Ирина Гурская “Слышишь” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Александровна Гурская родилась в Минске. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького, Институт Европейских культур (РГГУ). Литератор, поэт, переводчик. Автор статей по творчеству Б. Поплавского, вошедших в «Энциклопедию литературных героев» (М.: Олимп; АСТ, 1997). Автор книги стихов «Город-верлибр» (Эра, 2015). Стихи публиковались в журнале "Грани" (178, 1995), в сборнике «Дар света невечернего», Христианский Восток, Москва, (2004 г), в сборнике «Крымские страницы русской поэзии» (Алетейя, 2015), проза в журнале «Неман» (1, 2011), сборнике  «Путешествие в память» (М.: Книговек, 2014). Стихи, рассказы и статьи выходили в журналах «Знамя», «Фома», интернет-изданиях: Зарубежные задворки, Русская жизнь, Перемены, Топос, Частный корреспондент, Московский книжный журнал. В "Нашей улице” публикуется с №206 (1) январь 2017.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Гурская

СЛЫШИШЬ

рассказ

маслянистый плеск темноты, стекающей со ступней, смех улавливающих свет стоп, шаг, стоп, ах - на стопах, прокладывающих лунную дорожку над бездной, границу разумения, пахнущую потерями и естеством стихий, пятна зыбкого света, позвоночником дрожащие на воде, - времени, распахнутого над землей объятиями, вслушиваешься в собственную тьму, пока свет не превратится в лица - других, чужих, иных, несущих новую тьму, слышишь, как происходит в тебе момент сотворения, в каждый миг вновь и вновь разделяющий и соединяющий свет и тьму, чувствуешь очищенное время, натянутые провода, струны адресата, еще не созданного пространством, только отзвучивающего мягким итальянским senti, где слышишь - чувствуешь; фигуры, оглаживаемой, ощупываемой струением звука,  внутренним виражом винтовой лестницы звучания, врезающегося в плоть, превращающего плоть в слух, вырезающего душу  наподобие ушной раковины, где чувствуешь слухом кожи и слышишь вещество бескрайнего, звук закручивается ступенями винтовой лестницы, по которым уходишь к себе, в себя, где лестница превращается в веревочную и болтается над бездной, и только наверху, на поверхности, в другой незнаемой глубине, остаешься формой времени, маской времени, чучелом услышанного, замираешь, предугадывая совпадение траекторий страсти, санного следа неисполненного, лыжни никогда не звучавшего, лжи угаданного, в движущейся пустоте мрака разрастается игра, опустошенность, игра в опустошенность, трезвучия в тональности перемен, действия в процессе покидания дома, где дом - это неподвижность; оставления неподвижности слуха, ведущие к превращению слуха в звучание, где темнота тает на острие слуха, где звучание ведет к забвению слуха, где медленно вращается вселенская дверь-вертушка, вход-выдох, перекати-пространство-время, где чей-то мир обрушивается всей роскошью своих звуков, раздаривая их прохожим и приезжим, звон трамваев, цоканье копыт, танго-вальс-рэп с расстоянием в тридцать лунных метров, колокольный перезвон старых башен, открывающих дом вечности, наполняющих слух кислородом задумчивости, окликая многоголосое и многоязыкое разнотравье глаз, рук, ног, - «Польша - наш дом», разносится по площадям Кракова, самосохранение кружится в вальсе с солнцем, в лучах самосохранения, прекрасного как солнце, сидит под Вавелем резчик по дереву с озерными глазами, каждый прошедший мимо прибавляется фигуркой в его неутомимых руках, грустно и тепло, солнечно и одиноко, любовь и тоска рвутся в разные стороны, чтобы остаться вместе, слова над площадями Кракова шепчут голосами фонтанов, маревом мимоз, звучат затихающими шагами, еле слышно шаркающими, словно всхлипывающими, чиркающими  по брусчатке -  «человек как инструмент превращения Неизвестного в Известное» ⃰, шаги, слова, вспыхнув, известив, уводят в неведомое и уходят сами, затихая в густой, маслянистой темноте вновь неизвестного, где зябко позванивает зловещее «не сидеть по деревам», подтачивая дом чужим слухом, выманивая на свет звучания, разворачивая душу - ягину избушку - внутренней стороной наружу, заставляя твое подобие крутится монеткой на ребре, когда не выпадает ни орел, ни решка, когда внятен порой торопливый шаг Бога, заглядывающего в колодцы соборов, где он слышит улыбки и опущенные веки, сжатые губы и сложенные руки, - словно плеск и шорох свежей листвы, хлопающей, вздрагивающей, живущей в прежде безмолвном пространстве многоэтажного неба.

⃰ Витольд Гомбрович, из «Дневника»

“Наша улица” №223 (6) июнь 2018