Маргарита Прошина "Алёнушка" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллине. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Долгое время работала заведующей отделом Государственной научной педагогической библиотеки им. К. Д. Ушинского, затем была заместителем директора библиотеки им. И. А. Бунина. Автор многочисленных поэтических заметок под общим заглавием "Задумчивая грусть", и рассказов. Печаталась в альманахе “Эолова арфа”, в "Независимой газете". Постоянно публикуется в журнале “Наша улица". Автор книг "Задумчивая грусть" (2013), "Мечта" (2013), "Фортунэта" (2015), "Голубка" (2017) и "Явление Афродиты" (2019), издательство "Книжный сад", Москва. В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.

вернуться
на главную
страницу

Маргарита Прошина

АЛЁНУШКА

рассказ

- Алёнушка пришла?
- Пришла! - с чувством, присущим доверчивым душам, но и с нескрываемой усмешкой, восклицали старшеклассники.
Есть же такие незаметные женщины, которые как бы и вовсе не существуют. Вот идёт она по улице в старых кроссовках, в каком-то длинном синем балахоне, в вязаной шапочке, в несуразных очках, что и внимания на такую никто не обращает. А сколько их в Москве. Мы пробегаем сквозь толпы, особенно в метро, не различая лиц. Какое им дело до них!
Ей не хотелось сегодня, в воскресенье, выходить из дому, да к тому же всю ночь стучал по металлическому отливу окна дождь, хотя была зима в разгаре, но это только слово «зима», а если это слово забыть и выглянуть в окно, там сплошной водный мираж, на котором расплываются желтые цветочки ночных фонарей, и хочется поскорей нырнуть под одеяло, и она оглянулась, а там уже лежит котик любимый, место занято…
Но стоит ей перешагнуть порог школы, в которой она почти сорок лет преподаёт русский язык и литературу, как её окружают восторженные ученики.
Нужно, наверное, пытаться жить в гармонии с собой, а это требует определённых усилий. 
Важность наших повседневных дел - иллюзорна. Чаще надо на небо смотреть.
Звали её более чем обычно, Алёна Викторовна, но необычны были её уроки.
В этом году осень припозднилась на полтора месяца, а зима забыла дорогу в Москву.
Позднюю осень Алёна Викторовна любила за рисунки ветвей деревьев на фоне меняющегося неба, которые она воспринимала как зашифрованную книгу, запечатлевшую в вечности хронику уходящего года. Эти рисунки волновали её столько, сколько она себя помнила, поздней осенью в душе её расцветала весна. Ведь пришла она в эту жизнь именно поздней осенью. Самые важные встречи, события жизни от ошеломляющего счастья, до глубоких душевных ран у неё случались именно поздней осенью. Из года в год она с волнением ждала, чем поразит её уходящая осень на этот раз. Осенние дни своим непостоянством и переменчивостью навевали воспоминания о лете, одаривая внезапно слепящим жарким солнцем, чередующимся с затяжными, грустными дождями. Ранними осенними сумерками она мечтала о новом снеге и жадно ловила первые нежные снежинки. Нередко поздняя осень удивляет грозой, после которой на деревьях наливаются почки, появляется новая нежная трава, а птицы в недоумении пытаются понять, неужели уже весна?! Начинается переполох.
«Поздняя осень любит заигрывать с летом, забывая о своих обязанностях. Мастерица она на сюрпризы», - размышляя об этом, Алёна Викторовна увидела на крыльце дома, на первом этаже которого была библиотека, стопки книг. Книги лежали, как будто съёжившись, Она ускорила шаг, подошла к ним, ей показалось, что они стонут оттого, что их даже не посчитали нужным завернуть, просто выбросили, они уже не нужны.
На верхней книге одной из стопок лежал мокрый жёлто-красный кленовый лист. Алёна Викторовна осторожно подняла его, и увидела книгу Толстого «Анна Каренина», от неожиданности она вздрогнула.
Алёна Викторовна вспомнила, как пару лет назад проходил урок по этому материалу. Она даже услышала свой голос:
- Как приятно видеть вас здоровыми, хотелось бы, чтобы так было всегда. Сегодня мы поговорим о романе Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина».
Тогда Алёна Викторовна обвела глазами класс, отметив про себя, что только глаза двух учениц её слушают, остальные были погружены в свои смартфоны, и, вряд ли слышали её голос.
- Прошу убрать телефоны и вернуться в класс, - попросила она, повысив голос ровно настолько, чтобы привлечь внимание, и ей это удалось.
- Поднимите руки те, кто хотя бы пытался читать этот роман?
Две девочки подняли руку, остальные смотрели на учительницу с интересом, ожидая её реакцию, но Алёна Викторовна спокойно произнесла:
- Значит, будем знакомиться с этим произведением вместе.
Алёна Викторовна никогда не спрашивала материал у учеников по памяти. Вот и сегодня, прежде чем вызвать кого-то к доске, остановила взгляд на Гончаренко и спросила, есть ли у него с собой «Каренина».
- У меня нет её, - сказал, покраснев, Гончаренко, поднимаясь.
- Возьми у кого-нибудь, - ответила она.
- У меня есть! - воскликнула Осипова, протягивая книгу Гончаренко через проход.
Он вышел с книгой к доске.
- Открой наугад роман. На середине. Читай сверху всю страницу.
Гончаренко начал читать: «Степан Аркадьич любил пообедать, но еще более любил дать обед, небольшой, но утонченный и по еде, и питью, и по выбору гостей. Программа нынешнего обеда ему очень понравилась: будут окуни живые, спаржа…»
Дочитав, он смолк. В классе наступила тишина.
Алёне Викторовне удалось увлечь всех учеников в обсуждение, прочитанной страницы, особенностей языка Толстого, когда же она задала вопрос:
- Вершинина, что ты можешь сказать об использовании эпитетов в прочитанном тексте?
Вершинина поднялась с места и, коснувшись рукой лба, попыталась изобразить мыслительный процесс. Пауза затянулась, но раздался звонок на перемену.
Теперь же дети, а для неё и выпускной класс был детьми, сами ожидали того момента, когда Алёна Викторовна начнёт плести свои устные мысли, которые их буквально преображали.
Бывают минуты, когда хочется еще и еще раз заглянуть в Чехова. Почему именно в Чехова? Да потому, что он никогда не пишет сюжет, он везде и всюду - художник. А художественное всегда проникает в душу. 
По дороге домой Алёна Викторовна размышляла о том, насколько каждый новый учебный год ученики отличаются друг от друга, как меняется отношение к чтению, люди спешат жить, торопятся, поток информации постоянно увеличивается, мир цифровых технологий совершенствуется ежеминутно, увлекая детей и подростков, которые всё меньше времени уделяют чтению книг, хотя возможности для этого безграничны, не нужно выходить из дома, достаточно найти текст книги в интернете, чтобы наслаждаться чтением.
В воздухе кружили редкие снежинки. Алёна Викторовна почувствовала щемящую тоску по морозному снежному дню.
Обычно, вернувшись из школы, она спрашивала:
- Коля, ты ел?
Муж у себя за компьютером.
- Нет, - не поворачивая головы, отвечает он.
- Сейчас что-нибудь приготовлю, - так же не глядя в его сторону, говорит она, проходя на кухню.
После ужина включает компьютер, и с ходу открыла «Анну Каренину», и замерла.
- Это же открытие. Конец бумажной эпохи, - шепчет она.
Масли вихрем пронеслись в голове: «Мы живем не просто в XXI веке, а, трудно поверить, в третьем тысячелетии от Рождества Христова. Информация распространяется по всему миру мгновенно, стоит только нажать на клавишу».
Тем временем поспели котлеты, и муж Коля с превеликим удовольствием поужинал.
Любовь, выражение чувств, праздник - всё это очень личное, и у каждой пары есть свои праздники, и именно они прекрасны. Судьба каждой женщине дарит возможность и счастье полюбить на протяжении жизни, нужно просто читать её знаки.
Было время, когда возможность подписаться на литературно-художественные журналы, их ещё называли толстыми, считалась привилегией.  Получить такой журнал в библиотеке на дом удавалось прежде самим библиотекарям, их друзьям, родственникам и, записавшись в очередь, через несколько месяцев, если за это время журнал не «зачитают». Это и понятно, ведь в них удавалось печатать авторов, которых не издавали при жизни вообще. Вместе с исчезновением СССР, исчезла и цензура, и хлынул многомиллионный поток запрещённой ранее литературы. Но коллективы этих журналов не хотели и не хотят мириться с этой реальностью. Потребности в них нет никакой, поскольку любой автор может спокойно пойти в типографию, и напечатать то, что ему нравится без всяких редакторов. Но сила этих совковых коллективов не утрачена. На всех углах они кричат, что без них литература погибнет, и выкачивают всеми правдами и неправдами средства из бюджета. Мало того, навязывают свои издания библиотекам, используя чиновничий административный ресурс, ибо в продаже их никто не покупает.
Её голова постоянно вскипала от переполнявших мыслей, которые выливались через край, особенно, когда её что-то беспокоило, как, например, помпезные праздники: «Я не люблю государственные праздники, не люблю вместе со всеми что-то такое отмечать, да ещё при этом чокаться бокалами. И тут, в этом месте, я вспомнила знаменитую фразу о празднике, который всегда со мной. Тут я пишу именно о себе, потому что о моих праздниках знаю только я. И вот я вспомнила, что в юности мне очень нравилась книга Эрнеста Хемингуэя под таким же названием - «Праздник, который всегда с тобой».  Хемингуэй в Париже, работает регулярно, каждый день, как некоторые современные наши писатели. И Хемингуэй ужасно не любил, когда ему мешали работать. Он садился где-нибудь в кафе и писал. В это время какой-нибудь посетитель узнавал его, подсаживался и начинал втягивать его в разговор. Хемингуэй достаточно резко обрывал незваного гостя, на что тот сильно обижался, обвиняя писателя в бестактности. Многие вещи, сказанные в этой книге, актуальны по сей день. Например, о том, что Фёдор Достоевский страдал словесным недержанием, был болен болезнью, которую ныне именуют логореей, но, несмотря на это, Хемингуэй любил этого писателя за его подсознательное проникновение в тайники человеческой души. Сильная личность всегда независима в своих суждениях. Это и есть праздник».
Она не расставалась со своими мыслями даже на уроках, говорила одно, а думала о другом.
Московская погода нагоняет тоску, суть которой точно передаёт стихотворение Ивана Бунина: «Когда на тёмный город сходит // В глухую ночь глубокий сон, // Когда метель, кружась, заводит // На колокольнях перезвон, // - Как жутко сердце замирает! //Как заунывно в этот час, // Сквозь вопли бури, долетает // Колоколов невнятный глас!»
Настроение в эти дни также переменчиво, как и погода. Вместе с солнцем, чистым небом и капелью  душа наполняется тревожной радостью и предчувствием непонятного и недостижимого счастья, а в серые, хмурые дни, когда метёт метель, снег слепит глаза, - на сердце тоска, грусть и некуда деться от воспоминаний  о самых печальных днях жизни,  хочется спрятаться от самого себя, от своих мыслей.
Но разве можно спрятаться от гениальной литературы?
А уж когда подходили к Чехову, то души учеников расцветали.
Антон Чехов создал и подарил нам свой огромный мир, которым уже более ста лет не устают восхищаться читатели. Он обладал талантом «коротко говорить о длинных вещах».  Во время беседы с друзьями слова льются рекой, мысли толпятся в голове, торопят тебя и как бы кричат: «сейчас - я, моя очередь», - никаких затруднений в устной речи не возникает. Стоит только попытаться записать их - не можешь написать ни одной буквы, потому что не только слова, но и мысли исчезают. Переход к письменной речи так труден для начинающих потому, что написанное слово живёт своей самостоятельной жизнью, а звуки исчезают бесследно.
Да, вздохнула я, чем больше читаешь, тем печальнее осознаёшь краткость жизни. И как она была приятно удивлена, когда на одном из уроков Гончаренко проскандировал из Марины Цветаевой. Да и при этом пояснил, что Марина Цветаева написала о книгах стихотворение, которое точно передаёт детское ощущение счастья от чтения: «Из рая детского житья // Вы мне привет прощальный шлете, // Не изменившие друзья // В потертом, красном переплете. // Чуть легкий выучен урок, // Бегу тотчас же к вам, бывало. // - Уж поздно! - Мама, десять строк!..- // Но, к счастью, мама забывала. // Дрожат на люстрах огоньки... // Как хорошо за книгой дома!»
О себе она говорила, что чтение для неё с детства - это ритуал: настольная бордовая лампа с зелёным абажуром, полумрак, книга и запах пирогов. Какое наслаждение путешествовать во времени и пространстве, читая книгу далеко за полночь, и родителей дома нет. А теперь и родителей нет, а она читает и читает.
Когда Алёна Викторовна видит у писателя со вкусом удачно построенную фразу, то довольно часто вспоминает «Золотую розу» Константина Паустовского. Само повествование в этой вещи пронизано украшенностью, и Алёнушка, так её муж ласково называл, и так за глаза звали её школьники, понимает, что художественная проза - это украшенный со вкусом текст. Так безликая массовая архитектура, то есть вообще без архитектуры, а плоские блочные дома навевают тоску, как будто их делали такие же серые, плоские люди, лишенные чувства прекрасного. А вот в старой Москве еще встречаются дома с лепниной, с резными наличниками, с кариатидами и атлантами, с мозаикой модерна. И Алёнушка понимает, что человек рожден жить украшено. Не напрасно говорится, что именно красота спасает мир.
И она спасает. Ученики Алёны Викторовны двадцатилетней давности стали докторами наук, видными писателями, а один даже послом то ли в Перу, то ли на Ямайке…
Она вспоминала, что во времена её детства самым любимым занятием у неё и её друзей было чтение. Например, она наслаждалась книгами Николая Гарина-Михайловского: «Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры». Позднее она была влюблена в прозу Уильяма Фолкнера, в трилогию о Сноупсах. И тогда Алёнушка стала замечать, что её мысленный мир расширяется через мастерски написанное художественное слово. С годами она стала понимать, что мысль как таковая выражается только словами. Некоторые люди думают, что мысль – это нечто воздушное, неосязаемое. Но там, где нет слова, там нет мысли. Да. А тогда, в детстве и юности мы любили собираться вечерами в укромных местах и пересказывать только что прочитанные книги. Особенным уважением пользовались ребята, которые имели доступ к взрослым книгам. Книги с той поры - самые верные друзья Алёнушки, а чтение так и осталось её любимым занятием.  Она не понимает вопроса о любимом писателе, каждый серьёзный, классический писатель дарит свой художественный мир. Путешествуя по миру литературы, Алёнушка открывала новые и новые миры и они гораздо разнообразнее и увлекательнее были для неё, чем любые другие путешествия.
И эти внутренние монологи довольно-таки часто сами собой озвучивались, тогда ученики затихали с открытыми ртами, думая, не сошла ли Алёна Викторовна с ума, внимая её голосу, особенно, когда она касалась Достоевского.
Судьба была предельно сурова к Фёдору Достоевскому, особенно в молодые годы. Подобные испытания ломали судьбы многих, но талант и потребность писать позволяли ему преодолевать все препятствия на тернистом жизненном пути. Но у него была одна проблема, которую, подчас, преодолеть у него не было сил. Алёна Викторовна имела в виду его отношения с женщинами. В период работы над «Игроком» - эта проблема проявилась наиболее ярко. Он был весь издерган, замучен, буквально зачумлён ситуацией, в которой оказался в связи с договором с издателем Стелловским. Если бы рядом с ним в это время была любящая женщина, то он бы всё это переносил гораздо спокойнее. На взгляд Алёны Викторовны, он был неудовлетворённым мужчиной, он с его страстью, с его сексуальной потенцией, с его эротической одержимостью не мог обходиться без любви. И тут судьба посылает ему молоденькую, сразу влюбившуюся в него Аню Сниткину. Они сошлись в любовном экстазе сразу, он буквально съел её, творчески взлетев до небес. За очень короткое время надиктовал «Игрока», постоянно прерываясь для близости. Роман был сдан в срок. И жизнь потекла в заоблачных высях любви и творчества.
Директор обязательно спрашивал, сталкиваясь с Алёной Викторовной: «Что новенького на литературном фронте?»
И всегда Алёна Викторовна предлагала:
- Совершенно невероятной силы роман Нарокова!
В каждом без исключения ребёнке с младенческого возраста проявляются определённые склонности, предпочтения, увлечения. Важно помочь ему развить их, поддержать, но самым необходимым условием развития таланта всё-таки является характер, сила воли. Уверенность в себе, убеждённость в правильности поставленной цели, стремление к совершенству в творчестве - без этих качеств результата не достичь. Человеку мало быть образованным, знающим, умным. Без умения излагать свои мысли, общаться, слушать - все его таланты безвозвратно угасают. Такие люди покорно, с горечью называют себя неудачниками. Люди же со стержнем, умеющие увлекать, зажигать, убеждать, работать над собой каждый день - живут ярко и оставляют след на земле. Плоды творчества, выраженные в знаках, есть смысл и цель жизни человека.
К слову сказать, именно Алёна Викторовна заразила директора Борхесом.
Читая Борхеса, она захлебывалась от восторга. На ночь недавно перечитала этюд о Честертоне. Три-четыре абзаца всего. Но сколько мыслей в него вколочено. Она поражалась звучанию обычных слов, поставленных в необычном порядке. И то, что Честертон, скажем, в отличие от Дойла, не впадает в документальную чепуху, не называет номера домов, не упоминает улиц, где Шерлок Холмс расследует убийства, а рисует художественный картины широкими мазками, ничего не объясняя и не оценивая.
И вот директор говорит:
- Я с увлечением листаю замечательный трёхтомник Хорхе Луиса Борхеса, и не могу оторваться, текст забирает меня полностью, без остатка, поднимая на невиданные высоты художественной мысли. Этот трёхтомник издан в Риге издательством  «Полярис», в 1994 году. Для меня в книге важно всё: бумага, переплет, оформление, наличие предисловия, комментариев, подготовленных для данного издания. Ценность издания для меня возрастает именно тогда, когда издатель позаботился о привлечении специалистов, которые обеспечат подбор произведений, качественный перевод и откроют читателю автора в максимальной полноте его таланта.
Алёна Викторовна объяснила:
- Я собирала книги издательства «Наука», они издавались всегда на высоком уровне. Подобные издательства не редко открывали нам новые имена и то, как это сделано для меня важно при вхождении в неведомый, художественный мир автора. Издание сочинений Борхеса подготовили специалисты, не только глубоко проникнувшие в его особенный мир, я бы сказала, что оно подготовлено людьми, понимающими и уважающими философию Борхеса. Мир его предстаёт во всей полноте, это - эссе, новеллы, стихотворения, устные выступления, интервью. Вместе с Борхесом я погружаюсь в «суеверную этику читателя», «Всемирную историю низости», «Историю вечности», «Замурованные тексты» или отправляюсь вместе с ним в мир Данте.
А уж о «Лолите» Алёна Викторовна сказала ему первому, как только появился у неё односторонний ксерокс с издания издательства «Ардис&Анн Арбор» с предисловием доктора философии Джона Рэя, написанном в 1955 году.
В Набокове важна не «изюминка», которую вычитывали многие нетребовательные читатели, а форма, как это написано. Почувствуйте высокий стиль мастера:
«Конечно, в силу старомодных европейских навыков я, Жан-Жак Гумберт, принял на веру, когда впервые ее увидел, два с половиной месяца тому назад, что она так непорочна, как полагается по шаблону быть "нормальному ребенку" с самой той поры, когда кончился незабвенный античный мир с его увлекательными нравами».
Спасибо «Самиздату», который и составляет сейчас гордость литературы, а советская «секретарская» писанина, издаваемая в те запретные годы миллионными тиражами провалилась в тартарары.
И Тургенев в её интерпретации пришёлся школьникам по вкусу.
Тургенев смело заканчивает роман «Дворянское гнездо». Он просто говорит: «"И конец? - спросит, может быть, неудовлетворенный читатель. - А что же сталось потом с Лаврецким? с Лизой?».
Алёна Викторовна говорит как бы о другом:
- Я оторвалась от текста. Выглянула в окно. Воскресное утро, дождь, неприветливо и грустно, а праздника хочется. Включила Бородина. Чудесная музыка наполнила комнату. Подхожу к стеллажу, зажмуриваюсь и снимаю с полки книгу наугад. Иван Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах, изданное издательством «Наука», в восьмидесятые годы. Шестой том сочинений, «Дворянское гнездо». С нежностью просматриваю страницы романа и, как будто переношусь в годы юности, годы открытий авторов, их миров, таких разных и таких увлекательных. Мир остановился. Откушиваю чай с вареньем.
Директор уже махнул на неё рукой, мол, пусть отклоняется от планов урока и программы, но она это так виртуозно делает, что он сам однажды расплакался на её уроке, когда нужно было комиссии показать лучший класс. И тему ей дали, в принципе, расхожую, военную, к очередной годовщине победы, а она уместно поговорила и о Пастернаке, которого в программе не было, и о Цветаевой с Ахматовой, но вот Павла Шубина она вставила с такой проникновенной нотой, и даже стала напевать с интонациями Александра Вертинского:   

…В ней за долами, за рощами,
И на всей земле одна
Деревушка есть в Орловщине
И избушка в два окна.

И за росами, берёзами
Там одна на все края
Длиннокосая, курносая
И любимая моя…

- говоря о войне с совершенно иными интонациями, нежели парадно-победными, что именно в этот момент у директора появились слезы.

"Наша улица” №245 (4) апрель 2020