Нина Краснова “Золотой самородок
певец Анатолий Шамардин” Отрывки из книги Нины Красновой
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Поэтесса Нина Краснова родилась 15 марта 1950 года в Рязани. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). Автор многих поэтических сборников, выходивших в издательствах «Советский писатель», «Современник», «Молодая гвардия» и др. Печаталась в журналах «Время и мы», «Москва», «Юность», «Новый мир» и др. В «Нашей улице» публикуется с пилотного № 1-1999. Принцесса поэзии «МК-95». В 2003 году в издательстве «Книжный сад» вышла большая книга стихов и прозы «Цветы запоздалые» под редакцией и с предисловием Юрия Кувалдина. Член Союза писателей СССР с 1982 года. К 60-летию Нины Красновой в 2010 году Юрий Кувалдин издал еще две её книги: "В небесной сфере" и "Имя"... etc

вернуться
на главную
страницу

Нина Краснова

ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК
ПЕВЕЦ АНАТОЛИЙ ШАМАРДИН

Отрывки из книги Нины Красновой

«Золотой самородок из Хасаута-Греческого» - книга об уникальном русско-греческом певце и композиторе Анатолии Шамардине, солисте Утёсовского оркестра 70-х годов, друге, авторе и музыкальном символе «Нашей улицы» с самого основания этого нашего журнала, о солнечном человеке, который родился 11 января 1938 года, а ушёл в мир иной 6 лет назад, 27 апреля 2014 года.

1. Из раздела «Дитя войны»

МЕСТА ДЕТСТВА АНАТОЛИЯ ШАМАРДИНА – СТАВРОПОЛЬЕ, СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ
(Из интервью Нины Красновой с Анатолием Шамардиным 2002 года – «Русское бельканто Анатолия Шамардина»)

Нина Краснова: - Анатолий, ты живешь в Москве. А где ты родился?
Анатолий Шамардин: - Я живу в Москве уже больше тридцати лет. А родился я на Ставрополье. В селе Ольгино (Степновского района). Это, кстати сказать, недалеко от того места, где родился и Михаил Сергеевич Горбачев. Но через полгода мои родители переехали в село Хасаут, которое находится по соседству с Ольгином, в Карачаево-Черкесии. Хасаут – это такое греческое село, затерянное в горах и в лесу. Там жили греки, русские, казаки, украинцы. И там я жил до четырнадцати лет. Там формировался. Отец у меня – русский, казак. А мама – гречанка. Ее предки – понтийские греки, выходцы из Трапезунда, которые когда-то, несколько веков назад, поселились в Причерноморье, в Сухуми, на Северном Кавказе, переселились туда из Греции. Так что я русский грек. Ничего музыкального у нас в селе не было, в смысле – музыкальной школы или училища. Но была своеобразная музыкальная культура со своим мелосом, со своим фольклором, в котором переплелись греческие, русские и украинские интонации, и всё это – вместе - постоянно звучало в виде песен, с многоголосьем. У нас в селе все пели. А лучше всех пела моя тетя, Ирина, жена маминого брата, которого звали Агапий, - она казачка, и очень хорошо пела русские песни, как никто. И оказала на меня сильное влияние. Благодаря ей я с детства узнал и полюбил русские песни. 

АНАТОЛИЙ ШАМАРДИН – ВУНДЕРКИНД,
КОТОРОГО ХОТЕЛИ УТАЩИТЬ ЦЫГАНЕ

(Из интервью Нины Красновой с Анатолием Шамардиным 2002 года – «Русское бельканто Анатолия Шамардина»)

Нина Краснова: - Толя, ты поешь с самого детства. Ты, можно сказать, вундеркинд, как Робертино Лоретти?    
Анатолий Шамардин: - Моя мама говорила мне, что я с самого детства, с самых малых лет очень любил петь. Самые разные песни. И когда мне было три или четыре годика, меня даже хотели утащить чужие люди, потому что я очень хорошо пел… Один раз я сидел на бревнышках, в кабардино-балкарском городишке, в Тырныаузе, где мои родители какое-то время снимали квартиру. И пел песню Исаака Дунаевского из кинофильма «Дети капитана Гранта» - «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер»:
 
Кто привык за победу бороться,
С нами вместе пускай запоет:
Кто весел, тот смеется,
Кто хочет, тот добьется,
Кто ищет, тот всегда найдет!
 
И какие-то дядя с тетей, цыгане, услышали меня и хотели утащить. Поманили конфетками и увели с собой. И мама не могла меня найти. А другие люди, наши соседи, помогли ей, догнали цыган, отняли меня у них и вернули маме.
Нина Краснова: - Жалко, что тебя не услышал тогда какой-нибудь импресарио. Может быть, он раскрутил бы тебя и сделал из тебя русского Робертино Лоретти…
Анатолий Шамардин: - Импресариев в Тырныаузе и в Хасауте не было. Они через эти точки земного шара не проезжали…

РАЗГОВОРЧИВАЯ ПТИЧКА – КАЦКАРА

(История от Анатолия Шамардина, записанная Ниной Красновой по памяти)

Анатолий Шамардин:
- Моя мама в детстве звала меня «кацкарой», разговорчивой, болтливой птичкой в переводе с понтийского греческого языка на русский. Потому что я, по наивности своей, очень любил рассказывать жителям села всё, что услышал дома от своей мамы или от бабушки, какие-нибудь новости, любил нести всё это из дома в народ, с просветительской целью. Мне прямо не терпелось рассказать людям всё, что я слышал и знал от мамы или от бабушки. Меня прямо так и подмывало поделиться с людьми всем, что я слышал и знал...
Нина Краснова (улыбается):
- У тебя, Толенька, если говорить народным рязанским, солотчинским языком моей мамы, вода в жопе не держалась… 
Анатолий Шамардин:
- Да! И мама с бабушкой старались при мне закрыть свои рты на замок, прикусить свои языки и не говорить ничего лишнего, и не обсуждать при мне какие-то острые и сложные темы и проблемы. И многое скрывали от меня из того, что мне, по их мнению, не надо было знать. И если им надо было поговорить о том, чего мне не надо было знать, они ждали, когда я усну, и садились на кухне, в дальний уголок, и сидели при огоньке керосиновой лампы и говорили обо всем тихонько, чтобы не разбудить меня и чтобы я ничего не слышал. А я по своей биологии – сова, и я не могу засыпать раньше двенадцати часов ночи. И иногда – отрывочно - слышал, о чем мама и бабушка говорили на кухне. Например, они говорили о моём дедушке… куда он делся, где он есть. Дедушка мой, Антон, отец моей мамы, был, как и мой прадедушка, регент церковного хора, грек. И во время революции, когда священников и церковных служителей расстреливали, а греков куда-то высылали из родных мест, он бежал из России в Грецию или куда-то ещё, в общем за границу.  Хотел устроиться там и перетащить туда всю свою семью, и бабушку, и маму… Но с тех пор пропал, сгинул, как сквозь землю провалился, и никаких вестей от него не было… И что с ним стало, ни мама, ни бабушка не знали. И только гадали, где он и что с ним. И волновались о нем. Может быть, он погиб по дороге… А может быть, не смог хорошо устроиться за границей, и бедствовал там, и ему некуда было взять их… А может быть, он посылал нам какие-то вести, а они до нас не доходили… 
Моя мама с детства внушала мне три главных правила поведения на людях, учила меня соблюдать эти правила, чтобы не навредить самому себе:
Первое. Поменьше говорить на людях и побольше молчать. И если говорить, то знать, чего не следует говорить.
Второе. Ничего не говорить о себе. Или говорить мало, обтекаемо, в общих чертах. То есть ни с кем не откровенничать.
И третье. Никогда ни о ком не говорить на людях плохо.
Нина Краснова:
- Из всех этих правил ты, как я понимаю, соблюдал в жизни только одно – третье правило, да, Толенька? Ты никогда ни о ком не говорил плохо, даже в узком кругу друзей. А если отзывался о ком-то нельзя сказать, что очень уж лестно, то с юмором или со снисходительностью и великодушием. И никого не судил.
Анатолий Шамардин:
- Да.
Нина Краснова:
- А первые два правила ты не соблюдал, и этим сильно навредил в жизни самому себе.  
Анатолий Шамардин (смеётся):
- Да. «Кацкара» я и есть «кацкара»…   

«ТОЛЮ НЕВОЗМОЖНО БЫЛО НАКАЗЫВАТЬ…»

(История об Анатолии Шамардине, рассказанная его двоюродной сестрой Анной Кузьминовой Нине Красновой по телефону)

- Анечка, а расскажите, пожалуйста, что-нибудь о детстве Толи Шамардина. Может быть, какую-нибудь историю, - прошу я двоюродную сестру Анатолия Шамардина Анну Агапиевну Кузьминову, которая регулярно звонит мне по телефону, из Таганрога, где она живёт, и сегодня позвонила, и я сказала ей, что пишу книгу историй о Толе.
- Что рассказать? Какую историю?.. – спрашивает она и начинает рассказывать вот что.

- Толя был шаловливый такой мальчик, но безобидный. И его невозможно было наказывать за его шалости, например, взять и отстегать хворостиной. Он убегал от взрослых, когда кто-то из них хотел наказать его, мама или тётя… И бегал очень быстро. Его невозможно было поймать. Например, он сделает что-то такое, чего не надо делать. Моя мама, а его родная тётя Ирина, схватит хворостину и бежит за ним по селу, по всему Хасауту. А он убегает от неё, бежит, бежит, потом – р-раз! – и упадёт на корточки и встанет на четвереньки…
- Как Маугли… или как детёныш лесного зверя?
- Да… встанет на четвереньки, выставит, подставит ей свою жопку: мол, на, тётя, бей меня по… заднице, бей (за то, что я провинился)! А голову он при этом прятал, чтобы ему по голове не попало. А моя мама посмотрит на него да и… расхохочется. Ну как его бить, такого?..
- Такого миленького, такого хорошенького? И такого весёленького и забавного! И такого изобретательного?
- Да! Моя мама говорила: «Его бить - рука не поднимается!»

РОДИТЕЛИ АНАТОЛИЯ ШАМАРДИНА
(История от Анатолия Шамардина, записанная Ниной Красновой от его лица)

1.
Моя мама, Елена Антоновна Цирипова, была настоящая гречанка, красавица. Черноволосая, черноглазая, смуглая, худощавая, стройная, с тонкой талией. («Ты похож на свою маму, Толя!». – Н. К.). По профессии она была врач, причём гинеколог, то есть вообще-то она была врач широкого профиля, но ещё и гинеколог. Она могла лечить женщин от бесплодия. Делала по старинному рецепту какой-то такой состав из трав, отвар, давала его пить женщинам, которые страдали бесплодием, и через две недели вылечивала их. Они беременели и потом рожали детей. Что это был за состав, я не знаю, секрет его приготовления она унесла с собой.
Еще она лечила людей руками, владела искусством мануальной терапии, могла вылечить кого-то от головной боли, от каких-то внутренних болезней, у неё в руках была магическая сила (такая магическая сила была и в руках Анатолия Шамардина. – Н. К. 14.11.2017).
Мама работала в медпункте. Её в Хасауте все уважали и ценили.
Но вот сама себя она вылечить не могла. У неё была эпилепсия… От плохой, тяжёлой жизни…

2.
Мой отец, Виктор Иванович Шамардин, был донской казак (ростовский). Изобретатель, автор сотен рационализаторских предложений. Он был добрый человек, но изломанный жизнью…   
Во время финской войны он попал в плен, бежал оттуда три раза, два раза его ловили и отправляли назад в плен, а в третий раз не смогли поймать, и он вернулся на родину, а здесь его отправили на «профильтровку», за колючую проволоку, и он до войны, во время войны и после войны работал на «зоне», на московском игрушечном заводе. Моя мама вызволила его оттуда, дойдя до кремлёвских верхов. Примчалась туда из Хасаута чуть ли не на коне и чуть ли не с саблей в руках и обрушилась на всех с камнедробильной речью: «Вы чего держите моего мужа за колючей проволокой, как преступника? Он попал в плен. Бежал оттуда. Радоваться надо, что человек спасся и на родину вернулся. К своей семье, к своим детям. И будет приносить пользу своей стране. А вы упекли его в лагерь. Оторвали от семьи! И я вынуждена одна растить двоих детей, в тяжелейших условиях. Как двух сироток при живом-то отце. Я – всю войну работала в горах на руднике для фронта, для победы. А вы отняли у меня мужа, а у моих детей – отца, главу семьи, кормильца и поильца…». В общем вернула она его домой. Но он не был опорой моей маме. Она и при нём, как и без него, всю семью тащила на себе одна.
(Нина Краснова: Да ещё и он со своими проблемами сел на неё? Он, как говорил мне приятель Анатолия со студенческих времён Ваграм Кеворков, устроился работать бухгалтером и регулярно делал растраты и был вечно в каких-то долгах, из которых не мог вылезти, она постоянно выплачивала их, и ей приходилось много работать, чтобы рассчитаться со всеми его долгами.)
К тому же он курил и… нельзя сказать, что пил, но выпивал, прикладывался к бутылке. И ещё, как говорится, не то чтобы «ходил по бабам», но похаживал налево, погуливал, пропадал из дома на несколько дней, возвращался домой и опять пропадал… Она ревновала его ко всем и очень сильно страдала. И когда он умер, а умер он рано, в 62 года, она вздохнула с облегчением и расцвела и похорошела, и эпилепсия у неё прошла*.
_________
* Эпилепсия у мамы прошла. Но потом, через много лет, мама заболела раком и умерла в Черкесске (от раковой интоксикации) 7 февраля 1988 года, в возрасте 77 лет.
А Толя умер на 77-м году, 27 апреля 2014 года, от сердечной недостаточности, прожил почти столько же лет, сколько его мама, немножко меньше, чем она. – Н. К.

ОГОРОД В ХАСАУТЕ

(История от Анатолия Шамардина, записанная Ниной Красновой от его лица)

У нас при нашем доме в Хасауте был огород, где моя мама, Елена Антоновна, каждую весну сажала картошку. Участок для огорода достался нашей семье от колхоза, когда мама работала там колхозницей. Но по специальности она была врач. И когда в селе появился медпункт, мама стала работать в этом медпункте врачом. И во время войны, когда наше село заняли немцы, работала там. И уже не считалась колхозницей. 
И вот она, как всегда, посадила весной картошку на нашем огороде. Но тут к нам пришёл староста, который служил у немцев и которого все в селе за это прозвали «фашистом», и безапелляционно заявил:
- Елена Антоновна, огород этот больше не твой, не ваш! Ты теперь не колхозница. И не имеешь права пользоваться им. И мы посадим тут брюкву.
- Но я уже посадила картошку!
- Ну и что? А мы тут поверх картошки брюкву посадим.
- У меня дети, двое детей, Толя и Эдик! Мне их кормить надо!
- Ничего не знаю! Завтра я приведу сюда своих людей, и они посадят тут брюкву…
И на другой день он привел своих людей с вёдрами семян брюквы и с лопатами…
Прошло лето, настала осень. И на огороде вырос отличный двойной урожай овощей - картошки и брюквы.
И тут к нам опять пришёл этот староста. И категорично заявил: 
- Елена Антоновна, завтра я приведу сюда своих людей, и они будут урожай собирать…
И тут моя мама разъярилась, схватила вилы и бросилась на этого супостата и заорала, заругалась на него на русском и на греческом языке:
- Ах ты, фашист! Попробуй только приди сюда еще раз! И попробуй приведи сюда своих людей! Я тебя вилами заколю, фашистище проклятый! Ты моего двоюродного брата немцам в плен сдал (как партизана) и замучил и убил его! Ты наших жителей сдавал, никого не жалел! И хочешь, чтобы мои дети, Толя с Эдиком, от голода померли! Попробуй сунься в мой огород!..
И прогнала этого старосту. И больше он у нас не показывался и обходил наш дом за километр, дальней дорогой.
И мама собрала с нашего огорода сразу два урожая – и картошки, и брюквы… И мы на всю осень и на всю зиму и на всю весну были обеспечены этой едой, этой «вкусной и здоровой пищей».

БОЖЬЯ КАРА

(История от Анатолия Шамардина, записанная Ниной Красновой от его лица)

Все у нас в Хасауте знали, что наш староста сотрудничает с немцами, которые заняли наше село, и что он сдает немцам всех, с кем у него какие-то нелады. Например, он донес в комендатуру на двоюродного брата моей мамы, сказал, что тот - партизан, и этого двоюродного брата забрали в гетто, и там он и погиб, причем замучил его сам староста, а не немцы, - «фашистом» оказался он, а не они, и сельчане так и прозвали его – «фашист». А моя мама говорила ему это прямо в глаза. И он, если пользоваться языком Зощенко, «грубость затаил» против моей мамы.
И вот однажды, дело было в начале осени, мама взяла меня и моего брата Эдика на речку. Идем мы туда по лугу, мама ведет нас за руки. Мне тогда было три годика, а Эдику шесть лет. И, мы смотрим, навстречу нам двигается староста. Глядит на маму и на нас и ухмыляется так мерзопакостно и говорит:
- Елена Антоновна, а я сейчас пойду в комендатуру и донесу на тебя немцам, скажу им, что ты - партизанка…
- Иди, «фашист», доноси! Я тебя не боюсь! – грозно ответила ему моя, наша с братом мама и плюнула в его сторону.
А он и правда пошел в комендатуру доносить на маму. Идет, идет, уже приближается к комендатуре…  И вдруг… в небе показался самолёт… Не знаю, наш или немецкий… И как скинет сверху вниз бомбу! И прямо на этого старосту… Так и не успел он донести в комендатуру на мою маму…

- Его настигла кара Божья, кара небесная… - прокомментировала я этот трансцендентный факт.
- Да, получается, что Бог наказал негодяя, за всё, - согласился со мной Толя. 

УЖАС!!!

(История об Анатолии Шамардине, рассказанная его приятелем, кинорежиссёром и писателем Ваграмом Кеворковым и записанная Ниной Красновой)

Нина Краснова: Толя Шамардин – дитя войны. Во время войны он был маленьким мальчиком и жил в Хасауте-Греческом, куда пришли немцы. Они поселились в медпункте, где работала врачом Толина мама.
Толя говорил мне, что немцы не обижали ни его, ни его маму. Они угощали Толю шоколадом. Им нравилось, как Толя поет, и они просили его петь песни. И немец подыгрывал, аккомпанировал ему на губной гармошке и давал Толе поиграть на ней.

Но вот недавно я услышала одну историю, которую Толя не рассказывал мне никогда. Может быть, потому, что щадил мою нервную систему, меня.
А рассказал мне эту историю кинорежиссер и писатель Ваграм Кеворков, пятигорский однокашник Толи Шамардина и его «друг юности», который когда-то организовывал и вел его концерты и ездил выступать с ним по разным городам. Эту историю Ваграм узнал не от самого Толи, а от его матери, Елены Антоновны Цириповой, и рассказал мне недавно, на станции метро «Римская».

- Как-то раз Толя играл на улице, возле медпункта. И вдруг один из немцев ни с того ни с сего подскочил к нему, схватил его за ноги и хотел ударить головой об стену и уже размахнулся им, чтобы ударить. А Толя от ужаса как закричит своим звонким, чистым, резким, пронзительным голосом на всё село… так что горы содрогнулись и эхо по горам понеслось. Слава Богу, Толина мать оказалась поблизости, подлетела к немцу чёрным коршуном и выхватила маленького Толю из рук этого изверга, который, наверное, принял Толю за одного из мальчишек-хулиганов, которые делали пакости немцам. Но Толя не был хулиганом и не водился с ними. Он водился с девочками и любил петь песенки и играть в куклы. И ему было всего три годика.
Когда я напомнил Толе эту историю, он стал горячо спорить со мной и говорить, что этого не было! не было никогда! он этого не помнит! Может быть, забыл от ужаса, впал в беспамятство?
Но его мать сказала мне, что у Толи с тех пор стало подергиваться личико, и она лечила Толю мануальной терапией. Елена Антоновна была не просто врач, а народная целительница, она обладала магической силой, как, кстати сказать, и Толя, и у нее и в руках, в пальцах была эта сила, как и у Толи. И вот когда он спал, мать садилась у его постели и водила руками вокруг его головы, вокруг его лица, и гладила его через воздух, через потоки своих биотоков и лечила его таким образом…

Толин сын Олег тоже рассказывал мне эту историю. А ему рассказывал сам отец?
На следующий день после этой истории немцы (почему-то) снялись с места и покинули село Хасаут. Боялись, что мать отомстит им за своего сына и что жители Хасаута растерзают их за Толю Шамардина?.. Или немцы устыдились своего солдата и не знали, как смотреть в глаза хасаутцам после всего этого?

P. S.
Толя в детстве говорил на двух языках, как и его мама, на русском и на греческом понтийском. А потом стал говорить и на немецком, восприняв его своим музыкальным слухом, как певчая птичка, и учил этот язык в школе и любил немецкий язык и немецкие песни. И когда окончил школу, поступил в Пятигорский пединститут на факультет иностранных языков, а потом перевелся в Горьковский институт иностранных языков и, когда окончил его, десять лет преподавал в разных вузах страны английский язык и немецкий, который выучил и знал в совершенстве, как и русский и греческий понтийский, и не только говорил, но и думал на нем, как на русском и греческом. И пел песни народов мира на разных языках, и на немецком. А после открытия «железного занавеса» раз восемь ездил в Германию с гастролями, выступал там, пел русские народные и свои собственные песни и романсы и песни народов мира, и, конечно, немецкие, и имел у немцев, у немецкой публики потрясающий, невероятный успех, а немецкая пресса называла его «русским соловьем» и «волшебником из Москвы»! Причем Толя так пел немецкие песни, что даже кто и не любил немецкий язык, начинал любить его. Например, моя подруга и старшая литературная сестра, поэтесса Тамара Жирмунская, которая уже больше двадцати лет живет в Германии. Она сказала мне, что немецкий язык всегда казался ей грубым и немузыкальным, пока она не услышала Толю, как Толя поет немецкие песни… Когда она услышала Толю, она была очарована им, его голосом и немецкими песнями.
И никогда Толя не ругал мне немцев, и никогда не рассказывал (не вспоминал?) историю, которую недавно рассказал мне Ваграм, а потом и Толин сын Олег.
Толя – Божий ангел во плоти… И теперь находится на Небесах в сонме ангелов. Невинное дитя войны, который до конца своей земной жизни остался дитем и ангелом.  

(Продолжение следует)   

“Наша улица” №245 (4) апрель 2020