Ирина Оснач “Всё, что угодно” рассказ-диалог (отрывок из повести "Летуны")
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родом с севера Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ВСЁ, ЧТО УГОДНО

рассказ-диалог (отрывок из повести "Летуны")

Я сижу в обнимку с камнем, большим шершавым валуном, держусь за него двумя руками, будто несло меня ветром-ураганом, пока не удалось зацепиться за валун. Голова кружится, я закрываю глаза, трясу головой, открываю глаза - вода, волны, море я на берегу. Вокруг меня камни: скалы, глыбы, валуны, булыжники, окатыши, кругляши, голыши, галька. И раковины, плавник, водоросли, сети, потрёпанные и порванные морем - теперь они уже ничего не поймают.
Что-то тут не так, но что именно? Спроси меня, в чём дело, и что должно быть вокруг, не объясню.

Вижу тропинку. Она кружит вокруг скалы, а потом подскакивает вверх, приходится карабкаться по камням.
Холодно, моросит дождь, камни мокрые, так и поскользнуться можно. Ну вот, я больно ударяю пятку. Хромая, поднимаюсь на мыс.
Торфяники, мох, камни. Далеко, пока дойду, ноги собью и растаю под дождем, стоит деревня - несколько домов с красными крышами. К ней ведёт дорога, вдоль которой линии электропередачи.
Но самое потрясающее - в паре сотен метров от меня заправка: будка с окном, на котором написано «Касса» и «Горячий кофе», две колонки и цистерна с бензином. Заправка самая настоящая, мне кажется, я чувствую запахи бензина и кофе.

Позади меня шум, будто ветер швырнул что-то с небес на землю. Прохор приземлился, мокрый и невозмутимый.

- Ты куда подевался?
- Тебя посадил, а свою глиссаду* не рассчитал, угол сноса** был… - в авиационных терминах я не сильна и мало чего поняла из его объяснений. - Ты как? Сильно ушиблась? Сможешь дойти? Полетим?
- Увидят! И ты весь мокрый, какие полёты. И ветер сильный, и дождь. Дойду, тут близко. Знакомая картинка: море, мыс, заправка! Но почему знакомая, я же не была здесь?

Прохор пожимает плечами.

- И погода мне тут совсем не нравится!
- Ты жаловалась, что душно и жарко, и тебе трудно работать в духоте, не пишется. Вот и началась осень.
- Я когда говорила, что душно и жарко? Часа полтора назад, в своей квартире, тогда было душно и жарко! И был июль! А сейчас что? Октябрь! Пусть будет не лето и не осень, так-сяк!

Пока я ковыляю к заправке, ветер сдувает на край сцены облака, дождь проходит и на небе проступает тусклое солнце.
Из будки заправки выходит женщина, садится на скамейку возле двери. С любопытством смотрит на нас, задирает голову к небу, небось радуется, что закончился дождь. Мы подходим к заправке.

- Не вижу вашей машины. Вы её там, на дороге оставили? Кофе будете? Сосиску в тесте, бутерброды?
- Кофе.
- А он что будет? - заправщица кивает на моего спутника Прохора.
- Бутерброды с чем? - спрашивает он.
- С рыбой, рыбу наши деревенские ловят, рыба свежая, я её на сковородке с двух сторон, и всё, готова.
- Бутерброд с рыбой и кофе, два бутерброда давайте и побольше рыбы! - Прохор поворачивается ко мне: - Ну что, узнаёшь? Море, мыс, заправка, кофе…
- А-а, я-то думаю - вроде была здесь… Это же мыс из моего романа!
- Все пишешь, пишешь, решил, пора тебе проветриться. Смотри, как хорошо: слышно, как море шумит.
- Ну-у, мы могли и поближе проветриться, зачем было лететь в такую даль?
- Поближе - город, в городе смог, попробуй, полетай, потом не отмоешься. И провода, провода везде! А тут - простор!
- Простор… чуть не убились.
- Не убились же, это турбулентность, часто бывает.
- Часто у тебя бывает, а по мне лучше без турбулентности, на машине.
- На машине! На машине - одни нервы, всё время смотри в оба!

Прохор - вроде как Дорожный Ангел, из Летунов, с ним не поспоришь. Мы и познакомились с ним в маршрутке: я ехала к метро, маршрутка попала в аварию, Прохор меня схватил за куртку и повалил на пол, тем и спаслась. Потом сидела на обочине, смотрела на погибших пассажиров и слушала сказки Прохора: он де из рода Летунов, которые летают и дорожным помогают.
Прохор много чего рассказывает. Про то, что в детстве его кликали летей, летунчиком и летушкой. Про деда своего, Летуна в отставке. Дед живёт в деревне с чудным названием Ананасьево. Когда-то возле деревни была барская усадьба, и барыня завела там парники с ананасами. А сын её любил Мавку-русалку. Как матери не стало, сделал Мавку примой в своём театре, а в парке поставил статуи лесной, болотной, водяной братии: Боли-Бошки, Ауки, Пущевика, Водяницы…
Я в ответ – о своей жизни и текстах, о том, что боюсь города: меня два раза грабили, а однажды я в гололёд упала на улице и сломала руку. И никто из прохожих и не подумал помочь. Поэтому и придумала Прохора Летуна, в пиджаке ржаного цвета и джинсах, который меня из дорожных бед выручает, да ещё всякие байки рассказывает.

От Прохора можно всего ожидать, и я не удивляюсь его вывертам, вычурам и выкрутасам. Но тут удивил так удивил.

- А где мы? На мысе Лопатка, мысе Сарыч, а может, на мысе Дежнёва, как думаешь?

- Не знаю. В Крыму жарко, на мысе Сарыч каменистые пляжи и к полудню душисто пахнет можжевеловыми зарослями. На мысе Дежнёва я не был, обязательно туда слетаю: холодное море, кости китов на берегу…. Это Чукотка, мы бы там замёрзли.
А мыс Лопатка на юге Камчатки, я там не был…
- Я была. Погранзастава, метеостанция, маяк. На берегу - раковины, плавник, водоросли, сети, потрепанные и порванные морем, чёрные плоские камни, будто морские котики. Тучи над маяком - ветер что только не вытворял с ними. Крутил спиралями, плющил блинами, разрывал на кусочки, собирался воедино, месил и крутил чудных зверушек. Мыс между Тихим океаном и Охотским морем, там сталкиваются ветры и течения. Огромные волны стоя подкатывали к берегу и разбивались о рифы.
Там нет деревьев, даже кедрового стланика, только прибрежная трава, длинная, жёсткая, сине-зелёная, и дальше – тундра.

- Похоже на мыс Лопатку. Смотри, здесь есть маяк! У тебя в романе есть маяк?
- Теперь будет, напишу, когда дойду до финала. Я сейчас застряла в середине романа…
- Ага, вот здесь: «Мавра начала снимать с оленя шкуру. Я уже видел тот нож, что был в её руках – сначала у Анисифора, когда тот отрубал головы огромным лососям и разделывал рыбины. Потом уже Мавра пластала рыбу.
Теперь она ловко и быстро подрезала ножом шкуру, отделяя её от мяса.
Мавра называла этот нож словом, в котором было много л-лл, что-то вроде «уллу-ллек». Таких ножей у неё было два – один из куска камня, второй из куска металла. Каменный нож Мавра доставала по вечерам, когда мы ужинали, и нужно было порезать кусок уже готовой для трапезы рыбы, водорослей, того, что мы ели. А металлический шёл в ход, когда нужен был нож острее. Судя по всему, сделали его из куска металла, выволоченного волнами на берег, над которым потом долго трудились люди: стучали, плющили, точили камнями, придавая полукруглую изогнутую форму и сделав довольно острое лезвие. Для удобства была ручка из кости или рога.
Нож мне что-то напоминал, пока я сам не взял его в руки, чтобы вырезать кусок торфа из тундры, и не понял – да это топор без топорища, только легче, его можно одной рукой держать, и он острее, тут нужна не столько сила, сколько ловкость.
Мавра умудрялась таким уллу-ножом нарезать филе рыбы тоненькими, почти прозрачными пластинками, развешивала на деревце, которое росло рядом с землянкой, и уже через пару часов можно было лакомиться рыбой, запивая её чаем».

- Я же это сегодня утром написала! Когда ты успел прочитать? Тебя утром не было! Появился к обеду, сказал, что у меня красные глаза, что надо проветриться… Финала у меня ещё нет, есть только набросок, роман закончится на такой заправке.
- Понятно, что набросок, видишь – во-он там пустота, белое пятно. И там пятно, и вот здесь. А море хорошо написала – на берегу водоросли, коряги, порванные сети с буями.
- Там, где пятна… не знаю, что будет, не придумала ещё. А деревня – я и не знала, что деревенские рыбу ловят. Вкусная рыба!

Это заправщица принесла нам тарелку с бутербродами и кофе.
- Вы не по-нашему одеты. Издалека? - спрашивает она.

Да, не по погоде: я в рубашке, джинсах и шлёпках. Как сидела и писала в ноуте, так - вжик, высота, облака, мы вылетели из города, непогода, ничего не видно, и валун на побережье.
Мне бы сейчас куртку с капюшоном! И сапоги резиновые! Прохор одет, как всегда: бейсболка, вельветовый пиджак ржаного цвета, джинсы и кроссовки. И всё мокрое.

- Да, просушиться не мешало было. Хорошо бы солнце, лёгкий ветерок…

Солнце светит ярче и теплее. Кофе горячий, бутерброд с мелкой жареной рыбешкой вкусный. Мне уже не холодно.
- Вам тут нравится? - спрашиваю у заправщицы.
- Очень! Я раньше жила в пригороде, ездила в город. Каждый день я ездила в город, понимаете? Когда умерла тетя, и мы с Максом приехали на похороны, нам сказали, что она завещала дом нам. Видите, во-он наш дом! С синей крышей!

Там, где было белое пятно, на отшибе от деревни, появляется дом с синей крышей.

-- Мы переехали сюда. Макс бензин привозит, кофе с молоком, рыбу, булочки. Мне здесь очень нравится. Тут воздух хороший, у меня астма прошла. Можно гулять вдоль моря, только нужно в плаще ходить, иначе промокнешь от брызг.

Она смеётся.
- Я хожу вдоль моря, смотрю на море, и море смотрит на меня. Море сегодня бушует, вон какие волны!
- Это морской змей Митгх ворочается, и тогда идут большие волны, а когда вырывается огромное пламя, это Митгх просыпается и жаром дышит, - объясняет Прохор.
- Митгх? Какой еще Митгх? - изумляется женщина.
- Морской змей, дух морской. Как у тебя в романе? - спрашивает Прохор у меня и сам отвечает: «- Митгх разный, у него много лиц…И родичей у него много. Дустехч, дух тундры. Камул, он камни любит, живет высоко на горе, на самом верху, где огонь. Ушахчу, лесной, тот хитрый, может с пути свести и сделать совсем глупым…»

- Шутите? Змей какой-то в море дышит! Чудак!
Заправщица кивает, соглашаясь сама с собой - чудак, что с него взять.
- Митгх ворочается, бьёт хвостом, и начинается шторм, буря, ливень…
- Напрасно ты это сказал, Прохор! Погода испортилась.
- Ой, только что хорошая погода была! Тут погода часто меняется, даже летом. В июле обычно жарко и солнце, но сегодня тучи туда-сюда ходят. У нас внутри столик есть, можете переждать.

Вслед за ней заходим, садимся за стол. Тепло и пахнет кофе.

- Нечего погоде удивляться. Как скажешь, такая и погода. Ты сколько раз зачёркиваешь, переписываешь?
- Но это же текст!
- А это мир, который ты написала.
- Пишу.
-Вот и пиши. Разогреете мне ещё бутерброд? - просит Прохор.
- Вам с рыбой? - спрашивает хозяйка заправки. Ставит тарелку с бутербродом в микроволновку. Откуда-то сбоку раздается треск и шум.

- Вот это да! - вздрагиваю я. - Транзистор! Такой у меня в детстве был, красавец «Океан-209», с несколькими диапазонами и знаком качества на деревянных панелях. Не ловил он только что переговоры космонавтов на орбите. Отец его купил на премию. Я помню лицо отца, когда он приходил вечером с работы, ужинал. Потом мама убирала со стола, включала настольную лампу, приносила чай, и футляр с очками. Отец наливал чай в кружку, и пока чай немного остывал, в очках искал волну…
- Космонавтов не слышно, да! - смеётся заправщица. - Это транзистор моего Макса.
- Хорошо, когда солнце и лёгкий ветерок, - смотрит в окно Прохор. - Так легче взлететь. Пора проветриться.

За окном лётная погода.

- Я бутерброд разогрела, - говорит заправщица. - А куда он делся, кто с вами был, чудак такой?

Я пожимаю плечами. В транзисторе кричат чайки и плещутся волны. Потом голос диктора:
- Говорит Владивосток… По заявкам слушателей звучит песня…
«Дальних причалов чужие огни,
Ищут кого-то лучи маяка…
Солёные волны, солёные дни,
А в небе горит, горит, горит звезда рыбака»***

- Понравился бутерброд?
- Спасибо! И кофе вкусный, и бутерброды! Нальёте мне бензин в пластиковую бутылку?
- Вообще-то не положено, но я понимаю, всякое бывает на дороге.

Я держу в руках бутылку с бензином и озираюсь. Теперь тут есть маяк, дом с синей крышей, симпатичная хозяйка заправки, транзистор моего отца. Должна быть и машина, надо придумать, где я её оставила.

----------
*Глиссада - предпосадочная наклонная прямая.
**Угол сноса - угол между продольной осью самолёта и вектором путевой скорости, показывающим, куда действительно движется самолёт под воздействием ветра.
***Авторы слов: Николай Добронравов, Сергей Гребенников, «Звезда рыбака», 1965 г.

"Наша улица” №241 (12) декабрь 2019