Сергей Михайлин-Плавский "Жара" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Сергей Иванович Михайлин-Плавский родился 2 октября 1935 года в поселке Крутое Больше-Озерского сельского совета Плавского района Тульской области. Окончил Тульский механический институт. В Москве живет с 1970 года. Печтался в журнале "Сельская молодежь" как поэт. Автор 6 поэтических книг. Прозу начал писать по настоянию Юрия Кувалдина. Постоянный автор журнала "Наша улица". В 2004 году Юрий Кувалдин в своем "Книжном саду" выпустил большую книгу рассказов и повестей Сергея Михайлина-Плавского "Гармошка". Умер 16 августа 2008 года.

Пришел в 2002 году в редакцию "Нашей улицы" никому не известный поэт Сергей Михайлин со стихами. А я стихов не печатаю. Говорю ему - приносите прозу. И он принес. Потом я ему сказал написать про избу. И он написал.
Сергей Михайлин-Плавский создает ряд типов, дающих понимание того, что есть русский характер и та самая "загадочная русская душа". Когда, чем был так сломлен человек, возможно ли его "распрямление" и "выздоровление" в России - над этими вопросами Сергей Михайлин-Плавский думает постоянно: это - широкие картины жизни и быта русской деревни, да и города, написанные живо и увлекательно. Из книги можно узнать, кажется, всё: как рубили избы и как вели засолку огурцов, какие приметы и обычаи сопровождали каждую трудовую стадию, где и когда устраивались деревенские вечеринки и еще многое, многое другое. Казалось бы, произведения Сергея Михайлина-Плавского небогаты внешними событиями, резкими поворотами сюжета, нет в них и занимательной интриги, но они богаты писательским мастерством, добрым сердцем, умением ставить слова в нужные места со смаком, ему присуща богатая русская лексика, дух народного языка и его поэзия.

Юрий КУВАЛДИН

вернуться
на главную страницу

Сергей Михайлин-Плавский

ЖАРА

рассказ

Жара. Солнце с белесовато-голубого без единого облачка небосклона не сходит, кажется, ни днем, ни ночью. Ночью-то оно, конечно, уходит за горизонт, но так ненадолго, что земля и все ее обитатели: люди, деревья, трава и всякая другая живность не успевают опомниться и отдохнуть от одуряющей духоты и жажды.
Вечером долго, долго не можешь заснуть, почти задыхаешься, потом ненадолго забылся, обливаясь потом, и уже продираешь глаза, а палящее солнце как будто и не заходило за горизонт.
Над полем, над пожухлой травой, желтыми космами лежащей на земле, дрожащим маревом висит горячий воздух. Свернувшиеся в трубочку и пожелтевшие на яблоне листья, касаясь друг друга на мимолетном и слабом ветерке, звенят, как жестянки; ячменный колос почти до земли свесил свою головку и звенит, как стеклянный; на расколенном проселке по щиколотку горячей пыли и, если проехала машина или даже повозка, облако из мельчайших частиц этой пыли долго висит над дорогой.
Лошади, заедаемые слепнями и оводами, остервенело машут хвостами и головами, бьются в упряжке, путаются в постромках, того и гляди собьют ноги о раму двухотвального пароконного плуга. До обеда мы их дважды распрягаем и ведем поить в пруд, расположенный недалеко от нашего дома.
Вспаханная нами, пацанами, земля через час-полтора высыхает до сыпучести и, если на нее ступить ногой, след наполняется слоем пыли, похожей на серую пудру.
Вечером, отведя коней на конюшню, мы с братом Николаем спешим домой таскать по полведра воду из пруда в бочку для полива огорода. У пруда целыми днями сидят осоловелые птицы: в черных фраках скворцы, в серо-коричневых манишках воробьи, желтогрудые синицы, голубовато-сизые трясогузки: попьют водички (клювик в воду и потом быстро вверх, глотая её, при этом часто дергая зобиком), раскроют клювы и сидят у кромки воды, никуда не улетают.
Овощные грядки стонут от жары - земля на них потрескалась и высохла: осторожными пальцами берешь комочек земли и кладешь его на ладонь, он тут же рассыпается и стряхиваешь с ладони уже не пыль, а прах земной, он и на грядку-то не падает, а планирует на восходящих потоках нагретого воздуха.
Листок огурца или кабачка высыхает за день до состояния паутинки и ложится на землю, провисая на ее комочках, отчего кажется пупырчатым. Глотнув водички из лейки, он приподнимается от земли и снова готов пить солнце, а потом опять воду.
Вся живность, живущая на Земле, просит дождя, влаги и хотя бы недолгой и умеренной прохлады.
Неделю назад по деревне и полям прошел крестный ход с иконой Божьей Матери и молебном о ниспослании дождя. Но затерялась, наверно, молитва страждущих где-нибудь в Небесной канцелярии и не дошла до Всевышнего - дождя все нет и нет.
Наш несгибаемый в своей вере дед Сергей каждый вечер после полива огорода садится на завалинку, крутит самокрутку из крепчайшего самосада-табака, повесив кисет на левый мизинец, и убежденно говорит:
- Скока нимало, а дожжь пойдет!
- Когда же он пойдет? - горячится Колька. - Огурцы с морковкой все посохнут!
- Не посохнут, - твердо верит дед, - а мы с вами на что?
И мы верим деду.
И на следующий вечер мы снова поливаем поникшие за день растеньица. Капелька воды, если поливать очень осторожно, упав на горячий комочек почвы, разбивает его в пыль и сама испаряется и поэтому над землей от первых упавших капель взрываются малюсенкие фонтанчики из смеси пылинок и капелек пара.
Уставшие от дневной работы, но довольные, садимся мы рядом с дедом на завалинку, болтая босыми ногами, и Колька мечтательно говорит:
- Скока нимало, а дожжь пойдет, правда, деда?

"Наша улица” №236 (7) июль 2019