Инна Иохвидович "На интервью" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Инна Григорьевна Иохвидович родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Прозаик, также пишет эссе и критические статьи. Публикуется в русскоязычной журнальной периодике России, Украины, Австрии, Великобритании, Германии, Дании, Израиля, Италии, Финляндии, Чехии, США . Публикации в литературных сборниках , альманахах и в интернете. Отдельные рассказы опубликованы в переводе на украинский и немецкий языки. Автор пятнадцати книг прозы и одной аудиокниги. Лауреат международной литературной премии «Серебряная пуля» издательства «Franc-TireurUSA», лауреат газеты «Литературные известия» 2010 года, лауреат журнала «Дети Ра» за 2010. В "Нашей улице" публикуется с №162 (5) май 2013.
Живёт в Штутгарте (Германия).

вернуться
на главную страницу

Инна Иохвидович

НА ИНТЕРВЬЮ

рассказ

Георгию. Николаевичу было немало лет, когда младший сын решил переехать с семьёй на постоянное место жительства в США. Он решил и вдового отца взять с собой.
После смерти Дины, своей жены Георгий Николаевич никогда не принимал участия в принятии даже и важных решений. После кончины его единственной в душе его поселилось безразличие ко всему происходящему. Иногда, правда изредка, только возня с внуками его трогала. Да и то, ненадолго. Словно сам он как бы душевно «умер» вместе с нею. Он и о ней, о Динушке своей, возлюбленной своей вспоминал нечасто, будто бы вместе с нею переселился неведомо куда.
Через эту отцовскую апатию пробиться было невозможно, потому младший сын и командовал. Он и поставил отца в известность, что им предстоит «интервью», собеседование в посольстве США. Георгий Николаевич кивнул, соглашаясь, даже не вдумываясь в слова сына, в смысл сказанного. «Надо так надо, интервью какое-то, хрен с ним, пусть будет,» - только и сказал он себе.
Мужчина средних лет, хорошо говоривший по-русски, сразу не понравился Георгию. Николаевичу. Он даже удивился этому, ведь люди нынче не вызывали в нём ровным счётом никаких эмоций!
«Хмырь какой-то » - окрестил его тут же он. И чтоб больше не сосредотачиваться на неприятном, он обрадовался  «услышанному» вдруг голосу Дины,
- Жора! Тоскливо мне!
- А мне-то Дина как! Худо мне без тебя! Помнишь, как вдвоём перед теликом сидели. А я всё на тебя смотрел. Руку твою держал, выпустить боялся…
- Георгий Николаевич Иванов, подполковник авиации в отставке, участник Второй Мировой войны, сотрудник Высшего командного военного авиационного училища сколько вы пробыли в браке с покойной Диной Соломоновной Герман? - спросил его бесцеремонно-громко хмырь.
«Диночка моя! Чего хочет от меня, от тебя, этот американский хмырь,» - мысленно возмутился он и потому раздражённо произнёс:
-Мы с нею прожили целую жизнь, как один день, - и хоть спотыкался он в словах., но добавил:
- Я участник боевых действий в Великой Отечественной войне. Был ранен, и не единожды. Инвалид войны, - несмотря на всё нараставшее раздражение, будто рапортовал он.
- Думаю, на вашей новой родине вы найдёте общий язык с нашими ветеранами!- заулыбался чиновник . Георгий Николаевич хотел было сказать что двух родин не бывает. Да не успел, этот тут же быстро перескочив на другое, спросил:
- Вот у вас, были проблемы по службе из-за того, что ваша супруга - еврейка?!
Георгий Николаевич весь напрягся, чего уж, было неприятностей из-за этого, хоть отбавляй! Особенно последняя стычка с парторгом за пару дней до смерти Сталина. Тот уже не просто настаивал на его разводе с Диной, а требовал и угрожал. «Жора, пойми! Твоя супруга, наверняка из врачей-вредителей! Она же врач! Да ещё и еврейка!» И как он, молодой ещё, бравый Георгий заорал на него: « Да, она врач, и сколько детишек в своей жизни спасла! Её везде и всегда мамаши боготворили! Сама чуть не умерла, когда спасала ребёнка с дифтерией, у нашего комполка! Я потом у Чехова про такое же читал, про доктора Дымова! И я ЖИТЬ НЕ МОГУ БЕЗ НЕЁ, хочешь, верь, хочешь, нет»! И выскочил из кабинета того! Не по уставу! Да разве он «этому» всё расскажет?! « А фигу,  себе под нос, огромную под нос не хочешь?! Так я тебе всю правду и рассказал» - внутренне рассмеялся он.
- Да, как-то пронесло! Не было особо ничего такого. После войны много колесили по стране. В военных городках. Жена -врач-педиатр была. Всеми любимая, и детьми и их родителями, моими боевыми товарищами! Жили мы , душа в душу, Сыновей вот вырастили. Потом и внуков Бог дал! - Георгий Николаевич хотел было перекреститься, да вовремя себя одёрнул. А хмырь разозлился!
- Вот только не надо меня идиотом считать! - на высоких тонах, чуть не на крик сорвался тот, - я то знаю к а к было…
Тут уж и Георгий Николаевич не удержался.
- Да что вы знаете? Про то, как мы в гарнизонах жили? По-разному жили, но в любви и согласии, в семье. Я на фронте был, а жене с сыном 1938 года рождения, помогли в эвакуацию уехать, слава Богу, - вновь потянуло его перекреститься, и вновь он сдержал себя.
- Может, и война была б не такой долгой, если б ваше правительство открыло Второй фронт в Европе не летом 44, а раньше...
Монолог Георгия Николаевича был прерван отчаянным криком сына: «Папа, замолчи!»
- Отчего мне молчать? Я что ли неправду говорю?
- Продолжайте! - повелительным жестом чиновник утихомирил раскрасневшегося сына.
- Сейчас я вам всё расскажу! Мы благодарны США. И за тушёнку-сгущёнку, и за шоколад, и за машины, за «виллисы» ваши, за весь лэндлиз. Но мы расплатились самым дорогим, что есть - жизнями, кровью, калеками и инвалидами - восьмидесятилетний старик сжал кулаки. - А после войны, ваши штаты, без остановки, всё время воевали против нас! Неважно, в Корее ли, во Вьетнаме, в Камбодже ли, Анголе, Эфиопии. Если не обыкновенной войной, так «холодной войной» Всё делали, чтоб распался наш Союз. Не мешай, - остановил он снова поднявшегося сына…
- Мне восемьдесят лет, я могу говорить п о л н у ю правду! - Георгию Николаевичу вдруг пришла потрясшая всего его мысль - может быть, впервые в жизни он говорил ЕЁ публично! Раньше, то устав не позволял, то Дина умоляла его не говорить, того, что думает, боязливая была да и паникёрша! Да иногда и он пасовал, а ведь на фронте страшнее было, подчас удивлялся себе он.
- В нашем СССР была небогатая, но и не бедная жизнь. Много хорошего было. За жилье, пусть и не столь комфортабельное, как у вас, платили гроши. И за коммунальные услуги тоже. Медицина и образование бесплатные. Лекарства копеечные. Санатории, профилактории, дома отдыха, всё это почти задаром. Да мне, как ветерану войны, «Запорожец» дали. Много, конечно неправильного да несправедливого было. А где, покажите мне, рай на земле? Нет его! А потом эта гонка вооружений? Объявленная вами «империей зла» наша страна?! Вот вы её, страну нашу и развалили - междоусобные войны, национальные конфликты, всеобщее воровство, продажа всего от национальных богатств до захудалого кирпичика. Ещё возвели на президентское кресло алкоголика. А тот институт олигархов создал, в какой ещё стране это видано?! И сами с него и смеётесь, обзывая «беззубым русским медведем»! Эх, - махнул рукой, Георгий Николаевич, разом сникая.
Сын вёл свой жигуль хмурый и молчаливый. Георгий Николаевич его ободрял.
- Лёха! Не боись, дадут тебе визу, и поедешь в свои Штаты! И будет всё у тебя, как ты говоришь - окей!
- А ты? - глядя на дорогу, не оборачиваясь к нему, спросил сын.
- А я, что я, уйду я к ней, к моей Дине, - на душе старика, впервые после смерти жены было спокойно, ровно, почти радостно на душе, будто всё он уже сделал з д е с ь.
- Спасибо, Лёха, что на это интервью меня привёз! Может это и есть главный день мой! Сегодня он случился!
Никто даже не предполагал, что Георгий Николаевич этой ночью преставится. Об этом знал он один, недаром давным-давно сказал парторгу, что жить не сможет без неё…

Штутгарт

“Наша улица” №245 (4) апрель 2020