Татьяна Озерова “Костёр” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

КОСТЁР

рассказ

Живой огонь… Как притягивает он человека!
Даже маленькая зажженная свеча, по выражению мудреца, способна рассеять тьму, а уж костёр… У каждого на памяти он свой. С ароматным запахом печеной картошки, со стелющимся дымком сжигаемой ботвы в огородах или горьковатым запахом осенней листвы.
В веселых пионерских кострах искры уносились в темное небо и смешивались с горящими звездами.
А потом загорались костры студенческих отрядов с задушевными песнями Окуджавы и Визбора. Уха или каша с дымком, смородиновый чай из котелка и песня, объединяющая всех, и сквозь колеблющиеся языки пламени чей-то пронзительный и зовущий к себе взгляд. Но живет в моей памяти один костёр, стоящий особняком среди других…
Январский, морозный день с пронзительным ледяным ветром и холодным зеленоватым небом в красную полоску. Нас, студентов, сняли тогда с занятий достраивать учебный корпус. Платили по три рубля за день. Мы по сколоченным деревянным настилам-лестницам подносили кирпичи каменщикам, делали другую мелкую работу или убирали мусор из отстроенных аудиторий.
В каменных помещениях новостройки с пустыми окнами мороз казался еще свирепее. На первом этаже пол не везде был настлан, и рабочие, присев на корточки, перекуривали возле огонька. Тепло костра так притягивало к себе, так звало нас обогреться, протянуть к огню окоченевшие пальцы! Ярко вспыхивала и потрескивала подбрасываемая в костёр стружка, рассыпались угольки отгоревших поленьев. Каменщики все были в возрасте, много пожившие и повидавшие на своем веку. Лица и руки у них загрубели, обветрились, и казалось, что никакой мороз и никакая жара таким людям уже не страшны. Кто-то прошел войну, кто-то тюрьму, но тяжелый труд всех породнил и не выделял правых и виноватых.
Я не выдержала притяженья тепла и неловко подошла к костру, протягивая к нему озябшие руки.
- Чья будешь, дочка? - спросил один из мужиков.
- Колесова Тамара.
- А батька кто?
Сердце мое сжалось.
Все детство я переживала и стыдилась за своего отца-пьяницу.
Наркомовские сто грамм, да и собственный характер заводили отца в загулы. И как ни старался он держаться «в седле», кривая опять скидывала его и заводила в шалман, как говорила мать.
Скажешь им, кто отец, а они засмеются над тобой:
- А, тот алкоголик, который лечился, да опять спился пуще прежнего! Про него уже ходили анекдоты, как он оформлялся в больнице на принудительное лечение. Придя и туда «под шофе», на просьбу медсестры назвать свою фамилию он ответил: «Печенкин»! - и прошагал дальше.
Был он высок и худ, с красивым русским лицом, темными глазами и черными мягкими волосами. Изящные длинные пальцы рук, про которые говорили, что они музыкальные, всегда по-особому держали стакан, почти вкруговую обхватывая его.
Наутро, отправляясь на завтрак, он своими широкими шагами проходил мимо медсестры. Та окликнула его, он не отреагировал и продолжал движение.
Она выскочила из-за своего стола и побежала за ним, громко крича: «Печенкин, Печенкин! Вы вчера паспорт мне не отдали!» Тогда он с удивлением на нее обернулся и раздраженно ответил:
- Какой я вам Печенкин? Я - Колесов Василий Иванович! - Столовая потонула в громком гоготе «выздоравливающих».
Отступать мне было некуда. Я никогда не умела соврать, промолчать, отшутиться, перевести разговор на другую тему, просто нахамить взрослым.
- Василий Иванович, - сказала я тихо, опустив глаза в спасающий меня и на этот раз костёр.
- Знаю его, - ответил другой каменщик. - Умный мужик, фронтовик, в политике разбирается, чего ни
спросишь - все растолкует. Пока в бане в очереди с ним стоишь, обо всем расскажет, как лекцию о международном положении прослушаешь.
Другие тоже закивали головами. Сердце мое вернулось на место. То, что отец пил, ими не обсуждалось и не осуждалось.
Да и сам он мне часто говорил: «Вырастешь, Томка, все рассудишь, вспомнишь, что батька-то у тебя все-таки был, все поймешь, погоди!»
Когда он чихал, то у него была особая присказка:
«Будь здоров, Василий Иванович! - Спасибо, товарищ Колесов!»
Мы смеялись над тем, как он себя раздваивал и желал сам себе здоровья.
Теперь-то я понимаю все горести его непростой жизни рядового коммуниста. Сейчас бы поговорить с ним, столько бы узнала, а раньше - недосуг. Так что тот разговор у костра, спасший в моих глазах авторитет отца, так и горит ясным огнем в моей памяти всю оставшуюся жизнь.

Владимир

"Наша улица” №230 (1) январь 2019