые «при исполнении» - гардеробщики там, официанты, мало ли…
- Вы знали, что он в ресторан пойдёт? - голос Криворучки стал строже.
- Он звонил мне вчера. Сказал, что пойдёт поужинает, а затем отправится спать в гостиницу.
- Я знаю, что он снял там 301 номер, у дежурной в журнале всё фиксируется. Его сумку вот я изъял, - лейтенант показал на сумку. - В ней ничего интересного не обнаружил. А по поводу свидетелей и осведомителей - это всё в кино только бывает. Тут же жизнь! Обычная трудная жизнь провинциального городка!
- Скажите, лейтенант Вы тут старший?
- Старший у нас капитан Мяконин. Но он или на участке, а это не только город, но и весь район, или в Москве. В кабинетах не сидит! А Вы что решили жаловаться сразу на Криворучко? - лейтенант угрожающе привстал из-за стола.
Как можно спокойнее я проговорил: - Нет, лейтенант, что Вы. Нет! Я только прояснил ситуацию.
- Нет? Ну, тогда ладно. Садитесь, представьтесь. Или давайте Ваши паспорта - я сам посмотрю. И расскажите, зачем Кротов К. В. приехал в наш богом забытый город?
Все свои документы с паспортом, справкой об освобождении я, слава богу, вызволил из своего личного дела в Централе. Особых отметок в паспорте теперь не ставят. Поэтому я безбоязненно дал паспорта свой и Михи лейтенанту, и он аккуратно переписал наши данные в журнал. Затем вернул нам документы.
- Ну? - и лейтенант вопросительно взглянул на нас.
- У него, лейтенант, тут какой-то друг, в армии вместе служили. Для встречи он и приехал.
- Правильно! На ресепшене вчера дежурила Анюта Битова. Она тоже сказала, что он про какого - то Семёнова спрашивал. И она посоветовала ему в ЗАГС наведаться, чтобы адрес узнать. Хотя, правильнее надо было к нам обратиться.
- Фамилию мы не знали. Нам Кротов не называл её.
- Понятно. Но вот, что интересно. С фамилией Семёнов у нас в городе проживает лишь один человек мужского пола. И он в армии не служил. Он слепой от рождения.
Видимо, лейтенант Криворучко неплохо знал своё дело. Он и про Семёнова всё успел узнать и про 301 номер.
- Может быть, Костин Семёнов переехал в другие места? - спросил я.
- Может быть, конечно. А вы Кротову родственники?
- Нет, мы друзья его.
- А семья у него есть? - задал очередной вопрос полицейский.
- Жена и двое детей несовершеннолетних.
- Тогда ладно. Женского визга мне тут не хватает ещё. Полагается предъявлять труп для опознания, главным образом, родственникам. Но я вас попрошу опознать и забрать его с собой. Ферштейн?
- Согласны, - ответил я.
- А вот откуда у Кротова К.В. финский нож, Вы можете сказать?
- Так он в порядке самообороны его носил. Со службы в спецвойсках у него нож.
Я видел, что Миха весь напрягся и, боясь, что он сорвется, надерзит лейтенанту, и этим всё испортит, наступил ему на ногу и крепко прижал её.
- Ладно. Спецвойска - это ясно! Вы тут распишитесь под протоколом и поехали в морг. Вскрытие Кротова мы не делали, причина смерти и так ясна. Нам тут со своими трупами мороки хватает. За сумку вот здесь распишитесь. В ней вещи и сотовый его.
Оказывается, он и протокол сварганил. Деловар!
- У вас машина? - спросил Криворучко, когда мы выходили из здания полиции. На наши кивки среагировал - По машинам!
В машине Игорь сказал, что дежурная в гостинице другая, не та, что устраивала Костю; она не в курсе вчерашних событий; только в общих чертах всё знает. Про сумку эту, он показал на сумку, что была у меня в руках, сказала, что её полиция забрала.
Подъехали к кирпичному зданию морга, стоявшему на территории больницы.
В морге нам приподняли простыню, накрывавшую тело, показав лицо Костяна. Оно было всё в ссадинах. Да, это был он, Костя. Мы опознали его. Поставили подписи там, где нам сказали. Прошло ещё часа полтора, когда мы получили документы из морга: результаты медицинского освидетельствования; справку о смерти. Разрешение на перевозку тела нам принесли из полиции по звонку лейтенанта Криворучко.
- Ну, теперь всё - сказал лейтенант. - Не вздумайте наведываться в эту больницу, где двое раненых Кротовым лежат. Там выставлены посты охранения. Может это и лишнее, но так надо, - Полицейский, похоже, уловил, кто мы. - На своей территории я никакого самостоятельного расследования и преследования не потерплю, - закончил он разговор, сел в свой мерс и уехал.
- По-моему, никакого расследования и преследования уже и не требуется, - Ключник облизнул ссохшиеся губы. Пока шёл базар, да оформление ксив я посмотрел двоих, кого Костян пришил. Я ведь с Костяном на зоне томился. Помнишь, Пан?
- Конечно, помню.
- Так вот один из убитых шплинтов с нами на нарах парился. И жутко ненавидел Костю за то, что тот молод, ловок, красив. В общем, на ножах с Костяном они были. Да так, на ножах, видимо, и встретились вот, чтобы и расстаться.
- А кто ж тогда в Костю шмальнул? - недоумевал я.
- Так может тот и лупанул. Теперь у него не дознаешься!
- Вот что, ребята! - обратился Миха к нам ко всем. Мы с Паном отправляемся в Москву - Костяна отвести, жене рассказать, что-то из денег ей дать, похороны организовать. Это мы, Пан должны!
- Конечно! - сказал я. А вы, ребята, - я обращался к Ключнику и Игорю, - Устраивайтесь в гостинице или на частном секторе и помните о Гваданини. Его же не отменяли! Встреч с лейтенантом Криворучко лучше избегать. Но если столкнётесь, то скажете, что надумали передохнуть пару - тройку дней здесь. В больницу, безусловно, не надо соваться. Деньги у вас есть! Старшим из вас быть Ключнику! Звоните!
Тёткино, 12 января, вечер
Ребята поели в пельменной, выпили по бутылке пива. Сделали небольшой круг по центру города. Промерзли. Устроились в гостинице, получив двухместный номер.
Остаток дня провели, лежа в постелях.
Игорь читал книгу «Что может дать Интернет человеку с активной жизненной установкой», а Ключник, он же Борис Фёдорович Кривин, сначала смотрел какие-то фильмы по телевидению, потом выключил его со словами:
- Абсолютно нечего смотреть. Посплю-ка я.
Лежа в постели, он что-то мычал, много крутился и опять мычал.
- Что напеваешь? - спросил его Игорь.
- Да, вот вспоминаю одну песню. Память совершенно дырявой стала. Не могу слова вспомнить.
Помолчали.
- Как там сейчас в семье у Костяна? Ты, Борис Фёдорович, хорошо был знаком с семьей? - спросил Игорь.
- Как там? Ясно как - горе, сплошное горе. Видел я всех их. И жена хороша и дети приятные. Спортом занимались! Всей семьей! Казалось, живи да живи! И вдруг всё в момент развалилось, рассыпалось! Как хрупка жизнь человека! Строишь всё, вытягиваешь в линию, а она раз - и порвалась! И не выправишь ведь!
Москва, 13 января, утро
Все, кто из состава группы был в Москве, весь день занимались похоронами Костяна. Окружили вниманием семью. Старались не быть навязчивыми. Всё, что требовалось, брали на себя. Купили цветов, заказали венки, гроб. Наняли тертого агента. Обильно, не скупясь, снабдили его деньгами. И он устроил похороны Костяна в тот же день. Собственно похороны сейчас и бывают ускоренными - кремация проходит быстро.
На нанятом автобусе привезли всех родственников и знакомых из крематория в заказанное и оплаченное кафе. Побыли там, отдали долг. Разом мы все ушли, оставив в кафе только близких.
Жена Кости сидела собранная. Казалась она постаревшей на десяток лет. Не плакала на людях. Но пожелтевшее от горя лицо хранило следы плача. Мы отдали ей все документы и квитанции, которые она затем вложила в сумку. Деньги на жизнь мы ей вручили ещё дома, до похорон.
Выйдя из кафе я обратился к Михе:
- Слушай, Мих! Меня беспокоит лейтенант Криворучко из города Тёткино. Полицай. Вдруг он встретит ребят! Вспыхнет! Думаю, кто бы эту вспышку мог погасить? Можешь выйти на смотрящего по Тёткино? С ним бы перетереть. Уж он то повлияет на лейтенанта?
- Хорошо, Пан. Я займусь этим.
Тёткино, 13 января, утро
Переночевав в гостинице, перекусив в привокзальном буфете, Ключник и Игорь неторопливо пошли кружным путём, чтобы прийти к дверям краеведческого музея, когда он уже будет открыт.
Они решили, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания вместе в музей не ходить. Первым в музей пойдёт Игорь, а Ключник, чтобы не крутиться тут на виду, пойдёт в гостиницу и будет в номере ждать возвращения Игоря.
- Запоминай расположение комнат там, - такие напутствия услышал Игорь перед тем, как они расстались.
Встревоженный Игорь появился в номере буквально через полчаса:
- Борис Фёдорович! Ни шиша там нет нашей гитары! Тьфу ты, черт, скрипки! Нет скрипки!
- Знаешь что, Игорь? Побудь здесь! Никого в музее не спрашивал, где же она?
- Нет, не до того было! Меня новость так шандарахнула, что я без расспросов бегом сюда ринулся.
- Так. А кого встретил, кто там, в музее был? Кого видел?
- Старушка на входе. Она билеты отрывает. Больше никого не видел. В конце всех залов есть две комнаты. На одной написано «Директор музея», а ниже «Попова Нина Павловна». Рядом другая комната. И тоже две таблички: «Экскурсоводы» и «Лилия Ивановна Петрова».
- Ладно! Я думаю, что позвоним в Москву позже. Я попытаюсь сначала прояснить, где скрипка.
В музее, на входе, Ключник взял билеты.
Билетёр была поражена:
- Небывалый наплыв посетителей сегодня. Что случилось? Не могу понять!
- У вас реклама хорошо действует. Это и привлекает людей, - заметил Ключник. - А у вас много сотрудников? Есть экскурсоводы? - участливо продолжил он.
- Реклама - это всё наша директор Нина Павловна заботится. Очень головастая! А всего-то нас, кроме директора, - Лиля, экскурсовод, я, да муж мой Петрович - сторож. Всего, значит, четверо. Управляемся, управляемся с делами, - старушка была готова долго продолжать разговор.
- Спасибо вам, - голос Ключника был полон благодарности. - Пойду, пройдусь, полюбуюсь!
- Иди, милок, иди. Много тут, на что можно посмотреть.
Небольших зальцев, метров по двадцать каждый, числом было шесть. Вспыхнули люстры, загорелся свет и в залах стало светло. Паркет в них сверкал. Наверное, Петрович тут приложил ногу. Кругом чистенько, уютно и… тесновато. Много витрин было с книгами, моделями, альбомами. На стенах - масса картин. Окна с деревянными рамами завешены белыми стиранными занавесками из тюля. Двери все были стандартные, сборные, деревянные. Замки - обычные английские. Открыть их Ключник мог и без набора инструментов. Для этого требовался лишь плоский язычок.
Ключник прошёл все зальцы. Скрипки нигде не было. В последнем зале он увидел высокий стеклянный колпак, который был пуст. На аккуратно приклеенной бирочке значилось «Скрипка мастера Гваданени, Италия, 1739 год. Дар музею Почетного жителя нашего города, члена Дворянского собрания Петрусевича Гая Ильича».
- И где же может быть этот дар Петрусевича? - подумал Ключник. - Начну-ка опрос со старушенции.
- Скажите, - обратился он к билетёру, - А как вас зовут?
- Марья Ниловна, я, - было ему ответом.
- Марья Ниловна! Скажите, а где же скрипка, подаренная музею?
- Она, как всегда, в шестом зале! Экспонат номер восемь!
- Там пустая витрина. Скрипки там нет.
Встревоженная Марья Ниловна, всплеснула руками, рукава шерстяной кофты, накинутой на неё, крыльями взмахнули вслед, встала, - Пойдёмте, - на ходу бросила она и быстро засеменила в конец череды экспозиционных залов.
- Нету, да, - пролепетала она растерянно. Бросилась к кабинету директора, постучала в дверь, подёргала её, постучала ещё. Кабинет был закрыт.
- Так вон же, ключ в двери торчит, - заметил Ключник.
На шум среагировала экскурсовод Лиля, выйдя из своего кабинета:
- Что случилось? Марья Ниловна! Нина Павловна на обед ушла!
- Да, да, конечно! Она так и сказала! Ох! - старушка говорила очень возбуждённо. - Лиличка, а где наша скрипка, наша гордость?
- Так скрипку Нина Павловна вчера взяла на реставрацию. - Я как раз пишу на бумаге и объявление об этом приклею к витрине.
- А, так вот что! Спасибо! - Ключник кивнул, поблагодарив за сообщение, и, не спеша, отправился к выходу из музея.
Покинув здание музея Ключник незамедлительно направился в гостиницу. В номер он влетел.
- Звоню сейчас же Пану! - сказал он. - Скрипку вчера забрали на реставрацию. Так сказали. Я видел в музее и старушенцию, и экскурсовода Лилю. Директора Пановой не было. Она обедает. Вот что, Игорёк! Ты погляди через какое-то время, что из себя представляет Панова, как одета, где живёт. Проследи! Надо бы узнать, машина есть ли у неё? Скрипка может быть ещё у неё дома. Мы должны прояснить это! Экскурсовод Лиля - молодая, лет двадцати трёх - двадцати пяти, рыжая, маленькая, ниже билетёра, мне по грудь, сказал Ключник, приставив ладонь к своей груди. - Про эту кроху сообщаю, чтобы тебе было проще выявить директора, чтобы ты различал их.
Что мы ещё можем сейчас сделать? Надо бы кабинет директора осмотреть, скрипка ведь может быть и там! Но местожительство - эта задача остаётся!
Как нам узнать её адрес? Можем, конечно, в музее узнать, спросив её сослуживцев. Где ещё? Ведь справочного бюро в городке, скорее всего, нет; телефонной книги городской сети общего пользования - не знаю, есть ли? В домкоме или в жеке - мы дома не знаем!
Игорь добавил: - паспортный стол полиции и отдел ЗАГСа - вот, где надыбаем адрес!
- Это верно! Надо продумать, как спросить и для чего нам адрес Поповой. И так спросить, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Пока я, первым делом, - позвоню Пану!
Потом прогуляюсь, проверю городок на предмет наличия справочного бюро и телефонной книги, - Ключник ухмыльнулся.
- Позвоните. А я послушаю, и потом отправляюсь, чтобы проследить директрису!
- Окей!
Москва, 13 января, день
Звонок принёс ошеломляющую новость «Бандуры на месте нет!».
- Повтори-ка, Боб! - попросил я Ключника.
- Бандура, служащая для преобразования механических колебаний в звуковые, отсутствует в выставочных залах, - пропел тот. - В отведенном для неё стеклянном колпаке только надпись «Скрипка Гваданени - подарок нашему музею». Написано «Гваданени», через «е»! Выяснил, что скрипка находится на реставрации. Или будет на реставрации. Мы с Игорем уточняем это и копаем дальше, Пан! Роем дальше!
- Копайте, ребята, копайте! Что будет нового - тут же сообщайте!
Положение складывалось крайне неудачно, просто ужасно, о чём я сообщил Виктору Ивановичу. Со времени нашей последней встречи мы с ним не общались. Поэтому рассказал ему о Костяне, о ситуации, которая сложилась.
Виктор Иванович отнесся к сказанному без эмоционального взрыва. Спросил, нужно ли подбросить денег семье Кости и на похороны. Дальше, после моего отрицательного ответа, бросил:
- Продолжайте, Юра! Не ослабляйте темпа! Вот, смотри, что значит тринадцатое число! Да?
Потом я позвонил ребятам, сообщил им новость. Позвонил Михе, обрисовал картину, потом я сказал, что есть у меня знакомый музыкальный реставратор. Ещё в школе вместе учились:
- Да ты, Миха, знаешь его - Славка Лепихов. Так вот он, естественно, знает многих из реставраторов. По поводу Гваданини хочу поговорить; где может быть скрипка и всё в этом плане.
Со Славой я созвонился и встретился у него дома, он приболел. Привёз ему фрукты - яблоки, груши, мандарины, которые он любил, бананы.
После общих слов о здоровье, семье, работе, я обратился к Лепихову:
- Слава, блесни-ка своими знаниями, профессиональными. Скажи для начала, обширен ли круг твоих знакомств среди реставраторов струнных смычковых инструментов?
- Обширен ли? Сейчас скажу, кого я лично знаю. Вот, как тебя. Ну, знаю работающего в Италии Алессандро Крылини. Это наш, как ты понимаешь, Александр Крылов. Там же в Италии, в Кремоне, вкалывает Андрей Павлович Шудтц. Все они наши. Есть здесь, в России династия реставраторов Горшковых. Недавно блистал внук основателя Борис Львович, а теперь появился ещё Сергей Борисович. Известен Владимир Владимирович Калашников - ученик самого Дениса Ярового. Он часто, по крайней мере, чаще других мастеров - реставраторов, выступает в печати. Кто тебе нужен? Или речь о мастерских? При Большом театре, при Консерватории? Какая, скажи?
- Славик! Мне нужно знать, куда или к кому может попасть на реставрацию скрипочка большого итальянского мастера, а может она уже попала, которая выставлялась в музее маленького подмосковного городка?
Скажи, в силах ли ты найти её?
- В общем, если берусь, то найти этот инструмент, безусловно, смогу! Теперь ты, Юра, мне скажи. Нашёл я тебе скрипку. Ты что со своими архаровцами налёт учинишь? Уведёшь скрипку? Да ещё, не дай бог, покалечишь по пути кого-нибудь! Нет, в криминальных интересах я не работаю!
Ты пойми меня, постарайся понять. Это ведь значит, что я своих коллег подвергаю опасности или неприятностям, так?
- Да, в таком случае мне не поможешь! Конечно! Это я заигрался, Слава! Нет, конечно, нападения не будет никакого. Вернее, я не планировал налёта.
- Подожди, Юрик! В чём, говоришь, тут суть. Из маленького городка. Из маленького музея. Что-то ушло или уходит на реставрацию. Да?
- Да, из краеведческого музея маленького городка Московской области!
- Тогда вот что. Я тебе, Юра, совершенно твёрдо и определённо отвечу. Эта скрипка великого мастера - на ней же, полагаю, не играют светила мирового масштаба? Уровня Ойстраха, например?
- Думаю, что нет. Определённо, нет.
- Значит скрипуля там лежит и при этом не скрипит. Лежит и лежит себе. Может быть струнный лад расстраивается? Но на ней, всё равно, никто не играет, так? И никто не настраивает, не подтягивает колки?
- Да, - сказал я, начиная прозревать. - То есть, её и не зачем реставрировать? - почти выкрикнул я.
- Конечно, дура! Кому надо её реставрировать?
- Слав, скажи. Вообще такие инструменты никогда не попадают в руки мастеров для восстановления?
- Ну, а что с ними может быть? Рассыхаться они не рассыхаются! Они ведь сработаны мастерами! Клеи не могут расклеиться! Гипотетически скрипка может развалиться на сорок девять кусков! Но только гипотетически! Я лично, Юра, с такими случаями не сталкивался! И не слышал о подобном!
- Понял тебя! Отлично понял тебя, Слава! То есть, если инструмент изъят из витрины, снят с экспозиции, то это значит…
- Это значит, Юрик, что кто-то хочет купить, продать, подарить, обменять, подменить эту скрипку. Такой вот ряд предположений вырастает на этом, казалось бы, пустом месте!
- Понятно! Спасибо, Слава! Спасибо, Вячеслав! Ты очень помог мне разобраться в этом. Пока! Ушёл! Держись! Выздоравливай!
Москва, 13 января, вечер
Мне надо срочно позвонить ребятам в Тёткино. Чтобы они не шли по ложному следу. «Реставрация» - вполне может быть только отмазкой. Пусть учтут это. Голос Ключника я услышал почти сразу же после телефонной трели. Изложил ему свои соображения:
- Борис Фёдорович, нет вопросов? Согласен?
- Доводы разумные. Понял, Пан. А у нас такие расклады: Игорек караулит директрису. Будем знать, где живёт, - тут же прижмём её, верно? Ещё вариант - кабинет её проверить! Но, это можно ночью. Я в лицо не видел ещё директрису. Поэтому окончательно мнение о ней не сложилось!
- Ты прав, Ключник. В ней все ответы, в директрисе! Так что, потрошите её, но без травм, без травм! Я на телефоне, жду сообщений!
Так, ребята вооружены информацией! Это важно! - оценил я.
Тут позвонил мне, как я увидел в оконце мобильника, Миха.
- Аллё, Миха, слушаю!
- Шеф! Завтра мы встречаемся с главным по Тёткино. Встреча в 15-00 в ресторане «Узбекистан».
- Ого! Чего так?
- Ну, оказывается, команда Пана известна в некоторых геометрических фигурах!
- Это ты так говоришь вместо слов «в некоторых узких кругах»?
- Ну, конечно! Давай, Пан, я к тебе подскочу и всё подробно размажу!
- Ну, давай.
Миха появился у меня, примерно, через час.
- Что так долго? - спросил я. - Пробки?
- Ага.
- Ну, рассказывай!
- Заехал я к Албору. Всё равно наступил час взносы сделать! Сказал, что нам необходимо встретиться со старшим по Тёткино. Албор нам полностью доверяет. Даже не спросил, для чего. Он сказал, что выведет меня на смотрящего по области. Но в области у нас, оказывается, не один смотрящий. А целых два. Московская область разделена, примерно, пополам. Разделена на левую и правую части. На запад и восток. Тёткино в восточной части обосновался. Поэтому Албор позвонил при мне этому восточному дяде. Кличут его Красный. Он сказал ему, что ребята Пана в числе двух - сам Пан и Миха, его правая рука, - хотят видеть Теткинского парня. Тот согласился. Сказал, что будет ждать нашего звонка. И дал мне телефон Красного.
- Так, а откуда известно про три часа дня? Ты звонил ему?
- Да, позвонил. Сказал, что я от Албора. Александр Борисович уже звонил ему по нашему поводу. Красный спросил, кто я - Пан или Миха? Я назвался и спросил, можно ли нам встретиться со старшим из Тёткино? На вопрос, для чего это, ответил, что был на его территории наш человек, не лох. Но его убили. Мы без претензий. Но хотим пожать руку тёткинскому и отметить нормальные взгляды на жизнь тёткинского полицая. Красный уже краем уха слышал про инцидент в Тёткино. Против встречи он не возражает. Просил приехать в «Узбекистан» завтра, в 15-00, когда у него будет встреча с Лёхой из Тёткино.
Уже по своим каналам я узнал, что Лёха - это Алексей Прокопьевич Парамонов, а Красный - Красницкий Лев Филатович. Может, этого и не следовало знать; может, информация никогда и не пригодится, но люблю докапываться так глубоко, как только могу.
- Хорошо, Миха! Можешь, если желаешь, поесть у меня. Можешь, тут и спать залечь.
У нас это иногда практиковалось. Но, на сей раз, Миха поехал к себе.
Тёткино, 13 января, вечер
Ключник прошёлся по городу. Только три телефонные будки встретились ему. Осмотрел их. Телефонных книг внутри не было. Пошёл к почтовому отделению. В почтовом отделении посетителей в этот час почти не было. Два пацана лет двенадцати крутились у застеклённого планшета с почтовыми марками.
А за окошком почты сидела пожилая женщина, плечи которой были укутаны серым шерстяным платком; она внимательно следила за ребятами.
Ребята возраста моих Володьки, да Сергея. Те тоже марками увлекаются, - подумал Ключник, он же Кривин Борис Фёдорович по паспорту.
- Скажите, - обратился он к работнику почты. - А книги городской телефонной сети у вас нет?
- Несколько лет назад была такая книга. А потом перестали её вести - хлопотно. Много людей приезжает, много уезжает из города, - посетовала она.
- А в Москве, например, ещё больше изменений, а книгу ведут, - продолжил дискуссию Ключник.
- Так тоже Москва! У них и люди для этого специальные есть и налаженные связи Почтамта с отделами прописки и учёта граждан, - видимо, работник Тёткинской почты в целом знала проблему.
- А у вас, в Тёткино, адреса жителей, где могут аккумулироваться, кто их ведёт?
- Это вам, милок, в милицию, тьфу ты, в полицию лучше всего обратиться. Там все адреса, у них!
Ключник поблагодарил почтаршу и пошёл в гостиницу, чтобы встретиться с Игорем. По пути в гостиницу он зашёл в магазин, купил на вечер колбасы, два батона хлеба и две бутылки кефира.
Игорь появился в гостинице около семи.
Он рассказал, что периодически приближался к музею, проверял, горит ли свет в четырёх окнах, где, как он предполагал, были кабинеты директора и экскурсоводов. Потом он изучил расписание работы музея. Послезавтра, выяснил, в музее - выходной день.
Чтобы не светиться, во внутрь музея он не заходил, даже чтобы погреться.
Музей работает с 10-00 до 17-00.
В 17-00 окна кабинетов, как Игорь засёк, погасли.
Кнопка - экскурсовод и директриса вышли из дверей музея. Попрощались и разошлись в разные стороны.
Директриса - высокая черноволосая женщина. Одета она была в коричневую шубу. На руке у неё коричневого цвета сумочка. Сумочка такого размера, что скрипка в ней не поместится. Она направилась в сторону двенадцатиэтажек, высящихся сразу за торговыми палатками и маленьким овощным рынком.
Во дворе, образованном двенадцатиэтажками, был детский сад, куда она и зашла.
Вышла она из садика минут через двадцать с юным ангелочком лет пяти. Это была девочка, одетая в голубое пальтишко, отороченное белым мехом. На голове у малыша была огромная пушистая белая шапка, а на руках - беленькие варежки.
Это сказочное создание за собой волокла коляску. Потом в глубоком снегу коляска застряла, затормозив свой ход, и опрокинулась. Из коляски вывалилась кукла.
Игорь проходил мимо замешкавшихся мамы с дочкой, когда услышал голос директрисы:
- Светочка, давай ты понесёшь свою лялю, а я - коляску. Иначе мы домой с тобой сегодня не попадём.
- Ну, как же мама! Попадём! Дом же вот он, рядом, - и малыш показала на ближайший девятиэтажный дом.
Игорь подождал, когда девочка с куклой, а мама с коляской вошли в средний из трёх подъездов и скрылись за дверью.
Он подождал, чтобы они поднялись или, хотя бы отошли от двери. Домофона и замка у подъездной двери дома не было. И Игорь беспрепятственно вошёл в подъезд. Не думал он, что в доме установлен лифт. Он только услышал наверху щелчок закрываемой дверцы лифта. На слух это могло быть на третьем - четвертом - пятом этажах. Потом хлопнула дверь квартиры.
Игорь пошёл по лестнице вверх, чтобы определить, где стоит лифт и, тогда, прояснится, где этаж квартиры Поповых. Поднявшись на два этажа услышал, что сработала кнопка вызова лифта. Потом понял, что лифт пошёл вверх.
Тогда Игорь побежал вниз, чтобы заметить, если удастся, где в окнах зажжётся свет, тогда это поможет определить искомый этаж.
Он постоял. Почти на всех этажах уже горел свет. Новые огоньки не появлялись. Тоже самое он увидел и с другой стороны дома.
Он снова зашёл в подъезд, посмотреть есть ли список жильцов или, может быть, на почтовых ящиках будут фамилии. Фамилий не было.
Игорь поднялся на лифте на шестой этаж и пошёл вниз, посматривая, нет ли где указателей фамилий на дверях. Но и тут ему не повезло - фамилий жильцов нигде не было.
Такие новости он, расстроенный, принёс Ключнику.
Передали эту неутешительную информацию в Москву.
Ребята могли привлечь к себе внимание, - такое соображение выложил им Пан. Просил их не проявлять инициативу. Как только будет решение - позвонит.
Минут через тридцать позвонил Пан. Сказал, чтобы Игорь с Ключником затихарились. Послезавтра, пятнадцатого, он будет в Тёткино. Адрес Поповой достанут.
- Пока никаких действий! И в музей не лезьте! В жек или домком тоже! Шухер может подняться, - напоследок сказал Пан. - Тогда всё пойдёт под откос.
Москва, 14 января, утро
Монете и Михе я позвонил ещё вечером накануне. Обрисовал обстановку. Просил утром, в восемь, быть у меня.
Монета прибыл с готовым предложением. Он сказал, что ночью подумал и сможет за сегодняшний день сделать ксиву сотрудника ФСБ и письмо ФСБ - предписание. Заготовки у него имеются. У него есть фотографии всех наших. Но он просил его самого запустить в дело. Тем более имеется и военная форма, подогнанная под него. Вот только не знает, что достовернее: знаки различия майора - танкиста или майора - связиста. Ведь сотрудники ФСБ могут носить любую форму - лётчика, моряка, танкиста.
Подумали и решили, что форма связиста может вызвать меньше вопросов.
В письме в адресный стол, это уже предложил Миха, следует запросить адрес не конкретной Поповой Нины Павловной, а всех Поповых в городе. Список Поповых города якобы необходим для оперативной разработки. Можно написать что-то про наркоту. Тогда будет оправдано участие ФСБ.
На этом и порешили. Проблем с получением списков не ожидалось.
Москва, 14 января, день
В 14-45 мы с Михой подъехали к ресторану «Узбекистан».
- Скоро из - за пробок в назначенное время на встречи невозможно будет успеть! - заметил я.
- Выезжать надо будет за неделю. Тогда вполне можно успеть. Смотри-ка, Пан, тут и припарковаться тоже проблематично! Сколько машин! И одни Ленд - Роверы, да Рендж - Роверы!
В 15-00 Миха и я вошли в ресторан «Узбекистан».
В одном из залов явно слышалась патефонная музыка. «Уч-Кудук! Три колодца! …» - неслась оттуда забытая мелодия. Слышалось тихое позвякивание посуды.
В боковом зале, куда уважительными жестами согнутые в поклоне фигуры в чёрном нас пригласили, стояли столы, накрытые белыми накрахмаленными скатертями.
По обе стороны длинного, стоявшего на середине зала стола, накрыты были четыре прибора. Я заметил, что многочисленные фужеры и стопки были освещены как-то необычно. Потом, приглядевшись, я понял. В хрустальной посуде отражались не только многочисленные люстры ресторанного зала, но и радостные разноцветные огоньки новогодней ёлки, стоявшей здесь же, рядом и источавшей густой смоляной аромат.
Во главе стола сидел Красный и пил «Ессентуки - 17». Рядом с ним стояли его ребята.
- Так, вот ты какой, - Красный обратился ко мне. - А то всё Пан, да Пан. Будем знакомы! А вы, Миха? Слышал, ребята, что у вас маленький кулачок, но крепкий!
Из - за дверей доносилась песня шестидесятых годов «В Намангане яблоки самые красивые»…
Тут появилось еще два здоровенных лба. Оба они были мордаты и краснолицы. Чувствовалось, что нрава они были весёлого.
- Ну, знакомьтесь! - сказал Красный, представляя нас друг другу.
Назвались, обменялись рукопожатиями.
Давай конверт, - обратился Красный к Лёхе. Протянутый Лёхой пакет забрал подручный Красного, стоявший рядом.
Красный поднялся из - за стола. Почти мгновенно появился метрдотель, к которому обратился Красный:
- Аркаша, ты их накорми, что захотят заказать, то и давай!
- Ребята, - это уже Лев Филатович обращался ко мне, Михе, Лёхе и Тёмному, помощнику Лёхи, - Стол оплачен. Берите от пуза. Ешьте, пейте! Оставлю вас! Вы без меня тут потрёте! Я уже поел. Уезжаю!
- Албору, Александру Борисовичу, большой привет! - это уже Красный сказал, обращаясь только к нам - мне и Михе. - Если я буду нужен, я всегда здесь обедаю в интервале с двух до пяти. Рад был знакомству!
Из ненадолго приоткрытых дверей донеслось «Цып-цып-цып, мои цыплятки…»
Метрдотель предложить нам по салату, шашлык, плов, соления, графин водочки, графин красного вина и «Боржоми». Мы согласились с его предложениями и в ожидании заказа молчали, рассматривая зал.
Вскоре появились обученные люди в черных костюмах и молча уставили стол названными блюдами.
- Ну, за встречу! За прошедшие новогодние праздники! За успех нашего дела, но дел на нас, чтобы не открывали! - произнёс я тост.
Мы чокнулись бокалами, наполнив их.
- Ребята, это надо бы разнести на отдельные тосты!
Мы все разом рассмеялись, понимая, что атмосфера натянутости разрядилась.
Выпили, усердно стали поглощать шашлыки. Мясо было сочным и поджаристым. Чувствовалось, что оно достаточно полежало в маринаде; не требовалось даже сдабривать кусочки баранины лимонным соком.
- Лёха и Тёмный! Это мы были инициаторами нашей встречи! В Тёткино приезжал наш боец, чтобы встретиться со своим знакомым. В первый же день он был убит. Но мы без претензий, хотя очень скорбим - малый был очень хорош. Во всех смыслах хорош! Мы заблаговременно не ставили вас в известность, так как он не орудовал на Вашей территории, не промышлял! Это задумана была частная встреча! - начал я разговор.
- Малый Ваш был действительно хорош! Это мы знаем! Он ведь двоих наших порешил, а двоих пристроил на больничную койку! Один из раненных нам рассказал всё! - в голосе Лёхи не было никаких агрессивных нот.
- И наш Костян никак не мог первым начать драку, на новом для себя месте, да ещё против нескольких. Он, в принципе, не любит нарываться!
- И это мы знаем, мы в курсе. Нарвался на него наш Хват. Тот всегда на незнакомцев прёт. И ещё на тех, с кем раньше мог встречаться, - видимо ребятам весь ход драки пересказали.
- В общем, мы можем пожать друг другу руки без обид? - это встрял, и очень кстати, Миха.
- Конечно!
Мы ещё раз пожали руки и выпили, поели.
- А полицейский лейтенант Криворучко у вас в Тёткино правильно все делает. Нам понравилось. Лоялен и нос не всюду суёт.
- Так он и получает за правильность и за лояльность! И за гуманность ещё тоже! Мы с полицией в мире сосуществуем, - раздался довольный голос Лёхи.
Дальше разговор пошёл более свободный. Лёха и Тёмный рассказали, что их интересы - местное производство, магазины, местные базары, частники - предприниматели, пара фермеров.
Потом Лёха спросил, обращаясь к Михе:
- Слушай, я вспомнил, ты ведь - Водила, правильно? Вот я и смотрю, что где-то видел вас, а где?
- Да, это я, - ответил Миха. Вы видели меня в шоссейных гонках?
- Я два раза видел тебя на Восточном шоссе. Оба раза, ты - первый! Дай, пожму руку.
Тёмный тоже привстал и пожал Михе руку:
- Я твой тайный фанат, Водила. Гонок пять с тобой видел. Мы ведь стараемся дружить со всеми пацанами из других районов, не только смежных. Интересы ведь пересекаются; вопросы крышевания возникают и прочие. Обмениваемся с ними информацией по гонкам.
Знаю, что несколько раз тебя хотели в кювет столкнуть, в овраг сбросить, с моста, прижав к перилам, хотели скинуть, чтобы ты загремел! После гонок меня просветили! Но ты, жаловались, как угорь! Цепко держишься за дорогу! Молоток!
Потом мы ещё попили и поели. Миха сказал, что это последняя его рюмка, - ему ещё машину вести.
Ребята не могли уже сойти с тематики автогонок.
- А однажды, помнишь Водила, краснохолмские пацаны Восточное шоссе залили маслом и тебя на этот участок хотели вывести, чтобы тебя занесло потом? - у Тёмного блестели глаза. - Ты это разгадал?
Миха не любил внимания к своей персоне и потому был сдержан:
- Конечно! Всё полотно серое, а этот участок - чёрен, да ещё блестит! Пришлось впереди всех пройти. Потому, что после обходить каждого - это морока!
- Вот впервые тебя, Водила, расслабленным вижу, а то на гонках, до и после гонок ты очень уж напряжён.
- Пожалуй!
- А чего больше приходится опасаться, шила? - блеск интереса у Тёмного не проходил.
- Не только. Скорее песок или ещё что могут сыпануть в бензобак. Ребят для этого и беру с собой - посматривать у машины. Я уж специально крышку бензобака сделал «неоткрываемой» для посторонних!
- А у вас и мотор необычно мощный, верно? - спросил Тёмный.
- Мотор, конечно, много превносит, - я ринулся на помощь Михе. - Но важен ещё характер наездника, его решимость, умение, мастерство.
- Ну, как Пан сказал хорошо «За успех наших дел, но дел наших, чтобы не открывали!» - это завершил нашу встречу Лёха.
Когда мы выходили из ресторана нас сопровождал звонкий голос молодого Рашида Бейбутова «Воды арыка бегут как живые, переливаясь журча и звеня…»
Москва, 14 января, вечер
К вечеру Монета, он же Художник, приготовил ксиву - удостоверение сотрудника ФСБ майора Сошникова Ивана Анатольевича, с печатью, подписью и датой выдачи. Удостоверение украшала фотография Монеты.
- Не придерёшься, - сказал Лёха, внимательно, даже придирчиво, осмотрев эту работу.
Вторым творением Монеты было письмо на бланке Департамента военной контрразведки Федеральной службы безопасности РФ с соответствующими печатью, штампом, исходящими реквизитами и подписью.
Содержание письма было таковым:
«В целях проведения оперативно - розыскных мероприятий по раскрытию и пресечению оборота наркотических средств прошу предоставить майору Сошникову Ивану Анатольевичу список запрашиваемых лиц с указанием их полных ФИО, адресов и дат рождения».
Адресатом письма был паспортный стол Тёткинского райотдела полиции.
- Монета, ещё раз убеждаемся, что ты - гигант!
После этих слов я сообщил в Тёткино, Ключнику, что завтра с утра группа товарищей приедет за адресом Поповой.
Ключник и Игорь были гостинице, играли в шахматы, оказавшиеся в их номере.
Тёткино, 15 января, утро
В девять часов утра мы притормозили в лесочке в 15 километрах от Тёткино.
В городе нам пока нечего было делать. Я позвонил Ключнику и сказал ему, что со мной ещё Миха и Монета. Мы рядом с городом. Сказал, что в десять часов мы подъедем к отделению полиции. Из машины выйдет Монета, пройдёт с папочкой во внутрь здания полиции. Мы будем ждать его выхода с документом, где будет адрес Поповой. После этого встретимся в сквере, который виден с привокзальной площади.
- Вы нас ждите уже там, в сквере, - завершил я разговор. После встречи мы или отправимся в Москву или будем ждать результатов Вашего посещения Поповой. Окончательно это решим совместно.
- Командир, а мы не знаем, работает ли сегодня для посетителей полиция, - засомневался Ключник.
- Ну, что же? Если не работает, тем лучше, - ответил я. - Посетители не будут нам мешать.
В десять часов утра мы подъехали к зданию полиции. Из машины вышел бравый военный с папочкой в руке. Он осмотрел окружающие дома, увидел сквер с двумя знакомыми слоняющимися фигурами и решительным шагом направился в отделение полиции, в ту дверь, на которой было написано «Паспортный стол».
Внутри здания происходило следующее.
Бравый майор вошёл в комнату, где за перегородкой сидели две сотрудницы. За ними была ещё одна дверь. На табличке указывалось, что это кабинет начальника паспортного стола старшего лейтенанта Иконникова Виктора Михайловича.
Майор, увидев эту дверь, сказал: «Здравствуйте! А…вижу!»
Постучался и вошёл, оставив дверь открытой. Громко назвался, приложив ладонь к фуражке. Обе сотрудницы сидели, как по команде повернув головы к кабинету начальника и открыв рот. Они не часто видели в отделе такое видение, как майор.
Бравый майор Сошников Иван Анатольевич предъявил своё удостоверение начальнику паспортного стола старшему лейтенанту Иконникову Виктору Михайловичу.
- Чему обязан? - спросил Виктор Михайлович майора ФСБ, на что Сошников И.А. достал письмо своего ведомства, на копии которого он попросил расписаться старшего лейтенанта.
- Я правильно предъявил письмо вам или мне нужно просить визу руководства Вашего отделения полиции? - спросил майор.
- Я сам в силах решить Ваш вопрос. Список многих ли жителей города вам нужен? - уточнил старший лейтенант.
- Мне нужен список всех совершеннолетних жителей города Тёткино, имеющих фамилию Попов и Попова.
Виктор Михайлович подошёл к открытой двери кабинета и спросил, обращаясь к ближайшей сотруднице:
- Галя! Кто из вас ведет список жителей города и района на букву «П»?
- Таня ведёт, Виктор Михайлович! Но список дублируется и на моем и на Вашем компьютерах.
- Посмотри-ка, тогда, Галя, сколько у нас жителей с фамилией Попов и Попова?
- Это, Виктор Михайлович, с номера 43285 по номер 43308. То есть, всего чуть больше двадцати по списку!
- Если точно, Виктор Михайлович, то двадцать три человека, - это вмешалась в разговор другая сотрудница отдела.
- А что там, в списке, кроме ФИО и адресов жильцов? - уточнил майор.
- Тут даты рождения, места жительства и работы с телефонами. Домашним и рабочим, - ответила Галя.
- То, что надо! А по ширине страницы эти данные помещаются?
- Да, - ответила сотрудница Таня, - мы ведь печатаем списки не как «книжный» формат, а как «альбомный».
- Ну и хорошо! Выделяйте эти двадцать три единицы и печатайте! В двух экземплярах! - это майор сказал, обращаясь в начале фразы к сотрудницам отдела, а в конце - к старшему лейтенанту.
- Сейчас девочки это в момент отпечатают. Принтер у нас теперь не на втором этаже, а прямо у нас в отделе установлен. Хотите чаю, майор?
- На работе не пью, - с улыбкой произнёс майор. - Не до чая сейчас! Спасибо!
Принтер издал характерный звук «проснувшейся» техники и заработал, издавая громкие построчные скрипы.
- Старший лейтенант Иконников Виктор Михайлович! Сообщаю, что ФСБ отметит оперативную работу лично Вашу и сотрудников Вашего отдела. Напишите, пожалуйста, их ФИО и звания на отдельном листке. Можно от руки.
- А вот и общий список, - принесенные листы Галя вручила майору.
- Спасибо! И в конце списка распишитесь!
Через минуту, получив все ожидаемые бумаги и вложив их в папку, бравый майор покинул здание полиции.
Он сел в ожидавшую его машину.
Машина развернулась и направилась к городскому скверу.
- Молоток! - похвалил я Монету, глядя на его улыбающееся лицо. - Давайте-ка, в конце сквера встретимся с ребятами, там мы не будем видны из окон отделения полиции. Монета, ты слева сидишь, ребята тебя видят, покажи им рукою, чтобы прошли за нами!
- Залезайте, ребята! Все поместимся! - обратился я к подошедшим Игорю и Ключнику, когда машина остановилась.
Ребята разместились сзади, рядом с Монетой.
Долго здоровались, «знакомились» с майором.
- Ну, майор, показывай трофеи, - нетерпеливо сказал Миха. - Время уходит!
В бумагах, полученных из Тёткинского горотдела полиции, очень быстро нашли Попову Нину Павловну.
- Смотрите: место работы - краеведческий музей г. Тёткино; год рождения - 1984; домашний адрес - Вокзальная, дом 8, квартира - 56; телефоны...Ну, это ладно. Что я ещё не смог достать? - вопрошал довольным голосом Монета.
- Ну, ладно! Всё достал, всё! - раздался поощрительный возглас Михи.
- Пятьдесят шесть - это пятый этаж, подсчитал Игорёк.
- Ребята! Сегодня музей не работает. Я смотрел - и света в окнах музея не было! Я предлагаю - мы с Игорем идём к ней. Думаю, что Попова Нина, скорее всего, дома. Надеюсь, застанем! - заметил Ключник.
- Дай-то, бог! - помолился Миха. Я полагал, что Монету следует отвести домой. Светиться никому и никогда не стоит!
- Если ребята, Ключник и Игорь, быстро всё прояснят, то мы можем понадобиться здесь. Может, кто-то из нас тоже вам понадобиться? Эта Нина живёт только с дочерью? Никого другого не надо нейтрализовать, блокировать? - эти вопросы меня интересовали. - В списках жильцов в доме 8, квартире 56, есть ещё кто - либо?
Монета пробежал глазами по списку Поповых:
- Никого! Есть, вероятно, в мире люди и с другими фамилиями…
- Допускаю! - это подал голос Миха.
- На всякий случай, я пойду с вами, а машине с Михой и Монетой надо стоять где-то рядом с домом. Телефоны у всех у нас под рукой, - вступил я в разговор.
Мы поехали к дому директора краеведческого музея г. Тёткино Нины Павловны Поповой. Дорогу нам показывал Игорь. При подъезде к дому Игорь сказал:
- Давайте-ка, встанем с задней стороны.
Машина остановилась.
Вышли. Игорь, задрав голову, считал про себя:
- Ребята! Она дома! Вон светятся окна! - он показал, подняв подбородок. - Пошли!
Ключник и я по заснеженному газону отправились за Игорем к дому.
Плавно кружил и медленно падал, засыпая следы, крупный снег.
Тёткино, 15 января, утро
Поднялись на лифте на шестой этаж.
В подъезде было тихо.
Спустились на этаж. Остановились у двери, на которой отливали медью две цифры «пять» и «шесть». Ключник, прижав палец к губам, прислушался, прислонив ухо к двери. Язычок в виде пилки был у него в руках. Он плотно прижался к двери, и через минуту она тихо распахнулась.
Все трое мы вошли в квартиру. Ключник также бесшумно закрыл дверь.
В квартире было полутемно. Светило в отдалении, прямо перед нами, в конце коридорчика, куда свет падал откуда-то сбоку.
Из комнаты, выходившей в прихожую, в которой мы остановились, прислушиваясь и осматриваясь, и дверь которой была приоткрыта, раздавалась песенка, которая, судя по голосу, пела девочка:
- Спи мой миленький дружок и ложися на бочОК! - окончание фразы было именно такое, подчёркнутое.
Ключник показал знаками Игорю, чтобы он встал здесь у двери и не выпускал бы девочку, если она надумает выйти.
Ключник бесшумно включил фонарик, который он достал, и осветил прихожую. В луч света попала вешалка, на которой висела только коричневая женская шуба, а на нижних крючках - голубое с белым пальтишко.
Шапки - женская коричневая и детская белая - лежали на широкой тумбе, увенчанной зеркалом.
Потом луч фонаря осветил шкаф, наверху которого лежал, поблескивая лаком, маленький музыкальный струнный инструмент. Я взял его в руки. Это была скрипка. На скрипке была бирка, на которой значилось «Ленинградская фабрика музыкальных инструментов им. Клары Цеткин».
- Предназначена для подмены, - шепнул я Ключнику.
Я заметил, что две струны скрипки были металлические, одна - синтетическая, похоже, нейлоновая, а четвёртая - жильная.
Ключник кивнул, услышав меня, и взял скрипку в правую руку.
Потом Ключник решительно пошёл на свет. Светило, как оказалось в кухне, где Попова Нина Павловна сидела в кресле и мечтательно глядела в окно.
Обернувшись на раздавшиеся шаги, привстала.
- Вы кто? - тихо спросила директор музея, и, увидев скрипку в правой руке Ключника, сразу поняла, по поводу чего тут этот нежданный страшный визитёр, испуганно захлебнулась и, побледнев, бессильно сползла в кресло.
- Молчи, сука! - голос Ключника был так же решителен, как и его шаги.
Он подошёл к ней и левой рукой сжал ей горло. Одной рукой он приподнял Попову, вытянул её из кресла, и растянул на столе, прижав её к столешнице. Блюдце с вареньем, стоявшее на столе, впилось ей в бок. «Все, пропал халат», - промелькнула у Нины Павловны ненужная сейчас мысль.
У неё выступили слёзы от неловкой позы, непривычной ситуации, от грубого и бесцеремонного обращения с ней, от испуга за содеянное.
Обеими руками она вцепилась в кисть левой руки Ключника, державшей её.
- Ты это на подмену взяла? - голос Ключника был суров, он показал ей ленинградскую скрипку.
Нина Павловна несколько раз испуганно кивнула.
- Ты этим, гадина, хотела заменить Гваданини? - Ключник чуть ослабил хватку руки, более привычной к металлу, чем к нежной и хрупкой человеческой плоти.
- Нини, нини, нини, - несколько раз вторила ему Попова. - Кто вы? - снова задала она свой вопрос.
- Я - твой ангел - хранитель! Ты ведь - хранитель музея?
- Да, - был тихий ответ.
Ключник положил скрипку на стоявший рядом стул.
- Я - твой хранитель! А ты - дрянь, а не хранитель, раз скрипку меняешь! Ты и для дочки, похоже, плохой хранитель - при этих словах Ключник ещё сильнее сжал горло своей жертвы.
Нина Павловна энергично, насколько могла, замотала головой. Ключник ослабил хватку.
- Будешь говорить, падла? - лицо Ключника стало злым, ни капли человеческого на нём не читалось.
- Буду говорить, буду! Я всё скажу, всё! Только не убивайте меня, не убивайте, не убивайте, - голос директора перешёл на шепот. И тут из глаз её неудержимым потоком полились слёзы. - Я всё вам скажу, всё! Я ради дочки и делала это. У дочки букет болезней: миопия, аккомодация, расслоение роговицы, глаукома. Она теряет зрение. Серия операций должна быть сделана в Германии. Наши не берутся. Ни у Гельмголца, ни у Федорова. Стоит операция 10 тысяч евро. Надо будет делать четыре или пять операций. Для этого я и продала старинную скрипку.
- Кому?
- Он несколько раз ко мне подкатывал. У него красная такая, низкая машина.
- Кто он?
- Богач из Красных холмов. У него офис в Красных Холмах.
- А живёт где, как он выглядит?
- Его визитка с адресами и телефонами вон в той шкатулке. - Нина Павловна показала рукой, где на буфете стояла шкатулка без крышки. - Квасин Игорь Владимирович. У него чёрная шляпа, всегда. Длинный чёрный плащ. Бородка, пенсне - вылитый Чехов в молодые годы.
- Образованная, сучара, - уже беззлобно, может быть, даже одобрительно проговорил Ключник
- А живёт он в Усадьбе Оленье озеро, само озеро и островок на ней - всё это его. Я там не была, хотя он настойчиво приглашал. Это на двадцать пятом километре шоссе из Тёткино в Красные Холмы; а дальше по указателю ещё десять километров по отдельной дороге.
- Давно отдала ему скрипку?
- Вчера. Вечером он заехал.
- В чём она хранилась? В чём он забрал её?
- У неё собственный футляр - карбоновый белый. Футляр, он же, Квасин, подарил нам год назад. Этот футляр со скрипкой он положил в огромный пакет из Ашана. Знаете, сеть магазинов таких в районах?
- Марку его машины не знаешь? - спросил Ключник, отпустив пленницу и найдя визитку Квасина.
- Не знаю. Не разбираюсь в марках. Красная такая, низкая машина.
- Ладно, живи. Табличку в музее поправь: не Гваданени, а Гваданини! Ну, ты! - последние слова он бросил уже весело.
***
Я понял, что пора брать управление процессом в свои руки. Я пошёл в кухню так же, твёрдо ступая, как две минуты назад Ключник.
- Вот что! Берём её с собой! Она нам может пригодиться! - я увидел испуганное лицо красивой молодой женщины. - За ребёнка, за Свету, не волнуйтесь. С ней останется наш человек, который её отвлечёт, если понадобиться. Мы вернемся через полтора часа. Покажите нам Квасина и отвезём обратно. За нашим человеком заедем.
К Игорю я обратился полушёпотом, пока Нина Павловна одевала в прихожей шубу. Переодеть испачканный халат я ей, из - за спешки, не разрешил:
- Игорь, останься здесь у двери. Если девочка будет играть, то и не входи в комнату. Возьми себе стул.
Когда спускались в лифте я, обращаясь к Нине Павловне и Ключнику, сказал:
- Выйдем на улицу, возьмётесь за руки, голубки!
- Шеф, а разве у птичек бывают руки?
- Орнитологи считают, что нет. Но вы оба должны опрокинуть их сведения.
До машины они дошли без эксцессов, держась за руки.
Тёткино, Краснохолмский район, 15 января, день
- Ребята, все отправляемся срочно вот по этому адресу, - сказал я, обращаясь к сидящим в машине и читая надпись на визитке - Усадьба Оленье озеро. Владелец - Квасин Игорь Владимирович. У него наш Гваданини. С нами Попова Нина Павловна. Что буду говорить ему? Пока не знаю. Может, представлюсь, что я из Минкульта. Что Коган приезжает сюда специально, чтобы сыграть на скрипке. А может, банально, схватить скрипку, узнав, где она. По ходу - придумаем. А где-то тут дорога на Красные Холмы?
Всё было, как и ожидали, - на 25 - ом километре пути стоял указательный столб. На нём стрелка с надписью «Усадьба «Оленье озеро». 10 км. Частная дорога».
Подъехали, видя впереди ворота.
- Ребята! Над воротами камера слежения! - предупредил бдительный Игорь.
- Близко не подъезжай, - обратился я к Михе.
Перед воротами стоял спортивный Фиат красного цвета. Автомобиль окружали три человека в костюмах цвета бордо.
Миха подал голос: - Наверное, местные секьюрити.
Прутья забора не мешали видеть белый сахарный замок, высившийся в глубине владения, перед замком озеро, островок на озере, горбатый кирпичный мостик, который вёл на островок.
- Монета! Ты не светись, сиди в машине! Нина Павловна пока посидит с тобой.
- Хорошо, Пан! А то ещё замёрзну на воздухе! И вы все же к камере обращайтесь макушкой головы, лица старайтесь не поднимать!
Мы вышли из машины и подошли к воротам.
Дверца Фиата была открыта. Человек в чёрной шляпе и длинном чёрном плаще лежал возле автомобиля. Ноги его были нелепо подогнуты. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять - он надёжно мёртв. Возле него валялся ашановский пакет, в пяти местах прошитый пулями.
- Как это произошло? - обратился я к охранникам.
- Игорь Владимирович возвращался из нотариата. Остановился, вышел, пошёл к нам. Два мотоцикла на огромной скорости поднеслись сюда, к нам. Один вильнул и прошёл, вот след, смотрите, - охранник взволнованно говорил, - между машиной Игоря Владимировича и воротами. Оба мотоцикла с автоматчиками, тот и тот стреляли. Произошло всё мгновенно! Рёв до сих пор в ушах; мотоциклы - мощь! После этого мы позвонили вам!
- Понятно! А как выглядели мотоциклисты?
- В огромных сферических шлемах. Темные стёкла. Кожаные чёрные костюмы. Как водолазы!
Видя, что один из охранников молится, я, сделав строгое лицо, сказал:
- К вам направляется отец Аким, личный представитель патриарха. Не ударите в грязь лицом?
Охранники наперебой стали уверять, что достойно встретят представителя патриарха.
Я еще попросил их:
- Огородите здесь, чтобы не затоптали! Сейчас наши оперативники подъедут - фотографировать здесь всё, измерять. Найдется верёвка?
- Найдется, - был ответ.
- А мы отправимся, - сказал я. - Похоже, майор, что в машине, получит свои улики, - это я уже говорил, обращаясь к своим попутчикам, но так, чтобы секьюрити слышали.
Сквозь переднее окно автомобиля смутно угадывалась майорская звёздочка на погоне.
Я подобрал пакет, заглянул в него, увидел белый карбоновый футляр скрипки. Чувствовалось по весу, что инструмент внутри. Я осмотрел пакет. С другой стороны выходных отверстий не было.
- Вот они пули, тут, - сказал я, поднял пакет так, что его видели охранники, мои ребята и человек, сидящий в машине.
Быстрым шагом мы направились к машине.
На то, чтобы отвести Попову домой и забрать Игоря понадобился еще час.
Только выехав из Тёткино на шоссе, которое вело к Москве, я попросил Миху притормозить. Он остановил машину на обочине.
Футляр скрипки был весь в огромных дырах. Я открыл его и ребята увидели то, во что превратилась скрипка Гваданини.
- Расстреляли Гваданинчика! - вырвалось у Игоря.
Не трогаясь с места, я позвонил Виктору Ивановичу и рассказал ему о финишных шагах нашей недельной работы. Сказал, что вышли на человека, которому продали скрипку, нашли этого человека мертвым, вместе с ним и инструмент. Скрипка у нас в руках, сказал я и описал её состояние.
- Да, Пан. Что тут сказать? Говорят, что отрицательный результат тоже результат! Но, лучше бы его не было.
Может, решите прошерстить, прочесать мелкие городки с музеями? Где-то, наверняка, могут быть творения, равноценные Гваданини? Но я не настаиваю, - завершил разговор расстроенный Заказчик.
"Наша улица” №218 (1) январь 2018
Охраняется законом РФ об авторском праве