Нина Краснова “Анатолий Ким - у забора
между настоящим и будущим” эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Поэтесса Нина Краснова родилась 15 марта 1950 года в Рязани. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). Автор многих поэтических сборников, выходивших в издательствах «Советский писатель», «Современник», «Молодая гвардия» и др. Печаталась в журналах «Время и мы», «Москва», «Юность», «Новый мир» и др. В «Нашей улице» публикуется с пилотного № 1-1999. Принцесса поэзии «МК-95». В 2003 году в издательстве «Книжный сад» вышла большая книга стихов и прозы «Цветы запоздалые» под редакцией и с предисловием Юрия Кувалдина. Член Союза писателей СССР с 1982 года. К 60-летию Нины Красновой в 2010 году Юрий Кувалдин издал еще две её книги: "В небесной сфере" и "Имя"... etc

вернуться
на главную
страницу

Нина Краснова

АНАТОЛИЙ КИМ - У ЗАБОРА
МЕЖДУ НАСТОЯЩИМ И БУДУЩИМ

эссе

Писатель Анатолий Андреевич Ким. Фото Юрия Кувалдина.

***
Фамилия Ким у корейцев, в том числе и у русских корейцев, такая же распространённая, как фамилия Пак и Цой, или как у русских, не корейцев, а просто русских - Иванов, Петров, Сидоров, Кузнецов. Но знаменитого писателя Анатолия Кима ни за что не спутаешь с другими носителями этой фамилии, в том числе и со знаменитым поэтом-бардом Юлием Кимом.  
Анатолий Ким родился 15 июня 1939 года в селе Сергеевка Южно-Казахстанской области Казахской ССР, в семье учителя. Предки Кима переселились в Россию ещё в XIX веке. В 1937 году его родителей сослали в Казахстан, а в 1947 - на Сахалин. Тогда, в период репрессий и депортаций, многих куда-то ссылали и высылали с насиженных и намоленных мест, если не расстреливали. Так что родителям Кима, а с ними и ему, в какой-то степени повезло.
В 1971 году он окончил Литературный институт им. Горького, заочно, а до этого - отслужил в армии, окончил художественное училище памяти 1905 года. Он не только художник слова, но и художник кисти и оформитель своих книг. Причем, как в прозе, так и в искусстве живописи, - и реалист, и сюрреалист. Он - «знаковая фигура русского авангарда конца двадцатого века». Его книги выходят в разных странах мира, где он представляет собой русскую литературу с синтезом Востока и Запада, с философским уклоном и с корейским колоритом.
Он член Союза писателей СССР (с 1978) и ПЕН-центра (с 1989). Был членом правлений этих организаций и СП РСФСР, и членом редколлегий газет и журналов. Академик Академии российской словесности (с 1996). Лауреат многих премий, в том числе премии правительства Москвы (1993).      
Автор таких книг, как «Голубой остров», «Четыре исповеди», «Соловьиное эхо», «Нефритовый пояс», «Собиратели трав», «Вкус терна на рассвете», и таких повестей, как «Поклон одуванчику», «Луковое поле», «Лотос», «Стена», и таких романов, как «Онлирия», «Близнец», «Остров Ионы» (метароман), а также романа-сказки «Белка», и романа-притчи «Отец-Лес», и романа-мистерии «Сбор грибов под музыку Баха» и т. д. и т. д., и автор пьес и сценариев, и автор переводов казахских писателей и корейского народного эпоса на русский язык. Жил там, где и рос, в Казахстане, на Сахалине, затем в Москве и опять в Казахстане, и опять в Москве, и в Переделкине, и в Южной Корее, в Сеуле…   

***
Первая книга Анатолия Кима «Голубой остров», герои которой, как написал об этом Юрий Кувалдин, плывут к голубому острову, к острову своей мечты, вышла в 1976 году и возвестила о том, что в нашей литературе появился новый в прямом смысле этого слова писатель, прекрасный и неординарный, со своим особенным лицом, со своим миром и миросозерцанием, со своим жизненным и художественным материалом, со своими темами и со своими героями.
А 6-м номере журнала «Юность» 1979 года было напечатано большое эссе Юрия Кувалдина об Анатолии Киме «Спой свою песню», где Кувалдин анализировал его творчество и писал вот что:  
«В прозе А. Кима много экзотики: Дальний Восток, Камчатка, Сахалин, Тихий океан. Но суть отнюдь не в этом...  Главное для А. Кима - жизнь человеческой души, ее боли и радости…», «сложные нравственные искания людей… стремление к добру и согласию».
«Произведения А. Кима всею плотью связаны с современностью - перед читателем проходит обширная галерея лиц: рабочие, студенты, колхозники, рыбаки, солдаты... - люди сегодняшнего дня нашей страны. Писатель через (них)… выходит на широкий простор общечеловеческого, что всегда волновало, волнует и будет волновать людей».
«В его творчестве… можно обнаружить параллели с творчеством таких… писателей, как Платонов и Акутагава. Но… у А. Кима оно преломляется сквозь призму своего… жизненного и художественного опыта», «внутренняя свобода А. Кима позволяет ему петь свою песню»…

***
А в послесловии к своему эссе Кувалдин много лет спустя (в 2008 году) написал вот что: «С Толей Кимом мы как-то ездили к нему (на дачу) в Немятово, в Мещёре… С (его) прелестной… книгой «Собиратели трав». Набрали четыре ведра белых грибов. Пьянствовали на Дне учителя в бревенчатой школе... Утром похмелялись прохладным октябрьским терном на задах избы Кима. Теперь, с годами, я понимаю, что Анатолий Ким стал самым русским писателем, изо всех тех, кто таковыми себя считали. Анатолий Ким, прежде всего, художник, мастер паузы, эпитета, самого воздуха, которым… наполняется истинная проза». «В Москве мы с ним были соседями, часто гуляли в березовой роще у Москвы-реки...». Ким пишет «красками слов», говорит о нем Кувалдин, а Ким говорит о себе: «я художник, рисующий словами»…

***
Между прочим, Немятово находится в Спас-Клепиковском районе, в рязанской Мещёре, на родине моей матушки, на моей исторической родине. И получается, что Анатолий Ким в некотором смысле мой земляк.    
Наверное, там, в Немятове, как и в березовой роще у Москвы-реки, Ким и подметил, что Кувалдин, с которым они в этой деревне не только пьянствовали, но и любовались природой, «умеет видеть, как плывут облака, и умеет слышать, как поют птицы», как умеет видеть и слышать это и сам Ким. И писать об этом.

И, наверное, Немятово (конечно, не только оно, но и оно), помогло Анатолию Киму создать образ главного героя своей повести «Стена» (1998) - образ Валентина, горожанина, который поселился с женой Анной в деревне, на даче, и научился заниматься крестьянским хозяйством, чистить во дворе снег совковой лопатой, заготавливать дрова для печи, париться в бане и находить в этом ни с чем несравнимое удовольствие:     
«И научила Анна своего мужа… хлестаться мокрыми березовыми вениками, взобравшись на высокий полок деревенской баньки, поддавать воды из ковша в раскаленную каменку и снова хлестаться… - а потом голым выбегать из бревенчатой банной избушки и с диким воплем нырять в пушистый сугроб» (совершать этот «языческий ритуал»)… Столкнулся Валентин в деревне «к пятому десятку своей жизни» и «с некоторыми обстоятельствами и необходимыми жизненными действиями», которые являются «основополагающими, фундаментальными в науке человеческого выживания»:
«Раньше он жил в Москве и никогда не задумывался, как ему в зимние морозы обеспечиться теплом, грелся себе возле батарей парового отопления и в ус не дул. А тут, в лесной провинции, куда он попал волею судьбы, с ним совершился некий грандиозный кувырок назад, в старинное бытие, и он познал такие потрясающие вещи, как пиление… дров, расщепление их на отдельные поленья с помощью древнего орудия под названием колун. И еще, словно египетские феллахи, Валентин научился подымать деревянным журавлем воду из неглубокого колодца…»

***
Ким создал литературного героя Валентина в некоторой степени по своему реальному образу и подобию, и придумал ему биографию, аналогичную своей собственной, и вложил ему в голову какие-то свои мысли, и наделил его какими-то своими чертами и качествами, а Анну, её типичный и, конечно, типизированный образ, он создал по образу и подобию реальных женщин… и сам же наблюдает за своими героями - и за их поведением, и за их отношениями - как бы со стороны и с высоты, как бы из параллельного мира, чтобы лучше разобраться в людях и, например, понять, почему между некогда близкими людьми, которые когда-то нашли друг друга и считали друг друга своими половинами и представляли собой «андрогинное единство», возникает стена, и символическая, и - по сюжету повести - ещё и кирпичная, которую они сами же и воздвигли (в коридоре своей избы).
Анна и Валентин уже через эту стену пытаются поговорить друг с другом и выяснить свои отношения. Валентин говорит, что ему было с Анной хорошо, у него во время сексуальных актов с ней «оргазмы были. По три раза, скажем, за один раз». А она упрекает его: ты «два раза в сутки насиловал меня, мой друг... Аккуратным образом вечером и утром». - Неужели ты считаешь, что я тебя насиловал? - удивляется он: «Родная моя, единственная, ведь я в конце концов любил тебя и умер из-за своей любви к тебе», вся моя жизнь (без тебя) не имеет никакого смысла (без тебя у меня нет жизни).
Иосиф Раскин в «Большой Энциклопедии Хулиганствующего Ортодокса» писал на склоне лет, когда уже несколько раз женился на своих избранницах и несколько раз развелся с ними, что «связь на уровне душ» между мужчиной и женщиной прочнее и «долговечнее связи на уровне тел» и что физиология тут далеко не самое главное, а главное - родство душ. К той же самой мысли приходишь и когда читаешь «Стену» Кима или когда перечитываешь «Юбки» Кувалдина или книги Мопассана…

***
Во всех других своих произведениях Ким (как создатель своего литературного мира, как Бог) создает своих героев тоже в какой-то степени по своему образу и подобию, и (или) по образу и подобию тех людей, которые встречались ему в жизни. И через них пытается познать и людей, и самого себя. И приходит к выводу, что, хотя каждый человек уникален и неповторим, но все люди - «близнецы-братья» и «двойники» друг друга. В каждом из них есть всё, что есть и в ком-то ещё. Только проявляется оно в разные моменты и в разных обстоятельствах по-разному. И когда один герой Кима говорит с другим и когда спорит с ним о чем-то и не соглашается с ним в чем-то и пытается что-то доказать ему, получается, что каждый герой (а в его лице и сам автор) говорит и спорит сам с собой и доказывает что-то не только кому-то, но и самому себе, пользуясь художественным приемом тезы и антитезы.
Характерен в этом смысле роман «Близнец» (2000), который начинается с похорон писателя, в котором герой видит самого себя:
«В тот день я попал в Дом писателей, увидел свои собственные похороны, и меня охватила мгновенная острая жалость, что жизнь прошла и я, оказывается, все прозевал. Уже не вернуть было тех надежд, которые давно сбылись или не сбылись, - я лежал в гробу…   
(«Кто погиб здесь умер, уж не я ли сам?» - вопрошал Есенин самого себя, глядя на белый саван равнины. И вопрошает сам себя и герой романа «Близнец». - Н. К.)  
Гражданская панихида происходила в Малом зале Дома писателей - разряд похорон, значит, средненький…»
На вопрос распорядителя похорон: «Вы кто?» - герой романа ответил: 
 «- Близнец, его брат…
   - А чего непохожий?
   - Мы разнояйцовые… А такие бывают непохожими…»

Писатель, который лежал в гробу, Вас. Немирной, был намного моложе героя и считался модным и успешным в отличие от него и приходил к нему когда-то посоветоваться о том, «как писателю распорядиться своим жизненным временем, чтобы не растерять, а полностью осуществить свои возможности?» На что тот ответил:   
« - Да вы, судя по вашему виду, уже давно исчерпали все свои возможности, молодой человек! Но это ничего, по этому поводу расстраиваться не стоит. Вот я перед вами - у меня было возможностей в тысячу раз больше, чем у вас, и многие из них мне удалось осуществить. И что же, какая теперь разница между нами? А никакой. Я со своими громадными осуществленными и упущенными возможностями и вы, успешно освоивший все свои малые, - мы сидим рядышком, мирно разговариваем, как равные. Мы и есть равные…»
Ким - не просто художник слова и кисти, он ещё и философ, но не из тех, что пишут трактаты, которые без специального словаря не прочитаешь.  

***
Ким обладает великолепным чувством юмора, который проявляется у него, например, когда он говорит о сахалинских бабах:
«Сахалинская баба - как сахалинская погода. Никогда не знаешь, что будет через час».   
Или, например, когда он, пользуясь приемом отстранения, смотрит со стороны на своих героев мужского пола, которые рассуждают о политике, об экономике, о звездах, о высоких материях, а сами только и думают о том, куда бы им пристроить свою «тыкалку». Это как лирический герой Есенина «длинноволосый урод» говорит «прыщавой курсистке» «о мирах, половой истекая истомою». Но у Есенина в его строчках нет юмора, а у Кима есть, да ещё какой…   

***
Было время, когда по миру ходила чума и холера, и когда люди больше всего боялись чумы и холеры, которая уносила людей на тот свет тысячами и миллионами. В XXI веке по миру пошел птичий грипп, а потом куриный, а за ним еще и какой-то свиной, и мышиный, и комариный, каждый из которых тоже уносил людей на тот свет и пугал их не меньше чумы и холеры. Сейчас все боятся нового вируса гриппа - короновируса, который появился в Китае год назад и бродит по всему миру, как «призрак по Европе».
Художник Александр Трифонов сообщил в фейсбуке, что «ночью 13 марта 2020 года, на матче-ТВ комментатор Денис Казанский с чувством проскандировал Евгения Лесина (!):

Не кашляйте в автобусе. Не то
На вас посмотрят, словно на иуду.
Кто с ужасом, кто с ненавистью, кто
С желанием - прикончить за простуду».

А Анатолий Ким в повести «Близнец» пишет о самом страшном и самом опасном вирусе, который уже давно угрожает миру, но которого почему-то никто не боится. Этот вирус называется долларовым, он губит и разрушает души и личности людей и превращает их в плоские зелёные «долларовые знаки»…

***
В галерее «Артефакт» недавно состоялся вернисаж художника-нонконформиста, фигуративного экспрессиониста, лидера Третьего русского авангарда Александра Трифонова (сына Юрия Кувалдина). Вернисаж назывался «Нереальное реальное».
Всё искусство Александра Трифонова и есть нереальное реальное, то есть такое реальное, которое кажется нереальным, и в то же время это искусство - реальное нереальное, то есть такое нереальное, которое кажется реальным… И о прозе Кувалдина и о прозе Кима можно сказать то же самое. Там реальное переплетается с нереальным, действительность с фантазией, явь со сном и с фантасмагорией, нереальное кажется реальнее всего реального, а реальное - нереальным. Всё это называется ещё и «магнетическим» и «метафорическим реализмом» и модернизмом. Искусство живописи и искусство слова, в котором автор не копирует существующий мир, как фотограф, а, по словам Юрия Кувалдина, сидит «на облаке», как Бог, создает свой мир и своих персонажей и героев и свою ноосферу и свою вселенную, куда он и устремляется в своем свободном полёте, как птица высокого полёта, без руля и без ветрил, и куда устремляются за ним в высокие выси искусства и в высокие выси духа и все гомо-сапиенсы, у которых есть крылья. «За мной, читатель!» - говорил Булгаков. За мной, читатель! - говорит Ким своим читателям, а Кувалдин - своим, а у них много общих читателей, как много общего и в искусстве слова. Они оба пишут свои произведения литературы «красками слов», каждый своими красками, каждый своё, как Ким пишет ещё и красками кисти, акварелью, свои произведения живописи, а другие художники, и тот же Александр Трифонов, и Брейгель, и Босх, и Дали, и Пикассо - маслом, а кто-то, как крымский художник Васильев-Пальм, - цветными карандашами и мелками…  

***
Анатолий Ким давно не бывал и не жил в Москве и в Переделкине и думал, что все у нас уже забыли такого писателя - Анатолия Кима. Но никто не забыл его и все помнят и любят его, в чем он убедился на своем творческом вечере, на презентации своей книги «Фиолетовая осень Хокусая» 11 марта 2020 года в ЦДЛе, куда он пришёл со своей молодой женой Лилей, со своей Музой и соратницей, а теперь и соавтором текстов книги, и куда пришли его старые и новые почитатели: Анастасия Гачева, Сергей Крестовский, Ирина Пуля, Марина Кудимова, Юрий Кувалдин, Сергей Бальжанов, Ирина Карякина, Светлана Ольшевская, Андрей Коровин, Игорь Кузнецов, Аида Ум и др., и целых три часа говорили о том, как они любят его книги, его картины и его самого.
Кувалдин рассказал у микрофона о том, как 50 лет назад ходил с Кимом по грибы в деревне Немятово, собирал с ним лисички и рыжики (тогда еще не «под музыку Баха», как в книге Кима, а под музыку «Отца-Леса» и под песни птиц). Ким, сидящий со своей Лилей за столом президиума, тоже не забыл это с годами и засмеялся, сощурив свои глаза, похожие на узкие бойницы, и протянул Кувалдину руку.
Кувалдин сказал о Киме как о писателе главное - что «Анатолий Ким умеет складывать слова»: «Это далеко не все наши коллеги умеют. Даже и профессионалы своего дела. Блестящий критик Лакшин не умел… он писал статьи, но ни одного рассказа написать не мог. И Гачев и Карякин - тоже. И писатели, которые писали рассказы и повести, тоже не все умели складывать слова. А Ким умеет это. Он - мастер слова, чародей слова, он так соединяет, сталкивает их друг с другом, что у него в прозе возникает поэзия и музыка и метафора. Кроме того он - мастер детали, без которой искусство слова не существует. Когда-то он прочитал мой рассказ, где речь шла о штанах моего героя. Ким сказал, что на этих штанах не хватает заплатки. Я добавил заплатку на штаны, такую вот деталь, и она сыграла в рассказе яркую художественную роль».
Кувалдин завершил свою оду в честь Кима стихами своего кумира Осипа Мандельштама о мятущейся душе художника «Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете». И сказал, что Ким - классик мировой литературы. От такого же классика и слышу, мог бы сказать Ким…

***
У немецкого скульптора Ульриха Нуса есть скульптура: «Человек и забор»: человек - с большим любопытным носом, как у любопытной Варвары, которой на базаре нос оторвали, хочет заглянуть за забор, чтобы узнать и увидеть, а что - там, с другой стороны забора? Смешной такой человек, олицетворяющий каждого из нас. Ему мало знать, что есть тут, ему хочется знать, а что - там, в той части мира и части жизни, которая находится за глухим забором.
Мне вспомнилась эта скульптура, когда Ким на своем творческом вечере говорил: я иду по литературным полям и пространствам, где у каждого классика есть свое поле, которое он возделывал, иду по жизни и приближаюсь к забору с цифрой 80, то есть со знаком бесконечности и с нулем (нуль в круглой цифре каждого юбилея, наверное, можно считать новым началом пути человека, новым нулевым километром? - Н. К.)… и я понимаю, что за этим забором жизнь не кончается. За ним - тоже жизнь, за ним - Вечность, откуда я могу смотреть через забор на ту жизнь, из которой я ушёл.
Анатолий Ким - классик литературы, который принадлежит не только нашему времени, и не только какой-то одной стране, России или Корее, а, как и все классики, принадлежит всему миру и всем временам и Вечности. А его творчество это не что иное, как «метафора Бессмертия души»…

“Наша улица” №245 (4) апрель 2020