Кирилл Зуб “Скарабей” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

вернуться
на главную
страницу

Кирилл Зуб

СКАРАБЕЙ

рассказ

Кирилл Зуб о себе: «Зуб Кирилл Викторович. 41 год. Живу в Калининграде.
Получив диплом филолога, ушёл в журналистику. Больше 20 лет работал на радио, в газетах и на ТВ. К окололитературным опытам всерьёз никогда не относился. Писать вне эфира старался только когда было уже "совсем невмоготу". Боюсь многословия, поэтому стараюсь обходиться малыми прозаическими формами.
К определённому Булгаковым главному греху человечества (трусости) добавил бы ещё графоманию и отсутствие самоиронии».

«Автора нашего следующего письма зовут Саша. Ему 10 лет. Он любит выжигать по дереву и увлекается горными лыжами. А ещё - Саша пишет рассказы о пустынных животных Средней Азии. В редакцию «Пионерской Зорьки» он прислал уже 32 своих очерка. С одним из них мы сейчас и познакомим тебя, наш юный слушатель.
«Змея и скарабей». Читают Алла Демидова и Авангард Леонтьев. Текст от автора - Всеволод Абдулов.
По раскалённому песку, прыгая по раскалённым песчинкам, прыгал малыш-скарабей. Он был ещё совсем малыш. Его маленькие задние лапки суетливо катили скатанный из чудом найденного навоза катышек. Путь малышу-скарабею подсказывал древний инстинкт.
Наш маленький путешественник был так увлечён, что совсем не заметил опасной близости смертельной угрозы. Из-за бархана за ним внимательно наблюдали два хищных глаза чёрной змеи. Скарабей не знал, что жить ему оставалось лишь минуты или даже несколько секунд. Раздалось грозное шипение и…»
Александр Петрович проснулся от удара лбом о поручень. Утренний автобус привёз его на работу - к проходной завода железобетонных конструкций, где в свои сорок пять лет неправдоподобно худой и сутулый до портретного сходства с молодым папоротником Александр Петрович работал председателем профкома на освобождённой основе.
Председатель профкома завода ЖБК-25 ненавидел само словосочетание «председатель профкома» и каждый день умолял Вселенную наградить его другой судьбой. О том, что вот так, запросами к Вселенной, можно корректировать свою жизнь, он прочитал в Фейсбуке, где проводил большую часть рабочего времени. Самое привлекательное в такой методике было отсутствие необходимости что-то делать: проси, желай, и всё придёт само.
Но знаменитым писателем Александр Петрович всё никак не становился. Эта мечта ещё в детстве забралась ему под кожу, как энцефалитный клещ, и время от времени напоминала о себе жгучим зудом.
Крупным литератором он решил стать в третьем классе после четверки с плюсом за изложение по рассказу Виталия Бианки «Лес» (став взрослее, Саша придумал, что когда-нибудь скаламбурит о том, как писателем его сделали талант, трудолюбие и «Лес» Бианки).
Писательские амбиции он реализовывал пока только в воображении, рисуя себя кем-то вроде Гайдара, Фенимора Купера или Гоголя, если не повезёт. Свою будущую профессию он представлял так.
Вот бледный, замотанный шарфом парень держит за руку легендарного хирурга после первой в мире операции по пересадке шеи от сына к родной матери и записывает (свободной рукой) его впечатления для будущего нобелевского романа «Бессмертие крови».
А вот, ловко уворачиваясь от пуль, тот же парень сидит в окопе и конспектирует рассказ о первой любви молодого лейтенанта. «И знаешь, Санёк, любовь стоит того, чтобы за неё умереть», - с улыбкой говорит лейтенант, выскакивает из окопа в атаку и через секунду падает, простреленный вражеской пулемётной очередью. Сборник очерков «Со смертью на «Ты» становится всероссийской сенсацией, а потом и мировым бестселлером.
Встав на путь мастеров изящной словесности, маленький Саша начал писать много, беспорядочно и обо всём. Каждую неделю он укладывал на полку письменного стола очередную толстую тетрадь с новорождённым сборником малой прозы. По заветам Бианки, Саша освещал звериную тему. Как и у классика природоведческого жанра, сашины зверьки были антропоморфны: они дружили, враждовали, спасались от хищников, ходили в лесную школу и даже читали газету «Правдивый лопух».
Через полтора месяца Саша почувствовал, что тема себя исчерпала. Он, кажется, уже рассказал обо всех животных, которых знал, в любых, доступных его фантазии, жизненных ситуациях.
Литературный ручеёк иссяк, чтобы вернуться Ниагарским водопадом к 16 годам, времени первых влюбленностей, угревой сыпи и онанизма. Здесь из Саши вместе с прыщами полезли примерно такие стихи.

«Моя душа опять одна
Я снова одинок
Сижу я грустно у окна
Взираю на порог

Я жду, когда придёт она
Дух успокоит мой
Но нет её, и лишь луна
Тревожит мой покой».

Стихи Саша писал почти каждый день. Так часто влюбляться он не мог, а потому уголь для своей поэтической топки брал из бурной пубертатной фантазии обо всех более-менее симпатичных знакомых женщинах. 
Шесть одноклассниц, три практикантки, две учительницы и моложавая мамина подруга тётя Люда очень бы удивились, узнав о своей роли в пищевой цепочке сашиных лирических героинь.
Скоро к рифмам добавилась публицистика. Завидуя лаврам остроумного одноклассника, Саша, как и его визави, стал делать самиздатовскую газету. Два тетрадных листа в клеточку, заполненные школьными приколами и просто всем, что на тот момент казалось смешным, ходили по рядам, вызывая ухмылки и недоумение. Но в один день сашина газета попала на стол к завучу. Бедная женщина прочитала всё. К концу занятий она зашла в класс и, роняя слёзы возмущения в рюмочку с валокордином, потребовала выдать авторскую группу.
Её можно было понять: дерзкие, скабрезные или просто чудовищные истории о приключениях завуча были любимой рубрикой читателей. Сашу быстро нашли, но на педсовете было решено его не отчислять, чтоб не портить статистику успеваемости. 
Взрослая жизнь прервала писательство на корню. Яркие эмоции появлялись уже только в пьяном состоянии, и творческих импульсов эти вспышки не давали.
Но вирус словоблудия не ушёл. Он дремал, ожидая удобного момента для рецидива. Толчок к очередному литературному перерождению дали соцсети.
Когда пальцы начинали чесаться, желая исполнить требование мозга писать слова, председатель профкома закрывал файлы с таблицами победителей производственных олимпиад и нырял в Фейсбук. Там он быстро пролистывал ленту, выбирая, какую категорию человечества будет ненавидеть сегодня, и начинал сочинять злобный пост, упиваясь острословием и безнаказанностью. В эти минуты Александр Петрович мог позволить себе быть предельно резким: он называл оппонентов свиньями и тварями, поддавал площадного мата, зная, что по псевдониму «Саша Пэ» его вряд ли смогут идентифицировать и набить морду.
В геенну огненную его негодования уже попадали: молодая мамочка с тревогой о младенческом запоре, блондинка-психолог с пугающе откровенными постами о мужских гениталиях, поклонник президента из группы  «Такого, как Путин», противник президента из сообщества «Он должен уйти», восторженная журналистка местного телеканала с ежедневными фотосессиями из эфирной студии, фотографирующий своего кота ворчливый чиновник-мизантроп, пресс-секретарь кочегарки с очередным опусом о детских комплексах, пожилая поэтесса-анестезиолог со стихами о молодом Сталине, лысый директор краеведческого музея с обвинениями краеведов-реконструкторов в неправильном краеведении, закодированный от пьянки бывший журналист с объявлением о потерявшемся хорьке, полногрудый депутат Государственной Думы с сезонным ню из крещенской купели, вечно сияющий юрист с рассказом о том, как выселить из квартиры спившуюся тёщу, пожилая тамада в полуголом плюшевом платье, раздутый от анаболиков продавец спортивного питания, бывший вице-губернатор с обвинениями сотрудников госдепартамента США в беспорядочных гомосексуальных связях.
Начав привычную фразу «как же задолбали эти ваши…» Александр Петрович остановился. Следующие слова не спешили запрыгивать в строку. Он не знал о чём писать. Всех, кто вызывал его раздражение, Александр Петрович уже успел отненавидеть, а многих и по несколько раз. Растеряно пролистав всю ленту, он  вздрогнул от дребезжания стационарного телефона. Звонили из приёмной. Через полчаса нужно было показать начальству тексты кричалок для отраслевого чемпионата по волейболу. Задорные двустишия сочинились быстро и как будто сами собой.
- ЖБК! ЖБК! ЭТО ТВЁРДАЯ РУКА!
«Примитивно, конечно, ну ведь тут чем проще, тем лучше», - быстро успокоил совесть творца Александр Петрович и продолжил записывать строчки, вылезавшие из него, как булавки из соломенной головы Страшилы.
- ЗАВОДЧАНЕ, НЕ РОБЕЙ! СОПЕРНИКА ПОДАЧЕЙ БЕЙ!
- КРЕПЧЕ НАШЕГО БЕТОНА ТОЛЬКО НАША ОБОРОНА!
- ЖЕЛЕЗОБЕТОН! НОВЫЙ ЧЕМПИОН!
Каждое следующее из 25 двустиший было тупее предыдущего, но внутреннему цензору слова никто не давал, и все вирши легли на стол директора.
Через час листок с кричалками принесли обратно из приёмной с резолюцией «в работу». Директору было совершенно наплевать, что именно станут орать заводчане на отраслевом чемпионате по волейболу, куда он сам, традиционно, не пойдёт.
До конца рабочего дня оставалось ещё три часа. Александр Петрович  оделся и выключил компьютер. Стараясь не попасть под обзор уличных камер наблюдения, он выскользнул из заводоуправления, наскоро перекурил и в толпе посетителей вышел через проходную на улицу.
Набрав полную грудь воздуха свободы, Александр Петрович сделал два больших глотка из появившейся в руке чекушки и подумал, что вообще-то на жизнь ему жаловаться грех, и решил обратиться к Вселенной с просьбой считать его мольбы о другой судьбе ошибочными, недействительными и необязательными к исполнению.

***
Ответ из редакции журнала «Обзоры литературы»
Уважаемый аноним. Обычно мы не вступаем в переписку с авторами, но ввиду вашей необычайной настойчивости, сделаем исключение. Иначе вас, видимо, не остановить, и вы продолжите присылать нам свои тексты, подобные тому, о котором мы сейчас поговорим.
Ваш «Скарабей» - странная смесь инфантилизма, косноязычия, композиционных штампов и вторичности. Не обладая остроумием, вы пытаетесь выстраивать текст по-довлатовски. Не имея чувства меры к применению лексики низкого стиля, вы кидаетесь скабрезностями с лимоновским апломбом, но на деле получаются просто словесные плевки без признаков литературности. Шутка про «Лес» Бианки вообще достойна грязного забора, но никак не рассказа, претендующего на публикацию в главном литературном журнале страны.
Полная неувязка «воспоминаний детства» с основным сюжетом делают ваш текст беспомощным, разваливающимся на части. Маниакальное упорство, с которым вы атакуете нашу редакцию своими творениями, делает вам честь, но лучше бы вы нашли ему другое применение, потому что литературного дарования вы лишены полностью до степени стерильности.
С уважением, главный редактор журнала «Обзоры литературы», член правления Союза писателей РФ  Герман Снюсс.

Калининград

"Наша улица” №244 (3) март 2020