Татьяна Озерова “Три платка” рассказ

Татьяна Озерова “Три платка” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

 

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова


ТРИ ПЛАТКА

рассказ

 

В восьмом классе в 15-летнем возрасте нас отправили на месяц в деревню помогать убирать колхозный урожай. Учащихся перевозили на пароме за озеро и распределяли по избам на ночевку и кормежку.
Десять девчонок спали на полу на чистых половиках и соломенных матрацах. Хозяйка и ее дочь возвышались над нами на высокой кровати с пышной периной. В русской печи в большом чугуне тетя Нина варила нам обед, который состоял только из одного первого блюда - щи, лапша или картофельный суп.
Баранину на похлебку нам выдавал сам председатель.
И мы всегда посылали к нему самую худенькую из нас - Зою Сироткину, чья фамилия еще больше должна была его разжалобить.
Хозяйка работала, и обедали мы без нее самостоятельно. Самым страшным для нас было вытащить из печки огромный чугун на ухвате, поэтому отважиться на это никто не хотел. Взялась самая смелая из нас - Галя Протасова. Но в первый же день ее постигла неудача. Посудина все-таки опрокинулась, и полчугуна лапши разлилось по устью печи. Мы с жадностью доели то, что осталось, так как были страшно голодны, но ругать подругу не стали - никто без сноровки не смог бы с чугуном справиться. Надо было только убрать до прихода хозяйки последствия нашей «аварии». А как? Хоть лопатой собирай остатки обеда, хоть полезай с тряпкой в печку. Изрядно вымазавшись, мы все-таки справились с задачей.
Вечером нас навестили мальчишки-одноклассники. Они стали светить фонариком в окна и вызывать погулять, сходить в сельский клуб на танцы. И хотя мы очень уставали, но кто же в эти годы откажется от гулянья?
Строгая хозяйка окоротила наши порывы.
- Марш по домам! Малы еще свиданки устраивать!
Одна из нас, Валентина, подошла к окну и сказала Кольке Соловьеву и Борьке Аксенову, что хозяйка гулять не пускает. Но мальчишки были настойчивыми.
Они думали, что тетя Нина их не слышит, и предложили нам план дальнейшего действия.
- Девчонки, а вы ползком, ползком мимо нее по одному к двери, а там-то мы вас встретим, а потом обязательно проводим.
Громовой голос хозяйки разрушил все наши планы:
- Счас, дожидайтесь, поползут они к вам. Я вот счас встану, так все улетитё отсюда!
Такой диалект нам был незнаком в городе, и громкий взрыв хохота потряс избу.
- Вы что ржете, девки-дуры?!
Мы представили себе возвышающуюся над нами хозяйку, как циклопа в пещере, а нас, ползущих мимо нее, - овцами из Одиссеи. Долго потом не могли успокоиться: смех душил нас, и кто-нибудь, фыркнув в подушку, заставлял всех опять дружно взорваться.
Утром обычно распределяли дежурство, все уходили в поле, а кто-то прибирал дом, мыл полы, помогал готовить на всех еду, ходил в магазин за хлебом, убирал посуду после обеда.
Вечерами возвращавшаяся с фермы дочка хозяйки любила с нами, городскими, вести долгие разговоры о жизни, записать в особую тетрадку новые песни, а то и попеть вместе. Мы забирали с собой девчонок из соседнего дома, разжигали маленький костерок за деревней и не умолкали вокруг него. Жизненный опыт у сельчан всегда богаче, они ближе к земле и животным, хорошо знают лес, огород, в погоде и природе лучше нас разбираются. А что мы, городские восьмиклассники, знали о жизни?
Если нас пропускали на взрослый фильм, где всего-то раньше было один-два поцелуя, но на который дети до 16 лет не допускались, мы и тому были рады.
И всегда у друзей спрашивали, хорошая ли картина?
Целуются ли? Если ответ был положительный, покупали билеты и ждали этого момента чужой любви, от которой захватывало наш дух.
А тут сидит перед нами и рассуждает о своей будущей свадьбе живая, а не «киношная» невеста, которая рада похвастать своим приданым, поделиться своим счастьем:
- Свадьба будет весной, когда Михаил возвратится из армии!
Они дружили с ним долго, еще со школы, переписка велась уже три года, и когда он приезжал на побывку, то ходили вместе в клуб на танцы.
- Мне тогда хотелось ему еще больше понравиться, ну и выкрасилась под блондинку, так он ругал меня страшно, я даже плакала.
- Люблю, - говорит, - тебя такой, какая ты у меняесть, и не вздумай больше перекрашиваться!
- А вот мой Михаил у знамени сфотографирован, в Германии служит, - с гордостью показывала она нам его фотку. Привез мне в подарок газовый красный платочек с блестящими разноцветными нитками, открытки всегда на праздник немецкие шлет. Мама мне большое приданое справила, да еще от бабушки кое-что осталось, хотите посмотреть?
Тут уж все девчонки открыли рты от любопытства.
На школьных вечерах они уже танцевали с мальчиками, но о приданом еще не думали.
Катя, с пушистыми темно-русыми волосами, серыми глазами, красивой грудью и бедрами, сильно утягивала талию широким лакированным ремнем с металлической пряжкой, по моде того времени, и в наших глазах представлялась настоящей русской красавицей. Она склонялась над открытым сундуком и бережно доставала вышитое постельное белье, раскладывая его на поднятую крышку. По белой ткани завивались среди спелых колосков синие васильки и ромашки. Другой комплект был украшен ручным кружевом.
- Маманя постаралась, - кивнула Катерина, с любовью оглаживая вышитые ткани. Потом доставались полотенца и скатерти старинного льняного ткачества с глянцевым серебристым отливом красивых браных узоров. Далее шло нижнее белье, разложенное аккуратно, по стопочкам. Но самым незабываемым праздником для глаз были три шали: одна - шелковая, песочная, с длинными кручеными кистями; другая - атласная, блестящая, фиолетовая, с ярко-оранжевыми рябиновыми гроздьями и зеленовато-голубыми резными листьями; а третья - огромная, шерстяная, павлово-посадская, с крупными розами на темном фоне.
Хоть рисуй Катерину в одном из этих русских чудес.
Когда только?
- Кать, посиди в шали, я тебя нарисовать хочу, - просила я. Решили, что рисовать буду в воскресенье утром, когда мать подменит Катю на ферме. Но этого не произошло, что-то не стыковалось.
Вечерами мы любили пить чай из самовара с хозяйкой и ее дочерью. Все, что привозили из города, было общим: карамель, сушки, пряники. Тетя Нина на наше угощение доставала свое: то медком угостит, то сливок к чаю подаст, а то и варенье. Смородиновые кусты у нее обрамляли огород за домом. Воспитывала она свою дочь одна в большой строгости. Увеличенная фотография погибшего на войне мужа висела высоко над кроватью и словно парила над всеми нами. Его взгляд встречал нас утром и провожал, когда мы отходили ко сну. Тетя Нина в своем доме от нас, девчонок, всегда требовала образцового порядка и честности.
- Смотрите, ничего без меня тут не шишитё! Значения этого глагола мы не знали, только потом догадались, что значило - не копайтесь в чужих вещах!
- Вот гляжу я на вас, - говаривала она нам, - а большинство-то из вас к жизни совсем не готово. Одна только ваша девка умеет полы мыть и насухо их вытирать, вот ей-то муж трезвый и достанется, а кто пол мокрым оставляет, у того муж пьяницей будет! Это уж давно русские бабы подметили. То-то, глядите у меня, эта примета верная!
- А кто же это из нас полы хорошо моет? - удивленно спрашивали девчонки. Мы и внимания на это никогда не обращали.
- Да, вот та, которая рисует, как ее зовут-то? Татьяной, что ли?
Иногда нас навещала наша учительница, жившая в соседнем доме. Вечером она обходила избы, где размещались ее ученики, смотрела, все ли у нас в порядке, спрашивала о здоровье, проверяла, сушим ли мы одежду на завтра. Сейчас уже трудно представить, как мы обходились без современного туалета и душа, только раз в неделю нам топили баню. Но все мы были в ту пору молоды, здоровы и опрятны по мере наших возможностей.
Порисовать мне в ту пору так и не удалось - ни пейзажа, ни портрета я из той деревни не увезла.
Все время уходило только на работу и на подготовку к ней.
Написала я Катерину в шали с рябиной уже по памяти, маслом на картоне. И много лет спустя (считай, уже жизнь была почти прожита) вдруг увидела картину «Три платка» московской художницы Ушановой Екатерины Михайловны. У избы на жерди-изгороди сушатся те три платка, которыми я когда-то любовалась в костромской деревне. Таким родным из нашей общей юности показалось мне это полотно, будто продолжение рассказа о той далекой Катерине, и родились строчки:

Не поверишь сама,
Бабья жизнь коротка.
За всю жизнь не смогла
Износить три платка.
Ах, как вился весной
На груди молодой
Твой дареный платок
С голубою каймой.
Бабье лето дразня,
Плат накинешь другой,
Там рябины зажгут
Грусти цвет огневой.
Взяв крестовый платок
В свой положенный срок,
Осенишь, как крестом,
Тем последним платком.
И поверишь сама,
Как же жизнь коротка:
За всю жизнь не смогла
Износить три платка.

 

Владимир

 

"Наша улица” №220 (3) март 2018

 

 

 
 
kuvaldin-yuriy@mail.ru Copyright © писатель Юрий Кувалдин 2008
Охраняется законом РФ об авторском праве
   
адрес в интернете
(официальный
сайт)
http://kuvaldn-nu.narod.ru/