Валерий Банных “На продовольственном рынке” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Банных Валерий Борисович родился в 1946 г. в Краснодарском крае. Проживает в г. Ростов-на-Дону. Окончил Московский электротехнический институт в 1973 году. Специальность - разработчик радиоаппаратуры. Имеет ряд научных статей и изобретений. Прозу начал писать в 2015 году. В научно-техническом вестнике «Каротажник», (Тверь) в №279 за 2017 г. опубликована повесть «Вокруг Самотлора», а в № 291 за 2018 г. рассказы "Пожар" и "Аборигены"
В электронном журнале - "Za-Za", (Дюссельдорф, ФРГ) в 2018 - 19гг. опубликованы тринадцать рассказов. В журнале "Южная звезда", (Ставрополь) в №4 за 2019г. опубликована повесть "Мои автомобили".

вернуться
на главную
страницу

Валерий Банных

НА ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ РЫНКЕ

рассказ

Часто возникало желание высказаться на эту тему. Зачем? Казалось бы, никакого отношения к литературе не имеет. Но, с другой стороны, забота о хлебе насущном - важнейшая составляющая в жизни многих, а у самых бедных (в смысле малоимущих и униженных) этой заботе подчинено всё их существование.
Все попытки властей создать приемлемую систему распределения и доступа к продуктам для населения (оно же "быдло") - тщетны. Вспомните благие намерения А.И. Микояна, ещë со сталинских времён - развитие широкой сети пищекомбинатов и консервных заводов по производству готовых продуктов и полуфабрикатов, развитие общедоступной сети столовых и кафе, когда каждое уважающее себя предприятие имело столовую с приличной пищей и невысокими ценами. Это был период, действительно, прогресса. И куда ж всё делось теперь?
Теперь же мы имеем: недоступные рестораны для избранных, рестораны доступные не многим, и ряд сомнительных "забегаловок" с зачастую опасной для здоровья пищей (мягко говоря).  Спасибо "Макдональдсам" и итальянской пицце, но по телевизору говорят: "Гадость!".
Две проблемы не были решены никогда. Это овощи-фрукты и мясо. А овощные базы?  О, поэма!.. Студентом я провёл там много времени. Значит, так:   сортируем в три кучи:  1-я - всë выбрасываем;  2-я - возможно, ещë животные съедят;  3-я - возможно, ещë магазины возьмут (градации размыты).   
Правда, надо отметить, когда в теперешнее время появились большие гипермаркеты, у них был очень привлекательный ассортимент, даже всякая экзотика, сейчас фруктово-овощные отделы не отличаются от 2-й кучи. Надо полагать, опять базы "заели". Как и тогда, так и сейчас, хорошее мясо и фрукты можно купить только на рынке. Да и вообще все натуральные продукты, как ни прискорбно, зачастую дешевле, чем в магазине, можно купить только на рынке.
Зачем такая длинная преамбула? - да накипело, вспомнил вот.  

***                                                                                                                                                                                     

Хочу рассказать, как мы с женой еженедельно посещаем центральный рынок города Азова.  Это я от "большой грамотности" говорю "рынок", а правильно  "базар",- как-то больше соответствует. Поскольку поездка на базар  стала ритуалом, от однообразия меня многое раздражает,- наверное, ещё характер такой.  Жена, например, говорит: "То, что мне не нужно, я и не замечаю".  
Но давайте по порядку.

В радиусе нескольких кварталов - толпы народа и "стада" автомобилей. 
Первое, что нужно сделать, приехав на базар, - припарковать автомобиль, А это - задача не простая, и редко удаётся увидеть и успеть занять свободный пятачок  или оказаться рядом с отъезжающим.
Приходится совершить несколько кругов, в надежде, что успеешь занять освобождающееся место, а зачастую, после нескольких неудачных попыток, стараясь создать меньше помех тем, кто двигается, я сижу за рулем и жду возможности опередить других.                                                                                                
Наконец оставив автомобиль, иду в условленную точку встречи с женой.

Есть такое понятие "градообразующее предприятие",-  мне кажется, что базар оно и есть. Я понимаю, что высоко поднимаю статус базара, но вокруг него сосредоточена вся городская сфера обслуживания и торговли. Все ателье здесь, все значимые магазины здесь, различные мастерские здесь, нотариальные и адвокатские конторы здесь, аптеки, фитоаптеки, "уникальные" народные средства медицины здесь.
На тротуаре, ведущем ко входу в рынок, приходится лавировать, обходя молодых людей, чуть ли не насильно сующих тебе в руки различные рекламные буклеты: "Мы открылись, уникальное предложение!  Только у нас Вы можете найти то, что Вам действительно нужно!".
На тротуаре молодой человек (больной ДЦП) разложил красочно изданную книгу своих стихов. Я купил из жалости, а оказалось - стихи-то замечательные, большое спасибо редактору, решившему их издать.
На тротуаре несколько старушек предлагают всё, что нашли в чулане: старые чашки, стаканы и подстаканники, потрёпанные книжки, старую одежду и обувь, настольную лампу и ручную мясорубку,  утюг, полотняный абажур, чугунную ступку без пестика, вязаные прикроватные коврики из лоскутков. Вокруг старушек стайка цыган, желающих по дешёвке купить что-то себе, а что-то на перепродажу, нахраписто оттесняет бомжей-покупателей.
На тротуаре пожилая, неопрятно одетая, почти слепая женщина, бесконечно ошибаясь, извлекает из баяна звуки, похожие на "Амурские волны". Прохожие кидают монетки в стоящую рядом покоробленную алюминиевую кружку.
                                                                                                                                      
Вообще всё пространство вокруг  заполнено невообразимой какофонией: "Золотой!". Магазин "золотой!", по очень высокой цене скупает лом цветных металлов. Только сегодня у нас эксклюзивные украшения, со скидкой 50% (!?).  Порадуйте себя и своих близких!" - на фоне отвратительной музыки вещает динамик, висящий через плечо у рекламного агента магазина; кроме того, он пытается вручить еще вам рекламную открытку, на которой всё это написано.
С противоположной стороны улицы,  из другого динамика, громко и чётко слышны удары барабана и литавр марша "Прощанье Славянки", а из третьего - проникновенный голос Градского поёт: "Как молоды мы были, как молоды мы были - как верили в себя". Ещё где-то: "Рюмка водки на столе".
Вдруг с оглушительным рёвом, заглушая всех, начинает концерт группа воинов–афганцев. У них серьёзная аппаратура и профессиональные инструменты, они все в десантной форме; мужчины под пятьдесят лет, некоторые калеки. Смотреть и слушать их больно. К горлу подступает комок. Им многие бросают не монеты - бумажки.
Стараешься идти и не замечать этот, в общем-то, раздражающий гвалт, но одна "музыкально–рекламная акция" у стоянки такси - просто иезуитская.  Под неприятную музыку бодрое трио (один голос женский) "задорно" поёт: "Пять, пять, семь, девять, три…   Пять, пять, семь, девять, три.Телефон наш набери и такси уже в пути", затем истошный женский голос визжит: "Такси! Такси!", затем громкий, стилизованный скрип тормозов, и опять сначала: пять, пять… ",- и так до бесконечности.                                                            
Мало того, рядом светофор пронзительно накладывает своë "Пик, пик, пик",- прелесть какая! Непроизвольно хочется найти камень и запустить в невидимый поющий динамик. Но нельзя. Это хулиганство.
Бедная женщина, продающая рядом квас, общается с покупателями жестами, так как уши закрыты ватными тампонами, - достало еë такси.
Хочется верить, что на ночь песнопение выключается. Днём, по крайней мере, оно звучит всегда и очень давно.                                                                                                          

На подходе к рынку далеко слышен громкий голос, перекрывающий общий гул: " Сумки, пакеты, "чистялки". Чистялки это ёршики для чистки сковородок. Кричит пожилая крупная женщина у входа в мясной павильон. Когда бы мы ни приехали на рынок, в течение последних пятнадцати лет, она всегда "на посту",- а сколько лет сидела до этого, нам неизвестно.
В грубых и обветренных руках женщина эта встряхивает несколько полиэтиленовых пакетов издающих характерный неприятный, громкий хруст, надо полагать, эти звуки, помимо призывных выкриков, создаются специально для усиления привлекающего эффекта.
Лицо торговки  от природы смуглое, почти чëрное, на первый взгляд, похоже, цыганка, но не цыганка, скорее, судя по крупным чертам лица и большому носу, еë предки имели отношение к грекам или туркам, что в наших краях и не удивительно.  Одета она, примерно, как цыганка, в несколько юбок, а в прохладную погоду вокруг еë пояса, дополнительно за рукава повязана большая мужская нейлоновая куртка, полы которой, свисая, касаются грязного асфальта.
Несомненно, какую-то часть территории вокруг себя эта женщина считает своей и ведёт себя соответственно. С одной стороны, толпа проходящих людей  потенциальные покупатели - нужные люди, а с другой  раздражают - посягают. "Ну чë, чë ты тут стал, отойди в сторону, мешаешь. Во, во! - закури мине ещё тут. От задолбали!"-  говорит громко с раздражением остановившемуся мужчине. Или другому: "Что ты ото волокëшь, куды волокëшь , тибе чо, товар мой мишаить?" 
А если вдруг она в толпе замечает знакомого или знакомую, то громко орёт:  "Подожди, Настя! Шо, за мясом?"  И не дожидаясь ответа: "Я от учора у Зинки взяла таку косточку, - борщ исключительный. - Ну йди, йди - може, ще  есть". Затем, вспомнив об обязанностях, кричит: "Подходим! Сумки, пакеты, чистялки! "   Одним словом - базарная баба. Все они примерно одинаково себя ведут, одни сдержаннее, другие более по-хамски, - от воспитания зависит.

Прохожу мимо "сумок, пакетов, чистялок", протискиваюсь сквозь толпу очереди за сигаретами под спасительную от знойного солнца крышу овощного павильона. Очередь довольно шустро продвигается, но не иссякает, здесь сигареты всех наименований стоят на 20–25%  дешевле, здесь все они поддельны, но внешне выглядят нормально. Только взяв пачку в руки, вы чувствуете, что она какая-то неправильная, не так ощущается:  для начала оказывается невозможным, потянув за узкую полоску, отделить верхнюю часть целлофановой обертки, чтобы открыть саму пачку.  Далее добравшись, в конце концов, до похожей на фольгу бумажки прикрывающей фильтры, выясняешь, что она не вынимается легко, а рвётся, где попало. И, наконец, фильтр, оказывается, плохо приклеен и пропускает воздух.
На протяжении многих лет сигаретами торгует симпатичного вида, интеллигентный армянин. Когда-то у него было два стола с тумбочками и стул, огороженные полотняными ширмами, теперь бутик–магазинчик с удобными полками, даже кондиционер имеется. Смотреть, как он работает одно удовольствие: словно робот, практически не глядя, берёт с полок товар, не сделав при этом ни одного лишнего движения; безошибочно, в уме, высчитывает стоимость и сумму сдачи, и всё это быстро, не отвлекаясь.
Откуда берётся такое количество контрафактных сигарет, остаётся только гадать!

Если вы базар посещаете часто, то начинаете замечать такие стороны его жизни, которые с первого взгляда не видны. Например, только после десятков, если не сотни посещений я понял, что одни и те же люди десятилетиями стоят на одних и тех же местах и торгуют одним и тем же товаром. Даже те, кто разносит напитки или какую-либо лёгкую еду, постоянны, а если появляются конкуренты, то быстро куда-то исчезают. Особенно монополизирована торговля мясом и рыбой.
Пройдя мимо сигаретного магазинчика, я оказываюсь в нужном месте - как раз у двери. Между овощным и мясным павильонами. Здесь есть закоулочек, где можно покурить, где стоит урна, где двое-трое курящих, где больше не поместится, потому что вся остальная свободная площадь заставлена тачками для перевозки овощей и собственно овощами в мешках и коробках,- здесь "штаб" овощного павильона, и сюда выйдет жена с приобретëнным мясом.
Командует "штабом" и приданными ей  несколькими мужчинами сомнительного (мягко говоря) вида молодая женщина Наташа, лет тридцати, со странной фигурой. Вернее, дело-то и не в фигуре (тут уж какую бог дал - такую имеем), а в том, как она еë преподносит и как одета, искренне считая, что это очень красиво.
Мощно развитая грудь с широкими плечами прикрыта бесформенной вязаной кофтой серого цвета, с обвисшими локтями, а ниже, всё до беспредела плотно обтянуто чёрными рейтузами до щикотолок, демонстративно выпячивая тонкие кривые ноги и отсутствие зада. Завершают наряд белоснежные кроссовки. 
Ну, это к слову, к делу это отношения не имеет. Дело своë она делает безукоризненно; все овощи выглядят сорванными с грядки только что, на прилавке разложены красивыми пирамидами.
Наташа придирчиво осматривает качество доставленных  огурцов.
- У Петровича взял?
- Да,- отвечает пошатывающийся помощник.
- Три мешка, вот эти, занеси в будку, а этот отвези ему обратно.
- Так он же будет возражать!?
- Что? - скажи ему, пусть засунет их себе в задницу. И сам поменьше рассуждай. Что смотришь? - быстро!
- Наташа! - громкий, почти истошный крик вдруг.  - У меня синенькие кончаются!
- Сщас! - Наташа в ответ на крик. И в сторону: Гришка! Где тебя черти носят? Давай быстро на 16-е место коробку синеньких!
Вместе с Наташей работает, вероятно, еë сестра, по крайней мере, внешне и в одежде очень похожая, но та помоложе, ещё более порывистей и стремительней в движениях. Она торгует самостоятельно, хотя иногда помогает сестре. Торгует, естественно, самым отборным товаром, и даже внешне заметно, как несколько высокомерно посматривает на остальных продавцов, - да никто и не возражает.

Жены моей в условленном месте пока нет. Стою, курю. Наблюдаю. Подходит вернувшийся от Петровича гонец, измождённый до предела, ножки и ручки одной толщины  (как только мешки поднимает), одет в рваньё, но вид гордый, независимый - свой человек на базаре, не какой-нибудь там случайный покупатель. Говорит мне: "Дай закурить". И затем заискивающе поясняет: "Вот щас Наташка даст зарплату, пойду куплю, а то ни сигарет, ни зажигалки - всё кончилось".  Я отвечаю: "Да пожалуйста, пожалуйста"  Он благодарно кивает. Подходит его напарник, явно выраженный алкоголик, однако с сотовым телефоном, оживлённо с кем-то говорит и одновременно обращается к тому, кто пришёл первым:
- Сигарету дай.
- Та нету, сам вот у мужика попросил.
Подошедший напарник вопросительно смотрит на меня. Я даю сигарету. Также благодарно кивнул, спрашивает:
- Чо, жинку ждёшь?
- Да.
- Ой, та с ними ходить, чево покупать - страшное дело.
- А то. Я вот пойду в магазин со своей, стою жду-жду - силов нет. А для них это ж первейшее дело,- вступает в разговор первый.                                                                     
Из мясного павильона выходит покурить женщина-продавец в переднике, перебивает нашу беседу и, не обращаясь ни к кому конкретно, начинает вещать: «С моря вернулась. Говорила прежде: та в гробу я видала ваше море, шо там хорошего? Подумаешь море? Теперь думаю: дурочка.  Море - такой кайф. Мы так бесились на море. Я так загорела на море»  Я подумал: "Сейчас задерёт юбку и покажет, как загорела". Но, нет, она продолжила:  «Море - там свои приколы. Море надо понимать. Я вот поехала на море,- теперь буду каждый год ездить.- А то живуть люди на море - и не видють море".
Продавец мяса поплевала на свой окурок и ушла, а моих собеседников, тем временем, Наташа куда-то угнала.
Но вмести них с монументальным достоинством, с персональным мягким стульчиком выходит покурить пожилой армянин - смотрящий за мясным павильоном. Выглядит очень приятно, благообразие какое-то в нём, но он гроза продавцов мяса. Он следит за ценами, он следит за тем, кто торгует (случайных людей быть не должно), он следит за качеством товара (и санэпидемстанция здесь бегает в белом халатике до попы, с важным видом, но решения согласовывает с ним). А ежели обнаруживаются нарушители, он звонит "серьëзным мальчикам", которые делают с ними что угодно. Смотрящий в отвлечённые беседы ни с кем не вступает.

Наконец жена приходит с пакетом мяса, оставляет мне его на хранение и бежит дальше по овощному рынку. Я остаюсь на своём месте до тех пор, пока не буду ею отпущен. Я носильщиком при ней работаю.
Время от времени мимо меня целеустремлённым шагом (так скажем)  проходят туда или обратно то одна, то другая, две женщины. Если я за пятнадцать лет посетил азовский базар около тысячи раз, то их встречал несколько тысяч раз.  Они кивком головы здороваются с уважаемым человеком (армянином).                                                                                                                                                            
Одна из женщин - "Ачма".  Хрупкая, как девочка, женщина, ходит на протяжении многих лет в неизменных мужского покроя чёрных джинсах, на голове фуражко-берет, как у Олега Попова, но серого цвета, на шее висит маленький лоток, а на нём прикрытая белой тряпочкой собственно ачма,- это пирожок с сыром из слоеного теста.  "Ачма, ачма, ачма!" - громко выкрикивает она, беспрерывно перемещаясь по рынку в разных направлениях. Выражение лица еë озабочено–весёлое и утомлённое одновременно. Я всегда поражаюсь как она энергична, а лет ей явно за пятьдесят.
Другая из "целеустремлённых" - "Чай, кофе, каркадэ", полная противоположность первой.  Высокая крупная женщина (нет, не толстая, просто массивная, мне казалось, от её поступи дрожит земля, но только казалось). Она идёт молча, внимательно глядя под ноги, стараясь не расплескать горячее содержимое четырёх чашек в руках.  На лице - обидчиво-суровое выражение, будто только  плакала или вот-вот расплачется.
В прошлом году она толкала впереди себя тачку с термосами, выкрикивая: "Чай, кофе, каркадэ", теперь у неë есть "базовая точка", где напитки готовятся и разносятся адресно - необходимость кричать отпала, что больше соответствует еë угрюмости. Часто думал:  "Или у неë горе какое, или просто такая замкнутая в себе натура,- таких тоже много,- а с другой стороны, какая радость носить чай на рынке?"

Наконец все покупки совершены, подходим  к автомобилю, загружаем сумки, захлопываем двери и наступает тишина.  О радость!..
Приобретённой еды хватит на неделю, а в следующую субботу снова на азовский базар. 
Когда жена спрашивает: "Ты не забыл, смотри никуда, завтра же суббота?" - мне становится плохо.

Ростов-на-Дону

“Наша улица” №247 (6) июнь 2020