Ирина Оснач “Легки ветры возлетают” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родом с севера Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ЛЕГКИ ВЕТРЫ ВОЗЛЕТАЮТ

рассказ

Дорожный Ангел по имени Прохор, или Проша, как он любит себя называть, был в спортивных штанах, сандалиях на босу ногу (в середине ноября), небрит, и от него пахло перегаром. Ждал у подъезда: сидел на лавочке, раскинув крылья.

Сосед этажом ниже вышел в круглосуточный магазин - раннее утро субботы, во дворе тишь, даже дворники еще спят, а они у нас и в субботу метут и горлопанят - увидел Прохора с крыльями и вздрогнул:
- Вот тебе и тяпница, перебрал вчера, вот и мерещится… Тьфу-тьфу!

Прохор посмотрел ему вслед, потянулся с чувством, с толком, с расстановкой, и пошел к нашей машине:
- Ну, вы и собираетесь! Сами же вчера говорили - «суббота, суббота, встанем чуть свет, чтобы на дачу раньше выехать. Ночевать там не будем, розы укроем и уедем засветло».
Парить в небе или лететь за машиной он не стал, расположился на заднем сидении, зевнул, икнул, отчего стекла в машине сразу запотели, ехал молча, только однажды заорал:
- Тормози! Тормози!
- Зачем тормозить, дорога пустая? - возразили мы.
- Это я так, нервы! - вздохнул Дорожный Ангел.

Через полчаса он попросил остановиться, чтобы купить минералку.
В кафе возле придорожной заправки был хороший кофе.
- Чего улыбаешься? - спросил у меня Прохор.
- Хорошо… Солнце всходит над лесом, кофе, дорога…
- Ну-у, дорога… Пыль, грязь, над дорогой летишь, и так пропылишься и закоптишься, что в химчистку перья отдавай… А маешься ты потому, что хочется чего-то другого!
- Ну, хочется… Мало ли чего хочется, ты же понимаешь - что зависит от меня самой?
- Зависит, - повторил или ответил он.
- А если бы можно было жить где-нибудь в глуши и писать… уехать из города, из пластикового мира. Быть совсем другой, не мчаться все время куда-то и не писать на коленке… Но куда я без работы, без денег сейчас во всех мирах трудно!
Я засмеялась, он тоже - громко и басом, и ушел шушукаться с продавщицей кафе.

От минералки или еще от чего-то, к чему он прикладывался, Прохор повеселел, высунул голову в открытое окно и стал показывать язык соседним машинам, те бибикали в ответ, но мчались, как и мы, боясь не успеть, опоздать, не догнать, не перегнать…

Потом Проша стал декламировать своего любимого Сумарокова:
- Легки ветры возлетают,
Розы плен свой покидают,
Тают снеги на горах,
Реки во своих брегах,
Веселясь, струями плещут.
Всё пременно. Только мне
В сей печальной стороне
Солнечны лучи не блещут.

- Вот так, поняли? Всё пременно! - закричал Проша.

Приехали на дачу, растопили печь, перекусили оладьями, сыром, вышли на улицу. Дел было предостаточно - запечь на углях мясо, рыбу и свеклу, укрыть розы, убрать летние стулья и столик из беседки, перекопать вилами грядки, присыпать землей компостник.
Прохор покрутился, посмотрел на серое небо, нагнулся к ледяным бутонам розы Ностальджи, вздохнул и исчез. Нашли его, когда зашли погреться в дом. Он храпел на диванчике возле печки.
Мы убрали мебель из беседки, перекопали грядки, сходили в лес за еловым лапником, пригнули к земле розы и укрыли их еловыми ветками.
Сидели у мангала, пили чай - заварили крепкий, в термосе. На запах чая появился Дорожный Ангел, выпил полторы кружки со сливовым вареньем, и воспарил на березу, где трещали, нас обсуждая, сороки.

До отъезда еще было минут сорок, я сидела у огня и писала в блокноте о том, как хорошо, что этот день без дождя, а в березовой роще свистит ветер, и листья шелестят, опускаясь на землю, и скрипят тяжелые, снежные облака, проползая по небу.

Прохор, вволю наболтавшись с сороками, слетел с березы и полюбопытствовал, вытащив откуда-то из перьев очки и водрузив их на нос:
- Пишешь?
- Пишу!
- О чем пишешь?
- Обо всем, что вокруг. О розах, например. Они еще живы, в них летние соки, и бутоны на молодых побегах с зелеными листьями. Розы тянутся к небу и ждут, и верят, что вот-вот станет тепло, и вернется лето, и будет жара… и тут на них обрушивается ветер, снег, вселенский холод.
Приезжаем мы. Я хожу вокруг роз, смотрю на каждую, уговариваю их и себя: нужно смириться с тем, что снег, что холод.
Мы пригибаем розы к земле, а они сопротивляются, норовят оцарапать в кровь руки и вырваться.
Я говорю им, что будет зима, а потом и весна. И молчу про то, что не все проснутся весной: и розы, и люди. Одна-две розы так и останутся в зимнем сне. А люди… про людей мы и так знаем.
- Ну-ну! Сочиняй! - многозначительно сказал Прохор.

Спасибо Дорожному Ангелу, который парил где-то в небе за облаком: на обратной дороге мы не попали в две страшные аварии и миновали то ли сумасшедшую, то ли пьяную старуху, которая шла навстречу машинам по проезжей части.
А когда приехали домой, Прохор ждал нас возле подъезда и смотрел, как мы выгружаем бутыль с колодезной водой, сумку с запеченным мясом, рыбой, термос с чаем…
На нем была уже вельветовая куртка, джинсы, сапоги и мятая шляпа. Прямо-таки Джереми Кларксон из прежнего Top Gear.
Он махнул рукой и ушел. Завтра я дома, никаких дорог.

Какие же мы разные.
Он коллекционирует дороги, я пишу тексты.
Он слушает ветер в вышине, я боюсь летать.
Он чаще всего молчит, я много говорю.
Он любит все настоящее - дерево, глину и огонь, лишь бы тот не опалил ему крылья, тут мы единодушны.
И самое главное - в его мире все возможно. В моем - почти ничего.
Его мир - ветер и облака.
Его давно нет в моем мире, и похожих на него я вряд ли встречу в своей жизни. Но когда мне грустно в дороге и я готова остановиться, повернуть назад, я слышу, как шумят его крылья.
«Своими мыслями мы создаем мир», говорил Будда.

"Наша улица” №230 (1) январь 2019