Алексей Некрасов-Вебер "Остров неудачников" повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Алексей Геннадьевич Некрасов-Вебер родился 9 июля 1959 года в Москве. Окончил Московский горный институт. Инженер-физик. В "Нашей улице" публикуется с № 3-2004, (рассказ "Пощечина"), где опубликованы рассказы "Земное и небесное" (№ 9-2004), "Кипарис во дворе" и "Река детства" (№ 11-2004), "Танцующая девушка в красном платье" (№ 89 (4) апрель 2007) и другие. Автор эссе о художнике Александре Трифонове ""Царь я или не царь?", или размышления у картины" и о писателе Юрии Кувалдине "На изломе тысячелетий" (№ 9-2005).

вернуться
на главную страницу

Алексей Некрасов-Вебер

ОСТРОВ НЕУДАЧНИКОВ

повесть

Часть 1

Заброшенная дорога
  
Ранним туманным утром узкоколейка приняла их на окраине спящего поселка и повела в никуда. Казалось, еще один поворот и она окончательно исчезнет, растворившись в зеленой пустоши леса. Когда-то стальные рельсы безжалостно резали чащу, теперь же лес перешел в контрнаступление, окружая дорогу зарослями молодого осинника, обволакивая покровом травы и мшистой почвы. Ржавые каверны успели проесть рельсы,по которым деловито сновали муравьи, а из прогнивших шпал, как самурайские знамена, торчали острые пики диких злаков.
Но в этот день люди снова вернулись. Солнце, разогнав утренний туман, нещадно палило. Укрывшись в прохладную тень разлапистых елей, лесные обитатели с тревогой и любопытством наблюдали, как несколько мужчин, обливаясь потом, толкают по рельсам нагруженную доверху платформу. На некотором отдалении, изредка переговариваясь, шли женщины. На спусках чернобородый мужчина в камуфляжной форме выжимал тормоз. Подождав пока все запрыгнут на платформу и разместятся между вещей, он отпускал его, и дальше ехали с ветерком, чуть притормаживая на крутых поворотах. Но спуски попадались гораздо реже, чем подъемы, во всяком случае, так им казалось. И мужчины, наваливаясь всем телом на горячий металл, толкали свой груз дальше. Иногда они устраивали себе отдых. Зайдя с теневой стороны, падали около колес на землю, потом десять - пятнадцать минут лежали, вдыхая медовый запах трав и слушая голоса леса. Женщины тем временем собирали цветы и некоторые уже успели украсить свои прически венками.
Месяц май только начинался, но лето, не дожидаясь своего календарного срока, быстро набирало силу. Впрочем, устоявшееся понятия о временах года пора было менять. Климат с каждым годом становился все теплее. Май превращался в июнь, а начало октября больше походило на конец августа. Ученые давно били тревогу. В прибрежных районах строились дамбы. На конференциях много говорили о надвигающихся бедах, однако о всерьез спасать мир пока никто не собирался. А горстку людей отдыхающих в тени у платформы все эти проблемы сейчас меньше всего волновали. По уходящей в неизвестность дороге они вступали в свою новую жизнь, и все надежды и страхи вертелись вокруг этого главного события.
Лес подступал все плотнее. Ели скрещивали над дорогой лохматые лапы, словно стражники у ворот Берендеева царства. Одна из женщин громко сказала, что все это напоминает путь в сказку, но тему никто не поддержал. Соленый пот застилал глаза мужчин, а изголодавшиеся лесные комары со звенящим писком атаковали мокрые лица и шеи. Женщинам тоже было не до романтики. Путь в неизвестность страшил их, и мысли крутились испуганные и тревожные. Десятилетия новейшей истории давно убили в них надежду на сильный пол. Плечо, на которое можно опереться, из извечной женской мечты превратилось в повод для злой иронии. Впрочем, в городской жизни они и сами неплохо справлялись. Но сейчас впереди ждала неизвестность с другими законами и правилами, и женские взгляды с затаенной надеждой скользили по мокрым от пота спинам своих будущих кормильцев и заступников.
К вечеру узкоколейка вывела к неширокой лесной речке. Осмотрев мост, мужчины приняли решение рискнуть и перекатить платформу на другой берег, но самый ценный груз предварительно сняли и перенесли на руках . Предосторожность оказалась нелишней. Под весом платформы старый мост затрещал и начал проседать, на счастье перебраться на другую сторону все же успели. После небольшого совещания решено было здесь же на берегу устроить ночлег. До конечной цели оставалось около семи километров, но в новую жизнь лучше всего входить утром.
  

Председатель
  
В этот вечер, поддавшийся уговорам мужской части коллектива, Илья распорядился достать из неприкосновенного запаса несколько бутылок водки. Накануне на собрании общины постановили: - спиртное употреблять только по большим праздникам и в особых ситуациях. Но сегодняшний вечер, хоть и с некоторой натяжкой, можно было подвести под эту статью. Ситуация действительно не штатная - ночевка под открытым небом на берегу тихой лесной речки, которая словно рубеж пролегла между старой и новой жизнью.
Свои сто грамм он выпил с большим удовольствием, но тут же пресек разговоры о продолжении. Кое у кого это вызвало неудовольствие.
- Много берешь на себя, бугор! - прошептал кто-то в спину. И этого хватило, чтобы вогнать председателя в краску. Нельзя сказать, что Илья боялся конфликтов, но когда схватка опускалась на бытовой уровень, и бороться приходилось не за какую-то идею, а лично за себя, он, как правило, терялся. Вот и сейчас чувствовал, как предательски деревенеют лицевые мышцы, а в голове уже испуганно крутилось:
"Действительно, кто ты такой, чтобы распоряжаться!?"
Ситуацию, к счастью, разрядил Давид Бергинсон , совмещавший в их общине обязанности врача и кладовщика. Широкой сильной ладонью бывшего хирурга он хлопнул себя по колену, и твердо объявил:
- Все. Шинок закрыт, панове!
Уверенный голос и недобрые огоньки в карих иудейских глазах общинного "ключника" неожиданно возымели действие. Ропот стих, и председатель смог вздохнуть с облегчением. Один их первых камней вроде бы успешно обошли. Он с благодарностью посмотрел на кладовщика, но тот не удостоил ответным взглядом. Погруженный в какие-то свои мысли Давид смотрел на костер. Обрамленное густой бородой лицо с острыми резкими чертами, походило сейчас на лики библейских персонажей.
"С этим тоже не просто будет! Да и вообще все как-то не просто..."
Илья ощутил острое желание хоть на время оказаться сейчас в одиночестве. Подальше от проблем, от свалившейся на него власти, от бесконечных зацепок еще не притершихся друг к другу характеров. Повод уединиться скоро нашелся. Расправившись с остатками каши, он отказался от добавки и спустился к реке, помыть посуду. Скинув обувь, закатал штаны и вошел в воду. Сначала ноги защемило, но очень скоро он уже не чувствовал холода. Стоя по колено в воде, он неспешно протирал пучком травы миску и никуда не хотел уходить.
Солнце успело скрыться за плотной стеной леса, но еще продолжало присутствовать в этом мире. По течению медленно плыли молочно-розовые клочья тумана. Алые блики отражались в светло сером зеркале реки, а с темнеющего небосклона любовался закатом изящный серп молодого месяца. Умиротворенная тишина разливалась вокруг. Плеск рыбы, крики ночных птиц и долетавшие со стороны костра голоса людей, казалось, только подчеркивали эту тишину и были ее составной частью.
Неожиданно послышался громкий шелест крыльев, и над речным оврагом в призрачно молочных сумерках медленно пролетела крупная птица. Илья проводил ее взглядом, и вдруг ощутил, что погружается в сказку. Когда-то в молодости он часто летал во сне, а иногда и наяву где-нибудь около тихой речной заводи мир начинал меняться. Краски становились сочнее и ярче. Казалось иная реальность прорывается сквозь обыденные картины. С годами ощущения притупились. В речке виделась просто текущая вода, лес стал местом компактного произрастания деревьев, пуды грязными лужами, где по зеленой ряске плавали уродливые островки пластиковых бутылок. Но сейчас кто-то словно протер замутневшее стекло. Сказочные образы снова проступали вокруг: в тихом покачивании камыша, в движении завитков тумана, в криках ночных птиц, в пугающе черной стене леса. Что-то волшебное виделось даже в мерцание костра над речным склоном, и тонкий желтый серп молодого месяца, торжественно плыл по небу, обходя дозором свое зачарованное королевство.
Сегодня днем, когда одна из женщин сказала что-то о воротах в сказку, реплика вызвала только раздражение. Жара, пот и комарье совсем не располагали к романтике. Теперь же Илья вспомнил о говорившей. На собрании она сидела особняком, и смотрела куда-то в сторону, задумчиво и отрешено.
"Как ее зовут? Кажется Анастасия?"
У него еще с молодости была отвратительная память на имена, однако образы он всегда схватывал очень цепко. Вот и сейчас представил, как она идет, осторожно наступая тонкими босыми ступнями на укрытые травой шпалы. Единственная из всех женщин, в дорогу Анастасия одела не джинсы, а длинную складчатую юбку. Пышные каштановые волосы волнистыми прядями падали на плечи. Наверное, перед походом успела посетить парикмахера и сделать прическу, а вот косметикой явно не злоупотребляла. Во всяком случае, лицо казалось простым и естественно милым. Уже давно Илья не замечал этих качеств у молодых привлекательных женщин. Свою природную красоту и все ухищрения современной моды они использовали как дубинку, которой нещадно били по мужскому воображению и животным инстинктам. Бороться с инстинктами было тяжело, и слишком часто Илья с вожделением смотрел на этих новоявленных жриц Афродиты. Слишком много места в его мыслях занимали их загорелые плечи и длинные точеные ноги. Даже печать хронической стервозности на красивых ухоженных лицах, дразнила воображение и воспринималась как вызов. Однако, если где-нибудь в транспорте или с соседней скамейки в парке случалось услышать откровенную болтовню подружек, мистика женских чар слетала, словно небрежно нанесенная на металл краска. Сейчас же он чувствовал, как в душе пробуждается что-то светлое и давно забытое, но испуганно гнал от себя эти мысли:
"Сейчас не до личного! Хоть как-то бы закрепиться, а уж потом все остальное..."
Со стороны склона послышались женские голоса. Илья почему-то испугался, что его застанут мечтающим в одиночестве на берегу реки. Достав сигарету, он прикурил и медленно двинулся по направлению к лагерю. Навстречу из сумерек вынырнула коренастая женская фигура. Повариха Надька несла стопку тарелок. Видимо не все оказались сознательными, и женщинам пришлось заняться мытьем посуды. Следом за поварихой с полотенцем и банкой моющего средства шла Анастасия. Увидев его, она сначала испуганно потупила взгляд, а потом вдруг подняла глаза и посмотрела открыто и прямо. Но тут же Анастасию заслонила весьма бойкая особа в джинсах и ковбойке. Концы рубашки она завязала узлом на животе, демонстрируя окружающим бронзовую полоску загара.
Юлию председатель давно заметил и выделил среди остальных. Он даже сразу запомнил, как ее зовут. Эта платиновая блондинка умела производить впечатление и хорошо знала себе цену. Ведя собрание, Илья не единожды спотыкался глазами о пухлые загорелые округлости в глубоком вырезе майки. Всякий раз он тут же перехватывал ответный насмешливый взгляд. Уже потом, наблюдая за ней украдкой, Илья отметил, как Юля внимательно разглядывает собравшихся, словно изучает и оценивает их. Это почему-то сразу насторожило. Хотя возможно для психолога (так она написала в анкете) изучение окружающих было профессиональной привычкой.
- Наш председатель любит прогулки в одиночестве? - иронично поинтересовалась Юля. Илья хотел сказать в ответ что-нибудь остроумное, но ничего не пришло в голову и он, словно оправдываясь, промямлил:
- Посуду ходил мыть. Потом вот постоял, покурил...
- Посуду мыть, это правильно! А вот курить в одиночестве вредно, - констатировала Юля. Илья ничего не ответил. Затушив сигарету, он зашвырнул окурок подальше в траву и пошел вверх по тропике. На вершине склона оглянулся. Фигуры поварихи и ее спутниц растворялись в сумерках, но голоса были еще слышны. Женщины что-то весело обсуждали.
  

Журналистка
  
Вызывая к себе, главный редактор обратился по имени и отчеству, и она сразу же почувствовала, что день не задался. Однако истинных масштабов бедствия Юля тогда еще не представляла. Поправляя на ходу прическу, она двинулась к командирской "будке" - маленькому закутку, огороженному от общего зала полупрозрачными пластиковыми перегородками. Когда проходила мимо стола Машки Колпиной, лучшая подруга, а по совместительству змея и конкурентка, сцепив ладони в замок, пожелала удачи. В ответ Юлия даже не удосужилась послать ее к черту. Настроение уже заранее портилось, и она отчаянно пыталась переключиться на позитив.
Главный явно был не в духе. Никак не ответив на очаровательную улыбку сотрудницы, он молча показал на кресло для посетителей.
- Здравствуйте, Александр Глебович! -вкрадчиво промурлыкала Юля и, по-кошачьи изогнув спину, села напротив шефа. Грудь подала вперед, так, чтобы вырез на кофточке раскрылся, и главному теперь было на что смотреть во время беседы. Однако Глебович глядел куда-то в сторону, и держался подчеркну-то официально. Так, будто бы это не она всего лишь пару дней назад, сладко потягиваясь, лежала в его смятой постели. А он, как хороший мальчик, в коротком махровом халате и пушистых тигровых тапочках, готовил на кухне кофе.
"Как пить дать, какую-нибудь гадость подсунет!" - с тоской подумала Юля, и подалась назад, не желая больше демонстрировать сокровенные прелести неблагодарному представителю грубого пола. А Глебович, закончив обычную прелюдию об ответственности сотрудников, перешел к основной части. Сначала, он сообщил, что некий олигарх на фуршете поспорил о том, что проведет успешный социальный эксперимент по созданию модели альтернативного общества. У Юли даже промелькнула робкая надежда:
"Может, просто пошлют интервью взять?"
Против того, чтобы встретиться с придурками, избранными в альтернативное общество, она ничего не имела. Еще бы охотнее пообщалась с самим спорщиком. Юля даже представила, как, получив задание, побежит делать прическу. Потом блиц тур по бутикам, и вот уже во всеоружии очаровательная журналистка едет интервьюировать олигарха. Дальше, в калейдоскопе воображения, замелькали открывающиеся ворота, глыбообразные фигуры охранников, лифт с огромными зеркалами. И, наконец, сам владелец заводов, газет, пароходов. Она представила, что при знакомстве этот хозяин жизни покажется  спокойным и равнодушным, но в цепких колючих глазках скоро начнут загораться хорошо знакомые ей огоньки. Сначала он рассмотрит и оценит ее свежее и розовощекое, как у ангелочка, лицо, потом сконцентрируется на груди. Скользнув по кофточке от Армани, взгляд опускается еще ниже к краю мини-юбки...
Она уже начала думать о том, какие выбрать чулки, когда голос главного редактора безжалостно вернул в реальность:
- Внедришься в общину, прочувствует обстановку, дождешься, пока они там все перегрызутся и перетрахаются, и все это подробненько в красках опишешь. Ты у нас по таким темам мастер, можно сказать, профессионал высшей пробы!
Неуклюжий комплимент не подсластил пилюлю. Увидев ее кислое лицо, главный изобразил возмущение:
- Ты это брось, Щавелева! Давай мне тут без трагизма. Всего месяц на свежем воздухе в интересной компании. Как-нибудь переживешь. Работа у нас с тобой такая!
"Козел ты плешивый!" - мысленно выругалась Юля. Потом, уже вслух, внесла альтернативное предложение:
- Как они перетрахаются, я и так напишу. Немножко воображения и ехать никуда не надо.
На этот раз Глебович рассвирепел по-настоящему. Полное лицо побагровело, а от удара кулаком по столу даже подпрыгнул черный диск редакторского многофункционального видеотелефона. Шлепнувшись на стол чудо техники, жалобно пискнуло и нежным девичьим голосом выдало сообщение. Расслышать его Юлия уже не успела. Глебович орал так, будто пиранья откусила ему мужские причиндалы:
- Свои сексуальные фантазии ты будешь в желтой прессе реализовывать, по два доллара за лист. А у меня заказ от серьезных людей на репортаж с места, и ты поедешь, куда скажу! А надо будет лес с ними пилить, будешь лес пилить. Понятно ?!
Вернувшись к своему компьютеру, Юля почувствовала, как с краешков глаз предательски скатываются слезинки. Ее новая косметика, как обещала реклама, не смывалась ничем, кроме специально предназначенных для этого салфеток. На всякий случай, она все-таки достала зеркальце и проверила макияж:
"Слава Богу, вроде бы не потекло. Только вот физиономия больно кислая."
Порывшись в сумочке, она извлекла маленькую изящную сигаретницу. Вместе с электронными заменителями, которые можно было употреблять прямо на рабочем месте, там хранилось еще несколько обычных сигарет, на всякий случай. Именно такой случай и наступил. Ей просто необходимо было сейчас одной подымить в курилке. Пока шла через офисный зал, заметила, что Машка Колпина тоже ищет сигареты. Подруге явно не терпелось выведать новости, но такого удовольствия Юля ей доставлять не собиралась. Оказавшись на лестничной площадке, она спустила на три пролета ниже. Здесь обычно собирались покурить и поболтать парни из рекламного агентства. С одним из них у Машки совсем недавно случился неудачный роман. Так что, не смотря на все ее гипертрофированное любопытство, подруга вряд ли должна была сюда сунуться.
Парни в курилке дружно повернулись в ее сторону. С гордо поднятой головой Юля прошла сквозь липкую паутину взглядов. Она была зла на весь мир и в первую очередь на мужчин. Хотя конечно понимала, что Глебович в данном случае выступал не как мужчина, а как управленец. У него действительно заказ от серьезных дядей, и, скорее всего, дело тут не только в обещанном вознаграждении. Вполне возможно, некто очень влиятельный сказал "надо", и теперь Глебович расшибется в лепешку, лишь бы выполнить указание. А она оказалась разменной пешкой в чужой игре. Такой маленькой хрупкой фигуркой, которую двигают куда захотят и имеют все кому не лень.
Горькой волной вдруг накатила тоска по сильному мужскому плечу, на которое всегда можно опереться, а при случае и спрятаться, переложив на хозяина и защитника все свои проблемы. Такое с ней случалось нечасто. Юле всегда нравилась быть независимой и самостоятельной. Но теперь пресловутая свобода оказалась ловушкой. Да и какая это свобода, если в любой момент ты словно девочка по вызову обязана ехать куда скажут!
Совсем некстати вспомнилась цитата из краткого курса философии:- "Свобода это осознанная необходимость".
"Какой только извращенец это придумал! Свобода это когда делаешь, что хочешь. Когда имеешь ты, а не тебя имеют ..."
Вдыхая табачный дым, Юля смотрела вниз, на запруженную машинами улицу. С тоской думала о том, как бы здорово было жить где-нибудь в загородном коттедже, а в центр выбираться только по магазинам или на премьеру разрекламированного показа мод или спектакля. И пускай для этого придется стать любимой игрушкой какого-нибудь толстосума. Она справится с этой ролью. А если "любимой игрушке" вдруг станет скучно она, может и ненадолго упорхнуть погулять. Настоящий сильный мужик, если и узнает, простит. Может быть, накажет, но не выгонит.
Один из офисных мальчиков попытался с ней заговорить, но Юля отшила его так зло и резко, что бедняга даже отскочил в сторону. Снова отвернувшись к окну, с горьким сарказмом подумала:
"Господи, что они все такие запуганные! Ведь плюнешь, утрутся. Не то, что по лицу врезать, нахамить в ответ неспособны".
Огонек сигареты подполз к кончикам ногтей. Сделав последнюю затяжку, она швырнула окурок в урну, но промахнулась. Обиженный парень попытался что-то сострить по этому поводу. Смерив его презрительным взглядом, Юля молча двинулась к лифту. Войдя в офис, она сразу увидела разгневанное лицо Машки Колпиной.
"Ничего, подруга, потерпишь до вечера! Хотя, может быть, и раньше узнаешь. В нашем змеюшнике новости быстро расходятся".
Сев за компьютер, Юля попыталась сосредоточенно на новом задании. Включила поисковик, и пока электронный помощник собирал информацию, начала заполнять анкету-заявку. Для подобных случаев у нее имелось несколько заготовок биографии. Так как жить среди "натуры" придется не меньше месяца, она выбрала вариант наиболее соответствующий действительности.
"Меньше придется врать, да и быть собой как-то комфортней."
Еще раз, пробежав глазами уже заполненный бланк, Юлия осталась довольна. Все получалось почти как в жизни: -Молодая, одинокая (в некотором смысле это действительно правда), окончила коммерческий ВУЗ с дипломом психолога, работала в журналистике, сейчас временно неработающая ( Это тоже не далеко от истины. Завалит задание, Глебович пинком на улицу вышвырнет).
В качестве причины обращения она указала несогласие с потребительскими идеалами современного общества. Получилось коротко и убедительно. Хотя в принципе можно было и не стараться. По словам Глебовича, среди тех, кто будет подбирать кандидатов в "альтернативное общество", был свой купленный человечек.
Отправив анкету на сайт некоммерческого общества "Альтернатива", Юлия стала просматривать, что успел выдать поисковик. Один из запросов касался личности олигарха. Это был один из нуворишей новой волны, поднявшихся из мутной пены последнего экономического кризиса. Как и его товарищи по цеху, он обитал в своем недоступном для простых смертных зазеркалье. Появлялся только среди избранной публики, интервью давал крайне редко. Однако в последнее время начал привлекать внимание прессы весьма оригинальными высказываниями. Казалось, что этот хозяин жизни обеспокоился вдруг судьбами человечества. Аналитики связывали такую метаморфозу с возможным выдвижением его кандидатуры на ближайших выборах. Про спор, сыгравший с Юлей злую шутку, пресса еще ничего накопать не успела. Похоже, что у Глебовича была информация из первых рук, а значит заказчиками, скорее всего, являлись сами участники спора. Разгромных репортаж должен был помочь им выиграть пари, хотя Юлю не оставляло ощущение, что есть и другие причины. Похоже, что кто-то всерьез принял попытку создания макета нового общества и решил задавить начинание в корне.
Мимо, задев мощным бедром край ее стола, прошагала Анька Громовская. Увидев, что она направляется к будке главного, Юля с надеждой подумала, что Анька, узнав по сарафанному радио о предстоящей командировке, предложит Глебовичу свою кандидатуру.
"Ну что ж, флаг тебе в руки, подруга!"
Однако Юля хорошо понимала, что надеяться на такой исход глупо. Громовскую в  медио-центре держали исключительно за трудовой энтузиазм. Она не спала ни с Глебовичем, ни со спонсорами, зато легко могла отправиться в тракторный круиз по сибирской тайге, чтобы поговорить о спасении души со старцем из раскольничьего скита. На вертолетах и попутных бронемашинах Анька добиралась до самых дальних блокпостов и гарнизонов в горячих точках. Перемывая косточки сослуживцам, Юля и Машка Колпина давно уже вынесли вердикт, что Анькина тяга к экстриму - классический пример сублимации полового влечения. Так что отправиться на месяц в забытую Богом глубинку для нее было бы в самый раз.
"Может, найдет себе там, наконец, кого-нибудь!"
Но Юлька понимала, что это задание не для Громовской. Эта чокнутая, вернувшись, напишет то, что сочтет правильным, а Глебовичу нужен репортаж строго определенной ориентации. И именно ей Юлии Щавелевой придется его сделать.
Обреченно вздохнув, Юля вложила в поисковик список уже зарегистрированных членов общины. Получив задание, электронный помощник, как натасканная крыса, побежал по "виртуальным помойкам". С некоторых пор в этих полулегальных сайтах кто-то скрупулезно складировал компромат, чуть ли не на каждого жителя федерации. Обычно, не озадачиваясь моральной стороной вопроса, Юля пользовалась "помойками" в профессиональных целях. Иногда заглядывала туда ради любопытства, прочитать что-то пикантное из личной жизни подруг и знакомых. Избегала заходить только на свою страничку. Но сейчас, думая об этих массовых хранилищах "грязного белья" она почему-то почувствовала смутную тревогу. Возникло ощущение, что кто-то невидимый, но вездесущий контролирует жизнь мира. И этот всемогущий невидимка заставляет барахтаться людей в грязной помойной луже, а тех, кто пытается выбраться, нещадно бьет по голове дубинкой. В какой-то момент ей даже стало жалко чудаков, с которыми придется провести целый месяц. Но она знала, что разгромный репортаж все равно напишет. Сделает все, что нужно главному редактору, его заказчиком и той незримой силе, которая за ними стоит.

Хирург-кладовщик
  
Он чувствовал, как от долгого созерцания огня начинает терять связь с реальностью. Как врач, Давид понимал, что балансирует на опасной грани. Но пока безумие было контролируемо, и он позволял подсознанию извлекать из своих кладовых яркие образы. Вот и сейчас вместо уютного полога леса он видел вокруг каменную пустыню. Суровый негостеприимный ландшафт, где днем палящий жар иссушает гортань, застилает потом глаза и рисует умирающим от жажды обманчивые миражи дальних озер. А ночью от остывших камней поднимается холод, от которого некуда укрыться.
Убегая от миражей, он снова возвращался к костру. На какое-то время рождалась иллюзия тепла и уюта. Он был рядом с людьми, был членом общины, но все равно чувствовал одиночество.
Осознание своей обособленности уходило корнями в далекое детство. В провинциальном городке, где прошли школьные годы, ему сначала приходилось скрывать свою национальность. Тогда он искренне хотел быть таким как все, но ему частенько напоминали, к какому племени он принадлежит. Потом, Давид осознал:
"Чтобы избавиться от оскорблений надо стать лидером."
И ему это удалось! Дворового короля Даньку уже никто не пытался назвать жидом. А он кулаками и рискованными выходками поддерживал авторитет среди сверстников, распивал в закутке за гаражами портвейн, а по ночам, когда дворовая жизнь затихала, сидел над учебниками.
Давид уже тогда знал, что должен вырваться из хмельной провинциальной трясины. Его отец - известный и уважаемый во всем городе врач Соломон Моисеевич Бергинсон, из каких-то непонятных убеждений не соглашался на перевод в столицу. Давид не понимал тогда отцовского подвижничества. Для себя он твердо решил, что поступит в один из столичных Медов и навсегда покинет этот город. Решение свое он осуществил. Впрочем, это была обычная история мальчика из интеллигентной еврейской семьи, вынужденного выживать в чуждой среде. Странности в его судьбе начались позже.
Сначала, несмотря на трудности, все шло словно по накатанной колее. Молодой перспективный хирург был на хорошем счету в одном из старейших лечебных учреждений столицы. Впереди вырисовывалась неплохая карьера. В двадцать семь лет он женился на операционной сестре и вскоре, она родила ему двух мальчишек близнецов. Денег естественно не хватало, но в те годы бумажные купюры еще не превратились в хозяев мира, а насущные проблемы как-то удавалось решать. Чем-то помогали родители, случались левые заработки, а когда совсем становилось туго, Давид подрабатывал, дежуря на "скорой помощи".
Перемены в его жизни начались после незначительного вроде бы события. Подавшись уговорам жены, Давид принял православное крещение. Его супруга - потомственная донская казачка, следуя семейным традициям, решила крестить детей. С женским максимализмом она настояла и на крещении мужа - " В семье все должны быть одной веры!". Давид не стал сопротивляться, спорить с Галиной было тяжело и бесполезно. Сам он видел тогда в обряде простую формальность, хотя к вере испытывал уважение. Православие входило в моду. А так как ни родители, ни ближайшие родственники традиционной религии никогда не придерживались, с этой стороны он тоже препятствий не видел.
Веселый подвыпивший батюшка провел обряд быстро, не утомляя полным соблюдением протокола. Потом в семейном кругу весело отпраздновали крестины. На этом все должно было бы и закончиться. Но судьба распорядилась иначе. Не сразу, а только через некоторое время он начал ощущать внутри себя некий голос. Он еще не различал слов, но уже чувствовал, что в его жизнь входит нечто более сильное, чем все, что определяло его поведение раньше. А еще через некоторое время Давид понял, кто с ним говорит. Наверное, национальные корни взяли свое, и это был голос ветхозаветного Бога - сурового и повелевающего. Звучал он все сильнее и властнее. Давид чувствовал, что уже не сможет жить просто, как раньше - делать карьеру, растить детей. Ему уготован другой путь тяжкий и тернистый, но он должен его пройти, потому что так хочет Всевышний ...
Накануне своего тридцати трехлетия, Давид совершил непонятный для окружающих поступок. Когда он объявил, что намерен вернуться в свой родной город, в доме разразился страшный скандал. Галина выросла в маленьком поселке, и снова ехать в "тьмутаракань" решительно отказывалась. Но Давид был непреклонен, и Галина в итоге согласилась, потому что тогда еще любила его. Хотя возможно на ее согласие повлияла и трехкомнатная родительская квартира, которую мать перед смертью успела приватизировать и завещать сыну. В Москве им по-прежнему приходилось снимать комнаты, поэтому собственное жилье, пусть и в провинциальном городе стало весомым аргументом в споре.
Земляки приняли неплохо. В городской больнице еще помнили его отца, а вскоре, Давид, завоевал авторитет уже собственными заслугами. Между тем в стране полным ходом шли перемены. По провинциальному городку они ударили очень больно. Закрылся единственный в городе завод. Кто-то покидал родные места, кто-то скатывался в темную пучину пьянства и безысходности. Врачам, как и многим в стране, постоянно задерживали зарплату, и порою приходилось питаться одними конфетами, которые еще продолжали носить благодарные посетители. Давид старался не обращать внимания на эти временные трудности. Чтобы там не происходило, он должен был лечить больных, должен был оперировать. Не забывал он и про научную работу. Иногда его приглашали в Москву на симпозиумы, и сэкономленные командировочные были подспорьем семейному бюджету. Галина занялась челночным бизнесом, и это тоже помогало семье держаться на плаву.
Подрастали сыновья, жизнь потихоньку налаживалась. Но видно Всевышний решил послать еще одно испытание. Давид так и до конца не понял, кто вложил в голову женщины, не имеющей ни капли иудейской крови мысль о переезде в Землю Обетованную. Всеми силами он старался противостоять авантюрному проекту супруги, но на этот раз Галина была непреклонна. Она сражалась за детей, для которых не видела будущего в этой стране. В итоге пришлось сделать вид, что он согласен. Расчет был на то, что ничего с переездом в итоге не получится. Однако Галина своей неукротимой энергией пробила все бюрократические препоны, и настало время и ему принимать окончательное решение.
На этот раз голос Всевышнего ничего не приказывал, он просто призывал послушаться своего сердца. И сердце сказало, что уезжать он не должен. Разрыв с семьей очень страшил, но Давид внутренним чутьем угадывал, что если через него переступят сейчас, то это вполне может произойти и там после переезда. Ведь близость людей лишь некое эфемерное образование, которое держится на таких неустойчивых опорах как любовь, взаимоуважение и самоуважение. Тот, кто не уважает себя, не может рассчитывать на уважение и любовь другого. А интуиция подсказывала, что на исторической родине его предков Галина, скорее всего, найдет себе место, постепенно адаптируются и сыновья, а вот он может оказаться лишним человеком. Здесь, в родном городе, он почти бог, спасающий людские жизни. А что будет там, в маленькой стране, куда ежегодно приезжают на ПМЖ тысячи хороших врачей из всех уголков бывшего Союза? Давид хорошо понимал, что если лишится привычного груза ответственности и незаменимости, то перестанет существовать, как личность. А это значит, что он лишится права на любовь жены, на уважение детей.
Была и еще одна причина, в которой он себе долго не хотел сознаваться. Оказалось, что он все-таки любит эту землю. Он словно корнями пророс в нее своими удачами и бедами, прикипел радостью и пережитым горем. Уехав, он разорвал бы себя на две половинки. А такие раны не заживают!
На этот раз решение далось ему очень сложно. Когда Давид его все-таки принял, то вздохнул с облегчением. Однако испытания для него только еще начинались. Проводив семью до аэропорта, он вернулся в свой город в опустевшую квартиру и сразу же оказался в жестких тисках одиночества. С тех пор жизнь его разделилась на две части. Одна из них была связана с работой. Здесь он был уверен в себе и энергичен, по минутам знал, что и когда должен сделать. Другая половина жизни превратилась в медленную пытку. Словно рыба на льду, он задыхался в образовавшемся вокруг вакууме. Давид даже не подозревал, что отсутствие близких людей так может изменить дом. Раньше, когда чуть живой от усталости он возвращался с работы, стоило только открыть дверь, и его окружала привычная атмосфера домашнего очага. На кухне ждал приготовленный супругой ужин, сыновья спорили, чья очередь сидеть за компьютером, Галина говорила с кем-то по телефону или смотрела очередной сериал. Поужинав, он падал на диван с книжкой, и остаток вечера пролетал тихо и незаметно. Теперь же враждебная пустота смотрела на него из всех углов квартиры, ставшей вдруг непомерно большой для одного человека. Время тоже приобретало какой-то совершенно иной масштаб и тянулось издевательски медленно. Страшнее же всего были выходные, и он уже со второй половины дня считал часы до наступления ночи. Напрасно Давид просил помощи и совета. Всевышний молчал, видимо вознамерившись довести испытание до конца.
Конечно, вакуум можно было заполнить книгами, изучением иностранных языков, занятиями наукой. Но видимо что-то надломилось в нем после отъезда родных. Вместо благородных способов войны с лишним временем он избрал простонародный российский. Поначалу Давид старался себя ограничивать. Бутылка водки растягивалась на три четыре дня. Но постепенно дозы увеличивались. Вскоре он уже покупал пол литра на вечер. А иногда и этого не хватало и приходилось идти за четвертинкой. Продавщица ночного магазина уже приветливо здоровалась и спрашивала:
- Соломонович, тебе как обычно?
На работу он выходил совершенно трезвый. Только черные мешки под глазами, напоминали о тяжелой похмельной ночи. Но постепенно стала пропадать память, ухудшалась координация движений. Все тяжелее ему становилось оперировать. Давид хорошо отдавал себе отчет, что происходит, но остановиться не получалось. Больше двух трех дней без спиртного он уже не мог выдержать. К уже привычной медленной пытке одиночества добавился еще червь сосущий изнутри желудок. Это изматывающее ощущение не оставляющее ни на минуту. И, казалось, только стакан водки может заставить ненасытного червя хоть ненадолго угомониться.
В тот, роковой вечер, Давид, придя домой, первым делом полез в холодильник. Вчера, в нарушении традиции, он купил в ночном магазине не четвертинку, а пол литра. Грамм триста еще оставалось. Новая нераспечатанная бутылка лежала в портфеле. Порезав тонкими колечками лук, он положил их на хлеб, налил большую рюмку и жадно одним глотком выпил. Поморщившись, надкусил луковый бутерброд и выпил вторую рюмку вдогонку. С проснувшимся аппетитом расправился с закуской, налил себе еще и начал изучать содержимое холодильника. В это время в прихожей ожил оставленный в куртке мобильник. Опрокинув на ходу третью рюмку, он не спеша двинулся к телефону. "Лекарство" уже начало действовать. Это был короткий миг счастья, который весь вечер придется удерживать новыми дозами. Давид знал это, но сейчас ни о чем не хотелось думать. Сознание скатывалось в блаженное расслабленное состояние, и в этом теплом болоте ему было хорошо и уютно.
Голос в телефоне, обрушился на него как ушат холодной воды. Случилось то, чего он уже давно боялся. В операционную после автомобильной аварии доставили молодого человека с тяжелыми травмами. Дежуривший хирург-практикант не мог самостоятельно провести такую операцию, и требовалось его участие.
Убрав мобильник в куртку, Давид посмотрел на часы в прихожей. Стрелки показывали половину восьмого. Словно ножом полоснула мысль, что в последний раз он смотрит на эти старые семейные часы, будучи порядочным и всеми уважаемым человеком. Когда он вернется часовая стрелка, скорее всего, перевалит за двенадцать, а смотреть на нее уже будет преступник, погубивший человеческую жизнь...
Дальше Давид действовал как автомат. Поставив на плиту чайник, направился в ванную. Окунув голову под струю холодной воды, дождался, пока на кухне подаст голос свисток. На ходу вытираясь, вернулся на кухню и сделал крепкий кофе. Кипяток обжигал горло и допивал он уже на лестнице в подъезде. Сделав последний глоток, поставил кружку на подоконник и вышел на улицу, где его ждала машина.
Холодный душ и лошадиная доза кофеина почти вышибли хмель, но руки все равно предательски дрожали. Только страшным усилием воли он заставлял их выполнять привычные движения. Его последней надежной стала молитва. Как великую милость, Давид просил дать ему возможность успешно завершить эту операцию. Взамен обещал уйти из своей профессии, и никогда больше не брать в рот спиртного.
На этот раз Бог его услышал, и жизнь пациента была спасена. Возвратившись домой, он нашел кофейную кружку на том же месте где и оставил. Когда с трудом поднялся к себе на четвертый этаж, часы в прихожей показывали половину третьего. В голове промелькнула странная мысль, что прошедший отрезок времени был короткой экскурсией в ад. Вспомнив об обещании, Давид зашел на кухню. Недопитая бутылка стояла там, где его застал звонок. Не колеблясь ни секунды, он вылил в раковину оставшуюся на дне жидкость. Бутылку из портфеля сначала хотел выкинуть в ведро, но передумав, заставил себя дойти до мусоропровода. Только потом он доплелся до спальни и рухнул в кровать. Утром Давид подал заявление об увольнении.
Главврач был удивлен, но отпустил без долгих уговоров. Видимо коллеги уже давно догадывались, что происходит с их ведущим специалистом. Давид лишился единственного, что еще поддерживало его в этой жизни, но, как ни странно, он был спокоен. Теперь он чувствовал, что выдержит до конца посланное ему испытание...
Живя в провинции, человек плотно обрастает знакомствами и связями, тем более, если он известный в городе врач. Один из бывших пациентов помог устроиться в автомастерскую. Так на шестом десятке лет Давид снова оказался в положении ученика, но это никак не ущемляло его самолюбия. Душу словно затянуло защитным панцирем льда. Его новые товарищи по работе, часто ссорились из-за мелочей, в перерывах громко обсуждали футбольные матчи, ругали правительство и начальство. Давиду же все это казалось бесконечно далеким и неважным. Он редко участвовал в общих разговорах, и старался, как можно лучше выполнять свою работу, которую освоил на удивление быстро.
Потянулись похожие друг на друга дни: С девяти до пяти работа. Потом пешеходная прогулка. Придя домой, он около получаса заставлял себя делать гимнастические упражнения, и только после этого шел готовить себе ужин. Остаток вечера проводил с книгами. Кроме чтения медицинской литературы, старался заниматься самообразованием в разных областях техники.
Письма от родных, приходили на электронную почту все реже и реже. На четвертый год после переезда, жена совсем перестала писать и, только иногда, передавала через сыновей приветы. К тому времени семья перебралась в Америку, оставив Землю Обетованную, как пройденную ступень по дороге к процветанию и успеху. Зато он теперь почти каждую ночь видел древнюю Иудею. Опаленные солнцем скалы, тропинки помнящие прикосновение ног пророков, приходили к нему в ярких цветных снах. А утром снова наступали однообразные будни, переходившие и долгие вечера, которые он коротал гимнастикой и книгами. Но иногда сквозь ледяную броню защитного панциря прорывались нехорошие мысли:
"Что дальше? Так и будешь жить, тренируя и поддерживая нужные только тебе мозг и тело, которые все равно неизбежно продолжают дряхлеть?"
Но в глубине замороженной души тлела надежда, что нынешний этап это только подготовка к чему-то. Что Всевышний не забыл о нем. Что он еще совершит что-то важное, подобно библейском Иову снова обретет счастье и покинет этот мир в окружении близких людей переполненный годами своими.
  

Земля обетованная
  
Общий подъем объявили в семь утра, но лагерь просыпался очень медленно и лениво. Дежурные не развели во время костер, и завтракать сели только около девяти. Пока грузили вещи на платформу, солнце успело выползти из-за леса и снова начало припекать. Во время сборов Илья нервничал и сначала пытался руководить процессом. Получалось это у него не лучшим образом. Он неплохо разбирался в своей специальности, но когда дело касалось бытовых мелочей, часто терялся и даже впадал в ступор. А сейчас именно мелочи становились во главу угла, и постепенно лидерство взял на себя Станислав - коренастый мужичок неопределенного возраста. Среди общинников он выделялся коротенькой рыжей бородкой при полном отсутствии усов, лысой макушкой, а также необычайной подвижностью. Казалось, что этот живчик успевает находиться сразу во многих местах. Судя по анкете, Станислав был резчиком по дереву, и до недавнего времени работал в какой-то художественной мастерской. Однако, несмотря на творческую профессию, обнаруживал незаурядную деловую хватку. Оставив фактическое руководство новоявленному лидеру, Илья вместе с Давидом занялся сворачиванием палаток. К ним присоединился Андрей - статный похожий на добродушного былинного богатыря парень. Троица быстро сработалась, и вскоре все делалось, как на конвейере, без лишних слов и обсуждений.
В начале двенадцатого наконец-то выступили в дорогу. Мужчины изо всех сил налегали на платформу. Всем хотелось быстрее добраться до места, а солнце пекло с каждым часом все сильнее и сильнее. От мелких болот поднималось удушливое марево, а к встревоженным птичьим крикам и комариный писку теперь добавился еще и свадебный лягушачий хор. Из близлежащего болотца шумно вспорхнула большая белая цапля. Пролетев над колеей, медленно спланировала к кромке чахлого ельника и скрылась из вида. Неожиданное появление птицы вызвало останову, и тут же послушались предложения устроить привал. Но Илья, проявив, наконец, твердость, заявил, что осталось совсем немного и надо идти. И на этот раз большинство его поддержало.
Конечная цель действительно была уже близко. Лес все дальше отступал. Вокруг узкоколейки потянулись бывшие совхозные пашни под серым частоколом прошлогоднего бурьяна. И, наконец, справа на возвышении показались дома заброшенного поселка. Железнодорожная колея резко забрала влево и уткнулась в похожий на барак корпус лесопилки.
Станислав тут же начал командовать. Илья хотел было присоединиться к разгрузке, но Андрей, вежливо посоветовал, отправить кого-то на разведку в поселок.
- Вот мы с тобой и пойдем, - быстро согласился председатель, потом позвал и Давида, чтобы тот сразу присмотрел место под склад. Но тут же между ними встрял высокий маргинальный тип, чем-то похожий на длиннорукую исхудавшую гориллу.
- Вы чего, мужики, всей толпой гулять собрались?!- крикнул он осипшим голосом.- Вещи кто разгружать будет!
Илья снова почувствовал, что краснеет. Наверное, он действительно был не прав, забирая с собой сразу двух человек, но жизненный опыт подсказывал, что правота сейчас дело десятое. Если идти на поводу у подобных типов, то скоро каждое решение придется обсуждать на митинге.
Проигнорировав реплику, Илья обернулся к Станиславу и сказал, чтобы после того как снимут вещи, приступали к сборке квадроциклов и прицепов. В ответ тот вытянулся по стойке смирно и, вскинув ладонь к виску, отрапортовал:
- Я воль, герр председатель!
Эту насмешку тоже пришлось проигнорировать. Уходя, Илья чувствовал, как за спиной образуется враждебная, отторгающая его общность.
К поселку вела глубокая колея, продавленная колесами грузовиков и тракторными гусеницами. Но, похоже, что уже много лет по ней никто не ездил. Листы подорожника - извечного спутника российских грунтовок, забивала молодая трава, а кое-где над колеей качались даже зеленые зонтики лопухов. Печать запустения лежала и на самом поселке. Почерневшие от времени и дождей избы враждебно и насторожено смотрели на пришельцев мертвыми глазницами заколоченных окон. Покосившиеся столбы электропередачи с болтающимися обрывками проводов чем-то походили на виселицы времен подавления пугачевского бунта. Дополняла жутковатую картину стая воронья. При приближении людей птицы поднялись в воздух и рассерженным карканьем закружились над крышами.
Вот это и была их Земля Обетованная! Ни света, ни тепла, ни нормального жилища! Все надо начинать с нуля, и параллельно думать о будущем. Как за спасительную соломинку Илья схватился за мысль, что никто не заставляет его здесь оставаться навсегда:
"Эксперимент имеет право быть не удачным. Не получится, к осени разбежимся. А может и раньше, как только подъемные закончатся!"
Его невеселые размышления прервал Андрей:
- Илья Петрович, наверное, сразу надо какой-нибудь сарай для дизельного генератора присмотреть. Ветряки потом поставим, с ними хлопот больше.
Давид поддержал его, сказав, что начинать действительно надо с генератора, а дом для первых ночевок присмотреть где-нибудь поблизости, чтобы быстрей протянуть к нему электричество.
Действительно, все было не так уж и сложно! Выбрать дом, для первых ночевок, поблизости установить генератор, а дальше, опираясь на эту базу, начинать освоение территории. Однако в первом же дворе ждало разочарование. В сарае обвалилась крыша, входная дверь дома была сорвана и унесена местными "скарабеями". Но, не смотря на вентиляцию, как только переступили порог, в нос ударил запах плесени и гнили. В довершении всего под ногами затрещали доски. Дальше пошли, разделившись, а когда снова встретились в конце деревни, оказалось, что ничего подходящего так и не нашлось. Везде только разруха, запустение и въевшийся в стены отвратительный запах брошенного людьми жилья.
- Будем выбирать из того, что есть! - заявил Илья с неожиданной твердостью, и тут же вспомнил, что в одном из домов полы показались ему достаточно крепкими. Теперь туда пошли уже втроем, и, морщась от скверного запаха, долго осматривали заброшенное жилище. Выглядело оно уныло, но виной тому в большей степени был мусор. Пожелтевшие листы старых газет, рваные матрасы с торчащими клочьями ваты, вскрытые консервные банки с окурками в засохшем томате и, как апофеоз мерзости, окаменевшие экскременты по углам комнат. Видимо не так давно, уже после ухода или смерти хозяев, здесь кто-то жил, вернее влачил существование в полном безразличии к окружающей его обстановке. Илья заметил, как Андрей украдкой перекрестился и что-то прошептал, может быть короткую молитву о прежних обитателях дома. Сам же он первый раз в жизни мысленно обратился к Богу, в существование которого пока только пытался поверить. Попросил дать силы, чтобы не скатиться в скотство и грязь, которые караулят человека и готовы поглотить его, как только он опустит руки.
Полы в доме действительно оказались крепкими. Проверяя их прочность, Давид даже попрыгал, выйдя на центр большой комнаты. Андрей, осмотрев двор, сообщил, что генератор можно установить под навесом для сена. Крыша выглядела вполне надежно, а стойки уже потом можно будет обшить досками. В соседнем дворе обнаружился большой сарай, который решили временно оборудовать под склад. Окончательно утвердившись в выборе базы, они шли обратно уже в приподнятом настроении. Вернувшись, увидели, что все вещи сняты с платформы, а квадрациклы с прицепами готовы к эксплуатации. Давид и Андрей сразу же подключились к погрузке. Илья поднял отдыхающую на кипе спальных мешков повариху, велел ей доставать ведра и организовывать женскую команду для приборки дома. Сам же он, вооружившись тесаком и ножовкой, отправился к березняку, чтобы сделать для женщин метлы.
  

Сын священника
  
Казалось, судьба заранее определила Андрею выбор жизненного поприща. Детство прошло на окраине небольшого провинциального городка, среди икон в старом пропахшем ладаном деревянном доме. Семья его крепко держалась православных традиций. С малолетства мать водила Андрея в церковь, где отец служил священником, а сама она принимала у прихожан записки и продавала свечи. В школе его дразнили поповским сыном, но он старался не обижаться, и никогда не пускал в ход кулаки. Господь не обидел его силой, но Андрей уже знал, кем ему перестоит стать, и учил себя смирению. За все школьные годы он всерьез дрался только два раза. Один раз, заступившись за товарища, которого терроризировали старшеклассники. В другой раз принял участие в групповой потасовке, когда на дискотеку в их школу завалилась кодла парней из соседнего поселка. Из всех этих случаев Андрей все-таки вынес урок, что драться надо уметь, и, впервые ослушавшись отца, стал ходить в секцию боевого САМБО.
Помощником тренера там работал его старший брат. В их патриархальной семье Николай был смутьяном и нарушителем устоев. Еще до призыва в армию он ушел из дома и какое-то время жил у товарища. Вернувшись со срочной службы, поселился у сожительницы - женщины на несколько лет старше его, работающей продавщицей в местном продмаге. Родители прекратили с Николаем общение, но Андрей знал, что отец постоянно молится о его брате. А в какой-то момент он вдруг понял, что не его - послушного и прилежного сына, а именно Николая родители любят гораздо сильнее. Открытие это стало для Андрея потрясением. Он быстро сумел подавить в себе обиду и ревность, но с той поры границы добра и зла, любви и нелюбви, стали не так отчетливы и понятны, а знакомую с детства притчу о блудном сыне перечитал уже совершенно другими глазами.
Не смотря на отсутствие агрессивности, занятие борьбой проходили успешно. В зале Андрей был одним из лучших, правда, на соревнованиях выигрывал редко. Не хватало спортивной злости, и в сопернике он продолжал видеть товарища. Не раз Андрей получал разносы от тренера - человека примитивного и грубого. А потом были еще тяжелые разговоры с братом. Николай искренне любил Андрея и по-своему пытался направить его на "путь истинный". Эти беседы не могли поколебать, заложенных с детства устоев, но рождали вопросы, на которые Андрей пока не мог себе ответить.
Восприятие мира кардинально изменилось во время службы в армии. За год до его призыва правительство, исходя из демографической ситуации и внешнеполитической остановки, снова увеличило сроки службы. И тут же вернулись неуставные отношения. Во всяком случае, так было в части, где "посчастливилось" служить Андрею.
С детства привыкший к послушанию, он безропотно выполнял приказы сержанта, спокойно относился к тому, что "тяготы и лишения" ложатся на плечи новичков непропорционально больше. Возможно по этому, отношение старослужащих к нему было достаточно лояльным. Куда меньше повезло одному из его товарищей по призыву. Избалованный городской юноша с неустойчивой психикой оказался под настоящим прессом издевательств. Впервые Андрей своими глазами увидел, насколько далеко может зайти человеческая жестокость по отношению к беззащитному. При этом он интуитивно чувствовал, что большинство "дедов" в их взводе вполне нормальные люди, и в нормальной обстановке будут вести себя совершенно по-другому. Но сейчас какая-то незримая сила устанавливала законы жестокости, принуждая их либо участвовать в издевательствах, либо оставаться равнодушным наблюдателями.
Однажды, не выдержав, Андрей вступился за жертву. Сначала ему просто велели отойти в сторону. Потом, видя что "салабон" упорствует, ударили по лицу. Удар был не сильный, больше для острастки, но боль и психологическое напряжение дали совершенно неожиданный эффект. Во вспыхнувшей драке, Андрей впервые в жизни старался искалечить противников. Возможно, он мог бы убить, но Господь на этот раз уберег. Результаты и так были плачевными. Сам Андрей надолго угодил в госпиталь, туда же отправились и двое из нападавших.
Находясь на излечении, он неожиданно подружился с одним из своих противников. В другой обстановке, тот действительно оказался вполне нормальным парнем. Звали его Николаем, как и брата. Они чем-то даже походили внешне, но особенно были схожи мировоззрением. Во время бесед со своим новым товарищем Андрей опять столкнулся с взглядами на жизнь, совершенно отличными от тех, что прививали ему дома. О том, что человеческая природа греховна, он знал и из священного писания. Но считал, что долг всякого эту греховность в себе перебороть, и почему-то думал, что и все остальные это понимают. Но оказалось, что именно греховная сторона человеческой породы многими принимается за достоинство. По их мнению именно гордыня, жажда власти, и даже плотская похоть являются мощными стимулами для совершенствования человека. В спорах Николай обычно побеждал, приводя неоспоримые факты, среди которых была и теория Дарвина. Но, признавая доводы оппонента, Андрей упрямо продолжал верить в привитые с детства истины. К тому же он чувствовал, что его новый товарищ в душе добрее, чем мировоззрение, которое он проповедует.
По возвращению из госпиталя, Андрей был переведен в следующую ступень неуставной армейской иерархии. А по мере того, как старослужащие уходили на дембель, расклад сил менялся не в их сторону. Кончилось все тем, что над задержавшимися учинили расправу, припомнив все старые обиды. Попытка Андрея остановить избиение и издевательства привела к конфликту уже с товарищами по призыву. А верховодил расправой тот самый парень, спасая которого, Андрей угодил в госпиталь. Некоторым оправданием происходящего была вроде бы справедливая месть, но вскоре Андрей еще раз воочию увидел, как недавние жертвы сами становятся насильниками. С появлением новобранцев история повторялась. Причем, те, кому больше всего досталось от "дедовщины", на глазах становились самими ярыми хранителями ее традиций.
Домой Андрей вернулся с бурей в душе, а попал в ту же застывшую атмосферу молитв, икон и ладана. Старшего брата в городке к тому времени уже не было, вскоре после ухода Андрея в армию он перебрался в столицу.
Ещё в разгар лихих переломных лет многие из друзей Николая по спортивному залу отправились туда ловить удачу. Для некоторых поиски лучшей жизни закончились плачевно. В городок тогда, словно с линии фронта, приходили "похоронки" и сообщения о судебных процессах над земляками. Но одному из одноклубников все-таки удалось закрепиться и наладить свой вполне легальный бизнес. Много лет спустя, посетив малую родину, он зашел в зал, откуда началась дорога в "большую жизнь". Прямо в тренерской комнате они распили с Николаем бутылку пятизвездочного армянского коньяка, вспомнили былые годы, но больше всего разговор крутился вокруг широких возможностей большого города. В порыве пьяного благодушия гость обещал устроить бывшего одноклубника в свой бизнес. Хоть и не сразу, но обещание свое он действительно выполнил.
Нормальной работы Андрей в своем городке найти не смог. Отец настаивал, чтобы он пока пристроился сторожем при церкви, а в следующем году ехал поступать в семинарию. Андрею больно было огорчать родного человека. За время его отсутствия отец сильно состарился, стал рассеянным и суетливым. Наставления сыну он с болезненным занудством повторял несколько раз на дню. Но Андрей чувствовал, что не может и не должен становиться духовным наставником других, пока сам не разобрался в этой жизни. Но для этого надо было окунуться в самую сердцевину непонятного и враждебного мира.
Николай охотно и даже с радостью согласился помочь пристроить брата в столице. Встретив Андрея на вокзале, он повез показывать достопримечательности, потом отметили приезд в ресторане. Никогда не выбиравшийся дальше областного центра Андрей был поражен столичным размахом. Однако неприятный осадок оставило то, что брат после ресторана сел за руль выпивши. Машину Николай водил мастерски, но Андрей интуитивно чувствовал в его пьяной браваде большую опасность. Потом, при общении с другими людьми, у него не раз возникало это чувство тревоги. Казалось от сытой и обеспеченной жизни что-то сдвинулось в людских головах в опасную сторону. Иногда Андрей даже представлял несущийся в пропасть поезд. Кто-то безмятежно спит в купе, кто-то поливает потолок вагона-ресторана шампанским. А тем временем, покинутый машинистами состав, разрезая черный ночной мрак, летит к зияющему пролому моста...
Брат помог устроиться электриком в солидную фирму ( специальность Андрей успел приобрести в армии). Зарплата, по меркам их городка, показалась огромной. Часть ее приходилось выплачивать за квартиру, но и оставшихся денег хватало на вполне сносную жизнь, помощь родителям и на покупку книг. В родном доме Андрею была доступна только православная литература. Сейчас же он смог окунуться в мир совершенно разных идей и взглядов. Почти у каждого из авторов можно было найти убедительные доказательства собственной правоты, но настоящее потрясение Андрей испытал, познакомившись с трудами Ницше. Философия его вызвала в душе протест, но он все равно не мог не признать страстную убедительность доводов и увидеть в них жестокую правду. С удивлением Андрей обнаружил, что мировоззрение, которое исповедовал его армейский товарищ, и взгляды, которых придерживался брат, очень походили на учение немецкого бунтаря и богоборца.
Помимо литературно - философских изысканий Андрей узнавал и нравы окружающих его жителей мегаполиса. Подавляющее большинство, не задумывалось ни о каких высоких материях. Однако и здесь просматривался упрощенный вариант жизненной философии - некое кредо, состоящее в неустанном стремлении к материальному комфорту. Будучи человеком совершено иного воспитания, Андрей мог наблюдать поведение людей, как бы со стороны. И он видел, что именно эта постоянная борьба за благополучие, не позволяет большинству из них быть счастливыми. Но сторонним наблюдателем ему пришлось быть не долго. Случилось то, что должно было случиться. Зов плоти, до сей поры заглушенный аскетическим воспитанием, наконец, заявил о себе в полный голос.
В мире, в котором он теперь жил, чуть ли не на каждом рекламном шиите красовалось полуобнаженное женское тело. В метро, по дороге на работу, в магазине и парке его окружали живые носительницы соблазнов. Молодые и стройные, одетые по канонам вызывающе-откровенной моды, они шли мимо, либо презрительно не замечая, либо кокетливо стреляя глазами, в ответ на восхищенный взгляд провинциала. Их соблазнительная красота раскрашивала и оживляла этот бездушный мир, и в то же время была его частью, превращаясь в ходовой товар. И хотя рекламная агрессия Эроса вызывала протест, зов плоти заглушить было невозможно.
С Людмилой они познакомились на вечеринке у брата. Она была на два года старше и неизмеримо богаче жизненным опытом. Не будучи от природы красавицей, талантливо конструировала свой облик с помощью косметики и ухищрений моды. В характере Людмилы над всеми прочими составляющими уверенно преобладало чисто женское начало.  И потому, встретив застенчивого неотесанного и в то же время красивого, словно сошедшего с иллюстрации русских былин, молодого богатыря, она просто не могла ни испытать на нем свои чары. Победа далось не так уж легко. Застенчивость и привитые с детства моральные запреты какое-то время держали оборону, но это только распаляло азарт соблазнительницы.
Для Андрея первая близость с женщиной стало откровением - шокирующим и даже разочаровывающим. Но потом он, словно в омут, окунулся в совершенно иную для него жизнь - в игру с незнакомыми правилами. Однако воспитание еще долго давало о себе знать, и он хотел не просто близости, а создания настоящей семьи, что совершенно не входило в планы Людмилы. Для нее игра в совращение провинциального мальчика была окончена, а он, плохо понимая, что происходит, пытался наладить распадающиеся отношения. Даже узнав, что помимо него Людмила встречается с шефом его брата и с самим Николаем, он не отступился от своей избранницы. Но попытка спасти заблудшую грешницу закончилось банально и грустно. Откровенная и циничная отповедь, которую устроила ему Людмила, оставила в душе тяжелую рану. Андрей словно увидел пугающую изнанку мира. Бездна, которая перед ним приоткрылась, показалась куда глубже и страшнее чем примитивная жестокость армейской дедовщины. Так на истории своей несчастливой любви он сделал еще одно открытие:
"Помимо прочих бед и проблем существует еще один извечный конфликт разделенного на два пола человечества".
Веру в людей Андрей почти потерял. Вера в Бога, утратив былую прямолинейность, изогнулась в гигантский вопросительный знак. Какое-то время он жил, словно в затяжном парашютном прыжке, зависнув между землей и небом. И в этом неустойчивом иллюзорном существовании не оставляло ощущение грядущих трагических событий.
Гром грянул в холодную февральскую ночь, разбудив тревожной трелью телефонного звонка. На фоне шума дороги Андрей с трудом различал голос брата. Николай сообщил, что у него крупные неприятности. Возвращаясь с корпоративной вечеринки, он не справился с управлением на скользкой наледи и стал виновником ДТП со смертельным исходом. Экспертиза установила, что в тот вечер Николай выпил изрядную дозу спиртного, а так как трагический случай пришелся на разгар очередной антиалкогольной компании, длительный тюремный срок теперь был для него неминуем.
Последующие месяцы слились в единое кошмарное месиво. Яркими пятнами в памяти запечатлелись только разгневанные лица родственников потерпевших, и мужчина за стеклянной перегородкой, в котором трудно было узнать брата. На глазах Андрея, словно лохмотья шутовского наряда, слетело доморощенное ницшеанство, обнажив слабое раздавленное судьбой человеческое существо. Новые доктрины рухнули при первом же серьезном ударе судьбы, зато старые, привитые с детства заповеди вдруг обрели новое звучание. Когда судья зачитывал приговор брату, Андрей уже знал свой дальнейший жизненный путь. Однако в семинарию ни в этом, ни в последующий год он поступать не стал. Ему еще многое нужно было понять и переосмыслить.
  

Инженер-романтик
  
Следующее утро они встретили уже под крышей. Женщины отмыли оставшуюся от прежних жильцов грязь, и даже умудрились создать некое подобие уюта. Недоступные мужскому пониманию мелочи, вроде глиняных графинов с полевыми цветами и кружевных салфеток на подоконнике, сразу же оживили мертвую пустоту заброшенного дома. Однако спать всем пока пришлось на полу. Кровати и многие другие атрибуты цивилизованного быта откладывались на неопределенное будущее.
Илье долго не удавалось уснуть. Рядом кто-то громко храпел. Кто-то кричал и разговаривал во сне. Воздух, не смотря на открытые настежь окна, был тяжелым и затхлым. Лишь только под утро потянуло предрассветным холодком. Илья глубже закопался в спальный мешок, и сознание, наконец, улетело путешествовать в далекие астральные миры. Когда открыл глаза, на потолке уже играли солнечные зайчика. Окно выходило в заброшенный сад, и было видно, как по веткам прыгают птицы. Чувствуя себя бодрым и отдохнувшим, он перебрался через ноги спящих, осторожно отворил перекосившуюся от старости дверь и шагнул навстречу солнечному утру.
Еще вчера удалось организовать необходимый минимум бытовых удобств. Отскребли от накопившейся мерзости ближайшее туалетное строение. На противоположной от крыльца глухой стене дома развесили несколько рукомойников. Воду натаскали из колодца, который, на счастье, оказался вполне пригодным. Заброшенная деревня, пока осторожно, с оглядкой, открывала под слоем тлена крепкий остов, созданный многими поколениями трудолюбивых людей. И Илья уже чувствовал, как у него начинает возникать незримая связь с этой землей.
Окончательно взбодрившись от нескольких пригоршней холодной воды, он отправился в кухонную пристройку. Там с раннего утра хозяйничала Надька. В наследство от прежних хозяев ей досталась раритетная кухонная плита. Подогревался музейный экспонат с помощью дров, и Илья вошел как раз в тот момент, когда в плите безуспешно пытались раздуть огонь. Дежурил в это утро Борис. По анкете этому классическому представителю закомплексованной интеллигенции значилось сорок семь лет, на взгляд же можно было дать от сорока до шестидесяти. Такие щуплые ничем не примечательные люди медленно стареют, но и молодость их проходит, как то совершенно незаметно. В прошлой жизни Борис был младшим научным сотрудником. Наверное, имел шанс к концу жизни дослужился до старшего, если бы не обрушившиеся на страну перемены. Выдернутый из тепличной академической среды он несколько лет безуспешно пытался закрепиться в чужом враждебном мире. Наверное, счастливый случай привел его в общину, но и здесь не все шло гладко. В настоящий момент Борис безуспешно пытался справиться с печкой, а над ним грозно нависла дородная фигура поварихи.
Оценив ситуацию, Илья понял, что дежурный " перекормил" печь дровами. При плохой тяге огню никак не удавалось овладеть переизбытком горючего материала. Начиная разгораться, он быстро слабел, вырождаясь в тоненькие струйки дыма. Отстранив неудачливого кочегара, Илья стал вынимать лишние поленья. Оставив две, уже слегка обуглившиеся чурки, скомкал лист оберточной бумаги и положил между ними. Пока расщеплял топориком самое большое полено, бумага загорелась. Вскоре языки пламени уже лизали чугунный круг плиты. Передав дальнейшую заботу о печке дежурному, Илья покинул кухню. Сейчас он был доволен с собой. Вчерашняя растерянность прошла, и в голове постепенно складывался план дальнейших действий.
Завтракали во дворе перед домом. Еще вчера, под руководством Станислава организовалась плотницкая бригада, и первым ее почином стали несколько скамеек и два длинных стола. Сдвинув их, смогли разместиться всей общиной. Пятнадцать человек в походной одежде за общим обеденным столом словно сошли в эту реальность со старинных фотографий крестьянских артелей. А повариха вместе с Анастасией обходила стол и раскладывали из кастрюли по мискам кашу с тушенкой.
На кашу Илья накинулся с волчьим аппетитом. Сегодня он чувствовал себя бодрым и помолодевшим, а мир вокруг снова стал многогранней, и глубже . Мелкие тучки играли с солнечным светом, подкрашивая небо алыми полосами, похожими на летящих змеев. Открывавшийся с холма вид дышал простором и свободой, в воздухе витало ощущение весенней свежести. Все было словно в далекой молодости. Илья чувствовал как в душе пробуждающиеся силы и уже совершенно не жалел о том, что рискнул так круто изменить свою судьбу.
Когда-то мечтательный юноша очень боялся прожить обычную заурядную жизнь. Презрение ко всему обывательскому, мещанскому, пошлому в те времена подогревалось еще и пропагандой. Надо было культивировать романтические настроения у молодых строителей коммунизма. Однако под обветшалым фасадом правильных лозунгов проступал совершенно иной мир. Серыми змеями извивались длинные мрачные очереди, теряя человеческий облик, люди дрались за дефицит, а то и просто за кусок колбасы или бутылку водки. Брешь между идеологией и реальной жизнью становилась все шире, и, словно придорожная канава, быстро заполнялась отбросами. Кто-то, слушая бренчание гитары, ехал на комсомольские стройки. А кто-то с остервенелой энергией устраивал свое личное благополучие. И если раньше было ясно - на чьей стороне правда и сила, то теперь ответ вопросительным знаком зависал воздухе. Повсеместно: - у прилавка винного отдела, у задних дверей склада и даже у театральных касс, как прообразы будущих мафий, складывались свои неформальные сообщества. Корысть, волчьи законы выживания, покинув грязный подвал, разбредались по всему зданию, пугая обитателей верхних этажей своим неприглядным обликом.
Илья остро, переживал эту раздвоенность внешнего мира. К окончанию института он успел обжечься и на романтической влюбленности и на иллюзиях о крепкой мужской дружбе. Временами он даже представлял себя альпинистом, который соскальзывает по леднику и отчаянно пытается зацепиться за какой-нибудь выступ. Одной из таких зацепок стало стремление сделать карьеру инженера. Корыстных мотивов здесь почти не присутствовало. Было лишь желание изобрести что-нибудь "очень нужное", оставить, что-то после себя людям. Особенно обострялось это стремление во время юношеских депрессий, когда сквозь защитную оболочку психики прорывалось осознание своей смертности.
Попав в застойную рутину заштатного отраслевого НИИ, он быстро распрощался с этими последними иллюзиями. Большинство новых приборов начинало ломаться еще на этапе производственных испытаний. Протолкнуть очередную разработку всеми правдами и неправдами, как правило, удавалось, но потом детище коллектива отправлялось пылиться на заводской склад. В курилках дружно осуждали сложившуюся систему, но никто не пытался что-либо изменить. Люди жили, словно во сне. Правда, многие подсознательно ожидали пробуждения. И вот оно наступило...
Долгожданный ветер перемен не оказался приятным морским бризом. Холодный ураган безжалостно рушил ветхие строения, а отстраивать "новое жилище" для их обитателей никто уже не собирался. Но постепенно на смену дикому рынку приходил более цивилизованный бизнес, и снова потребовались люди с техническими знаниями. Пережив полосу неустроенности, Илья сумел найти свою нишу в новой жизни. Обнаружились у него и некоторые организаторские способности. В результате он оказался на ступени, видимо и предназначенной для человека его душевного склада. Руководитель небольшой группы, что-то вроде лейтенанта по армейской иерархии. Наверное, такой ранг был изначально вписан в книгу его судьбы.
Процветания достичь не удалось, но более менее достойную жизнь жене и дочерям обеспечивать пока получалось ( хотя у них, на этот счет, было особое мнение). И все же, несмотря на относительную стабильность и обеспеченность, Илье все больше не нравилась жизнь, которую он вел, не нравилось то, что его окружало. К пятидесятилетнему рубежу это недовольство обострилось. Психологи объясняли это кризисом среднего возраста. Он же больше склонялся к тому, что причина все же лежит во внешнем мире.
На смену свергнутой идеологии быстро пришла новая. Несмотря на кажущиеся разнообразие мнений, у нее тоже были достаточно жесткие рамки и строго определенные цели. Если раньше нужно было воспитывать бескорыстного энтузиаста и романтика, то теперь понадобился человек потребитель. На воспитание его общественная система бросила колоссальные ресурсы. Денно и нощно многоликий и многоголосый монстр проповедовал новые идеалы. "Любить и баловать себя" призывали сексуальные дивы с телеэкранов. Словно кузнечным молотом реклама вдалбливала в головы людей, что они еще должны приобрести и чьими услугами просто необходимо воспользоваться. Надлежащий уровень благосостояния демонстрировали и герои популярных сериалов. Не лишенные обаяния и таланта ведущие многочисленных программ и шоу с сытым цинизмом развлекали публику и топтали все, что не вписывалось в новые догмы. И любая попытка сопротивления этому прессу жестко пресекалось даже на домашнем уровне. Нелестные замечания Ильи по поводу сериалов и ток шоу встречали такую гневную отповедь жены и дочерей, будто он оскорбил чувства религиозных фанатиков. Даже его демонстративный уход от просмотра телевизора воспринимался как вызов. Все чаше звучали и претензии к уровню благосостояния семьи, который он, на пределе физических и душевных сил пытался обеспечить. Трещина между ним и самыми близкими людьми углублялась с каждым прожитым годом.
Случайно узнав, что у жены появился другой, Илья был шокирован, разгневан, а потом вдруг понял, что это даже к лучшему. Разрыв, скорее всего, был неизбежен, не хватало только серьезного повода. Но обретя свободу он не нашел счастья. Во время частых и ожесточенных ссор с супругой, казалось, что он совершил роковую ошибку в жизни, но все еще можно исправить. Однако, освободившись от супружеских пут, Илья вдруг очутился в мире, где абсолютно никому до него не было дела. Предметы его вожделения - красивые, элегантные, со вкусом одетые женщины встречались, чуть ли не на каждом шагу. Но все они проходили мимо, глядя куда-то в сторону, не отрывая от ушей мобильные телефоны. Участившиеся звонки к друзьям вскоре стали вызывать у абонентов иронию и даже раздражение. У всех вокруг был свой маленький мирок, а он везде чувствовал себя лишним.
Взаимоотношения с семьей сводились теперь к коротким встречам со старшей дочерью. Происходило это раз в месяц, когда он передавал конверт с деньгами. Потом Илья обычно приглашал дочь в кафе. Та соглашалась, но видно было, что делает это по обязанности. На все его вопросы отвечала коротко и односложно, сама вопросов почти не задавала.
Снова Илья ощутил себя альпинистом на грязном ледяном склоне. Безуспешно пытаясь вцепиться ледорубом хоть в какую-то выемку, он продолжал куда-то скользить. Хотелось только одного, чтобы спуск этот быстрее закончился, пусть даже пропастью. И вот однажды ему по электронной почте поступило приглашение зайти на сайт "Альтернатива". Сначала Илья хотел удались его, как спам, но в последний момент вдруг пробудилось любопытство...
  
  
После завтрака Илья организовал "планерку". Участвовали руководители стихийно сложившихся бригад. Электрикам, во главе с Андреем, поручено было сделать проводку в первом доме и кухонной пристройке, и заняться электрификацией склада. Тем временем плотницкая бригада Станислава начинала восстановление еще одного соседнего дома. Не смотря на устрашающее взгляд запустение, работы здесь оказалось не так уж и много. Починить крыльцо, заменить несколько половых досок, подправить перекосившиеся дверные коробки. Параллельно с  плотниками шла  женская санитарная бригада. На ее долю выпадала самая черная работа - отмыть, отскоблить, уничтожить скопившуюся за годы хозяйствования бомжей мерзость. Руководителем женского подразделения Илья назначил Марьяну. Эта статная, еще сохранившая следы былой красоты женщина, выглядела на свои анкетные сорок два. Она явно пренебрегала косметикой, и прожитые годы успели наложить печать на лицо. Но в красивых карих глазах светилась молодая энергия и решительность. Вместе с мужем они были единственной семейной парой в общине. Ее супруг Николай производил впечатление тихого забитого существа. В Марьяне же наоборот и угадывалась склонность к лидерству, и Илья остановил выбор именно на ней. Судя по всему, он не ошибся. Подавая пример остальным подразделениям, женская бригада сразу заработала четко и слажено. Первым делом от грязи было очищено помещение будущего склада, и Давид, приступил к размещению и инвентаризации общинного имущества.
Сам же Илья после планерки вместе с будущим главным агроном общины поехал осматривать поля под посадку. Помимо этого надо было заглянуть на заброшенную лесопилку, а также выяснить состояние дорог связывающих поселок с внешним миром. Когда прорабатывали маршрут переселения, никто не мог подсказать, как добраться сюда автомобильным транспортом. Поэтому и пришлось воспользоваться узкоколейкой. Однако Илья надеялся, что этот путь не единственный.
  
  

Выпускник агротехникума
  
Лихо подпрыгивая на ухабах, квадроцикл летел по полоске земли, которую лишь условно можно было назвать дорогой. Вцепившись в поручни перед сидением, Влад боялся, что вылетит сейчас в придорожную канаву. И почему-то, казалось, что чудаковатый председатель даже не заметит потери пассажира и, витая в своих мыслях, умчится куда-то дальше. По сторонам он почти не смотрел, пасторальные пейзажи сельской идиллии уже на второй день стали для него унылым затяжным кошмаром. Раньше он и не представлял что зеленой травы, леса, свежего воздуха может быть слишком много. Во время прежних коротких вылазок на природу сельские виды, как правило, воспринимались сквозь линзу алкогольного опьянения, а избыток свежего воздуха компенсировался аппетитным дымком от шипящих над костром шашлыков. Привычный грохот хард-рока надежно защищал от тишины, не давая ей взять тебя под колпак, оставить наедине со своими мыслями. А на следующее утро, в худшем случае вечером, город снова принимал в объятия.
Несмотря на выбранную специальность, Влад не мыслил себя вне родного мегаполиса. Поступая в аграрный колледж, он руководствовался не призванием, которого он в себе никогда не ощущал. Мотивы были куда прозаичней: - низкий проходной бал и наличие военной кафедры. Учебное заведение, созданное совсем недавно в самый разгар продовольственного кризиса, всем этим требованиям соответствовало. Военная специальность, которую получали выпускники, называлась "командир взвода химзащиты". И это был не очередной курьез генеральской мысли, химия в колледже действительно являлась главным направлением. А вот почвоведение занимало очень скромную нишу. Зато преподаватель этой специальности оказался настоящим зверем. Сдать зачет, можно было, только посещая его факультатив, где замшелый энтузиаст из прошлой эпохи пичкал несчастных студентов теорией собственной разработки. По два часа в неделю приходилось слушать никому не нужный бред, как, смешивая в определенной пропорции разные типы почв, получать урожаи без каких либо химических добавок. С безумным огоньком в глазах непризнанный гений вещал, о том, что мать-природа хранит в своих естественных кладовых неисчислимые богатства и нужно только уметь их найти и извлечь. Жертвы его подвижничества, подавляя приступы зевоты, делали вид, что увлеченно записывают. И Влад был одним из самых активных участников этого спектакля. Иногда он даже задавал вопросы, чем искренне радовал профессора. Объяснялся подобный энтузиазм очень просто. Помимо своего зачета почвовед принимал экзамены и по некоторым другим предметам.
Хорошая учеба с некоторых пор стала жизненным принципом Влада. И способствовал тому, как ни странно, всего лишь один короткий разговор с отцом. Родителей он в глубине души любил, но совершенно не уважал. Рудименты ушедшей эпохи, беспомощные перед потоком технических новшеств, они не могли даже скопить денег на ремонт квартиры. И еще чему-то пытались учить! Когда на первом курсе Влад чуть не завалил сессию, и отец пришел читать ему нотацию, молодой человек попытался настроить себя на несколько минут сыновей почтительности. Он уже заранее знал, что ему предстоит услышать. Но отец, как ни странно, не стал обрушивать на голову шалопая очередной поток занудных истин. Тихо, словно за что-то извиняясь, он с грустью в голосе произнес:
- Ты, Владик, видел, как мы с матерью жили. И дальше нам тоже ничего не светит. Единственное, что сумели, так это тебя вырастить. Дали возможность образование получить. Богом заклинаю, не упускай ты этот шанс! У нас ведь одна надежда - чтоб у тебя все по-другому сложилось.
Владу вдруг стало очень жалко отца. И исправиться он в тот раз пообещал вполне искренне. А через полгода, когда отец буквально сгорел от поздно обнаруженного рака, эти слова снова всплыли в памяти, и прочно засели там, кровоточащей занозой.
Окончив колледж с отличными оценками, Влад, устроился на работу в одну из аграрных фирм. Филиал, где он начал свою карьеру, базировался за МКАДом всего лишь в нескольких километрах от его спального района. Как и ожидалось, из всех полученных в колледже знаний, больше всего пригодилась химия. Современные аграрные предприятия совершенно не походили на фермерские хозяйства ушедшей эпохи. От двухэтажного офисного здания, словно щупальцы спрута, расползались длинные коридоры теплиц. Здесь, под стеклянной крышей в желобах из нержавеющих сплавов текли ручейки минеральных растворов, и в этой мутной жиже плавали белесые, никогда не знавшие настоящей почвы пучки корней. К заменяющим солнце лампам, словно лианы, тянулись длинные огуречные плети. Их сменяли, похожие на мангровые леса помидорные заросли, усеянные гладкими, как елочные шары, плодами. Работать в этих искусственных тропиках полагалось в костюме химзащиты. Так что Владу пригодились и полученные на армейских сборах навыки. Правда, большую часть времени он проводил в офисе за компьютером, составляя дозировки питательных растворов, анализируя графики урожайности.
Зарплату на предприятии выплачивали стабильно, однако ее хватало только на еду и текущие расходы. Но были еще и квартальные премии, а они уже целиком зависели от полученных комплексной бригадой урожаев. Главным фактором успеха здесь была правильно составленная дозировка питательного раствора, так что недавний выпускник колледжа сразу стал главным человеком в бригаде, не только по занимаемой должности. Пренебрежительное отношение к зеленой молодежи быстро сменилось уважением. Шуточки в адрес "бугра" продолжали звучать, но это уже была дружеская ирония ветеранов к молодому, но уже проявившему себя в деле командиру.
Поначалу все складывалось удачно. Влад стал неплохо зарабатывать. Теперь он, наконец, смог приобретать дорогую аппаратуру, хорошо одеваться, водил подружек по кафе и ресторанам. С одной из них он даже провел свой первый отпуск под жарким тропическим солнцем. Но в планах было гораздо большее. Влад мечтал о своем собственном коттедже в элитном поселке, где-нибудь километрах в тридцати от МКАДа. Туда уже можно будет привести будущую подругу жизни, и поселить мать.
"Пускай хоть на старости лет поживет на свежем воздухе, повозиться с огородными грядками. Кстати, там можно будет и теорию чудака почвоведа проверить. Не кормить же семью всей этой агрохимией!"
Планы строились на отдаленное будущее, однако, по иронии судьбы, и свежий воздух и теория почвоведа оказались для него ближайшей реальностью. В то утро Влад успел только включить компьютер, как его вызвали к начальству. Сразу же повеяло холодком недоброго предчувствия. А когда рядом с директором филиала он увидел начальника внутренней службы безопасности, стало совсем не хорошо. В голове испуганно пронеслось:
"Наверное, мои охламоны несколько ящиков помидор налево пустили. Еще и попались, сволочи!"
Чувствуя на себе пристальный взгляд местного секьюрити, Влад присел на предложенный директором стул.
- На, вот, ознакомься! - произнес шеф, и протянул какой-то документ. Пробежав бумагу глазами, Влад сразу понял, что дело не просто плохо, а очень плохо. В погоне за урожаями составители дозировок балансировали на грани дозволенного. Очень часто эту грань переступали, но, как правило, все сходило с рук. Однако на этот раз Владу не повезло. Последняя партия помидоров из его теплицы стала причиной массовых отравлений. Скорее всего, неудачно сложились сразу несколько факторов: - самоуверенность молодого специалиста, особенности данного сорта, халатность непосредственных исполнителей, за которую Влад, как бригадир, тоже нес ответственность. Когда директор назвал сумму уже понесенных убытков, и то, что еще предстоит выплатить по судебным искам, Влад уже не сомневался, что работать здесь больше не будет. Но все оказалось еще хуже.
- Ну и когда ты нам все это компенсируешь, - как-то очень буднично поинтересовался шеф. Влад с изумлением посмотрел на него:
"Неужели это всерьез?!"
Но, похоже, что шутить с ними никто не собирался.
- Давай подскажу, как быстрее, - по-отечески ласково произнес начальник службы безопасности, и стал загибать пальцы:- Машину продашь, это сейчас быстро делается. С квартирой сложнее, но ничего справишься. Переедите с матушкой к нам в поселок в общагу. Так что, без крыши не останетесь. Несколько месяцев поработаешь на фирму без зарплаты. У нас ведь сотрудников обедами кормят?
Последний вопрос был обращен к директору. Подтверждая факт сего благодеяния, тот кивнул головой.
- Ну вот, значит, с голоду тоже не помрешь! - подытожил начбез.
Прямых угроз в его адрес не прозвучало, но они и не понадобились. Влад и так был сильно напуган. Этот щуплый коротышка умел внушать людям страх. Неизвестно где он обучился этой мерзкой науке, на каких-нибудь специальных курсах для сотрудников спецслужб, а, может быть, просто был талантливым бандитом, хорошо умеющим выбивать из своих жертв деньги. Про прошлое начбеза на фирме ходили противоречивые слухи, закрепляя за ним репутацию страшного человека. Однако, когда Влад оказался за дверями директорского кабинета, паника быстро прошла. Зайдя в офис, он молча собрал вещи и через несколько минут был на служебной парковке. Сначала промелькнула мысль, что его могут не выпустить. Но видимо правду говорят в народе, что у страха глаза слишком велики. Не задавая вопросов, охранник поднял шлагбаум. В последний раз, проехав мимо стеклянных коридоров теплиц, Влад оказался на шоссе. Трудовая книжка осталась в отделе кадров, но на это пришлось махнуть рукой. После окончания колледжа прошло немногим больше года, и он вполне мог начать трудовую деятельность с чистого листа.
На новую работу он действительно устроился быстро. Фирма занималась поставками только импортных овощей, и можно было не опасаться, что здесь узнают о неприятном случае в его прошлом. Прежние хозяева никак о себе не напоминали. Правда, на всякий случай Влад приобрел новую симкарту, оформив ее на свою подружку. Проводку домашнего телефона он втайне вывел из строя, а матери купил мобильный с безлимитным тарифом, убедив ее, что это дешевле и проще чем связываться с ремонтниками. И вот когда неприятности, казалось бы, стали забываться, прошлое неожиданно напомнило о себе.
На работу он теперь ездил только на метро. Так было проще и быстрее, чем стоять в бесконечных пробках. В тот вечер, по дороге из офиса он выпил банку алкогольного коктейля. Это помогло снять усталость и немного скрасило время, проведенное в подземке. К дому Влад шел еще в приподнятом настроении, однако на холодном ветру легкий хмель быстро улетучивался, и появилось искушение продолжить. Входя в подъезд, он пришел к компромиссу - решил, что позволит себе пару рюмок коньяка за ужином. В мыслях прибывая уже на своей уютной кухне, Влад поднялся к лифту, и вдруг почувствовал, что на площадке между первым и вторым этажами кто-то стоит. Спиной ощущая опасность, он быстро нажал кнопку. Где-то на верхних этажах кабина со скрежетом пришла в движение, а сзади послышались быстрые шаги. Влад успел только обернуться, как его прижали к стене. Перед собой он увидел ничем не примечательное лицо наполовину скрытое низко надвинутой спортивной шапкой. Того, кто стоял сзади, он вообще не смог рассмотреть.
- Про долг не забыл? - поинтересовался незнакомец.
- Да, да помню. Вот машину пытаюсь продать - пролепетал Влад, чувствуя, как мелко затряслись поджилки.
- Плохо пытаешься, проценты уже капают. - предупредил незнакомец, а потом назвал место, куда через две недели надо принести первый взнос. Соглашаясь, Влад закивал головой и вдруг получил страшный удар в низ живота. Согнувшись от боли, он рухнул на пол.
- Не забывай, тебе еще и квартиру продавать - прозвучало откуда-то сверху. А когда он смог поднять голову, в подъезде уже никого не было.
Благодаря Интернету машину удалось продать очень быстро. Но теперь предстояло самое страшное - сообщить матери, о предстоящей продаже квартиры. Чувствуя себя последним мерзавцем, он все-таки решился начать этот разговор. Криков возмущения не услышал, но взгляд матери оставил еще одну незаживающую занозу в душе. Это было последнее крайнее отчаяние человека, терявшего все, что осталось у него в этой жизни. Как совладелица собственности, она могла воспротивиться, но понимала, что спасает сына - свое единственное позднее чадо, свет в окошке, вокруг которого, словно мотыльки еще недавно вились все чаяния и надежды.
До выплаты оставалось два дня, когда сквозь липкую пелену страха пробилось желание сопротивляться. Он понимал, что если сейчас отдаст деньги, дальше его обязательно дожмут. Но, а если он этого не сделает, меры устрашения гарантированно применят.
Сознание отчаянно металось в поисках выхода когда, будто откуда-то свыше пришла подсказка. Открыв Интернет, Влад в строке новостей увидел странное объявление. Некое общество "Альтернатива" приглашала в свои ряды человека с агротехническими навыками, способного понять городской комфорт на здоровый сельский труд и служение идее.
В тот же день Влад взял матери билет в Воронеж, где жила ее старшая сестра. Тетя Нюра коротала свой век в одиночестве, и потому с радостью согласилась поселить у себя близкого человека. Квартиру сдал через агентство, договорившись, что деньги будут поступать на карточку матери. Дальше оставалось только исчезнуть самому.
  
  
Квадроцикл резко затормозил у спуска к реке. Дорога круто уходила вниз и там обрывалась у кромки воды. Когда-то здесь был мост, но сейчас от него остались только опоры. Серые бетонные столбы резали течение, рождая за собой мелкую волну и крохотные водовороты. На противоположном берегу дорога поднималась на другой склон и уходила в лес, за которым, судя по карте, пролегало шоссе.
- Ну что ж, поздравляю! Мы на острове. Отрезаны от цивилизации. - торжественно изрек председатель. Влад почувствовал себя в ловушке. Еще утром он в тайне надеялся, что где-то недалеко на доступном расстоянии находится шоссе, а оттуда автобусом или попуткой можно добраться до ближайшего города.
И пускай это забытая Богом провинция! Кафе и кинотеатры есть сейчас даже в самой медвежьей глухомани. В торговых палатках наверняка стандартный набор пива и коктейлей. Опрокинув в себя содержимое одной или двух металлических банок, можно будет прогуляться где-нибудь по центральной улице. Потолкаться в магазинах среди приехавших на выходные столичных дачников... Привычная быстрая речь. Новые незнакомые лица. Яркий калейдоскоп жизни вокруг.
«Почему он раньше не ценил это?»
Уйти из общины пока было некуда, но Влад надеялся, что хотя бы на короткое время сможет вырваться из опостылевшего царства тишины и зелени. И вот словно приговор: "Отрезаны от цивилизации!" Он готов был возненавидеть председателя, за то, что тот говорил об этом даже с удовольствием.
"Всем этим чудикам такая жизнь даже по кайфу. Но мне то, за что?!" - думал Влад , забыв, как совсем недавно бежал из столицы, а в голове, словно рекламный слоган, крутилось:
"В леса, в глушь, в болота!"
Тогда далекая глубинка виделась ему желанным приютом. Местом, где не достанут жадные и жестокие твари, готовые ради денег искалечить и даже убить человека. Тогда и особенно сейчас он ненавидел их всей душой. И только эта ненависть хоть как-то пока помогала переносить разлуку с привычной городской жизнью.
- Ну что, теперь на поля, твое хозяйство смотреть - с раздражающим энтузиазмом предложил председатель. Обреченно вздохнув, Влад опустился на сидение. Он понимал, какие надежды возлагаются на его профессиональные навыки. И, наверное, поэтому встреча с настоящим природным грунтом его откровенно пугала.
  

Банька
  
Количество неотложных дел нарастало со скоростью снежной лавины. Привезенных продуктов должно было хватить примерное на неделю, и срочно надо было налаживать связь с внешним миром. Самым простым и очевидным решением стала организация паромной переправы. Но тут же возник вопрос: - кто, и главное когда, будет ее делать. Когда бригаде Станислава предложили ударным темпом закончить ремонт второго дома и приступить к созданию плавсредства, начался ропот. Больше всех выступал, Семен - тот самый маргиналный тип, с которым Илья уже успел пару раз сцепиться. Непонятно какими принципами руководствовались при отборе кандидатов в общину. Может быть, хотели создать реальный срез общества, а может просто подошли формально. Правда, психолог проекта предупреждал, что даже от людей с безупречной анкетой в экстремальных условиях можно ожидать всего чего угодно. А когда после очередного скандала Илья, нервно курил за углом дома, к нему подошел Давид, и, высказал примерно ту же мысль:
- Ты меньше бери в голову. Тут еще много чего наружу полезет. Изо всего будешь переживать, инфаркт заработаешь. Как врач предупреждаю!
В ближайшее время нужно была наладить собственное фермерское хозяйство, поэтому трех человек пришлось выделить в помощь Владу. И еще одним первоочередным делом стала установка ветряного генератора. Поручено это было бригаде Андрея, и опять проблема требовала решения в кратчайшие сроки. Андрей это хорошо понимал, но не мог физически разорваться между несколькими фронтами работ. К счастью Давид, закончив со складскими делами, вызвался разбираться с конструкцией ветряка. Еще недавно, свои одинокие вечера он посвящал самообразованию и альтернативная энергетика, очень кстати, попала в область его интересов.
Покончив с организационными вопросами, Илья тоже присоединился к электрикам. Занятие это ближе остальных подходило к его специальности, к тому же работать с Андреем было спокойно и комфортно. С неожиданным энтузиазмом Илья взялся устанавливать и присоединять к сети розетки и распредкоробки. И ему действительно радостно было видеть плоды своих трудов, осознавать, что "несет свет" в заброшенные дома. Несмотря на физическую усталость, он чувствовал, как в душу возвращаются давно забытые мир и покой, и постепенно погружался в легкую эйфорию. Казалось, природа тоже вторит его состоянию. Проплывая в небесном калейдоскопе мелких облаков, солнце то осыпало землю яркими брызгами лучей, то исчезало, рождая мягкую гамму полутонов теплого и пасмурного среднерусского лета. Иногда на крышу падали редкие дождевые капли, потом снова проглядывал краешек солнца, и начиналась тревожная и радостная игра света и тени. И опять появилось ощущение, что какой-то иной мир - некая древняя прародина, где когда-то обитала душа, подает ему знак.
Однако долго пребывать в блаженном состоянии не дали. Сначала появился Станислав. Илья уже успел невзлюбить бригадира плотников. Отчасти виной тому была зависть к его деловой хватке. Но главные причина неприязни лежала глубже. Илья чувствовал исходящую от этого человека плотоядную хищную энергию. Время от времени эта агрессивная сущность проступала в ироничном прищуре глаз, выдавала себя в интонациях голоса, в самой манере говорить и даже походке, развязано-легкой и пританцовывающей. И сейчас, когда Станислав с ухмылкой поинтересовался, где председатель собирается брать доски для починки пола, Илье сразу почувствовал внутреннее напряжение. За вроде бы невинным вопросом улавливалось желание поставить его, как руководителя, в неловкое положение, прощупать председателя "на вшивость". Стараясь говорить как можно спокойней, Илья посоветовал взять квадроцикл и съездить на лесопилку, где на крытом складе завались какие-то остатки. А если ничего не удастся найти, можно разобрать пол в цехе лесопилки. Доски там вполне крепкие. Вчера проводя "разведку", он специально это проверил.
- Ох, и умен ты командир! - усмехнулся Станислав.
- А я не знаю, как ты сам об этом не догадался! - в том ему ответил Илья. Поймав недобрый огонек в глазах бригадира, Илья приготовился дать отпор, но Станислав ушел молча. Устало облокотившись на дверной косяк, Илья провожал его взглядом. В очередной раз брызнул дождик, и забавно было видеть, как на лысую, словно бильярдный шар голову, падают дождевые капли. Илья понимал, что нажил себе еще одного врага, но теперь это его не особенно волновало. Из-под рыхлой ментальности городского обывателя начинал выступать жесткий каркас, способный сопротивляться и внешнему давлению, и собственным слабостям.
Уже под вечер, когда Илья с Андреем отдыхали, подпирая мокрыми спинами столб электропередачи, объявилась женская делегация. Услышав, требование в срочном порядке приспособить какое-нибудь помещение под баню, Илья пробовал возражать, но его голос тут же потонул в гневном женском хоре. Громче всех негодовала повариха:
- Долго нам еще с ведрами по кустам бегать!? Или тебе стриптиз около дома устроить? Давно не видел, как женщины подмываются?
Краем глаза, Илья заметил, что Анастасию этот сильный аргумент вогнал в краску. Но и она полна была решимости отстаивать "банный проект".
- Да хоть сегодня начнем - махнул рукой Илья, -Только придется во вторую смену. Не знаю, желающие найдутся...
- А ты агитируй, заставь, в конце концов! Тоже мне мужики пошли, всего боятся.
Последнее заявление чуть было не привело его в бешенство. Слишком часто Илья слышал этот аргумент во время семейных скандалов. К счастью обстановку разрядил Андрей:
- Тут за складом что-то вроде бани стоит. Посмотрим сегодня вечером. - сказал он, обреченно вздохнув.
- Ну, вот и молодцы, мальчики! Мы вас любим! - совсем другим тоном заявила повариха. Когда делегация удалилась, Илья не отказал себе в удовольствии высказать все, что накипело. Андрей слушал его нахмурившись. Даже армейская служба не отбила у него привитое с детства неприятие сквернословия.
На ужин в этот раз была гречневая каша с тушенкой. Правда, из-за усталости есть не очень хотелось. Илья давно заметил, что как только случалось поработать физически, аппетит совершенно пропадал. Видимо организм начинал сжигать жировые запасы, накопленные за годы малоподвижной жизни и сидячей работы. Наверное, по той же причине постоянно хотелось пить. Но в целом Илья ощущал себя куда более бодрым, чем еще неделю назад. После ужина, смакуя вечернюю сигарету, он чувствовал, как возвращаются силы, и снова готов был идти работать. Из добровольцев к ним присоединились только Давид, и марьянин муж Николай, который, скорее всего, был рекрутирован приказом супруги. Сама бригадирша, вооружившись ведром и тряпкой, тоже составила компанию мужчинам.
Спрятавшийся за стеной густого бурьяна низенький домик действительно оказался маленькой деревенской баней. Врастая нижними бревнами в землю, он стоял в неглубокой лощине и глядел на мир, прищурившись единственным крохотным окошком. Внутри все было до предела компактно: - крохотный предбанник, отделенный от парилки двойной дощатой перегородкой, обложенная камнями железная печь, две лавки. Одна маленькая переносная, другая более широкая, встроенная в стену между потолком и полом. Видимо, соорудил баньку под себя какой-то одинокий бобыль. И в былые времена любил он побаловаться здесь березовым веничком. А, может быть, иногда зазывал поучаствовать в банном ритуале и рано овдовевшую молодуху соседку. История обо всем этом умалчивала. Много лет назад отнесли хозяина к месту последнего пристанища на березовом холме маленького деревенского погоста. А толстые еще не тронутые тлением стены так и остались хранить его маленькие секреты и быть свидетельством незаурядного архитектурного таланта. Несмотря на простоту и даже примитивность, конструкция сооружения была хорошо продумана от дымохода до водостока.
Бомжи до этого строения не успели добраться, но пол и лавки были усыпаны мелким черным бисером мышиного помета. Марьяна, засучив рукава, сразу принялась за работу. Мужчины, осмотрев свернутый дымоход и проржавевшие стенки печки, решили, что ее восстановление дело далекого будущего, и воду пока придется нагревать кипятильником в баке. Но и это потянуло за собой цепь проблем. Электричество к бане не было подведено изначально, поэтому потребовался дополнительный столб для проводов. И пока Андрей с Николаем занимались розетками, Илья и Давид, вооружившись топором и двуручной пилой, отправились к ближайшему перелеску.
Под сводами деревьев было сумрачно и тревожно. Здесь ночь уже вступила в свои права, и сгустившаяся темнота пробуждала отголоски давно забытых первобытных страхов. Выставив вперед руки, чтобы не напороться в полумраке на ветку, они передвигались от дерева к дереву. Постукивая по коре обухом топора, по звуку пытались определить качество древесины. Наконец один из стволов, как хороший камертон, отозвался звоном свежего сухостоя. Выбрав направление, куда будут валить дерево, они сделали с этой стороны широкую зарубку, потом взялись за пилу. Острые зубья хорошо вгрызались в сухую древесину, однако, вскоре полотно стало зажимать и пришлось делать зарубку уже со стороны запила. Провозились достаточно долго, и Илья не раз пожалел, что не взяли с собой бензопилу. Наконец очищенный от веток ствол вытащили на открытое пространство. Пока продирались сквозь заросли, Илья налетел в темноте на острый сук. Широкая ссадина больно обожгла лоб, но от предложения Давида сходить за аптечкой он только отмахнулся.
Отпилив верхушку и обрубив остатки сучков, они взвалили бревно на плечи. Лес с затаенной враждебностью смотрел им вслед, и хотелось быстрей уйти из его холодной тени. Еще не дойдя до бани, наткнулись на остальных "работников второй смены". Возглавляемые Марьяной, они двигались в сторону дома.
- Темнеет, завтра утром закончим - виновато сообщил Андрей. Освобождая плечи, бревно полетело в траву, и в этот момент Марьяна заметила на лбу Ильи кровь.
- О Господи! Где это тебя? Пойдем, у нас в женской комнате аптечка, - захлопотала она с неожиданным участием.
- Я вообще-то сам его спасать собирался, но если возьметесь, то я не против - с затаенной иронией произнес Давид, а Илья краем глаза заметил, как муж Марьяны испуганно отвел в сторону взгляд и ускорил шаг.
Рану Марьяна обработала на улице за домом. Здесь на стене еще лежали последние лучи заката, и можно было присесть на широкий выступ фундамента. Нависнув над Ильей, она протирала царапину смоченной перекисью ватой и, словно успокаивая малыша, приговаривала:
- Еще чуть потерпим ! Сейчас все пройдет!
Она была совсем близко, иногда даже облокачивалась на плечо. Наверное, так было удобней обрабатывать рану. Но Илья чувствовал, как после каждого из таких прикосновений его захлестывает горячая волна. В последние годы он упорно пытался выстроить между собой и миром баррикаду. Учился жить только делами, чередуя изнуряющий труд и короткий отдых. Так было проще, да по-другому и не получалось. Он хорошо понимал, что все попытки заново обрести пресловутое счастье в личной жизни, скорее всего, обречены на неудачу. Его поезд давно ушел. Мир, в котором встречались и влюблялись его сверстники, канул в лету вместе с байдарочными походами, песнями у костра, разгульным весельем первомайских праздников. Наступила иная эпоха со своими обычаями и приоритетами, в которую он уже не мог вписаться. И даже бы если очень захотел, то вряд ли бы получилось, а оказаться в роли стареющего ловеласа неудачника не позволяла гордость. Оставалось только утешать себя тем, что лимит своего счастья он, наверное, уже выбрал.
Закончив обрабатывать рану, Марьяна прилепила ему на лоб широкий бактерицидный пластырь и бодро сообщила, что до свадьбы наверняка заживет. Илья пробормотал слова благодарности, а, когда она уходила, смотрел вслед совершенно другими глазами.
Почему он раньше не замечал, какая у нее ладная фигура? Как в этой женщине зрелая красота удивительно сочетается с силой. Той самой, что коня на скаку остановит...
Всю жизнь Илья тяготел к иному женскому типу, оружием которого была хрупкая беззащитность. Но видимо, прекрасный пол и далеко не всегда слабый пол при желании умеет сломать мужские стереотипы. Перед тем как свернуть за угол, Марьяна неожиданно обернулась. Взгляды встретились на долю секунды, но и этого хватило, чтобы обрушить остатки защитных баррикад. Он уже чувствовал как в одночасье, все запуталось и усложнилось. Жить, не замечая Марьяну, не выделяя ее среди других, он теперь не сможет. Если и попробует, то это будет лицемерием и трусостью. А рядом с ними, усложняя все до предела, будет ее муж Николай. Тихий сгорбленный жизнью человек, который, по-щенячьи преданно любит свою супругу.
  

Атаманша
  
Наверное, Марьяне надо было родиться мальчишкой. Стремление везде и во всем быть лидером сочеталось в ней со страстным желанием защищать обиженных и восстанавливать справедливость. Еще в дворовой песочнице она не давала обижать малышей, а в восьмом классе школы взяла под опеку новичка, над которым издевались одноклассники. Пухлый медлительный мальчишка, только появившись в школе, стал мишенью насмешек. Но неожиданно он обрел заступницу, которую его обидчики побаивались и за глаза называли атаманшей. Мальчишка такого заступничества естественно стеснялся. Они сидели за одной партой, и Вадик списывал у нее контрольные, но за пределами школы старался избегать встреч. А вот Марьяне почему-то хотелось видеть его чаще. Отправляясь по заданию матери в магазин, она делала крюк, проходила мимо его дома и краем глаза смотрела на окна. Иногда видела, как Вадик выглядывает из-за занавески, но на улице он после этого не появлялся. На школьных дискотеках он ни разу не пригласил ее на танец. Впрочем, другие мальчишки тоже избегали проявлять к ней внимание, как к девушке. Влюбляться они предпочитали в ее подруг не умеющих постоять за себя, готовых по любому поводу пуститься в слезы. Марьяна уже тогда понимала, что с ее характером будут проблемы в личной жизни, но претворяться беззащитной и слабой она не собиралась.
Впрочем, в отличие от подруг, юноши ее тоже не особенно интересовали. В них она видела либо приятелей, либо агрессивных и наглых особей которым нужно давать отпор. Исключением стал только Вадик. К этому застенчивому увальню она испытывала плохо объяснимое влечение. Логических причин для подобных чувств, как правило, трудно найти. Решения принимаются где-то на небесах, но все-таки есть и вполне земные предпосылки выбора. В их пролетарском городке Вадик был явлением чужеродным. Его отца, специалиста по строительству оборонных заводов, часто переводили, и семье приходилось переезжать на новое место жительства. У мальчика от постоянного пребывания в роли новичка развились комплексы. Он плохо учился, но в нем все равно чувствовалось иная порода, отличавшая его от марьяниных сверстников, выросших в суровой и примитивной среде рабочего городка. Иногда по субботам Марьяна видела, как семья Вадика уезжала куда-то в личный автомобиле. Высокий статный мужчина с благородной проседью в волосах садился за руль. Рядом подобрав край плаща, усаживалась красивая элегантная дама - мать Вадика. Сам мальчик и его младшая сестра занимали заднее сидение. Машина покидала двор и исчезала за поворотом. Марьяне казалось, что они отправляются погостить в какой-то иной мир, знакомый ей только по кинофильмам и книгам.
Возвращаясь домой после школы, она окуналась в знакомую атмосферу, пропитанную запахами подгорелой пиши и коммунальными склоками. Стараясь не слушать разговоры соседок, готовила себе обед, с таким расчетом, чтобы еды хватило еще и на ужин для двоих. Потом быстро делала уроки и ложилась на кровать с книжкой. На какое-то время коммунальная реальность отступала, освобождая место грезам, где в старинных родовых замках жили, любили и, как ни странно, страдали благородные и умные мужчины, утонченные элегантные женщины. Даже злодеи в этой книжной реальности были не лишены обаяния, и совсем не походили на изукрашенного наколками деда Мишу, отсидевшего больше десятка лет за грабеж и убийство. Иногда в мечтах Марьяна сама перемещалась в этот мир грез. Себя она представляла в образе благородной разбойницы Мареллы, которую обманом лишили наследства и места в обществе. Пистолетом и кинжалом Марелла из зазеркалья восстанавливала справедливость, и во время одного из дерзких налетов пленила молодого принца - тихого застенчиво юношу чем-то похожего на Вадика. Дальше все утопало в розовом тумане романтической любви между разбойницей и пленником. Но вечером, когда со второй смены возвращалась уставшая, голодная и вечно раздраженная мать, время грез заканчивалось. Разогрев ужин, Марьяна спешила ускользнуть на двор, где под деревянными грибками детской площадки собирались сверстники. Здесь пили портвейн, громко и цинично сквернословили, на нескольких аккордах исполняли бесхитростные дворовые песни. И здесь тоже случалась любовь, но совершенно не такая о которой она мечтала.
К десятому классу Вадик сильно изменился. Вырос, похудел, подражая своим новым приятелям начал курить, прикладывался к портвейну перед школьными дискотеками. Но для Марьяны он продолжал оставаться застенчивым принцем из ее романтических грез. На уроках они уже больше не сидели рядом. Вадик по-прежнему не проявлял к ней внимание, но иногда Марьяне казалось, что он украдкой сморит на нее со своей задней парты. И тогда вспыхивали огнем щеки, и сильнее начинало биться сердце. А потом случилось, то чего так ждала семья Вадима. Отца, наконец, перевели в столицу. Незадолго до отъезда, воспользовавшись отсутствием родителей, мальчик устроил для одноклассников прощальную вечеринку. Марьяна почему-то уверила себя, что именно сейчас между ними должно что-то произойти.
К вечеринке она готовилась очень серьезно. Накануне привела в порядок свое самое лучшее платье, прогуляв школу, отправилась в единственный в их городке приличный салон-парикмахерскую. На прическу ушли все сэкономленные от школьных завтраков деньги, но Марьяне казалось, что это того стоило. С трудом балансируя на высоких каблуках, она несла свой новый увенчанный пышной копной волос образ. Дверь ей открыл сам Вадик. Он был удивлен, но совершенно не так, как она желала. Ироничная улыбка стала для нее ушатом холодной воды.
"Перестаралась! Сделала из себя карикатуру на модную женщину!"
Хотелось убежать, провалиться сквозь паркет его элитной квартиры. Выслушав сомнительный комплимент, она проскользнула в гостиную, где под грохот музыки в интимном полумраке уже веселились одноклассники. Забившись в самый дальний уголок комнаты, Марьяна весь вечер не покидала своего убежища, наблюдая, как он танцует с Настькой Курициной. Ее соседка по парте, не проявлявшая раньше ни какого интереса к Вадиму, вдруг преобразилось, пустив вход весь арсенал женских уловок. Словно оцепенев, Марьяна смотрела на танцующую пару, а спасительный полумрак прятал катившиеся по щекам слезы.
Дома ждал скандал. Прическа дочки привела мать в бешенство. Так что ночью пришлось, пару мучительных часов провести перед зеркалом в ванной, ликвидируя последствия парикмахерского вдохновения. Хорошо хоть, что наступили выходные, и не надо было идти в школу. В понедельник Марьяна сильно опоздала на первый урок, а когда вошла в класс, в глаза сразу бросилось пустующее место на задней парте.
Единственным шансом вырваться из дворового и коммунального мирка, где ей уготовлена была судьба матери, стал техникум. Но проучилась она всего два курса, хорошо усвоив азы технических дисциплин и успев влюбиться в преподавателя. Этот молодой мужчина тоже казался ей представителем иной благородной породы. Он так много знал, так хорошо говорил, и умел превратить лекции по скучной и мало понятной электротехнике в увлекательный рассказ. Однако вскоре пришлось забыть и о нем, и о техникуме. Недоработав несколько лет до пенсии, мать вышла на инвалидность. На компенсацию, которая полагалась ей за подорванное здоровье, она уже не могла прокормить себя и дочь, и теперь настала очередь Марьяны идти на фабрику. Судьбы не отпускала из заранее очерченного круга. И все-таки не умирала мечта пробиться в иной красивый и правильно утроенный мир, где жили герои любимых книг, откуда в ее реальность иногда вторгались те, кого она могла бы полюбить.
Первым ее мужчиной стал парень со своего двора. Нахрапистый и наглый Сергей еще в школе нравился сверстницам, а когда вернулся из армии в новенькой десантной форме, стал их кумиром. Настька Курицина влюбилась в него по уши, и утомляла подруг рассказами о своих переживаниях. Марьяна не собиралась перебегать ей дорогу. Все произошло как-то спонтанно во время первомайских праздников, когда старшее поколение отправилось вскапывать дачные участки, а молодежь, пользуясь свободной жилплощадью превратила гулянку в оргию. Таинство свершилось буднично и грязно. Марьяна потом долго не могла избавиться от стыда и горького разочарования. А когда узнала, что Сергей хвастает во дворе своей очередной победой, возненавидела его.
Она старалась избегать встреч, но однажды судьба свела их у подъезда. Возвращаясь после вечерней смены с авоськами, нагруженными продуктовым заказом, Марьяна наткнулась на пьяную компанию хорошо знакомых ей молодых людей. Поздоровавшись, она хотела пройти мимо, но Сергей бесцеремонно остановил ее и попытался завязать разговор. Марьяна отвечала сквозь зубы. Видимо это задело самолюбие, и Сергей позволил себе прозрачный намек. Сумка с пакетами крупы с глухим ударом упала на асфальт, и не успел он это прокомментировать, как получил не по-женски сильный прямой в челюсть. В тот миг Сергей совершенно не походил на бравого десантника, но через секунду пришел в себя, и бросился на обидчицу. Между ними встрял Николай - тихий, ничем не примечательный парень. И видимо осознав, наконец, что не должен драться с женщиной, Сергей обратил всю свою злость на него. Хорошо поставленным ударом в живот, он буквально сломал Николая пополам, хотел еще раз ударить уже лежачего, но тут на него разъяренной тигрицей налетела Марьяна. Никакая десантная подготовка не помогла стряхнуть с себя нападавшую, и разнимать их пришлось всей компании. Уже сквозь заградительный кордон Марьяна выкрикивала ему в лицо оскорбления, на какие способна только не на шутку разгневанная женщина. После инцидента авторитет Сергея был сильно подорван, а Николай через год стал ее мужем.
Она даже не попыталась задавать вопрос любит его или нет. В их городке женщинам положено было хотя бы раз побывать замужем, а количество счастливых браков можно было пересчитать по пальцам. Николай оказался не хуже, а в чем-то даже лучше других потенциальных кандидатов в мужья. Во всяком случае, он не пытался отстаивать права и привилегии сильного пола. Страну в то время уже начинало лихорадить. К изменившейся реальности женщины приспосабливались гораздо быстрее и потому претензии мужчин на лидерство выглядели фарсом. К тому же Николай преданно любил ее, а она платила ему верностью и поддержкой, без которой он давно бы уже скатился на самое дно. Инфантильная вера, что кто-то наверху решит твои проблемы, сочеталось в нем с наследственным пристрастием к алкоголю. И только "вразумления" жены, иногда даже переходящие в рукоприкладство, помогли удержаться от окончательного падения. А энергии Марьяны хватало на двоих. Когда стало ясно, что фабрика уже вряд ли заработает, она какое-то время занималась челночным бизнесом, потом решилась стать фермером. Каким-то чудом удалось пробить кредит и получить землю. Дальше, по логике жанра, упорный труд должен был привести к победе. Но видно лукавили те, кто в начале перемен внушал людям: "дерзайте и все получится". Кроме желания и умения упорно трудиться, наверное, нужны были еще какие-то отсутствующие у нее качества, и несколько лет самоотверженных усилий не спасли от банкротства. А когда они вернулись в свой городок, оказалось, что им здесь даже негде жить. Стараниями родственников, Николай лишился городской прописки, а мать Марьяны успела к тому времени продать комнату в коммуналке и пополнить ряды бомжей.
Началась еще более отчаянная борьба за выживание. Они снимали комнату, на самой окраине городка. Марьяна работала продавщицей, вечерами мыла полы в офисах. Периодически устраивала на работу Николая, который нигде долго не задерживался. Детей они себе не могли позволить, к тому же у Марьяны и так уже был на руках один великовозрастный ребенок. Матери она пыталась как-то помочь, но, наверное, делала это не очень настойчиво и не очень искренне. Марьяна так и не простила ее поступок, а может быть где-то в глубине души жили еще и обиды за несчастливое детство, за отца, которого она никогда в жизни не видела. Да и ситуация действительно была патовая. Приглашать опустившуюся старуху в чужую квартиру, где по соседству проживала еще одна семья, вряд ли бы кто позволил. Давать деньги же было бесполезно, они тут же конвертировались в жидкую валюту, а поить окрестных бомжей Марьяна не собиралась. Когда мать исчезла, Марьяна почувствовала укор совести, но и, к стыду своему, вздохнула с облегчением. Вскоре они перебрались в столицу. Съемное жилье стоило там намного дороже, но зарплаты на порядок отличались от провинциальных.
Иногда казалось, что жизнь потихоньку налаживается. Марьяну ценили на работе. Николай приобрел репутацию "мастера золотые руки" и соседи часто приглашали его для починки сантехники и бытовых приборов. Но потом обязательно что-то случалось. Хозяева резко поднимали плату за квартиру, закрывались или куда-то переезжали работодатели Марьяны. Приходилось все заново начинать на новом месте. Впереди же была лишь унылая беспросветность. Не хотелось загадывать даже на несколько месяцев вперед, а тем более думать о какой-то далекой перспективе.
Часто во сне Марьяна видела, как они с Николаем переезжают в какую-то жуткую грязную коммуналку, где по соседству живет мать, а по мрачным длинным коридорам постоянно ходят похожие на бледные тени соседи. Но иногда в своих сновидениях она попадала в красивый осенний сад. Лучи солнца мягко гладили стволы яблонь, блестели в каплях росы, на спелых плодах антоновки. А по ковру из золотых листьев, навстречу ей, шел высокий статный мужчина с красивым умным лицом и благородной проседью в волосах. " Это отец!" вспыхивало вдруг в спящем сознании. Но потом, подчиняясь абсурдной логике сна, она вдруг понимала, что это ее избранник - человек, встречи с которым, она ждала все эти годы. И, просыпаясь, Марьяна чувствовала, как в душе загорается робкий огонек надежды:
"Жизнь не кончена! Она еще обретет свое счастье".
О социальном эксперименте Марьяна узнала от сотрудницы офиса, где наводила чистоту вечерами. Эта немолодая женщина часто допоздна засиживалась на работе и, пока Марьяна орудовала тряпкой и шваброй, они болтали на разные темы. Зная о Марьяниной попытке стать фермершей, женщина как-то сообщила, что в Интернете наткнулась на информацию о сельской общине нового типа. Очень сомневаясь, что это ей пригодиться Марьяна взяла контактный телефон. По дороге домой и весь следующий день, стоя за прилавком, раздумывала и сомневалась, но вечером все-таки решила позвонить. Ей вежливо ответили и даже обрадовались, узнав о ее фермерском прошлом. Сама же Марьяна, мучилась сомнениями, даже попав на первое собрание будущей общины. Успокаивало лишь то, что терять было особо нечего. А потом она увидела Илью. Сильно смущаясь, он стоял на трибуне и рассказывал об организационных мероприятиях и планах на ближайшее будущее. Его монолог не был вершиной ораторского искусства, но все равно чувствовалось, что он из тех, кто умеет хорошо и грамотно говорить, четко формулировать свои мыли. Он принадлежал к типу мужчин, о которых она всегда мечтала. Им суждено было жить в параллельных мирах, но сейчас судьба свела в одном месте, и Марьяна чувствовала, что не должна упустить свой шанс.
Когда после собрания Николай попытался съязвить что-то по поводу председателя, она его резко и зло одернула. Николай ту же осекся, и Марьяне почему-то показалось, что он обо всем догадался. Сразу же стало стыдно за свои тайные мысли, но она уже ничего не могла с собой поделать.

Первый изгой
  
Паромной переправой Станислав мог по праву гордиться.
Плот получился даже изящным, бревнышко к бревнышку. С двух сторон его оконтуривали деревянные треугольники, к которым были привязаны страховочные веревки. Концы их крепились к канату, перекинутому с одного берега на другой. Через металлические лебедки, снятые с подъемного механизма на лесопилке, канат замыкался в петлю. Перебирая его руками, можно было перетягивать плот с грузом с одного берега на другой.
Утром, осмотрев и опробовав переправу, Илья вынес всей бригаде благодарность от лица общины. Особого энтузиазма похвала не вызвала.
- Отметим вечером. Все-таки событие, - пообещал Илья, чувствуя искреннее желание как-то поощрить умельцев.
- Вот це дило! - усмехнулся в ответ Станислав. Остальные члены бригады сразу же оживились.
Тогда надо бы в райцентр смотаться, а то у нашего жидюги хрен чего выпросишь ! - заговорщицки подмигнув, заявил Семен.
- Давид Соломонович выдаст все, что понадобиться - ответил Илья холодным официальным тоном. Он уже мысленно стыдил себя за поиски дешевой популярности, а Семен продолжал напирать:
- В райцентр все равно ехать надо. Мы с Колькой быстро смотаемся. Давай командир список чего купить.
Илья чувствовал, что не должен на это соглашаться, но ему сейчас совершенно не хотелось конфликтов. Он посмотрел на Станислава. Бригадир плотников, похоже, тоже все хорошо понимал, но отвернулся в сторону, делая вид, что разговор его не касается.
Все вместе они вернулись в поселок, и Илья сразу принялся за составление списка, который вскоре уже не умещался на одной стороне тетрадного листа. Перечитав, скомкал лист и начал писать заново, оставляя только самое необходимое. В итоге неотложных покупок набежало приблизительно на четыре тысячи рублей. Выдал Илья на всякий случай пять. Список Семен небрежно сунул в карман, а за деньги схватился жадно, несколько раз пересчитал, прежде чем убрать.
- Все будет тип-топ командир! - заверил он, и, взяв квадроцикл, парочка с ветерком покатила с холма. Провожая их взглядом, Илья смотрел, как в облаках пыли подпрыгивает над сидением нелепая длинная фигура марьяниного мужа. Он предчувствовал, что добром эта поезда не кончится, но уже ничего не мог поделать.
К ужину они не вернулись. Илья видел, как нервничала, за столом Марьяна и проклинал себя за мягкотелость. После еды она помогла Надьке помыть тарелки, потом забежала в дом, через минуту появилась в сапогах и штормовке, и быстро пошла в сторону переправы. Илья нагнал он ее уже у подножья холма. Услышав шаги, Марьяна быстро обернулась и вдруг с неожиданной злостью бросила:
- Не надо за мной ходить! Сама их встречу.
Опешив, Илья остановился. Подождал пока она отойдет, закурил сигарету и сел прямо на прошлогоднюю сухую траву на бортике придорожной канавы. Рядом, в раскидистом кусте отчаянно щебетали какие-то мелкие птички. Было еще довольно светло, но по небу уже плыли молочные сумерки, и над лесом висела бледно-желтая ущербная луна.
"У нас на острове вроде бы безопасно. Но ведь она и на ту сторону переправиться. " - с тревогой думал Илья. Сейчас его занимала только Марьяна. Судьба исчезнувшей парочки как-то отошла на второй план. Докурив, он решил, что все-таки должен пойти следом. Поднявшись на небольшое возвышение перед речкой, Илья увидел переправу. Паром находился с их стороны, ниже по течению из воды торчала непонятно откуда взявшаяся коряга. Чуть левее Илья увидел странную сцену. Метрах в пятидесяти от него, болтаясь, словно тряпичная марионетка, по склону поднимался Николай. Сзади грозно нависала супруга и периодически придавала мужу ускорение крепкими словами и подзатыльниками.
- Зови мужиков! Эти придурки квадроцикл утопили, - опережая его вопрос, крикнула Марьяна. Повернувшись к переправе, Илья, наконец, понял, что за предмет торчит из воды. Уже убегая, он на ходу крикнул:
- Второй где?
Николай замычал, пытаясь что-то ответить, но, получив очередную затрещину, полетел на землю.
- Тут он, на песочке отдыхает! - сообщила Марьяна, добавив парочку непечатных выражений. Потом, схватив мужа за шиворот, снова стала переводить его в вертикальное положение.
Запыхавшись, Илья вбежал на холм. На дворе перед домом Надька организовала вечерние женские посиделки. Облокотившись на обеденный стол пухлыми локтями, она вещала что-то, наверное, очень занимательное и поучительное с женской точки зрения. Напротив, раскрыв рты, слушали ее рассказ сестры Клюкины - похожие как две капли воды благообразные тетушки постбальзаковского возраста. На другом конце стола Юлия, уставившись в экран ноутбука быстро стучала по клавишам. Рядом, как всегда погруженная в свои мысли, сидела Анастасия.
Не дав женщинам времени на вопросы, Илья забежал в дом. Большинство мужчин уже переехали в новое помещение, и здесь оставалась только бригада Станислава. Сам бригадир бренчал что-то на гитаре. В дальнем конце комнаты, уставившись в потолок, на спальном мешке лежал Сашка - огромный похожий на неотесанную глыбу мужик, от которого Илья за все время их знакомства не услышал и пары слов.
- Подъем! Ваши бойцы квадроцикл утопили - крикнул Илья, обращаясь в основном к бригадиру. Отбросив инструмент, Станислав резко вскочил и кинулся натягивать сапоги. Следом, с некоторым опозданием, начал подниматься Сашка . Не дожидаясь их, Илья бросил "Догоняйте!" и вышел из комнаты. Станислав нагнал его уже на склоне.
- На какой хрен ты их в район послал! - прохрипел он в ухо. Ускоряя шаг, Илья огрызнулся.
- А ты чего молчал! Твои люди.
Больше не обсуждая, кто виноват, они добежали до реки. Транспортное средство торчало из воды на небольшом удалении от берега. Закатав рукава, Сашка молча вошел в реку и схватился своими огромными ручищами за утопленное днище машины. Илья бросился помогать, по дороге зачерпнув полные сапоги воды. Ближе к берегу к ним присоединился Станислав.
Семена обнаружили неподалеку. Он спал на песчаном откосе речного склона, крепко вцепившись в авоську с какими- то пакетами.
- Командир, я тут продукты привез по твоему списку, - заявил он с пьяной невозмутимостью, когда его растолкали. Заглянув в авоську, Илья обнаружил там несколько пачек крупы и вкрадчиво поинтересовался:
- Это все?
- Остальное у Коляна. А чего ты хотел на полторы тысячи? - заявил Семен, уже с вызовом. Герою кинофильма в это момент полагалось бы наотмашь врезать по наглой пьяной физиономии. Илья чувствовал, что возможно так и надо поступить, но врожденный запрет оказался сильнее киношных стереотипов.
- Завтра на общем сознании поговорим - произнес он, стараясь успокоиться . Но это удавалось ему не лучшим образом. Сердце отчаянно колотилось от бессильного гнева. А в голове, обжигая сознание, вертелся извечный вопрос:
"Почему наглость и подлость почти всегда берут верх?!"
Ночью Илья почти не спал. Однако утром, несмотря на отвратительное физическое состояние, он был уже спокоен и сосредоточен. Собравшимся на завтрак он сообщил, что до приема пищи им надо обсудить один очень важный вопрос. Потом объявил собрание открытым и, стараясь придерживаться официальной бюрократической терминологии, коротко рассказал о проступке двух членов общины. Упомянул пункты устава, которые были нарушены, и потребовал изгнания этих людей.
В наступившей тишине, он смотрел на лица и чувствовал, что его призыв не находит поддержки.
"Проклятая извечная российская снисходительность к нарушителям порядка! А он сейчас воплощает начальство, которое традиционно не любят."
Оглядывая примолкших людей, Илья заявил, что если решение не будет принято, то он слагает с себя полномочия председателя.
- Вот напугал! - в пол голоса произнес кто-то из собравшихся. Кажется, это был Станислав, но точно Илья не был уверен. И тут же накатило испуганное ощущение, что он один против всех. Щеки предательски полыхнули румянцем.
- Меня тогда тоже исключайте, вместе с мужем! - решительного заявила Марьяна. Такого поворота Илья совсем не ожидал. Он почему-то привык считать Николая пустым местом. Забыл о том, что этот человек ее муж, что Николая с Марьяной связывают долгие годы совместной жизни, и вполне возможно любовь. Пребывая в полной растерянности, Илья не знал, что говорить и делать дальше. На выручку ему пришел Давид.
- Вон там, все, что осталось от половины нашего транспортного парка! - сказал он, показывая под навес, где лежал разобранный для просушки квадроцикл. Видя, что аргумент оказал воздействие, он продолжал:
- Поинтересуйтесь у нашей уважаемой поварихи, сколько они продуктов купили на пять тысяч рублей из общинной кассы. Остальное пропили или присвоили. Тоже прощать будем! Председателя переизберем? Есть желающие на его место?!
Не дав ему договорить, Семен выкрикнул в ответ оскорбление, задевая больше не личность, а национальность. Увидев, как в глазах общинного ключника вспыхнули недобрые огоньки, Илья попытался его остановить, но тот сбросил руки и двинулся на обидчика. Андрей тоже кинулся разнимать, но не успел. Сашка легко отшвырнул Давида, сделав это слишком грубо и зло для миротворца. Илье показалось, что Давид сейчас кинется уже на него и начнется общая потасовка. Не узнавая своего голоса он громогласно рявкнул:
- Назад все! С ума по сходили!
К счастью призыв возымел действие. В наступившей тишине Илья, чеканя каждое слово, объявил:
- На голосование выноситься следующее предложение: - Кошина Семена за грубейшее нарушение устава исключить из общины. Николаю Пузырькову вынести предупреждение и оставить под мое личное поручительство.
Илья даже не ожидал, что поднимется больше половины рук. Когда он начал считать, к проголосовавшим присоединился и Станислав. В итоге воздержались только Сашка, повариха и Юлия. Объявив решение принятым, Илья закрыл собрание. Потом, отойдя в сторону, долго и жадно курил, краем глаза наблюдая, как Надька собирает изгнаннику еду в дорогу.

Часть 2

Искушение
  
В сарае, где скоро должен был высадиться куриный десант, пахло деревом и прелым сеном. От этих простых деревенских запахов голова шла кругом, и зов плоти, обычно молчавший в дневные часы, будоражил воображение яркими откровенными картинами. Временами Марьяне, казалось, будто ее изнутри поджаривают на медленном огне. Она чувствовала, что способна усилием воли загасить пламя, но тогда мир потеряет краски, станет пепельно-серым, таким, каким она привыкла его видеть все последние годы.
В двух шагах от нее Николай, орудуя молотком, завершал благоустройство будущего курятника. Но не он был героем ее видений. Марьяна давно уже не воспринимала супруга как мужчину. Если у них что-то и случалось, то только по обязанности, как исполнение ритуала. Когда пару дней назад председатель радостно сообщил, что они скоро получат отдельную комнату, Марьяна вместо благодарности почувствовала злость и обиду:
"Какие же они все-таки идиоты!  Ведь, наверное, еще гордится своей заботой!"
Поблагодарила она сдержанно сквозь зубы, в очередной раз, вогнав председателя в краску. Похоже, он все-таки понимал, что ждет она от него на самом деле. Понимал, но боялся:
"Они все еще и трусы!"
О представителях сильного пола она думала сейчас как о неком едином собирательном образе. Потом в памяти неожиданно всплыло лицо Сергея. Ее первый мужчина трусом вроде бы не был, во всяком случае, с женщинами. Умом не блистал, зато хорошо понимал чего и когда от него ждут. Но при этом, какой все-таки был сволочью!
Воспоминания об инциденте у подъезда неожиданно пробудили теплые чувства к Николаю. Она смотрела как он, сосредоточенно приколачивает доску, и глаза наполнялись любовью и жалостью. Подойдя на шаг, она положила ладони на мокрую спину мужа. Тот испуганно дернулся. Опустив молоток, посмотрел на нее растерянно и непонимающе. Марьяна улыбнулась:
- Работай, работай. Не обращай внимания.
Напустив на себя строгий вид, она дала несколько последних указаний и вышла за дверь. В лицо дохнуло летом, и почему-то от запахов разнотравья захотелось сигарету. Достав пачку из кармана рабочих джинсов, Марьяна закурила и медленно двинулась в сторону дороги. Инспекция объекта была закончена. Община возложила на нее организацию птицеводства и будущего молочного хозяйства. Пока готовились помещение под курятник, Марьяна устраивала проверки, параллельно работала в полеводческой бригаде, и сейчас нужно было возвращаться к грядкам.
- Почему пешком, красавица? - неожиданно послышалось сзади. Станислав, который еще совсем недавно работал на крыше курятника, вынырнул из-за плетня и форсировал придорожную канаву. Как всегда в присутствии женщин, глаза его лукаво светились, и весь облик излучал неукротимую энергию самца. Даже самые наивные и неискушенные представительницы прекрасного пола интуитивно чувствовали эти флюиды. Было у бригадира плотников еще одно качество, привлекающее женщин. Непреклонная решимость отстаивать свои интересы, сочеталась с мгновенной реакцией на внешние раздражители и угрозы. Марьяна уже успела заметить, как быстро он ориентируется в спорах и берет верх над соперником. Другие мужчины ( как яркий примет, тот же Илья), казалось, были сотканы из разного рода комплексов. Гонор и желание отстаивать свою правоту соседствовали с огромным количеством правил и внутренних запретов. Станислав же явно был личностью цельной, воздвигшей свой личный интерес в главный закон жизни. Марьяна знала, какое впечатление производят подобные типы на женщин, однако, сама испытывала к нему только острую неприязнь. Может быть потому, что слишком уж бригадир плотников напоминал ей Сергея.
- Если ты на поля, то мы сейчас личный транспорт организуем - предложил Станислав. Взгляд его, тем временем, откровенно сканировал бюст и обтянутые джинсами бедра.
- Ты вроде бы крышу чинил? - скривившись, поинтересовалась Марьяна.
- Такая красивая, а все о работе. Лучше расскажи, не скучно тебе в нашей богадельне.
- Некогда скучать! - отрезала Марьяна, но собеседника это ничуть не смутило.
- А я вот вечерами не знаю куда деваться. Может, встретимся сегодня для обмена опытом? Звезды, трофейный алкоголь, пикник при луне - все включено.
Марьяна уже собиралась ответить так, чтобы навсегда пресечь подобные предложения, но неожиданно их приватная беседа была прервана.
- Эй, меня подождите! - послышалось откуда-то со стороны склада, а через секунду на дороге появилась запыхавшаяся Юлия. Махая рукой, она быстро шла в их направлении.
- К Соломоновичу на утренний прием ходила, - сообщила она, поравнявшись с Марьяной и Станиславом. -Второй день после долбанных грядок спину не могу разогнуть.
Потом она поведала печальную историю о том, как надеялась получить курс массажа, но общинный лекарь ограничился выдачей болеутоляющей мази.
- Массажем, Юленька, я владею в совершенстве. Можете записываться на прием - тут же предложил Станислав.
- Мы это обсудим! - весело ответила Юлия, а потом кокетливо посетовала, что двум дамам придется тащиться пешком до поля. В ответ Станислав заявил, что будет рад доставить барышень прямо на место прохождения каторги. Насвистывая что-то себе под нос, он направился за квадрациклом, а Юлия накинулась с расспросами:
- Что, предложение Стасик тебе сделал?!
- Предложение, это как? Замуж что ли?
- Ну, типа того! Только сначала ночью к дубу.
- Да нет, не успел. Ты помешала - усмехнувшись, ответила Марьяна.
- Ну, прости, подруга! Ничего, еще сделает. Стасик он не то, что остальные.
Не особо стесняясь в выражениях, они начали перемывать косточки мужской части коллектива. Николая Юлия тактично не тронула, зато по председателю прошлась с большим удовольствием. Бойкой скороговоркой она красочно описала, как этот безутешный воздыхатель со стажем косится на женские прелести и пускает слюну. Марьяне слушать это было неприятно, но она не подавала виду, даже добавила от себя пару едких замечаний. Упражняясь в злословии, они прошли почти половину дороги. Наконец, сверху послышался звук мотора. Обогнав их, квадроцикл лихо затормозил перед самым носом Юлии.
- Садитесь барышни!
Та не заставила себя долго ждать. Запрыгнув на сидение сзади водителя, она ухватилась руками за его потную спину.
- А вы, мадам? - поинтересовался Станислав, повернувшись, насколько позволяли объятия пассажирки.
- Езжайте! - отмахнулась Марьяна.
- Ну, как знаете!
Квадроцикл взревел, унося водителя и пассажирку по ухабистой дороге. Словно загипнотизированная Марьяна смотрела, как за светлой копной Юлиных волос мелькает загорелая лысая макушка. С отвращением к самой себе она осознавала, что, скорее всего, примет предложение. Не потому, что она цинична и развращена, как эта молоденькая Юлька, а потому, что жизнь на этой планете диктует свои правила и она вынуждена их выполнять.
  

 Консилиум
  
Чуть ниже переправы травяной луг оканчивался крутым песчаным спуском. Перепад высоты был не больше двух метров, и это делало обрыв уютным местом для посиделок. Устроившись у самой кромке травы, они спустили на теплый песчаный склон ноги и смотрели вниз. У берега из-под воды просвечивала желтая кромка песка, дальше дно резко уходило вниз в темную глубину. На противоположной стороне за узкой полоской пляжа начинались густые заросли ивы. Казалось что за ними, до самого края земли тянутся непроходимые леса, и сейчас, раздвинув ветки, выйдет на берег белый единорог. Не обращая внимания на людей, он вступит в реку, и с громким фырканьем будет пить кристально чистую воду. Эту сцену Илья видел почти как наяву. У него даже появилось странное убеждение, что сознание его сейчас действительно пребывает в каком-то параллельном мире, где природа девственна и чиста, где оттолкнувшись от берега можно взмыть в воздух и, подобно стрижу, заскользить над дымящейся вечерним туманом гладью воды.
- Эх, хорошо то как! - мечтательно протянул Илья, а потом зачем-то добавил - Сейчас бы еще грамм сто пятьдесят, до полного счастья!
Произнеся расхожую фразу, он тут же почувствовал, что оборвал связь с волшебной страной.
- Не хватает внутренних резервов для счастья?- иронично поинтересовался Давид.
- Да нет, хватает,- смущенно процедил Илья.
- Ну и забудь ты про эти сто пятьдесят. Без них должно хорошо быть, а то и не заметишь, как по рукам и ногам скрутит.
Наступила неловкая пауза, потом Давид уже виновато добавил:
- Это я, как алкоголик со стажем, делюсь опытом.
- Да я о другом собирался, - произнес Илья и замолчал. Уже давно он хотел вот так посидеть у реки, поговорить с людьми, которых считал своими друзьями и главными помощниками. Наконец-то случай представился, но он почему-то не мог начать разговор.
- Поговорить хочешь о делах наших скорбных? - угадал Давид.
- В общем да. Дела, честно говоря, у нас хреновые. Спонсорских денег еще на два три месяца. А дальше не знаю, что делать.
- Мы же себя скоро кормить будем. - включился в разговор Андрей - Овощи уже все свои. Скоро курятник и коровник будут.
- Это только, кажется, что кормить себя будем! - зло бросил Илья. Наивность общинников его порой просто поражала. Загибая пальцы, он начал перечислять:
- Мясо покупаем, и дальше покупать придется. Пока свои молокопродукты появятся еще не один месяц пройдет. Неизвестно еще, что у нас еще с этой сыродельней получится. Хорошо хоть Колька рыбой снабжает. А еще моющие средства, гвозди, доски, мелочевка всякая. Деньги как вода сквозь пальцы уходят.
- Скоро грибы пойдут- усмехнулся Давид, Андрей же на полном серьезе поддержал тему:
- Тут места явно грибные. А потом грибы и выращивать можно, я в интернете читал как.
- Все равно пока торговлю  не наладим, не выкарабкаемся,- отрезал Илья.
Продажу овощей он уже пытался организовать, но все оказалась совсем не так, как виделось раньше. Объездив магазины в окрестных поселках, Илья убедился, что урожай придется продавать за гроши. Теперь он вообще плохо представлял, как можно прокормить себя трудом на земле. Скорее всего, это под силу только аграрным монстрам, где производство организованно, как на конвейере, и широко используется почти рабский труд мигрантов. Экзотические образования вроде их общины, похоже, были обречены изначально. Илья чувствовал, что уже начинает ненавидеть организаторов эксперимента.
"Мы что подопытные кролики! Если втравили нас в это дело, пускай дальше поддерживают!"
Но он понимал, что дополнительная поддержка возможна только на какое-то ограниченное время. И она будет унижением, признанием собственной несостоятельности.
- Может быть, сами овощи продавать начнем? - Предложил Андрей. - По субботам где-нибудь у трассы встанем, машин мимо полно едет.
- Все равно это копейки! - ответил Илья с мрачной безнадежностью.
- А что ты хотел? Изначально хотел, когда все затевалось? - поинтересовался Давид. После наступившей неловкой паузы он снова спросил, теперь уже больше обращаясь к самому себе: - А чего мы все хотели?
Вопрос был из нелегких . Наедине с собой с собой Илья старался его себе не задавать, и все же он постоянно крутился где-то на заднем фоне сознания.
"Чего они хотят доказать себе, всему миру? То, что можно построить жизнь на других отношениях? Наверное, можно, только жизнь получается какая-то убогая, на грани выживания".
Еще из уроков истории в советской школе Илья помнил об общинах, которые организовывали последователи утопических учений. Все попытки терпели крах. Наверное, поэтому их последователи, уже не будучи утопистами, осознали, что всеобщее равенство и братство осуществимо только путем глобального всеобщего насилия над человеческой природой. Над той частью человеческой природы, что заставляет людей жестко конкурировать друг с другом. Даже растение, поднимаясь к солнцу, неизбежно душит корнями, затеняет своей кроной соседей. В итоги те, кто проиграл соревнование, становятся биологическим удобрением для более сильных и удачливых. На этом основана жизнь на планете. Если уж решил пойти против ее правил, ты должен быть жестоким и последовательным. Более жестоким, чем сама природа.
- Мне кажется, люди мечтали, что смогут жить по-другому, по-божески - робко заметил Андрей.
- Да мы вроде бы и живем по-божески. Только ли вот долго ли протянем.
Илья все больше убеждался, что человеческую натуру не обмануть и не перебороть. Энтузиазм первых дней, когда практически с нуля налаживали быт, постепенно проходил. Он видел, как проявляется безразличие к работе, уныние. Наверное, все уже задавали себе вопрос "Что дальше?". Хорошо хоть, что пока еще не догадывались о грядущих финансовых трудностях. Но эту печальную правду долго не утаишь. И он уже представлял, что тогда начнется. Бухгалтерию старался вести как можно тщательнее, записывая самые мелкие расходы, но понимал, что склоки и обвинений не избежать. Груз, который он на себя взвалил, все больше казался непосильной ношей, и все чаще в голове вертелся вопрос "Почему я?".
Снова угадав его мысли, в разговор включился Давид:
- Андрюха, тут на счет житья по-божески сказал. А ведь это тяжкий груз и испытание. Понимаю, что тебе больше всех достается. Но значит судьба у тебя такая. Только отступать, наверное, не надо, а то еще хуже будет.
Илья уже не раз задумывался о том, что будет, если эксперимент провалится. Иногда возвращение в город к нормальной жизни, казалось ему даже желанным. Но он понимал, что это будет последнее и окончательное поражение в жизни. Тогда впереди уже только унылое и одинокое доживание отпущенного срока. В относительном комфорте, но без цели, без взлетов духа, без надежды.
- Мне кажется, у нас у всех мозг еще не перестроился - продолжал Давид - Стереотипов нахватались из американских мультиков. Удачники, неудачники - это все там осталось. Мы в гонках больше не участвуем. Деньги, конечно, добывать надо, только они не самоцель. Пусть сначала будут копейки, главное продержаться, а там уже и идеи появятся. У нас тут народ в целом способный собрался. Одна Марьяна чего стоит.
- А вы знаете, мне кажется, помощь придет - с энтузиазмом поддержал Андрей.
- Это ты про спонсоров? - мрачно поинтересовался Илья. Андрей смущенно улыбнулся:
- Про спонсоров, только про других.
Еще больше смущаясь, он рассказал историю как на первом году службы, когда приходилось совсем туго, просил Николая Угодника помочь и поддержать. Искренне просил всем сердцем, обращаясь как к последней инстанции. И помощь неожиданным образом приходила. Обстоятельства вдруг складывались так, что становилось легче.
Илья скептически относился к возможной помощи святых угодников, но сейчас вспомнил, что и он время от времени получал поддержку, которую сначала списывал на случайность. Но постепенно стала вырисовываться некая закономерность. Помощь от совершенно чужих людей, или просто счастливое стечение обстоятельств случались, когда было уже совсем туго и когда своими силами он справиться просто не мог. Поддержка была кратковременной и дозированной, только на преодоление кризиса. Словно кто-то наверху курировал его жизнь. Дав подопечному полную свободу совершать глупости и ошибки, он мягко и своевременно подставлял плечо, не позволяя окончательно свалиться в яму. Воспитанный в атеизме Илья не мог признать влияние высшего мира, но, тем не менее, чувствовал, что это не просто лотерея судьбы, что некая направляющая и помогающая сила в его жизни присутствует. И сейчас, после слов Андрея, он вдруг ощутил, как в глубине души шевельнулась надежда. А потом пришла и долгожданная идея:
- А что если мы около трассы что-то вроде передвижной ярмарки устроим? Оформим посимпатичнее, так чтобы люди мимо не проезжали. У нас же Анастасия дизайном занималась.
Андрей идею поддержал сразу. Давид был более скептичен:
- Немало ли товару у нас под ярмарку?
Илья это признавал, но готов был отстаивать идее, которая казалась ему все более удачной:
- Сейчас мало, но пока все оформим, как минимум пять видов овощей появится. Разложим покрасивее. Грибы опять же скоро пойдут. Сестры Клюкины окрестные малинники осваивают, поставим их хобби на промышленную основу. Можно и часть Колькиного браконьерского улова на продажу пустить. Потом яйца деревенские пойдут, молоко, творог...
- Эко ты далеко хватил! - усмехнулся Давид, но потом и сам выдал продолжение проекта:
- Мы ведь там можем и некоторые услуги предлагать. Например, электричество кому-нибудь в сарай провести, ветряк установить.
За последнее предложение Илья тоже с радостью ухватился. Еще давно, на своем дачном участке он мечтал о независимом источнике энергии, и был уверен, что подобные мысли посещают не только его. Апокалипсические настроения последних десятилетий, страх перед глобальной катастрофой заставляли задумываться над созданием своей независимой структуры жизнеобеспечения. Но установка ветряного генератора была делом не простым, а цивилизация пока не собиралась рушиться, и благие начинания откладывались до лучших или худших времен. Но если кто-то организует установку и доставку желающие наверняка найдутся. Илья уже представлял красочный рекламный плакат:
"Не жди пока отключать электричество. Поставь ветряной генератор!"
Идея ему так понравилась, что он уже воспринимал ее как свою собственную и думал о том, что можно попробовать договориться с поставщиками ветряков  о дилерских скидках.
Обратно в поселок они возвращались не спеша, вальяжной походкой сельских жителей. Андрей, сорвав распушившийся белый зонтик, и на ходу обмахивал им пыльные носки кроссовок. Он чему-то улыбался и походил на большого счастливого ребенка. Давид как всегда был внутренне сосредоточен, и невозможно было догадаться, что сейчас у него на душе. Илья же всю дорогу мучился вопросом:
 "Получиться ли что-нибудь из их совместной идеи? Как воспримут ее остальные?"
Первый энтузиазм быстро прошел и теперь, как вата из дырявой подкладки, вылезали сомнения. Но он уже знал, что любое начинание всегда обрастает проблемами, которые грозят свести все на нет. И если этому поддаваться, обрекаешь себя на полное бездействие.
Солнце, тем временем уже опускалось за дальнюю полоску леса. После изнуряющего жаркого дня над землей вечерней благодатью разливалась прохлада. На холме перед ними закат раскрашивал крыши поселка. На высокой мачте, медленно поворачивал сверкающие лопасти ветряной генератор, одновременно похожий на старинную мельницу и на творение инопланетной цивилизации. Илья вдруг почувствовал настоящий приступ любви к этому маленькому миру, который они создают собственными руками.
"Разве можно теперь все это бросить! Нет уж, бороться он будет до конца. Упорней, чем сражался когда-то за свое личное благополучие..."
Неожиданно впереди, примерно в сотне метрах от них, из кустов на дорожную колею, вышли двое. Длинные вечерние тени деревьев не помешали опознать Станислава и Анастасию. Они шли, взявшись за руки, и походили на парочку влюбленных школьников. Увидев мужчин, Анастасия испуганно отстранилась. Станислав же помахал им рукой, потом, улыбаясь, сказал что-то своей спутнице. Но Анастасия больше не повернула головы в его сторону. Теперь в ее походке и прямой как натянутая струна фигуре чувствовалось напряжение. Некоторое время они шли впереди по дороге, а перед самым поселком свернули на тропинку.
Никто этот эпизод не прокомментировал, но Илья с удивлением отметил, как изменилось лицо Андрея. Теперь там лежала печать глубокого страдания. Илье тоже было неприятно наблюдать за очередной амурной победой Станислава. Последнее время с бригадиром плотников сложились хорошие деловые отношения, но Илья все рано чувствовал, что они остаются врагами и рано или поздно это проявится. Анастасия все еще продолжала ему нравиться, но в реакции Андрея явно угадывалось нечто большее. И Илья с горечью думал, что помимо борьбы за выживание и надвигающейся финансовой катастрофы, на них сваливаются, и неизбежно будут сваливаться, еще и подобные проблемы.
  

Между светом и тенью
  
С самого детства на ней, словно проклятье, лежала репутация прилежной отличницы и тихони. И пускай это была лишь внешняя личина, избавиться от нее, казалось делом совершенно немыслимым. Слишком плотно укутала оболочка все ее существо, не давая вырваться наружу огню, который тлел внутри, обрекая порой на нестерпимые душевные терзания. Анастасия тяжко и глубоко завидовала непутевым и разбитным подругам, но сама продолжала оставаться серой прилежной мышкой отличницей. Временами она видела себя неполноценным ущербным существом, которому не дано, то, что так легко и естественно дается другим. Подруги уже начали встречаться с молодыми людьми. Иногда они под страшным секретом делились весьма интимными подробностями. Слушая их исповеди, Анастасия еще сильнее ощущала свою ущербность. Казалось, что эта опасная и соблазнительная сторона жизни для нее просто не доступна. А ее удел ежедневная зубрежка, традиционная похвала педагогов, вечерни посиделки и тихие семейные праздники с младшим братом и родителями. Царившую в их доме идиллию, Анастасия в глубине души начинала ненавидеть. Иногда это прорывалось наружу, приводя в недоумение мать.
"Откуда это у нашей тихони Настеньки?"
Уже много лет мать целиком посвятила себя домашнему хозяйству. Понять, что творится в душе дочери, она не могла, а, может быть, и не хотела. Другое дело отец. Отставной полковник, несмотря на солдатскую простоту своих жизненных принципов, хорошо разбирался в людях, угадывал тайные пружины поступков. Однако, понять, это еще не значить принять и одобрить. Хорошо различая не только цвета, но и оттенки, отец всегда старался отделить черное от белого. Именно такое упрощенное видение мира он считал правильным и единственно возможным. В таком же духе старался воспитывать детей, иногда грубо и прямо, иногда проявляя неожиданную деликатность. Анастасия боготворила отца, но по мере взросления зрел протест. Если его путь целиком лежал на светлой стороне, то ее тропинка пролегала на скользком склоне между светом и бездной, и темная глубина манила соблазнительными образами.
Почему-то ей всегда нравились мужчины, в характере которых угадывалось что-то опасное. В десятом классе она безнадежно влюбилась во Влада - юношу из хорошей семьи, но с явно выраженными порочными наклонностями. Этот красивый, не по годам развитый молодой человек, сильно выделялся среди серой массы одноклассников. Модная прическа, дорогая импортная одежда, рельефная мускулатура, наглость, приводившая в душевное расстройство учителей и импонирующая сверстницам, делали из него школьного плейбоя. Одноклассницы шептались о нем, ссорились из-за него, на вечеринках и даже на школьных переменах, старались либо невзначай оказаться рядом либо эффектно пройти мимо. Однако Влад не снисходил до них, и романы, по слухам, заводил с девушками постарше вне стен школы. Анастасия естественно и не мечтала, что Влад когда-нибудь ответит взаимностью. Ее первая любовь изначально обречена была стать трагичной и неразделенной. Но вот однажды в теплый майский вечер, когда весенний ветер будоражил листву под окнами многоэтажек, они случайно встретились и разговорились. Неожиданно Влад предложил прогуляться до близлежащего лесопарка, где традиционно проводила вечера его компания. Замирая от страха, Анастасия согласилась.
Приятели Влада встретили ее появление равнодушно. На упавшем дереве около пешеходной дорожки собрались те, кого в их микрорайоне причисляли к категории шпаны. Влад явно был здесь своим человеком. То, что он запросто общается с этими опасными особями и даже пользуется среди них авторитетом, еще больше возносило его в глазах влюбленной девушки. А он про нее как то быстро забыл и почти не обращал внимания. Потупив взгляд, Анастасия молча сидела на краешке бревна перед погасшим кострищем и слушала вялотекущую сдобренную нецензурной бранью беседу. Наконец, из ближайшего продмага появились гонцы с полной сумкой портвейна. Компания быстро оживилась. Бутылки пошли по кругу, в руках появились пластиковые стаканы. Присев перед ней на корточки Влад протянул стакан, до краев полной темной жидкостью. Анастасия зажмурившись выпила. Рядом послышались одобрительные возгласы. Жидкость обожгла горло, но приторно сладкий вкус показался даже приятным. Скоро за первым стаканом последовал второй, и мир вокруг неожиданно преобразился. Окружающие лица, на которых она еще недавно видела печать вырождения, вдруг показались ей интригующе интересными. Почти не улавливая смыла, она с восторгом слушала пьяные разговоры и чувствовала, как темная стихия, сверкая огнями святого Эльма, затягивает ее в свои объятия. Влад оказался совсем рядом. Его рука гладила неприкрытые мини-юбкой колени, и она даже не пыталась ее скинуть.
Развязка наступила внезапно. Голос отца властно вторгся в темное наваждение. Вскинув голову, Анастасия увидела его на пешеходной дорожке всего лишь в нескольких метрах от сборища. Рядом стоял армейский товарищ, с которым они обычно совершали вечерние прогулки по лесопарку. Сбросив руку Влада, Анастасия, словно ужаленная, вскочила с дерева. Тот сквозь зубы бросил вслед какую-то наглость, на что отец, с пугающим спокойствием поинтересовался " Что молодой человек хотел сказать?". Влад не ответил, и Анастасия почувствовала, что плейбой испугался.
Всю обратную дорогу она шла, опустив голову. С обреченной покорностью ожидала объяснения дома. Но, вместо того чтобы обрушить праведный гнев на голову дочери, отец спокойно и терпеливо объяснил, что на самом деле представляет из себя Влад. Оказывается, он уже много слышал об этом молодом человеке на школьных родительских собраниях. С тех пор образ ее темного кумира сильно съежился, потускнел до уровня серой обыденности.
С юности карандаш и бумага стали спасительным мостиком между миром ее фантазий и реальностью. Как и многие сверстницы, она писала стихи - глупые и сентиментальные. Но постепенно Анастасию больше стала привлекать живопись. В этом виде самовыражения у нее обнаружились настоящие способности. В минуты вдохновения, казалось, кто-то водит ее рукой, рождая на бумаге образы из потаенных мыслей. Тут были и длинноволосые красавицы с прекрасными грустными глазами, благородные рыцари, но чаше всего разбойники. Эти персонажи почему-то удавались Анастасии лучше всего. Она хорошо чувствовала, как несколькими штрихами передать бугры мышц под рваной одеждой, дерзкую смелость во взгляде. Однако, лучшей из ее ранних карандашных работ стал темный ангел. Расправив черные крылья, существо иного мира высматривало на Земле новую жертву. Красивое надменное лицо отталкивало и привлекало одновременно. В резких очертаниях скул, во взгляде проступала бесконечная гордыня и дерзкая все побеждающая сила. Глядя на свое творение, Анастасии чувствовала желание самой стать его жертвой. Как частичку своих сокровенных мечтаний, она никому не показывала рисунок, но однажды он все-таки попался на глаза отцу. Со страхом и стыдом Анастасия ждала отцовских комментариев . Ей казалось, что рисунок выдает ее с головой, но он, молча, положил лист на стол, заметив только, что нарисовано хорошо. Вскоре, она стала посещать художественную студию. Плата за занятия тяжелым бременем ложилась на семейный бюджет, однако, отец, не смотря на возражения матери, настоял на том, что талант дочери надо развивать. Это и определило ее судьбу. После окончания школы Анастасия поступила в текстильный институт, где должна была получить специальность модельера.
В институте она оказалась в девичьем царстве. Соотношение мужского и женского пола среди студентов приблизительно оценивалось как один к десяти. Единственной отдушиной были дискотеки в институтском общежитии. Туда, как мухи на мед, слетались молодые люди из близлежащих "общаг" технических вузов. На одной из таких дискотек Анастасия познакомилась с Вадиком. На героев из ее грез он совершенно не походил. Как и большинство молодых людей ее возраста, Вадик сильно отставал от сверстниц по духовному развитию. И, тем не менее, этот большой ребенок, волей судьбы, оказался ее первым мужчиной. Неписаные правила, диктовали, что с кого-то все-таки надо начать.
Когда в тот осенний вечер, Анастасия возвращалась домой, вселенское разочарование в душе боролось с чувством удовлетворения. Попытку Вадика проводить ее хотя бы до метро она пресекла неожиданно зло и жестко. Не понимая, что происходит, он стоял на пороге своей квартиры и растерянно смотрел, как за ней закрываются двери лифта. В тот момент Анастасия была уверенна, что продолжения не будет. Однако, вскоре Вадим стал названивать ей каждый день, и она впервые почувствовала как обретает власть над другим человеком. Мир вдруг обернулся неожиданной изнанкой. Она готова была стать жертвой, рабой, но вдруг сама оказалась в роли рабовладелицы. Нельзя сказать, что роль эта пришлась ей по вкусу. Все больше презирая своего обожателя, Анастасия много раз давала себе слово прекратить отношения, но продолжала вести игру. Иногда она позволяла пригласить себя в кафе, где с непонятным злорадством, выбирала блюда и напитки по дороже. Водила его по художественным выставкам, забавляясь над тем, с какой потугой Вадик пытается высказать мнение знатока живописи. На вечеринках, где собиралось много молодых людей она, при каждом удобном случае, разжигала его ревность. И лишь изредка, когда натянутый до предела поводок грозил вот-вот оборваться, оставалась на ночь в его квартире (после отъезда родителей в "загранку", Вадик временно проживал один.)
Анастасия хорошо понимала, что ведет себя дурно. Отцовские наставления все еще сохраняли над ней власть, однако, глубинное второе "Я" поднимало бунт против таких очевидных для отца понятий о добре и зле. А во внешнем мире газеты и телевидение обеспечивали этому бунту идеологическую основу. Почти все, чем жило традиционное общество, подвергалось пересмотру и сомнению. Осуждаемое становилось модным, запрещенное престижным. Людям, вроде ее отца, с их пережитками старой морали в новом мире просто не оставалось места.
Отец ушел из жизни, когда Анастасия заканчивала обучение в институте. До последнего дня он продолжал ходить на работу, а по вечерам таскал из магазина тяжелые сумки с продуктами. Одну из них он так и не смог донести до дома.
На похоронах Анастасия не проронила ни слезинка, и с трудом сдерживалась, чтобы не прикрикнуть на мать, заливавшуюся ритуальным бабьим плачем. Показные рыдания оскорбляли ее собственное чувство горя и невосполнимой потери. Анастасия уже знала, что мать, отплакав положенное, вернется к своим обычным заботам. Разойдутся после поминок друзья, близкие и дальние родственники. В их жизни ровным счетом ничего не изменится. Лишь в ее судьбе образуется брешь, которую уже ничем и никогда не закроешь. Тропинка на границе тени и света стала еще более скользкой и узкой, и еще тяжелее будет балансировать на ней без отцовского совета и поддержки.
С Вадиком они окончательно расстались вскоре после отцовских похорон. Предлагая ей замужество, он почему-то счел этот момент самым подходящим. Искушение обрести хотя бы такую опору в жизни, заставило Анастасию задуматься на несколько секунд. Заминку он уже готов был принять за согласие, когда ушатом холодной воды прозвучало предельно откровенное объяснения причины отказа. Анастасии даже стало его жалко, однако, она не хотела оставлять Вадику никаких иллюзий.
"Пускай хоть что-то поймет и хоть немного повзрослеет!"
Когда через десять лет они случайно встретились на художественной выставке, Вадик демонстративно отвернулся. Он сильно располнел, и начал обретать солидность. По левую руку от него, словно боясь отстать и потеряться, семенила коренастая одетая с вещевого рынка девица. Когда парочка остановились, около огромной, в половину стены, картины, Вадик начал что-то объяснять. Краем глаза, наблюдая, как преданно слушает его комментарии спутница, Анастасия улыбнулась и мысленно пожелала ему счастья. В душе даже не шевельнулась ревность. В тот момент она сама была очень счастлива.
Правда, счастье ей досталось нелегкое, напополам с горечью и ненавистью, но может быть о таком она всю жизнь и мечтала. Макс был божественно красив и безумно талантлив. Однако никто не спешил признавать в молодом художнике гения, что порождало трагический излом души и выливалось в буйные выходки и запои. Анастасия добровольно взяла нелегкую роль его ангела хранителя, убедив себя, что спасает для мира талант. Поддержка была не только духовной, но материальной, и Макс принимал эту помощь с гордым безразличием истинного аристократа. Когда они вдвоем отправлялись на отдых, он выбирал дорогие отели, щедро давал чаевые, расплачиваясь ее деньгами в ресторанах. Иногда широкие жесты за ее счет приводили Анастасию в бешенство, но приходилось держать это в себе. Стоило лишь только намекнуть, как она получала гневную отповедь. Казалось, Макса совершенно не пугает разрыв отношений. Это он нужен ей, а не наоборот!
А ведь действительно, так все и было! Взяв на себя роль спасительницы, она уже не могла обходиться без этой ноши. Лишь только пыталась представить свою жизнь без Макса, как мир тут же становился тускло серым и смертельно скучным. И она всегда первая шла на примирение. Убеждала себя, что намеками на спонсорство ранит его гордость, а именно гордым, независимым, насмешливым она его любила. В глубине души Анастасия понимала, что, как только Макс начнет чувствовать перед ней вину, она потеряет к нему интерес. Наверное, и он чувствовал это и правильно выбирал тактику поведения.
Другая жизнь, другие мужчины для нее просто не существовали. Все они казались безнадежно примитивными и пошлыми созданиями, как только она начинала сравнивать их со своим мучителем. Но все-таки Анастасия понимала, что долго это длиться не может, подспудно зрело желание освободиться, и однажды судьба сделала за нее выбор.
В тот роковой вечер, досрочно вернувшись из деловой поездки, она застала Макса с двумя натурщицами в самый разгар пьяной оргии. До самой последней секунды, пока за спиной не захлопнулась дверь, Анастасия ожидала, что он поползет к ней на коленях, попытается остановить. Еще с минуту она стояла на лестничной площадке, слушая их приглушенные голоса и смех. Хотя возможно это была лишь иллюзия. Толстая дверная обшивка хорошо поглощала все звуки, и смех был какой-то странный, словно он шел из другого пространства.
Потом она долго бежала сквозь холодный апрельский дождь, сквозь светящуюся сетку огней из уютно мерцающих окон. И не было во всем мире места, куда она могла бы принести свое отчаяние. Где-то впереди в тумане дождевых капель ее поджидали река и мост, но судьба послала ангела спасителя. Пожилой таксист, чем-то отдаленно похожий на отца, наметанный глазом определил состояние пассажирки и предложил отвести в гостиницу. По дороге он что-то говорил. Почти не различая слов, Анастасия в оцепенении слушала успокаивающую музыку его голоса. Добравшись до постели, она упала в мягкую прохладу перины и неожиданно заснула, Точнее, провалилась в темное небытие. После пробуждения ей стало чуточку легче. Сжавшись в комок, она долго лежала под одеялом. За окнами полоскалось в серых облаках хмурое утро. В коридоре раздавались голоса уборщиц, весело жужжали пылесосы. Наконец, она нашла в себе силы подняться. Ощущая босыми ступнями бодрящий холодок кафельного пола, добралась до зеркала в ванной. Оттуда на нее посмотрело осунувшееся, но все еще красивое лицо. В голове неожиданно промелькнуло:
"Вот оно и произошло, а я еще жива..."
Макс позвонил через две недели, и в этом тоже была рука судьбы. Сделай он это чуть раньше, у Анастасии не хватило бы духу сил сбросить звонок. Но в то утро она уже точно знала, что сумеет прожить без него. Только это будет совершенно другая жизнь и другой мир, где ничего не будет напоминать о прошлом, где Максу просто не будет места.
  
  
Несмотря на тяжелый грязный труд и спартанский условия быта общины, Анастасия постепенно оттаивала душой. Еще в первый день, когда они уходили в неизвестность по заброшенной узкоколейке, она почувствовала, что погружается в сказочный мир. Но это была суровая и даже жестокая сказка. Не выхолощенный и подслащенный редакторам фольклор, а рожденный непосредственным восприятием язычника первоисточник. Она ощущала разлитую вокруг красоту и слышала вызов, который ожившие духи природы бросают людям. В голове роем рождались образы, которые хотелось быстрее перенести на бумагу.
После долгого периода замкнутости и отчуждения снова появился интерес к людям. Повариха Надька сразу взяла ее под свое покровительство и стала учить жизни. Пряча улыбку, Анастасия слушала советы, но поневоле заражалась энергией и оптимизмом, который излучала эта похожая на румяного Колобка особа. Вечерам на женских посиделках Анастасия с удовольствием слушала ее байки про жизнь, про подлых мужиков и тяжелую бабью долю. То, что все истории заканчивались хорошо, вызывало сильное сомнение в их правдивости, однако Анастасия оценивала Надькино вранье с художественной точки зрения и ставила ему высокую оценку. Забавно было смотреть, как, затаив дыхание, слушают повариху сестры Клюкины. Похоже, что Надькины истории заменили старым девам сериалы, которые они не смотрели с тех пор, как племянник завладел их квартирой. Эти уже не молодые, похожие как две капли воды тетушки не блистали умом, но Анастасии нравилось их наивное добродушие, пережившее все удары судьбы. Симпатизировала она и Марьяне - женщине, рядом с которой не страшно было оказаться ночью на лесной дороге.
Через некоторое время Анастасия сделала открытие, что ее еще могут интересовать мужчины. Для некоторых она даже придумала сказочные образы. Андрей виделся ей русоволосым православным богатырем, кротким в жизни, но способным не щадя живота своего постоять за правое дело. Председатель сначала показался личностью заурядной, но потом она почувствовала в нем что-то родственное близкое ей по духу. Про себя она окрестила его заблудившимся странником. Представляла, как много лет назад юноша из волшебной страны потерялся на земных перепутьях, и полжизни проработал за конторской стойкой, тоскую о своей потерянной родине. В замкнутом и неулыбчивом общинном кладовщике она увидела пилигрима, совершающего долгое паломничество через пустыню. Казалось, за время пути палящий жар и ночной холод убили в нем все чувства, но под серой золой мерцали угли, готовые вспыхнуть, как только на них упадут сухие ветки. В его молчаливом спокойствии она угадывала силу, за которой хотелось укрыться, позволить себе стать маленькой и беззащитной, как когда-то в детстве рядом с отцом.
Но был среди общинников и персонаж из ее старых видений. Правда, он не походил на темного ангела, а скорее напоминал сатира. Необычайно живой и энергичный, он все время оказывался рядом. Она часто ловила на себе его оценивающий взгляд, с возмущением отворачивалась, иногда без всякой причины говорила резкости. Но это его ничуть не смущала. Сатир тоже обладал не дюжей силой, идущей от соков самой земли, заставляющей все живое бороться за место под солнцем, насыщаться и плодиться. И Анастасия чувствовала, как в ней пробуждается желание покориться, отдаться этой природной стихии. А он, сквозь ее внешнюю колючесть, хорошо видел это, и продолжал кружить, как ястреб над куропаткой. Анастасия уже знала, что неизбежно произойдет между ними, презирая и ненавидя свою слабость.
  

Рыболов
  
Над речкой медленно ползли клочья утреннего тумана. Проверяя поставленные с вечера закидушки, Николай ощущал приятный холод воды на ладонях. Две снасти оказались пустыми, на третьей поплавок глубоко ушел в воду. Прикоснувшись к леске, он сразу ощутил сильное сопротивление, и, зажигаясь охотничьим азартом, осторожно повел к берегу отчаянно сопротивлявшуюся в темной толще воды рыбу. Когда у поверхности мелькнуло желтое брюхо, ловко сработал подсачиком, и крупный лещ, шелестя чешуей, забился в сетке. Николай готов был расцеловать добычу. Это чувство любви к своей жертве, было таким же искренним, как и ненависть, когда рыба, сорвавшись с крючка, уходила. Отправив "первенца" в ведро, Николай обошел куст, полоскавший в воде низко опущенные ветки. Здесь стояли еще несколько закидушек. Вскоре улов пополнили язь средних размеров и крупная плотва. Утро начиналось удачно, однако на уху для всей общины пока не хватало.
- Попробуй прокорми всю шоблу! - проворчал он уже ставшею традицией фразу, и начал снимать штаны. Оставшись в одних длинных "семейных" трусах, он по привычке смущенно огляделся по сторонам, хотя в этот час берег был безлюден, как в день отделения воды от тверди. Взяв бредень, Николай вошел в реку. Когда вода скрыла колени, двинулся против течения, пересекая небольшой заливчик. Ноги месили тину, и ему, казалось, что он ощущает внизу движение. Погрузил бредень, он медленно повел его вдоль дна. Вскоре в сетке уже билось несколько серебристых карасиков величиной с ладонь. Самого крупного Николай отправил к основному улову, остальных отсортировал в отдельное ведро. Теперь этой рыбешке предстояло начать новую жизнь в прудике за деревней. Николай уже несколько раз выпускал туда мелюзгу, рассчитывая через пару лет поиметь в непосредственной близости от кухни свое маленькое рыбное хозяйство. Рыбалка была его страстью еще во времена фермерской эпопеи. Марьянка тогда не оценила увлечения и, обзывая бездельником, гнала от реки.
"Чешую чистить ей не хотелось!" - с застарелой обидой думал Николай, снова заходя в воду. Теперь же его рыбацкие способности были оценены по достоинству. "Главный рыбный поставщик императорского двора" - в шутку окрестил его Станислав. Титул Николаю понравился и бригадира он стал уважать еще больше. Хотя временами Станислав вызывал у него опасение.
"Слишком уж шустрый и, похоже, себе на уме, хотя вроде бы и свой в доску. Другое дело Сашка! Общаться, конечно, с ним тяжело, слова за целый день не вытянешь, зато мужик действительно свойский, надежный."
Продолжая охоту, Николай по привычке перебирал в уме характеристики, и других членов общины. Андрей, хотя и водил дружбу с председателем, нравился ему своим спокойствием и добродушием. Сил у парня столько, что любому шею свернет, а просто так ни мухи, ни муравья не обидит. На агронома Николай старался не обращать внимание.
"Молодежь она и есть молодежь! Все себе на уме, а нас дураками считают. Видно паренька сильно прижали, что он тут оказался."
Давида он поначалу невзлюбил. Отношение к общинному ключнику и лекарю резко изменилось несколько недель назад, когда шею неожиданно раздуло фурункулом. Уделять внимание своему здоровью Николай не привык. Среди людей его обычного окружения чужая болезнь никогда не вызывала жалости, и самым разумным было по возможности скрывать свое состояние. Так что Николай терпел, хотя гнойник доставлял не малые мучения. И вот как-то утром, выдавая из кладовки инструмент, Давид углядел красный желвак на его шее, и после быстрого осмотра велел идти за ним. Николай нехотя подчинился. Медицинский кабинет располагался по соседству в пристройке около склада. Там и была проведена операция. После нескольких мгновений острой боли, Николай с огромным облегчением почувствовал, как из вскрытого фурункула извергаются фонтанчики гноя. Когда все было закончено, Давид наложил мазь, забинтовал шею и велел приходить каждое утро на перевязку. Действовал и говорил он спокойно и уверенно, и Николай сразу проникся к нему уважением, и даже мысленно наградил высшим в своей иерархии титулом - "четкий мужик". Теперь он готов был простить общинному лекарю и надменную замкнутость, и мудреные словечки, и его дружбу с председателем.
Илья, пожалуй, был единственным, кого Николай невзлюбил с самого начала. Отчасти это была обычная в его среде неприязнь к тем, кого жизнь поставила на ступеньку выше. Особенно не жаловали начальников мелких, которые были всегда рядом. Их при каждом удобном случае старались уличить или в воровстве, или в некомпетентности. И сейчас в бригаде плотников обсуждение председателя было любимой темой. Тон задавал Станислав. По его словам руководство хозяйственной деятельностью общины осуществлялось крайне бестолково. Намекал бригадир и на то, что председатель нечист на руку. Николай всему этому искренне верил, хотя в глубине души чувствовал, что Стасиком тоже движет не бескорыстная борьба за правду. Тут были какие-то личные счеты, а может быть и какой-то свой интерес.
Однако была и другая причина неприязни. Николай сразу почувствовал, в Илье соперника. Он старался гнать от себя эти мысли, но снова и снова замечал, как Марьяна смотрит на председателя, как рядом с ним она преображается, становиться женственной и какой-то чужой и непонятной. То, что у его супруги может появиться другой мужчина, стало для Николая страшным откровением. В его беспросветной жизни, сотканной из тяжелого труда ради хлеба насущного, бытовых невзгод и мелких унижений, Марьяна была единственным призом. Ради нее он готов был пойти на все и, наверное, даже убить...
Через час с двумя полными ведрами Николай подошел к парому. Рыбачить он предпочитал, на противоположной стороне реки. Здесь было больше тихих заводей, где чутье рыбака угадывало хороший улов. А может быть, обладая некой магической властью, противоположный берег притягивал обещанием чего-то нового, неизведанного. Достав из кармана старенькие часы, Николай увидел, что пора возвращаться, но решил не спешить.
"Надька поворчит, но опоздавшего накормит. А на работу можно и не торопиться. Станислав перебьется, сам часто непонятно где пропадает!"
Закурив, Николай сел на берег, касаясь босыми ногами мокрой кромки песка. На какое-то мгновение стало также хорошо и спокойно, как в детстве, когда летом в деревне они с закадычным дружком убегали на дальние пляжи. Но потом, опять же из детства, наползло отвратительно воспоминание. Во время одного из дальних рейдов по речному берегу, они нарвались на компанию взрослых парней из соседнего поселка. Запугав до смерти, великовозрастные подонки сначала обшарили карманы. Ничего не обнаружив, приказали раздеться и долго издевались, заставляли пороть друг друга крапивой и делать вещи, воспоминание о которых до сих пор обжигало стыдом и ненавистью. Выкинув окурок, Николай, резко поднялся, непонятно в чей адрес прошептал "Убью!" и шагнул на паром.
  

Издержки профессии
  
С трудом разогнув спину, Юля посмотрела в сторону сестер Клюкиных. О чем-то весело болтая, они пропалывали соседнюю грядку. Чуть дальше Борис - единственный (если не считать агронома) мужчина в их бригаде, сосредоточенно сколачивал теплицу. Ему помогала Марьяна. Все выглядели вполне довольными своей судьбой.
"Господи, они даже не понимают, в каком дерьме сидят!"
И тут же в голове обозначилось тоскливое осознание, что и она находится сейчас в той же субстанции и будет еще находиться здесь неопределенное время. Единственное утешение, что связь в этой дыре работала на удивление хорошо, и можно было выходить в интернет. Каждую неделю Юлия вместе с журналистскими отчетами отсылала в редакцию гневные письма. Уже не стесняясь в выражениях, напоминала Глебовичу о том, что творческая командировка слишком затянулась, и скоро она пошлет по известному адресу и эту богадельню, и сославшую ее сюда медиокорпорацию. В ответ от Глебовича приходили уведомления о пополнение ее счета и заверения, что терпеть осталось совсем немного. Однако, конкретные сроки не уточнялись. По всей видимости, те, кто ее сюда упек, чего-то ждали - скорее всего, развала общины. Юлия тоже ждала и желала этого всем сердцем, но община, как ни странно, разваливаться не собиралась. Убогие неудачники с каким-то маниакальным упорством вгрызались в землю, благоустраивали свои жилища, и казались вполне счастливыми.
Юлия все больше ненавидела эту публику. Обычно женская ненависть логических обоснований не требует, но как журналист и психолог она старалась анализировать свои чувства:
"Вроде бы безобидные типы. Некоторым не откажешь в уме и даже остроумии. Почему же они вызывают столь сильное раздражение?"
Постепенно она пришла к выводу, что причина в системе ценностей, которую эти люди исповедовали. В привычном для нее мире все они были явными аутсайдерами. К ним можно было относиться снисходительно и даже пожалеть. Но здесь утверждалась некая новая концепция жизни. И в этой пещерной парадигме все переворачивалось с ног на голову. В роли аутсайдера оказывалась уже сама Юлия. Приходилась терпеть указания и замечания от бывшей полотерки и продавщицы. Выслушивать в свой адрес глуповатые шуточки сестер Клюкиных, которые, не смотря на возраст, справлялись с сельскохозяйственными операциями куда быстрее и лучше чем она. Единственным утешением было думать, что это лишь временное состояние, издержки профессии. Однако, временное слишком затянулось и уже казалось бесконечным. Она поневоле начинала приспосабливаться. Прополка шла быстрее, и Юля ловила себя на том, что даже получает эстетическое удовольствие, формируя на грядках аккуратные зеленые ряды растений, освобожденные от сорняков и тщательно окученные культиватором. После трудового дня она не прочь была поучаствовать в женских посиделках под руководством поварихи Надьки с бесконечным чаепитием и глупейшими историями в духе мыльных опер. Юлия чувствовала, что постепенно приживается здесь, становиться своим человеком, и это ее пугало. А иногда даже приходила дикая и нелепая мысль, что возвращение в привычный мир, в силу каких-то еще не известных причин, для нее уже не состоится.
К счастью, подобные наваждения длились не долго. Она быстро вспоминала, кто она и зачем она здесь. Общинники снова превращались в уродливые персонажи сатирической комедии. Анализируя свои чувства, Юлия постепенно начинала угадывать и мотивы тех, кто ее сюда послал. Дурацкое пари на фуршете всего лишь внешний повод. Истинная причина в этой самой пресловутой системе ценностей. Раньше, когда случалось читать о религиозных войнах и преследованиях иноверцев, Юлия недоумевала:
"Какая разница, на каком языке человек бормочет молитвы, сколькими перстами он крестится и крестится ли вообще?!"
Теперь же она понимала, что даже внешне безобидные и немногочисленные иноверцы несут потенциальную угрозу. Их можно терпеть в замкнутой общине, где-то на окраине твоего мира. Но нельзя позволить жить рядом, и активно пропагандировать и распространять свое мировоззрение. Иначе в один несчастный день ты со своими взглядами, традициями, привычками сам окажешься в меньшинстве. И уже тебя будут преследовать как иноверца. Кроме этого Юлия начинала осознавать, что сумбурная смесь ее привычек, предпочтений, понятий о хорошо и плохо, не смотря на внешнюю толерантность, тоже является религией. И эти люди своим образом жизни, своим мировоззрением замахивались на ее основы. Они отвергали такое базовое понятие как индивидуальный успех, к которому надо стремиться всеми силами, соблюдая ( а иногда и не соблюдая) правила игры. Игнорировали они и такой важный стимул развития, как статус человека, определяемый количеством и качеством вещей и услуг, которые он можешь себе позволить. И пускай пока это лишь крохотная горстка неудачников. Вполне возможно у них много единомышленников. Ведь даже покровитель среди сильных мира сего отыскался! Кроме того, они являлись наследниками очень агрессивной идеологии, которая потерпела полный крах, но может возродиться под новой личиной. Именно по этому, с ними необходимо было вести бескомпромиссную борьбу, пока что идеологическую. Видимо кто-то очень дальновидный и умный это хорошо понимал, и поэтому она здесь.
Осознавая себя бойцом идеологического фронта, Юля открывала новые силы и возможности. Могли она раньше вообразить, что способна несколько месяцев провести в какой-то дыре, вкалывать на огородных грядках, жить в жутких бытовых условиях, без спа-салонов, шопинга, без нормального секса. Несколько интимных свиданий с общинным агрономом и бригадиром плотников в счет не шли. Все происходило украдкой, на бегу, в антисанитарных условиях. А могла ли она вообразить, что сможет долгое время протянуть без ночных клубов и вечеринок? Но все это хотя бы частично компенсировалось открывшимися способностями.
"Могла ли она раньше так хорошо писать?"
Видимо переносимые лишения придавали ее "репортажам с места" отточенную язвительность. Образы общинников приобретали гипертрофированную уродливость, становились жалкими и смешными. Юлия давно знала, что осмеяние грозное оружие идеологической войны. Талантливо осмеянный противник вряд ли найдет много союзников, да и уверенности в себе у него порядком убывает. А о том, что она пишет талантливо, Глебович сообщал после каждого репортажа. Юлия мысленно называла его плешивым козлом, но лесть вместе с поступающими на счет суммами грела сердце. Правда не давала покоя мысль, что теперь, когда впечатлений от натуры достаточно, она могла бы писать в офисе редакции или у себя дома. Уже не раз Юлия заявляла это Глебовичу, но тот отговаривался общими фразами о необходимости быть в гуще событий. У Юли возникло даже подозрение, что таинственный, дальновидный некто и здесь просчитал, на несколько ходов вперед. В глубине души она осознавала, что именно в столкновении с тяжелым бытом и враждебной идеологией ее перо оттачивалось до необходимой остроты. Но, несмотря на явные литературные успехи, она продолжала оставаться лишь пешкой, которую легко приносили в жертву.
  

Часть 3

Победитель
  
Приколотив последний фрагмент обода, Станислав отошел назад и посмотрел на свое творение. Колесо телеги получилось почти как настоящее. Во всяком случае, издали смотрелось раритетом из музея крестьянского хозяйства. Теперь предстояло сотворить маленький макет ветряной мельницы, и его участие в ярмарке, будет закончено. Как справятся остальные, Станислава мало волновало:
"Пусть они там все облажаются, главное, он опять на высоте!"
Своей работой Станислав мог гордиться. Колесо вроде бы вещь примитивная, но попробуй сделать его из подручных материалов! Сначала он даже не хотел за это браться. Убеждал, что для крестьянского антуража вполне хватит декоративного частокола с перевернутыми горшками. Однако, Настька уперлась. По ее дизайнерской задумке именно эта деталь должна бросаться в глаза проезжающим дачникам. Но, скорее всего, дизайн тут был не причем, просто мокрая курица захотела проявить характер. После того, что произошло между ними в общинной баньке, Станислав решил выдержать паузу. С неделю вел себя, как ни в чем не бывало, уделял ей внимания не больше чем сестрам Клюкиным. Краем глаза отмечал, как она на него смотрит. Этот призывный, глубокий как омут, женский взгляд хорошо был ему знаком. Станислав знал, что эта романтическая особа никуда уже от него не денется. Если он захочет, станет ручной и шелковой, если надо, пойдет за него в огонь и в воду. Когда Помидорчик попросил помочь Анастасии Павловне с оформлением ярмарки, Станислав, пожав плечами, согласился. Предложение хорошо вписывалось в его планы:
"Сотрудничество сократит дистанцию, и скоро можно будет повторить банный эксперимент".
Однако Настька неожиданно решила поиграть в гордость. Видимо передержал, ранил своим невниманием женское самолюбие. Интуиция и богатый опыт подсказывали, что эту самооборону можно преодолеть. При правильной осаде ощетинившаяся крепость обязательно падет. А главное, что ключик от потайных ворот у него уже есть. То, что успело случиться между ними, женщина никогда не забудет и, даже ненавидя, будет ждать продолжения. По настоящему, не прощают они только проявление малодушия, даже если оно принимает форму жалости и искреннего раскаяния. Умом женскую психику он до сих пор не мог до конца понять, зато хорошо чувствовал ее интуитивно. И это было гораздо интереснее, чем мужской мир с его кодексами, правилами и запретами. Впрочем, в этой примитивной, грубой среде он тоже чувствовал себя неплохо, и почти из всех конфликтов выходил победителем.
Поначалу, в далеком "счастливом" детстве, тщедушному мальчишке приходилось не сладко. Отца, как ценного специалиста по строительству, то и дело переводили с одного объекта на другой. Чуть ли не каждый год Станислав оказывался в новой школе, и нужно было заново утверждать себя в незнакомом коллективе. Сначала это была просто оборона, но постепенно выработалась тактика упреждающей агрессии. Когда ему исполнилось шестнадцать, отца перевели в столицу. Семья получила квартиру в элитном районе, и на этом переезды должны были закончиться. Но Станиславу еще предстояло идти в последний выпускной класс и снова в роли новичка. Первые дни он старался быть незаметным, присматривался. Одноклассники - в основном юноши из благополучных семей, вели себя весьма раскрепощено. Однако за внешней бравадой угадывалась мягкотелость особей, выросших в слишком благоприятной среде. Агрессии по отношению к новичку никто не проявлял, но смотрели свысока, и снова надо было самоутверждаться. Осмотревшись, Станислав наметил себе жертву. Сашка был наголову выше его, вел себя шумно, нагловато. Но Станислав интуитивно чувствовал, что это самоуверенность выращенного в теплице домашнего растения. Как-то на перемене, когда молодые люди, меряясь силушкой, устроили очередную свалку, Станислав оттолкнул Сашку в сторону. Тот воспринял все, как продолжение игры, но неожиданно получил сильный удар в живот.
"Чего выступаешь!" - вполголоса произнес Станислав и ударил еще раз. Согнувшись от боли, Сашка растерянно хлопал глазами, не понимая, что происходит. В это время прямо над их головами задребезжал школьный звонок. Дружески хлопнув жертву по плечу, Станислав развернулся и не спеша пошел в класс. Боковым зрением контролировал ситуацию, но на него не накинулись сзади. Не было разборок и после, зато как-то сразу стали больше уважать. А к концу школы, Сашка даже стал его приятелем. В этом Станислав усматривал проявление женской натуры. Как он в последствии не раз убеждался, женское начало частенько проступало и в мужских характерах.
В техническом вузе, куда он поступил по настоянию родителей, учиться было скучно. Куда больше, чем законы физики его привлекала сама жизнь - азартная игра, где он все время старался быть победителем. Лучшим призом в этой игре для него стала любовь женщин. Уже в институте Станислав почувствовал, что обладает над прекрасным полом некой магической властью. Его сверстники из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание девушек, и порою вели себя очень глупо. Станиславу же не нужно было особо стараться, девушки шли к нему сами. Иногда это были подруги его приятелей, и тут Станислав не проявлял особой щепетильности. Моральных обязательств по отношению к кому либо, он никогда не чувствовал. Правда, подобные связи старался не афишировать, и все-таки без инцидентов не обходилось.
Однажды, когда в институтской общаге отмечали окончание сессии, его приятель Димка привел с собой новую пассию. Во время застолья Станислав с усмешкой наблюдал, как Димка, стараясь произвести впечатление, выглядит полным идиотом. Девушку это явно раздражало, и она все больше замыкалась. А потом Станислав неожиданно поймал на себе ее заинтересованный взгляд. Чуть позже он пригласил Димкину подругу на медленный танец. Сначала она пыталась соблюдать дистанцию, но где-то в середине мелодии откровенно прижалась к нему упругим бюстом. По окончанию танца они, пользуясь полумраком, постарались незаметно оставить компанию, и уединились в одной из пустующих комнат, а через полчаса, как ни в чем не бывало, вернулись к общему веселью. К девушке Станислав больше не приближался, однако Димка, похоже, все понял.
- Пойдем, покурим на свежем воздухе - предложил он, тоном не предвещающим ничего хорошего.
- Всегда, пожалуйста! - усмехнулся в ответ Станислав, и нащупал в кармане свинчатку, припасенную как раз для таких случаев. Когда они зашли за угол общежития, Станислав, без лишних словесных прелюдий, с разворота ударил приятеля по лицу. Тот попытался ответить, но, получив еще несколько ударов, упал. Не давая ему встать, Станислав с размаху пнул лежачего. В это время с криками " Прекратить!" к ним уже бежали бойцы студенческого оперотряда. Незаметно скинув в кусты свое оружие, он начал поднимать Димку. Сердце радостно колотилось. Он снова был победителем!...
Еще раз, осмотрев колесо, Станислав начал сколачивать лопасти ветряной мельницы. Эта работа большого мастерства не требовало и ему стало скучно. Вечером, когда он показал свои творения, Анастасия не проронила ни слова, зато председатель искренне нахваливал работу и жал руку. В последнее время с Помидорчиком у них внешне складывались вполне хорошие отношения, однако скрытое соперничество продолжалось. Станислава это даже забавляло. Он знал, что, если понадобиться, скрутит этого типа в бараний рог. Среди остальных членов общины потенциальных соперников тоже не наблюдалось. Здоровяк Андрюша смирен и кроток как теленок. Кажется, он тоже положил глаз на Настьку, с чем его можно только поздравить. Агронома и Борьку из полеводческой бригады в расчет можно не брать. Один еще сопляк, другой закомплексованный интеллигент. Бойцы его бригады - Сашка и Колька мужики тертые, но они целиком под его влиянием. За их крепкими лбами одновременно не может уместиться больше одной мысли, и он, если надо, всегда правильную мысль подскажет. Единственный, кого нужно было опасаться- это Давид. Станислав это интуитивно чувствовал, и старался соблюдать дистанцию.
Однако в последнее время Помидорчик тоже заматерел. Стал увереннее руководить людьми, и уже не так было просто едким замечанием вогнать его в краску. Станислава это откровенно раздражало. Наверное, потому, что у него самого дела в последние годы шли не лучшим образом. Постоянно меняя любовниц и поприще трудовой деятельности, он в какой-то момент упустил ветер удачи. И теперь все его маленькие победы меркли на фоне грандиозных успехов новых любимцев фортуны. Женская любовь тоже оказалась продажной девкой. В последнее время, его скрытым достоинствам, часто предпочитали пошлый материальный достаток. Чувствуя, что теряет форму, Станислав начал нервничать. Шли годы, а впереди ничего прочного, постоянного, надежного. Но главное, что вокруг, щекоча ноздри, витает запах красивой жизни, и для кого-то она не миф, не сказка, а повседневная, скучная реальность. Он даже начал ностальгировать по временам, когда подавляющему большинству сограждан впереди светила только грошовая пенсия. Но потом судьба совершила неожиданной поворот, и он оказался в крохотной копии мира своей молодости, где так легко было быть победителем.
В начале весны, из тумана забвения, неожиданно материализовался его школьный приятель Сашка. Побитый им когда-то юноша, слегка полысел, и обрел солидность. Звали его теперь Александром Глебовичем. В высшую когорту успешных людей Сашка пока не вошел, но прочно обосновался в нише между верхами и простыми смертными. Уловив в его голосе нотки превосходства, Станислав внутренне напрягся и решил, что обязательно найдет способ снова поставить приятеля на место. Однако сначала надо было изобразить искреннюю радость от встречи. Они душевно распили бутылку виски в приспособленной под мастерскую квартирке Станислава. Видимо, оценив наметанным взглядом нынешний уровень школьного кумира, Сашка сообщил, что может дать шанс неплохо заработать. Предложение было весьма экзотичным, что, впрочем, вполне соответствовало авантюрной натуре Станислава. Обещанный гонорар, тоже вполне устраивал, но слишком уж покровительственным показался тон школьного приятеля. Усмехнувшись, Станислав назвал сумму в два раза больше. В тот момент он не собирался торговаться, главным было сбить спесь с приятеля. А тот сначала скривился, но потом неожиданно принял условие. Станислав сразу пожалел, что не запросил еще больше, и с ненавистью подумал:
"Похоже, что у заказчиков бабла не меряно. Еще и наварит на мне гаденыш!"
Но отступать уже было некуда. Они ударили по рукам, и теперь Станиславу предстояло внедриться в некую общину и посодействовать ее развалу.
- Там еще одна моя девочка будет. Она про тебя не знает, но при случае окажи поддержку. - попросил Сашка перед самым его отъездом. Станислав заверил, что поддержку обязательно окажет. Это обещание он достаточно быстро выполнил. С остальным пока не очень складывалось, но перемена обстановки пошла ему на пользу. Снова оказавшись в среде, где статус определяли не деньги и связи, он быстро обрел былую уверенность. Однако не забывал Станислав и зачем он здесь. Председателя он собирался свалить, когда начнут заканчиваться спонсорские деньги. Во всяком случае, обвинив Помидорчика в злоупотреблениях, можно будет устроить большой скандал, от которого эта богадельня затрещит по швам. Станислав хорошо знал, какой разрушительной силой обладает человеческая жадность. По расчетам события должны были перейти в активную фазу через один - два месяца. А до этого ему предстояло еще пополнить список своих амурных побед. Марьяна оказалась крепким орешком. Опытный взгляд сердцееда обнаружил, что она не ровно дышит к председателю ( Вот уж воистину женская душа загадка!). Но это только разжигало спортивный азарт. Правда, рядом еще путался муж. Но Кольку Станислав даже не брал в расчет.
"С этим пролетарием, он как-нибудь справится!"
  

Ярмарка
  
Погрязнув в заботах по подготовке, Илья уже не верил, что ярмарка состоится. Казалось, что перед ним, словно в страшной сказке, вырастает бесконечный частокол мелких преград и неурядиц. Когда же, наконец, все было сделано, он почувствовал опустошающую усталость. Не осталось никакого желания завершить начатое. Свою лепту в это внес и страх. Раньше он прятался за хлопотами и текущими делами, но теперь выполз из укрытия:
"Сколько потрачено общих усилий! Без финансовых затрат тоже не обошлось. Если затея обернется провалом, виноват будешь только ты!"
Помимо всего прочего, не исключалась и возможность наездов, как чиновничьих, так и бандитских. До сих пор у себя на "острове" они никому не мешали, но сейчас вторгались в незнакомою сферу местных экономических взаимоотношений. Однако путей для отступления не осталось и в назначенную пятницу, с раннего утра приготовления вступили в завершающую фазу. Задействовав оба квадрацикла с прицепами, в несколько рейсов к шоссе привезли декорации, а также два длинных стола и навес. В самую последнюю очередь доставили товар на продажу. Удалось собрать несколько видов овощей, домашние соленья, несколько лукошек грибов и ягод. Рыбу Илья в последний момент отверг, решив, что с этим продуктом дачники вряд ли станут возиться.
К полудню, все было готово. Марьяна, Анастасия и сестры Клюкины выстроились за импровизированным прилавком. Илья нервно прохаживался вдоль столов, поглядывая то на эффектно разложенные пучки зелени и редиски, то на дорогу. Верху над их головами висел плакат "Добро пожаловать!" и, словно боевая хоругвь, торчало деревянное колесо, издали очень похожее на настоящее. Завершали композицию живописный березовый частокол с двумя глиняными горшками и стилизованный макет ветряной мельницы, рядом с которым устроился Давид, чтобы собирать заказы на установку ветряков. Чуть поодаль в тени, расположились Андрей и Сашка, взятые для моральной поддержки, и так на всякий случай.
Первыми посетителями оказались два местных парня, подъехавшие на битой "семерке". Одновременно добродушные и наглые, они ничего не собирались покупать и подошли просто так полюбопытствовать. Однако Марьяна быстро взяла парней в оборот и раскрутила их на пакет малосольных огурчиков. Не успел Илья поздравить ее с первым покупателем, как на обочине затормозил серебристый "Пежо". Молодая женщина, явно столичного вида, брезгливо поморщившись, перешагнула через заболоченную придорожную канавку и направилась к столам. Про себя Илья тут же отметил, что на будущее надо будет сделать настил. Дамочка тем временем прошлась вдоль прилавка. Осторожно, словно боясь заразиться, подержала в руках пучок укропа, сказала что-то Марьяне и, услышав ответ, резко развернулась и пошла к машине. Когда Илья полюбопытствовал: "Чем не угодили?", та ответила коротко:
- Этой не угодишь. Стерва!
Дальше как отрезало. В течение нескольких часов машины проносились мимо. Некоторые чуть притормаживали, но потом проезжали дальше. Илья начал нервничать. Марьяна, успокаивала его, говорила, что основной датчик пока еще не пошел.
К шести часам вечера машин действительно стало намного больше. Ехали в основном со стороны Московской области, а навстречу основному потоку двигался маленький ручеек из областного центра. Несмотря на отдаленность, столичные дачники явно преобладали. Постепенно ярмарка стала привлекать внимание. Илья отметил, что стоило остановиться одной машине, как тут же начиналась цепная реакция, и иногда у прилавка даже выстраивалась маленькая очередь. Но в целом продавщицы справлялись, и Илья решил, что на будущее в таком большом составе выезжать не стоит. В периоды затишья он подходил к прилавку, узнавать, что лучше идет. Как вскоре выяснилось, брали в основном малину, грибы и домашние соленья. Из овощей лучше всего продавалась редиска. В июле на дачных огородах без постоянного полива она традиционно росла плохо. А может быть ярко-красные пучки, просто хорошо привлекали внимание. К восьми вечера продали последнюю горстку грибов, и Давид повез Клюкиных домой. От стояния за прилавком они назавтра освобождались, но должны были рано утром пополнить грибные запасы. Через два часа после их отъезда торговлю свернули. Поток машин не стал меньше, но ярмарку теперь было хуже видно с дороги. Да и водители рвались засветло добраться до дома, не желая тратить время на остановки.
Палатки поставили возле навеса, а костер развели чуть дальше, в полусотне метров, где с речного склона открывался хороший вид. Кончался июль, и темнело теперь гораздо быстрее. Вскоре стали плохо различимы контуры деревьев на склоне, а лес на другой стороне превратился в сплошную темную полосу. Только широкая лента реки, казалось, еще хранила отблески уходящего света.
Быстро проглотив порцию каши с тушенкой, Сашка отправился спать. За время ужина он по обыкновению не проронил ни слова. У костра остались четверо. Андрей и Анастасия, молча, сидели на разных концах бревна. По другую сторону от огня расположились Илья и Марьяна. Сначала они обсуждали ярмарку, потом разговор пошел на отвлеченные темы. Марьяна сидела совсем близко и казалась по-домашнему простой и уютной. Свет костра выхватывал из наступающей темноты дрожащей светлый круг. Тепло огня ласкало лицо, а спину уже дышал ночным холодком наступающий август. Илья чувствовал, что именно сегодня между ними должно что-то произойти, и от этого мысли в голове испугано метались:
"Ты же ей нравишься! Сделай только первый шаг, и все продолжится само собой. Другого такого случая уже не будет! ... Но что потом? Они станут любовниками, при живом муже. И это в маленьком коллективе, где люди живут бок о бок, по сто раз на дню видят друг друга. Как он будет смотреть в глаза Николаю? Как будет руководить общиной?"
Зябко передернув плечами, Марьяна запахнула штормовку и придвинулась совсем близко. Рука Ильи, оказалась на ее талии, и Марьяна уже откровенно прижалась к нему. Горячая волна пробежала по телу, сметая последние запреты:
 "Пошло все к черту! Он тоже живой человек. Он не может отказать себе в близости с этой женщиной. В конце концов, они просто уедут отсюда!"
Анастасия, пожелав всем спокойной ночи, отправилась в палатку. Илья подумал, что они сейчас останутся одни, но Андрей продолжал сидеть. Илья с раздражением посмотрел на товарища, и встретил его осуждающий взгляд. В тот же самый миг в голове что-то щелкнуло:
"Остановись! В последние месяцы жизнь стала налаживаться, обретать какой-то смысл. А ты в угоду сиюминутной страсти хочешь все разрушить!"
Этот импульс неожиданно передался Марьяне. Сняв его руку она, отодвинулась. С минуту сидели молча, потом встала:
- Поздно уже. Пойду я спать, ребята.
Илья смотрел ей вслед. Перед глазами яркими всполохами проносились видения из какой-то другой, так и не состоявшейся жизни:
"Они с Марьяной уезжают в город. Он находит себе новую работу. По вечерам усталый, но счастливый возвращается домой, где Марьяна готовит на кухне ужин. А потом они сидят перед телевизором в его маленькой квартире, куда снова вернулись семейное тепло и уют..."
Словно привязанная к согнутым деревцам жертва древней казни Илья чувствовал, как его разрывает на две половины. Хотел догнать ее у палаток, но потом вдруг понял, что счастливый миг упущен:
"Теперь вряд ли что-нибудь получиться. Да и он сам не знает, хочет этого или нет!"
Уже без раздражения Илья посмотрел на Андрея. Почувствовав непреодолимое желание излить душу, подсел ближе:
- Андрюха. Ты ведь меня осуждаешь?
Андрей смиренно опустил глаза:
- Кто я такой, чтобы судить! Но вы ведь сами чувствуете, что нельзя так...
- Почему нельзя? По заповедям? Да, посмотри вокруг. Кто сейчас эти твои заповеди соблюдает!
- Они не мои. Они Божьи. И что с того, что никто не соблюдает. Каждый человек за себя отвечает.
Голос Андрея стал тверже, увереннее. И этой твердости Илья неожиданно почувствовал и для себя опору. В своде правил, по которому он до сих пор жил, по которому жили почти все окружающие, только заповедь "Не убий" сохраняла еще свою незыблемость. Все остальное переосмысливалось, подвергалось сомнению. И в рамках этой житейской парадигмы он был полным идиотом, упустившим свое счастье. А может быть еще трусом и тряпкой, который ищет оправдание своей нерешительности. Но сейчас Илья вдруг почувствовал, что существует еще и другая мораль - древняя, непреклонная, освященная отблесками иного мира, и по ее установкам он поступает достойно.
Неожиданно его мысли прервал звенящий звук мотора и в темноте возник желтый огонек фары. Остановившись в нескольких метрах от них, Николай слез с мопеда и подошел к костру. Походка его была нарочито расхлябанной. Однако взгляд испуганно метался из стороны в сторону, видимо искал Марьяну.
- Чего скучаем, мужики? Я вот тут к вам на подмогу приехал. А то мало ли что. Извиняйте, пан председатель, что командирскую мотоциклетку позаимствовал. Не пешком же идти.
Николай старался говорить нагловато с напором, но по голосу чувствовалось, что он сейчас комок нервов.
- Присаживайся. Если есть хочешь, в котелке каша. Тушенку можем открыть.- предложил Илья, чувствуя удовлетворение от того, что он может сейчас спокойно смотреть этому человеку в глаза. Совесть его не совсем была чиста, но он уже был рад, что все вышло именно так.
От еды Николай отказался и, сев у костра, начал рассказывать, что говорят в общине по поводу ярмарки, что Клюкины завтра с утра пораньше потащат с собой по грибы-ягоды Юльку, агронома и даже повариху, и что председатель сделал большую глупость, не взяв для продажи рыбу. Раньше такой болтливости за Николаем не наблюдалось, и, по всей видимости, происходило это от нервов. Илья почувствовал, как на него наваливается усталость и отправился спать. Уходя, посоветовал остающимся, распределить часы дежурства, а его разбудить где-нибудь под утро. Хотя большой необходимости в таких мерах предосторожности он не видел. Нападать на них вроде бы никто не собирался.
   .

Предложение, от которого сложно отказаться
  
К восьми утра они снова разложили товар. Машин пока было еще мало, но останавливались они гораздо чаще, почти каждая вторая. Видимо утренний настрой проезжающих, куда больше способствовал торговле:
"Спешить некуда, позади столичные пробки, впереди два дня выходных на природе. Почему бы и не осмотреть возникшую на ровном месте ярмарку".
Николай уехал еще до начала торговли. Пред этим между супругами состоялось выяснение отношений. Происходило оно в стороне от чужих ушей, но по выражению лиц и жестам, чувствовалось, что Николаю крепко достается за его ревнивую выходку. Проводив его, Марьяна выкурила две сигареты подряд, после чего вернулась к прилавкам. На Илью она теперь не обращала никакого внимания, он старался платить ей тем же, Вчерашнее решение было твердым. И, как ни странно, добровольно отказавшись от своего маленького человеческого счастья, Илья неожиданно ощутил прилив энергии. Словно откуда-то свыше ему давалась некая компенсация. Он чувствовал, как пробуждается твердое желание противостоять ударам судьбы, и, словно заклинание, мысленно повторял обрывок стихотворной строки " ...Когда внутри все пусто все сгорело, когда одна лишь воля говорит!"
Поток дачников все прибывал, и вскоре стали выстраиваться очереди. Сейчас уже сказывалось отсутствие Клюкиных. Илье тоже пришлось встать за прилавок, и вскоре он на себе ощутил, что профессия продавца не такая уже легкая, как казалось ему раньше со стороны. Считать деньги, отпускать товар, параллельно отвечать на чьи-то вопросы - все это требовало большой концентрации внимания. После пары часов интенсивной торговли он чувствовал себя лимоном, из которого проезжая публика выжала все соки, оставив только сморщенную желтую кожуру.
К одиннадцати часам Давид привез новую партию грибов и ягод. Андрей радостно передал ему тетрадь, где первая страница уже была исписана контактными телефонами. Не разделяя его оптимизма, Давид предположил, что, в конечном счете, на установку ветряков согласится не больше четверти записавшихся, но и это было бы очень хорошо.
В целом пока все действительно складывалось не плохо, но во второй половине дня состоялся визит, которого Илья все это время со страхом ждал. Когда забрызганный грязью джип, форсировав придорожную канавку, остановился у самых прилавков, сразу повеяло недобрым. Сначала открылась дверца со стороны водителя. Худощавый человек в спортивном костюме, вышел из машины, разминая плечи, потянулся и равнодушным взглядом окинул ярмарку. Лицо его не выражала явной угрозы, однако годы, проведенные в местах не столь отдаленных, были начертаны на нем крупными буквами. С другой стороны на свет вылез немолодой приземистый мужчина, и крупным шагами направился к прилавку. Широкая улыбка его сияла радушием и золотыми зубами.
- Почем товар, красавица! - весело поинтересовался он у Анастасии. Та, смущенно опустив глаза, стала называть цены.
- Ого, не дешево! - присвистнув, заявил незнакомец.
- Так все прямо с грядки, без химии,- встряла в разговор Марьяна. Златозубая улыбка посетителя стала еще шире:
- Без химии говоришь, моя сладкая! Это хорошо. А кто тут у вас за старшего?
Илья уже стоял рядом. Пожав протянутую руку, он представился. Хотел назвать отчество, но потом решил ограничиться именем. А незнакомец панибратски обнял его за плечи и предложил:
- Илюша, отойдем в сторонку. Перетереть кое-что надо.
Илья сразу почувствовал внутри неприятный холодок. Он уже догадывался, о чем пойдет разговор, и в голове стремительно прокручивались сценарии дальнейших событий. Положив руку на бок, нащупал спрятанную под штормовкой кобуру травматического пистолета. Попытался представить, как достает оружие, как стреляет в златозубого, в его шофера. Сцена, которую он сотни раз спокойно наблюдал, развалившись у телевизора, в живой реальности показалась ему диким бредом. Илья вдруг понял, что вряд ли сможет перейти черту и выстрелит в кого-то даже травматической пулей.
- Давно вы тут торговлю развернули? - поинтересовался незнакомец.
- Второй день,- ответил Илья, и в свою очередь поинтересовался - А вы кто будете?
- Не бойся, не налоговая! - усмехнулся собеседник и, наконец, представился. - Михаил Павлович. Можно просто Палыч или дядя Миша. Я в здешних краях строительством занимаюсь. А у вас, что за хозяйство?
- Сельхоз община. Что-то вроде кооператива. Сами выращиваем, сами продаем, - счел нужным сообщить Илья.
- Молодцы ребята! - похвалил дядя Миша. Угрозы в его поведении не просматривалось, однако чувствовалось, что он пока примеривается. Продолжая улыбаться, он маленькими колючими глазками сканировал собеседника. Илье с трудом выдерживал этот взгляд, стараясь не выдавать своего волнения.
- Девчата у вас красивые! - произнес дядя Миша, причмокивая.
- Мало их у нас только. В основном мужики. - в тон ему ответил Илья. Собеседник улыбнулся, видимо понимая, зачем это было сказано.
- И много вас?
- Да человек двадцать. - соврал Илья.
- Такую компания прокормить сложно - посочувствовал дядя Миша и, наконец, перешел к главной теме:
- Ну вот что. Я вижу ребята вы шустрые. Петрушка, редисочка это хорошо. Ветряки тоже не плохо. Может быть, сам у вас закажу. Только вот в строительство лезть не надо. У нас тут уже свой рынок сложился.
- Да мы и не лезем, - снова соврал Илья. Мысли о строительстве на самом деле были. Вчера вечером Давид даже говорил об этом с кем-то из проезжающих.
- Ну вот и славно! - констатировал дядя Миша. У Ильи отлегло на сердце:
"Если только это, то и, слава Богу! Всерьез заниматься стройкой все равно не собирались".
- И за электрику тоже самим не надо браться! Все заказы через меня, - неожиданно продолжил специалист по строительству, уже приказным тоном. Илью это застало врасплох. Казалось бы, дело кончилось миром, и вот теперь новые условия! Правда, дядя Миша тут же сгладил напряженность. Поинтересовавшись хорошие ли у Ильи электрики, он пообещал, что заказов будет много.
Обменявшись телефонами, они пожали руки. Пред тем как уехать, дядя Миша подошел к прилавку и подмигнул Марьяне:
- Ну что, красавица! Редиски со скидкой для будущего партнера?
Марьяна посмотрела на Илью. Тот кивнул. Положив в пакет несколько пучков редиса и салата, Марьяна отдала его со словами: " Угощайтесь, подарок!".
Приняв подношение как должное, дядя Миша отправился к джипу. Уже садясь в машину, зачем-то погрозил Илье пальцем. Впрочем, понять этот жест было не сложно:
"Аккуратней парень! Пока с тобой по-хорошему. Но если что не так, можно и по-плохому".
Когда джип уехал, к Илье подошел Давид:
- Кто это? Местный мафиози?
- Типа того. Строительством занимается, - поморщившись, сообщил Илья и коротко передал суть разговора. Он ожидал, что сейчас его упрекнут в трусости. Но Давид только заметил, что подобное ожидалось, и что заказов по электрике через этого типа возможно будет намного больше. Илье этот положительный аспект как-то даже не пришел в голову. Получалось, что все не так уж и плохо, но все равно не оставляло неприятное ощущение. Казалось, он искупался в речке, куда сливают городскую канализацию, и хочется быстрее смыть впитавшиеся в тело запахи.
Сказав, что скоро вернется, Илья отошел к реке. Присев на бревно рядом с кострищем закурил. Внизу плавно несла свои воды река. Поднявшийся ветерок шевелил камышовые заросли и гнал мелкую рябь, на проступающую сквозь воду песчаную отмель. Над волнами белыми штрихами барражировали чайки. На другой стороне, огибая островки леса, до самого горизонта тянулись зеленые луга. Все вокруг дышало спокойствием и первозданной свободой, только вот на душе по-прежнему было мерзко. Илья с горечью думал, как все хорошо и красиво в природе, и только человек - венец творения своим присутствием разрушает гармонию, своей жадностью, своими амбициями сужает мир до размеров тюремной камеры.
Вечером ярмарку было решено свернуть. Сначала отправили домой женщин, потом в несколько заходов перевезли инвентарь. Не дожидаясь, пока вернуться за ними, Илья и Давид пошли пешком. По дороге обсуждали планы на будущее, про неприятного визитера старались не вспоминать.
  

Однокурсница
  
Влад стоял у километрового столба, и, от нечего делать, выстукивал пальцами ритм подзабытого шлягера. Каждые пять минут нервно посматривал на часы. Встреча должна состояться около часа назад, однако никто, так пока и не появился. Несколько раз он заводил мотоциклетку, но снова выключал двигатель, набавляя еще несколько минут ожидания. Очень жалко было потраченного времени, к тому же он успел похвастать о намечавшемся визите, и теперь рисковал оказаться болтуном:
 "А ведь еще недавно все происходящее в общине он не брал близко к сердцу, старался принимать как временное!"
Обязанности свои Влад выполнял добросовестно, однако, не переживал если что-то не получалось. Обилие земли, а также залежи навоза на заброшенной ферме в сочетание с песком и золой давали большие возможности для экспериментов. По настоянию Влада земля на грядках перемешивалась в разных пропорциях, состав почвы, а также информацию о семенах он аккуратно записывал. Овощи высаживались небольшими партиями с интервалом в две недели. Благодаря сильно потеплевшему климату росли они быстро, и вскоре уже можно было делать выводы, что и где приживается лучше. К концу июля урожай уже некуда было девать. Общинный стол, ставший к тому времени почти вегетарианским, потреблял только малую часть продукции. Женщины, под руководством поварихи развернули консервирование, однако проблемы это не решало. Не веря в перспективу ярмарок, Влад проявил свою инициативу. В интернете обнаружилась информация, что в близлежащем областном центре открывается филиал торговой сети "Экология". Он по электронной почте списался с менеджерами, и представил продукцию общины, как экологически чистую, без малейшей примеси химии. Неожиданно к предложению проявили интерес. И вот теперь он уже битый час ждал представителя компании.
В очередной раз, накинув десять минут, Влад зарекся, что больше ждать не будет, и в это время услышал как сзади него, почему-то с противоположной стороны притормаживает машина. Еще мгновения назад Влад мысленно поносил опоздавшего последними словами, но сейчас от радости готов был простить ему все что угодно и расцеловать в обе щеки. А когда обернулся, чуть не вскрикнул от неожиданности. За рулем сидела Настька Кочергина, его однокурсница по техникуму.
Настька тоже была удивлена и, кажется, обрадована. Не извиняясь за опоздание, она весело сообщила, что запуталась в этих долбанных перекрестках и промахала километров двадцать в противоположную сторону. Потом скороговоркой поведала и о прочих своих заключениях. После техникума вроде бы устроилась в приличную фирму. Проработала несколько месяцев, получила повышение и тут же угодила в длительную командировку, поднимать новый филиал в провинции.
- Квартиру оплачивают. Командировочные капают, но все равно тоска тут смертная. И домой лишний раз не съездишь, полдня в пробках простоишь, - жаловалась Настька. Владу же о себе совершенно не хотелось рассказывать. Впрочем, его и не расспрашивали. Влад даже подумал, что ей его историю известна, хотя и не понятно из каких источников.
- Ну что, куда теперь? - заявила Настька, как только окончила монолог. Предупредив, чтобы ехала аккуратней, Влад завел мотоциклетку. Проселочная дорога от шоссе до реки, действительно была серьезным испытанием для легкового транспорта. Местами она даже и на дорогу мало походила, и он всерьез опасался, доберется ли ее "Форд" до переправы. Но к счастью до берега доехали без приключений. Когда Влад показал своей спутнице на паром, Настька с изумлением выкатила глаза:
- Ты это что, серьезно?!
- А у нас тут все не по-детски! - подтвердил Влад, правда, тут же попытался успокоить:
- Да ты не волнуйся. Доставку мы сами организуем. Это наши проблемы.
- И на том спасибо! - буркнула Настька, и осторожно, словно проходя мимо рва со львами, вступила на бревна. Когда перебрались на другой берег, Влад оставил мотоциклетку в кустах у придорожной канавы и дальше пошли пешком. По дороге он рассказывал, как с помощью естественных компонентов удобряет почвы. Помянул добрым словом и чудаковатого преподавателя из техникума. Правда, у Настьки эта фамилия вызвала только негативные эмоции. Зачет почвоведу она в лучшем случае сдавала со второго захода. Потом стали вспоминать однокурсников. Влад боялся, что она все-таки поинтересуется и его биографией, но Настька этой темы почему-то избегала. Может быть, ей действительно что-то было известно.
Когда они добрались, наконец, до картофельного поля, Влад не удержавшись, похвастал:
- Посмотри, какая красавица
Кусты действительно были мощные, ровные и даже по внешнему виду угадывалось, что картошка пошла не в ботву, а в корень.
- Класс! - иронично протянула Настька. Потом, показав пальчиком на близлежащий куст, попросила:
- Копни, пожалуйста.
Пожалев, что не взял никакого инструмента, Влад ногтями раскопал рыхлую почву и нащупал похожий на крупное продолговатое яйцо плод картофеля. Надька взяла образец кончиками двух пальцев и отправила его в целлофановый пакет. Потом попросила копнуть еще в двух местах. Когда дошли до грядок с зеленью, тетки из полеводческой бригады проявили живейший интерес. Правда сократить дистанцию не пытались, а наблюдали и судачили на расстоянии. Под их пристальным вниманием, Настька, почувствовала себя неловко. Попросив Влада взять по несколько пучков с разных грядок, объявила, что ее миссия закончена.
На обратном пути Влад шел на несколько шагов сзади, и взгляд, помимо воли, залипал на ладной фигурке, эффектно затянутой в джинсы и майку. Никогда раньше Настька не вызывала у него интереса, как женщина, но сейчас в голове что-то щелкнуло.
Распрощались они на другой стороне реки. Когда гостья уже садилась в машину, Влад не удержавшись, спросил, какое у нее впечатление, и какие у них перспективы. Ни обнадеживать, ни огорчать Настька не стала:
- Анализы проведем, там видно будет. Дальше пусть менеджеры решают.
Ни какого желания продолжать отношения с однокурсником в ее голосе он не уловил. Бросив дежурное "Пока, пока!" она села за руль, чтобы снова на неопределенный срок исчезнуть из его жизни. И тут Влад, набравшись духа, выпалил:
- Может, встретимся? Покажешь местные достопримечательности.
- Да нет проблем! Звони. Я в эти выходные здесь, по месту ссылки - неожиданно согласилась Настька, и, уезжая, одарила многообещающей улыбкой.
Назад Влад возвращался в приподнятом настроении. Мотоциклетку он нашел там, где и оставил, (за сохранность имущества в пределах "острова" можно было не опасаться). Надавив на газ, птицей взлетел на холм. Оставив транспортное средство на завалинке у конторы, бросился домой к ноутбуку. Первым делом отыскал Настькин мобильник, потом проверил состояние своего счета. Денежное довольствие в общине намечалось только в дальней перспективе, однако тратил он последнее время очень мало и кое какие сбережения из прежней жизни еще оставались.
Через несколько дней, воскресным вечером они рука об руку шли по главной улице областного центра. Выглядел местный Бродвей одновременно уютно и респектабельно. Двух-трех этажные домики старой купеческой застройки неплохо себя чувствовали посреди невысокого новостроя из стекла и металла. Навстречу не спеша шли хорошо одетые люди, и после многомесячного пребывания в царства сапог и спецовок Влад испытывал настоящее эстетическое наслаждение от созерцания этой праздно гуляющей толпы. Казалось, он растворяется в потоке людей, пропускает его через себя, через свою душу. На мостовую тем временем ложились подсвеченные фонарями мягкие городские сумерки. Провинция давала о себе знать, и народу на улицах становилось все меньше и меньше. Но по-прежнему уютно светились двери маленьких магазинчиков, где почти не было покупателей. Призывно мерцали фонари в полуподвальных кафе и барах. В одном из таких заведений они и решили скоротать остаток вечера.
Изучая меню, Влад сначала смотрел на цены, но потом аппетитные названия блюд перешли в атаку и начали материализоваться в его воображение. Бифштексы, кровяные колбаски, истекающие соком кусочки шашлыка, плыли перед глазами, возбуждая даже не голод, а какую-то неуемную жажду жизни. В данный миг это воплощалась в желании снова ощутить забытый вкус настоящего мяса, но Влад чувствовал, что переполняющие его страсти рвутся далеко за пределы гастрономических удовольствий. Ощущение вновь обретенной свободы, опьяняло его. Казалось весь мир сейчас у него на ладонях, а все его заключения просто дурной сон.
Они выбрали себе по грибному жульену и отбивные с жареным картофелем. Из напитков Влад отдал предпочтение водке, и Настька неожиданно присоединилась к его выбору. Пила она почти наравне с ним, и много болтала. Влад почти не вникал в смысл монологов. Ему просто приятно было слышать ее голос и созерцать напротив себя молодую женщину - раскрасневшуюся, захмелевшую и, кажется, вполне доступную. Правда, иногда тревожным звоночком в голове проклевывалась
"Куда деваться, если она не пустит на ночлег?"
Возвращение на "остров" в такой поздний час казалось предприятием сомнительным и даже опасным. Однако, страхи были напрасными. Настька сама предложила переночевать у нее. Сначала обмолвилась о раскладушке в прихожей, но когда они поминутно целуясь и тесно прижавшись, друг к другу добрались до ее подъезда, все условности были забыты.
Проснулся Влад за час до будильника. За окнами слышалось громыхание трамваев, быстрые шаги спешащих на работу горожан. На провинции рано ложились, но и вставали тоже рано. Настька еще спала, обнимая подушку и закинув на него одну ногу. Из-под одеяла выглядывали ее обнаженные плечи, пожалуй, слишком мускулистые для женщины. Чтобы не потревожить ее, Влад старался не двигаться. Пользуясь случаем, рассматривал при утреннем свете обстановку квартиры. То, что жилье съемное почти не ощущалось. Видно женская рука успела создать подобие домашнего уюта. А, может быть, после нескольких месяцев сурового деревенского быта, любая мало-мальски приличная городская квартира казалась верхом комфорта. Переполнявшая его вчера жажда жизни, трансформировалось в скромное желание обрести хотя бы на время домашний очаг. Он почему-то был уверен, что Настька охотно поселит его здесь. Вопрос был лишь в том, где найти в этом городе работу. Придумывая, как начать разговор, он с нетерпением ждал ее пробуждения.
Наконец, мобильник на тумбочке, вибрируя, заерзал по гладкой полировке и заиграл обрывок какой-то мелодии, повторяя его с нарастающей громкостью. Приоткрыв один глаз, Настька со злостью надавила на кнопку, потом снова рухнула на кровать и, вцепившись обеими руками в подушку, простонала:
"Еще пять минуточек. Пожалуйста!"
"Да я не против!"- мысленно усмехнулся Влад. Сам он долеживать не стал и, шлепая босыми ногами по прохладному линолеуму, отправился в санузел. Когда вернулся, Настька одевала халат. На пожелания доброго утра она буркнула что-то невразумительное и тоже направилась в ванную.
Казалось, что вчерашний вечер и прошедшая ночь случились только в его воображении. Этим утром они снова были чужими людьми, которые встретились по прихоти случая, и без какого либо продолжения должны расстаться. Настька с ним почти не разговаривала и выглядела деловой и раздраженной. Влад уже чувствовал себя лишним в ее уютной квартирке. Когда она отправилась готовить завтрак, он даже подумал, что к нему это отношения не имеет. Правда, бутерброд к утреннему кофе, он все-таки получил. Приняв это за хороший знак, Влад решился спросить, нет ли на ее фирме вакансий.
- Наверно нет, - холодно ответила бывшая однокурсница. Лицо ее стало неприятно отчужденным.
"Могла, хотя бы ради вежливости, сказать, что узнает!" - с обидой подумал Влад. Захотелось распрощаться прямо сейчас, но квартиру они все-таки покинули вместе, чтобы на первом же перекрестке разойтись в разные стороны. Ему надо было на автовокзал, ей в центр. Оказавшись в автобусе, Влад откинулся на жесткую спинку сидения, и попытался задремать. Однако, ничего из этого не получилось. Неприятные мысли не располагали к спокойной дреме. Пытаясь проанализировать причину метаморфозы, он не нашел разумным объяснений:
"Видимо какие-то завихрения женской психики. Хотя возможно все проще. Его использовали, как развлечение на один вечер, а потом дали понять, что дальнейших планов на его счет не строят. Во всяком случае, все честно!"
Но все равно обида не проходила, и больше всего донимал стыд. Вспоминая, какие планы строил еще несколько часов назад, Влад обзывал себя мечтательным идиотом.
"И еще эта просьба, на счет вакансий. Прямо как нищий на паперти!"
На своей остановке он сошел в одиночестве. Проводив глазами автобус, вступил на тропику, петлявшую среди пожухшей травы. Покрытое легкими облачками небо обещало мягкий пасмурный день. Когда солнце  не печет, а ласково сквозь серую дымку  гладит землю. В такие дни сочнее выглядит зелень, а работается и дышится куда легче, чем в жаркую погоду. На душе неожиданно стало веселее. Добравшись до своего поворота, он ускорил шаг. Дорога сначала нырнула в лес. Здесь пахло прелой листвой и грибами, низко нависающие ветки почти касались головы. Но вскоре зеленый полог раздвинулся, словно театральная занавесь, и впереди показалась лента реки. Паром был пришвартован там, где он его вчера оставил. Острые края бревен уткнулись в песчаную отмель, мелкая волна, выползая из-под них, облизывала мокрую кромку берега. Вступив на бревна, Влад оттолкнулся шестом, когда плот подхватило течением, стал перебирать туго натянутый канат. Через минуту он уже спрыгнул на песчаный пляж "острова" и неожиданно поймал себя на мысли:
"Вот я и дома!"

Спас на крови
  
К середине августа дела общины пошли в гору. Ярмарки выходного дня приносили небольшой, но стабильный доход. В обустроенном курятнике поселились первые наседки. Удалось получить несколько заказов и на установку ветряков. Даже дядя Миша сдержал слово и предложил электрифицировать несколько  дачных коттеджей. Заплатил местный мафиози не щедро, однако, похвалив работу, снова пообещал, что заказов будет много. Вскоре Андрей и Давид уже целыми днями пропадали на выездах, а ключи от склада приходилось передавать Марьяне. Подписала договор и "Экология". Тут же встал вопрос о доставке, но временный выход быстро нашли. Через речку овощи решили перевозить традиционно на прицепе квадроцикла, а дальше до областного центра на грузовике. Об аренде машины за умеренную цену удалось договориться с одним спившимся местным предпринимателем. Правда, она уже год была не на ходу, но Давид, осмотрев грузовик, пообещал, что за пару дней заставит его бегать. Проблему транспорта это, однако, не снимало, и на мужском активе всерьез обсуждалась идея, своими силами восстановить мост. Но это трудовое свершение отложили на начало сентября, а пока что решено было отпраздновать всей общиной первые успехи.
Ближайшим из праздничных дней оказался Яблочный Спас. Он удачно символизировал хороший урожай, приближение осени и усыпанные поспевающими плодами заброшенные сады острова. Когда за ужином Илья предложил сделать следующий день праздничным, слова его были встречены аплодисментами. Правда, Давиду и Андрею с утра опять предстояло ехать на заказ, нашлись мелкие неотложные дела и у некоторых других представителей мужской половины, но женщины в полном составе занялись приятными хлопотами по подготовке праздника. Командование взяла на себя повариха. Николая и Сашку Надька отправила собирать яблоки. Бориса, как самого положительного и непьющего, вместе с Марьяной откомандировала в поселок докупить спиртного и кое-чего к столу. Анастасия, Юлька и Клюкины занялись чисткой овощей и резанием салатов. Чуть позже к ним присоединились Влад и Станислав. Илье же с утра пришлось ехать в областной центр, улаживать последние формальности с "Экологией".
Вернулся он только во второй половине дня, и еще на подходе к поселку услышал шум праздника. Громче всех звучал Надькин голос, остальные сливались в единый веселый гул. Ускорив шаг, Илья завернул за угол конторы и оказался на "трапезной площади". Открывшаяся картина почему-то сразу напомнила знаменитое "Письмо запорожцев турецкому султану". Женский контингент тоже удачно вписался в композицию. Клюкины с двух сторон осаждали смущенного Бориса. Надька, подбоченясь стояла у стола. Налегая мощным бюстом на богатырские плечи Сашки, она что-то громко рассказывала и сама же смеялась. С Анастасией же произошла настоящая метаморфоза. Щечки барышни раскраснелись, в глазах появились игривые искорки. Устроившись между Давидом и Андреем, она очень живо и кокетливо вела беседу, как бы невзначай облокачиваясь то на одного, то на другого. По другую сторону стола за ней с усмешкой наблюдал Станислав. Кулак его с зажатой в ладони трубкой, как у одного из персонажей репинского шедевра, покоился на спине товарища. В этой роли сейчас выступал Николай. Низко согнувшись, он опустил голову к столу и, похоже, был уже сильно пьян. Чудь дальше сидела мрачная как туча Марьяна. В сторону Ильи она даже не обернулись, за то остальная компания встретила председателя радостными возгласами.
- Штрафную, быстро! - скомандовала Надька.
- Помилосердствуйте! - взмолился Илья, увидев в ее руке полный до краев пластиковый стаканчик.
- Нечего! Пей до дна! - грозно заявила повариха.
- Пей до дна, пей до дна - грянул хор голосов, в основном женских. Выдохнув воздух, Илья осушил стакан, что тоже было встречено одобрительными криками.
- Присаживайтесь, огурчиком закусите, - позвал его Влад, и, подвинувшись, освободил рядом с собой место. Усевшись за стол, Илья подцепил пальцами с тарелки пупырчатый соленый огурец. Прохладная, только что из погреба, закуска приятно захрустела на зубах и показалась удивительно вкусной.
- Это наш второй засол, сорт самый удачный оказался - с гордостью сообщил главный общинный аграрий. Илья подтвердил, что огурчики получились на славу, и отправил в рот еще один. После следующей стопки от огурцов они плавно перешли к проблемам своего аграрного хозяйства. В обычной жизни Илья относился к Владу настороженно, хотя и ценил, как специалиста. Теперь же за праздничным столом, отчуждения исчезло. Все больше хмелея, Илья чувствовал, что проникается к собеседнику искренней симпатией. Он думал о том, что его былая неприязнь вызвана общим отношением ко всем сверстникам Влада. В общении с собственными дочерями он очень остро ощущал конфликт поколений, и, наверное, невольно переносил это на остальных молодых людей. Сейчас же, обсуждая общие дела с этим парнем, он совершенно не ощущал той безжалостной агрессии и пренебрежения к старшим, что так явно проступала в поведении его любимых девочек. После еще нескольких рюмок он уже панибратски хлопал молодого человека по плечу, называл его опорой и надеждой общины. Но в какой-то момент Илья вдруг почувствовал, что собеседник гораздо трезвее его и, наверное, воспринимает этот пьяный разговор как-то иначе.
- Пойду, проветрюсь! - объявил он, и пьяно покачиваясь, встал с лавки.
- Вам помочь? - с улыбкой поинтересовался Влад. Проскользнувшая в его голосе ирония, больно резанула по самолюбию и тут же вывела Илью из блаженного ощущения всеобщей любви к людям. Ничего не ответив, он двинулся прочь от стола. Уходя, краем глаза заметил, что рядом со спящим Николаем образовалось пустое пространство. Станислав и Марьяна куда-то исчезли.
Свежий ветерок на склоне холма помог вырвать мысли из хмельной трясины. Немного придя в себя, он почувствовал стыд за свое пьяное панибратство. Но этот неприятный осадок быстро ушел. Слишком хорошо было вокруг! Откосы холма зелеными волнами сбегали к серебрящейся ленте реки. На другой стороне за узкой полосой леса поля уходили под самый горизонт и смыкались с облаками. В голову пришла неожиданная мысль:
"Наверное, только у нас земля так соприкасается с Небом. От того наша сила, да и беды тоже..."
И тут торжественный ход мысли неожиданно был прерван истошным криком. Женский голос громко звал на помощь. Окончательно протрезвев, Илья вскочил с земли. Кричали откуда-то со стороны бани. Продираясь сквозь заросли бурьяна, он оказался на тропинке и перешел на бег. Хмель выветрился из головы, однако, выпитое давало о себе знать сердцебиением и одышкой. Впереди были видны спины бегущих, а навстречу неожиданно попался Николай. Он шел, пошатываясь, и, казалось, ничего не видел пред собой. Перехватив его сумасшедший взгляд, Илья побежал быстрее. Он уже начал догадываться, что могло произойти.
Когда Илья подбежал к баньке, перед дверями уже сгрудилось несколько человек. Пока он пытался восстановить дыхания, люди испуганно расступились. Сгибаясь под низкой дверной балкой, Андрей выволок безвольно висевшего на его руках Станислава. Илья услышал слабый стон, а потом совершенно трезвый и спокойный голос Давида. Он давал перепуганным женщинам указания готовить помещение к операции.
  
  
Утром перед застольем Николай обещал Марьяне, не брать в рот спиртного. Сначала, казалось, что зарок выполнить не сложно. Однако, по мере того как оживлялись сидящие вокруг люди, а разговор становился громче и непринужденнее, в душе поднимался протест:
"У всех праздник, а я что, не человек!"
В том, что после пары рюмок он сможет остановиться, Николай был совершенно уверен. А тут еще подвернулся Станислав:
- Давай залпом, пока не видит! - прошептал он на ухо и, подмигнув, подвинул полный до краев стаканчик. Марьяна в этот момент действительно о чем-то говорила с Надькой. С опаской покосившись в ее сторону, Николай опрокинул стакан залпом. Через несколько секунд ему стало так хорошо, как не было никогда раньше. Могучий поток радости тут же смел все запреты. Потом он пил, уже не оглядываясь на Марьяну, произносил тосты, пытался встрять в разговор на другой стороне стола. Его не слушали, но это не имело больше никакого значения. Хмельная волна увлекала все дальше, и вскоре он уже плохо соприкасался с действительностью. Лица перед глазами кружились, разговоры за столом превратились в бессвязный гул, а потом накатила слабость. Чувствуя, как тело перестает его слушаться, Николай бессильно опустил голову на дощатый стол, и на какое-то время совсем выпал из реальности.
Проснулся он от сильного толчка. Над ним склонилось что-то большое и горячее. Голос, очень похожий на Надькин, прошептал:
- Вставай мужик! Жену проспишь!
Испуганно вскинув голову, Николай стал искать глазами Марьяну, но ее нигде не было. Пустовало и место председателя напротив. Смутные подозрения, что еще недавно изводили булавочными уколами, обрели беспощадную остроту ножа.
"Вместе ушли!" - резануло прямо по живому. Вскочив с лавки, Илья бросился к дому председателя. По дороге несколько раз упал, но опьянение быстро проходило. Темная звериная волна ненависти гнала его дальше.
Оказавшись в месте предполагаемой измены супруги, он обшарил глазами углы, и даже заглянул под кровать, потом в растерянности остановился посредине комнаты.
Промелькнула мысль : "Может быть у нас дома?" - но поверить в то, что Марьяна повела любовника в их семейное жилище, он не мог даже в сильнейшем приступе ревности. И тут его снова резануло:
"Баня! Там они сейчас!"
Чтобы не попадаться никому на глаза, он обогнул трапезную площадь и через заросли лопухов и крапивы выбрался  на тропинку. Руки горели от крапивных ожогов, но ни зуда, ни боли он сейчас не чувствовал. Темная сила ревности повела бы его сейчас и через кипящее масло, и все-таки пока в душе еще трепетала надежда:
"Вдруг совпадение. Марьянка отошла по нужде, а председатель проветриться. Сейчас где-нибудь на берегу сидит."
До самого последнего мгновения он хватался за эту мысль, но когда, на пороге бани услышал приглушенные голоса, надежда растаяла. Кому принадлежал мужской голос, различить было трудно, зато женский он узнал бы из тысячи. Остановившись, Николай перевел дыхание, нащупал в кармане рукоятку складного ножа, и тут же холодной отрезвляющей волной накатил страх:
"Может, уйти, пока не поздно уйти. Сделать вид, что ничего не происходит?"
И вдруг сквозь маленькое оконце бани он услышал страстный женский стон. Этого он уже не смог снести. Слепая звериная ярость бросила его вперед, хотя голова работала на удивление трезво. Раскрыв нож, Николай отвел правую руку за спину. Когда-то его напарник на стройке, бывший боец спецназа, по пьяному делу показывал мужикам из бригады приемы владения оружием. От него Николай узнал, что перед собой нож держат только артисты в кино и лохи. Продолжая прятать лезвие, он согнулся под низкой притолокой и переступил порог. В двух шагах от него на широкой банной лавке страстно обнимались двое. Обнаженный мужской торс закрывал от Николая женщину, однако она сразу его заметила. Раздался испуганный крик. Мужчина быстро отскочил в сторону и Николай увидел Марьяну. Белизна обнаженной женской груди обожгла взгляд. Увидеть предназначенную для другого наготу любимой жены, оказалось пыткой еще более страшной, чем все прошлые муки ревности. Теперь Николай уже не сомневался в том, что должен сейчас делать. Переведя взгляд на соперника, он рассчитывал увидеть искаженную страхом ненавистную физиономию Помидорчика, однако, налетел на ухмылку своего бригадира. От растерянности нож чуть было не выпал из рук. Перехватив его, Николай глубоко порезал указательный палец. Кровь тоненькой струйкой побежала вниз по лезвию, но боли он сейчас не чувствовал.
"Тебе чего не спалось, Колюня?" - насмешливо поинтересовался Станислав. Страха он не проявлял, во всяком случае, внешне. Не обращая внимания на Николая, Станислав нагнулся, чтобы поднять с пола рубашку.
- Коленька, прошу не надо! - истошно закричала Марьяна, но Николай уже налетал на своего оскорбителя. Сильный удар в живот остановил его. Казалось, внутри что-то разорвалось, но ярость не дала согнуться от боли. Выбросил правую руку, он воткнул лезвие во что-то мягкое. Потом ударил кулаком наотмашь.
Как он оказался на улице, Николай не помнил. Ничего больше не слыша, не различая лица бегущих навстречу людей, он шел к месту своего последнего вздоха. Жизнь, казавшаяся непрерывной цепочкой обид, теперь просто потеряла для него смысл. И ничего больше не держало его в этой юдоли обмана и унижений...
  
  
Анастасия чувствовал, что она сегодня в ударе. Еще накануне, узнав о празднике, дала себе слово, что заставит Станислава ревновать. Заставит его прочувствовать свою ошибку, и самому искать ее внимания. А там может быть простит, но скорее всего, нет.
Сначала все шло по намеченному. Чувствуя мужское внимание, она постепенно увлекалась игрой. На Станислава старалась не смотреть, лишь иногда боковым зрением ловила его усмешку. Казалось, он хорошо понимает, для кого разыгрывается этот спектакль. И тогда опять брала верх проклятая натура верной рабыни. Она чувствовала, что покорно побежит на зов, стоит ему лишь только поманить пальцем. Память же предательски рисовала, как они вдвоем идут по тропинке, петляя среди зарослей лопуха и крапивы. Оказавшись знатоком фольклора, Станислав рассказывал ей про существо, которое, согласно легендам, обитало в деревенских банях. В отличие от степенного домового, банник не заплетал гривы лошадям, а предпочитал проказы другого рода. Молодые женщины и девицы часто становились добычей этого похотливого персонажа. Смущаясь, Анастасия слушала сочные откровенные истории. Думала о том, что фантазии эти навеяла женщинам жаркая банная истома и невольно ставила себя на их место. А когда, Станислав предложил зайти посмотреть на шалуна, засмеявшись, согласилась. Правда, порог переступила с опаской:
"Вдруг и правда откуда-то выскочит! За свою женскую честь она вряд ли тогда сможет поручиться!"
Так, собственно, всё и вышло! Воображение уже наделяло фольклорный персонаж чертами Станислава. Оказавшись в его объятиях, она сначала пыталась сопротивляться, но слишком быстро сдалась, и безвольной куклой в его руках опустилась на холодные грубые доски банной скамейки...
Не переставая напропалую кокетничать с Андрюшкой и Давидом, она видела, как Станислав спаивает Николая, как он подсаживается к Марьяне. Когда они вместе ушли, она уже знала куда. Кураж тут же прошел. Андрей и Давид, как и все остальные мужчины мира, стали ей одинаково безразличны. Закусив губу от обиды, она думала только о том, кто сейчас обольщал ее соперницу. Словно сквозь туман Анастасия смотрела на пьяные веселые лица, невпопад отвечала Андрею, а когда со стороны бани раздались крики, побежала вместе со всеми. При виде раненного Станислава, она чуть было не забилась в истерике, но услышав приказания Давида, побежала их выполнять.
На операционном столе ее темный кумир выглядел несчастным и жалким. Операцию пришлось делать с местным обезболивающим. Станислав громко стонал, двое мужчин крепко держали его, а она, выполняя роль операционной сестры, заворожено следила за работой хирурга, и словно автомат делала то, что он говорил. Когда все было законченно они вышли на воздух. Протянув ей сигарету, Давид закурил сам и устало опустился на завалинку. Анастасия села рядом. Плохо попадая кончиком сигареты в огонек, с трудом прикурила, а потом вдруг прижалась к его сильному плечу и зарыдала...
  
  
Юлька одна из первых прибежала на крики. Наверное, сработал инстинкт журналистки. Но когда вынесли Станислава, с ней случилась истерика. Оказавшись за углом злополучной бани, она несколько минут захлебывалась рыданиями, а когда припадок прошел, уже знала, что не пробудит здесь и лишней минуты. Забежав в комнату, которую в последнее время делила с Анастасией, она в спешке покидала вещи в сумку. Вполне возможно что-то забыла, а, может быть, и прихватила что-то от соседки. Аккуратно она обошлась только с ноутбуком, бережно уложив его поверх скомканного тряпья. Выбегая из дома, наткнулась на одну из сестер Клюкиных. На удивленный вопрос ответила матерной бранью. Пока ошарашенная женщина удивленно хлопала глазами, Юлька уже сбегала по дороге с холма.
Перебирая канат парома, она боялась оглянуться. Казалось, сделаешь это, и превратишься в соляной столб, или просто останешься здесь навсегда. В себя она пришла только на шоссе. Машину удалось поймать почти сразу. Упав на заднее сидения Юлька ощутила бешеный прилив радости:
"Неужели все кончилось, и уже сегодня она будет дома!"
  

Эпилог
  
Переступив порог своей квартиры, Илья сразу ощутил спертое дыхание давно не проветриваемого жилья. Пройдя прямо в ботинках по паркетному полу, он распахнул окна. Ноябрьский воздух, холодный и чистый в преддверие первого снега, вошел в комнату. Включив свет, Илья огляделся, и тут же глаза затуманила влажная пелена ностальгии. Пребывание чужих людей не оставило явных следов и все здесь было как прежде в далекие времена счастья. Когда-то много лет назад они с женой привезли сюда из роддома маленький пищащий комочек - их старшую дочь. Эпохальное событие перевернуло жизнь, наполнило ее радостью, тревогами, новым смыслом. Где-то совсем рядом за стенами семейной цитадели кипели политические страсти, рушился старый порядок, и на руинах буйным сорняком прорастал новый. Все это, казавшееся когда-то столь важным, бесследно кануло в лету. В памяти остался только детский плач, бессонные ночи, прогулки с коляской, смешанные с тревогой надежды.
По крупицам, а когда и целыми кусками внешний враждебный мир отнимал его счастье. После переезда на большую площадь, однокомнатная квартирка сдавалась внаем жильцам. Семье это приносило стабильный доход. Но как неприятно было осознавать, что в твоем доме живут другие люди! И помимо этого что-то чужое враждебное постепенно входило в их жизнь. Появление второго ребенка уже не стало столь волнующим событием. Планомерное улучшение благосостояния не вызвало теперь особых эмоций. Не могло это сравниться с радостью, что приносили когда-то покупки, на которые молодой семье долго приходилось откладывать деньги. А потом и вовсе, что-то разладилось в их маленьком уютном мире, и трещина быстро стала расширяться до состояния разлома.
Открыв кухонный сервант, Илья обнаружил еще одну вещь из прежней жизни. Старенький электрочайник быстро зашумел, создавая на кухне иллюзию уюта. Он вспомнил уже другие одинокие вечера, когда долгими чаепитиями пытался обмануть пустоту, поджидавшую его за порогом комнаты. И это период жизни к счастью остался позади. Теперь у него была община, и то, что личная жизнь так и не наладилась, не имело большого значения. Через несколько дней он планировал вернуться. Одна половика души уже рвалась обратно на "остров", вторая же, цепляясь за воспоминания, хотела продлить командировку в родной город.
Злополучный праздник встряхнул общину, но, слава Богу, что последствия оказались не столь трагичны. В самый последний момент Андрею удалось вытащить Николая из петли. Илья боялся, что после этого, супруги покинут "остров". Возможно, так бы и случилось, если бы им было куда идти. Но они остались, хотя первое время, словно прокаженные, избегали общества остальных общинников. Станислав уехал, как только зажила рана. На прощанье Илья щедро выдал ему "дорожные" из общинной кассы и из своих сбережений. Станислав же пообещал, что оставит происшествие без последствий. Юлька исчезла бесследно, а через некоторое время Влад обнаружил в интернете сатирические очерки некой Отшельницы.
Прочитав несколько страниц, Илья сразу понял, кому посвящается этот пасквиль, и кто прячется за псевдонимом. Дальше он читать не стал, но все равно несколько дней преследовало неприятное ощущение, что их всех в нижнем белье выставили на потеху толпы. Однако за текущими делами и это скоро забылось. В начале сентября они своими силами начали восстанавливать мост. Несколько недель почти все мужское население общины трудилось от рассвета до заката. В итоге на старых бетонных опорах удалось соорудить надежный настил из браконьерски добытых в ближайшем лесу бревен. Треугольные опоры, оплетая бетонный каркас, уходили глубоко в воду. По расчетам это должно было удержать настил в половодье. Во всяком случае, до весны проблема связи с большой землей была решена.
С появлением моста сразу же возникли и новые возможности. За умеренную плату община выкупила грузовик, который Давиду удалось быстро поставить на ход. Теперь на нем не только доставляли в райцентр овощи, но еще и развозили по дачным участкам черную землю из окаменелых навозных залежей за старой фермой. К концу октября появились и заказы на дрова. Рабочих рук теперь катастрофически не хватало. Марьяне окончательно пришлось взять на себя обязанности кладовщицы, а Илья почти каждый день куда-нибудь выезжал иногда с Андреем, иногда с Давидом.
Произошли изменения и в личной жизни некоторых общинников. Подтвердились слухи, что у молчуна Сашки закрутился роман с поварихой. Неожиданно для всех Давид переехал на освободившееся место в комнату к Анастасии. Оставшаяся после его переезда жилплощадь тоже недолго пустовала. Когда закончили мост, Андрей взял двухнедельный отпуск. Вернулся он вместе с молодой женой. Правда, официальный брак оформить они еще не успели, но зато уже были обвенчаны. Избранница Андрея, соблюдая православные традиции, ходила в платке и длинных юбках. Словно воплощая старый идеал женщины, она была скромной, работящей, умела находить общий язык со всеми. В общине ее полюбили, правда, за глаза иногда посмеивались и называли "матушкой".
Илья по-доброму завидовал своим друзьям. На своей личной жизни он поставил крест, однако, в последнее время и у него появилось некое предчувствие хороших перемен. Накануне отъезда на электронную почту пришло письмо от бывшей супруги. Месяц назад под влиянием настроения он написал ей, как живет в общине. Ответа не ожидал, да и сам больше писать не собирался. И вдруг, словно из прошлого, пришло длинное, похожее на исповедь послание. С иронией и тоже время с грустью жена вспоминала их жизнь, осуждала и его и себя, но большей частью просто приводила отдельные эпизоды, которые в ее изложении выглядели совсем не так, как он их запомнил. В конце письма бывшая супруга осторожно намекала, что если он будет в столице, то можно бы и встретиться. А сегодня неожиданно завязалось новое знакомство. Ожидая, пока его примет представитель спонсоров, Илья разговорился с секретаршей. Моложавая симпатичная дама угостила его кофе и с неподдельным интересом расспрашивала о жизни общины. Илья рассказал ей, как строили мост, о том, что будущей весной планируется запустить сыродельню и сертифицировать мини-цех по консервированию овощей. Спохватившись, он решил, что слишком увлекся, но женщина хорошо умела слушать, и он чувствовал себя в ее обществе очень свободно. Когда, окрыленный обещанием поддержки, Илья выходил из кабинета, он набрался смелости и попросил ее телефон. Улыбнувшись, она на визитке фирмы написала мобильник и свое имя. Так что теперь у него даже возникла дилемма - кому позвонить в первую очередь. Решить ее он намеревался завтра, а пока просто хотелось провести вечер наедине с воспоминаниями.
Поужинав бутербродами, Илья достал из портфеля бутылку коньяка. Отпив половину рюмки, с наслаждением закурил. На душе вдруг стало необычайно хорошо и покойно. А за окном в это время пошел снег. Крупные белые хлопья, пролетая мимо окна, медленно опускались на промерзшую землю. Притихший город встречал их тожественным молчанием. Вскоре, за сеткой снегопада исчезли контуры соседних домов, и его уютная кухня поплыла сквозь бескрайний белый океан.

“Наша улица” №236 (7) июль 2019