Ирина Оснач “«Только самолётом
можно долететь»” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родом с севера Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

«ТОЛЬКО САМОЛЁТОМ
МОЖНО ДОЛЕТЕТЬ»

рассказ

Какой у меня «налет часов», летный стаж, сказать трудно.
Летаю чуть ли не с рождения, потому что родилась и выросла на севере Камчатки, в Пенжинском районе, в селе Манилы.
Самый распространенный на севере транспорт из поселка в поселок - самолеты и вертолеты. Конечно, не нужно забывать моторные лодки, баржи, трактора и вездеходы, но самолетом куда быстрее.

Потом, привыкнув к Аннушкам, Якам и Ми, я впервые в Елизовском аэропорту увидела Ту-154.
На «тушках» мы с родителями летали в отпуск на материк (во времена моего детства прямого рейса Петропавловск-Москва не было, и на Ту-154 в Москву летели через Хабаровск, Иркутск и Омск).
Вслед за ними, уже значительно позже, «наматывались» летные часы на Илах и Боингах.

Одно из самых первых детских воспоминаний - мы куда-то летим в Аннушке. Самолет затрясло, он взлетел, мама показывает мне:
- Смотри, Ирочка, внизу река!
Петля реки, похожая на диковинного зверя, а вокруг нее - снежная тундра.
Зима, и в самолете лютый мороз, рядом сидит мама, а с другого бока - дядька в тулупе, торбасах и малахае. Мне холодно, хотя я тепло одета. Мороз попробовал пробраться под шапку и оренбургский платок, который мама повязала поверх моих шапки и пальто. Не пробрался, и скользнул вниз, к моим сапожкам.
И вскоре я уже не чувствую пальцы на ногах.

- Замерзла? Где холодно? - громко говорит дядька, перекрикивая шум авиамотора, снимает сапожки, и засовывает мои ноги в свои огромные теплые меховые рукавицы.

Куда мы летели? Когда я расспрашивала потом, уже повзрослев, об этом полете маму, она вспомнила:
- Наверное, в Каменское летели, в больницу. Твоему отцу тогда операцию делали. А было тебе года два… Значит, это 1967 год.

Летать тогда было дело привычным, и совсем необязательно ждать рейсовый, пассажирский самолет. Например, нужно попасть в райцентр, приходишь в Манильский аэропорт, тогда совсем крохотный. Когда будет пассажирский - неизвестно, но минут через десять в Каменское летит почтовый. К тому же приземлится он в самом Каменском, в поселке, а не в аэропорту, который в нескольких километрах по другую сторону Пенжины. Подходишь к летчикам (к тому же еще и знакомым, авиаотряд тогда базировался в Манилах):
- Вы куда летите? В Каменское? Возьмете с собой?
- Отчего не взять?

Чтобы заработать стаж для поступления в Литинститут (тогда стаж был одним из непременных условий) я работала в пекарне в Первореченске, или, как чаще его называли, Первой Речке - поселке геологов, который располагался в нескольких километрах от Манил. Можно было, конечно, и пешком преодолеть расстояние между поселками, но это - если летом, в хорошую погоду, и нет половодья… Проще пойти на вертолетную площадку, и если там есть вертолет, спросить у летчиков, куда они собираются лететь.
- На прииск! А тебе куда надо?
- В Манилы!
Обычно после этого начинались расспросы - а ты чья? Дочка Надежды Григорьевны?

Маму в Пенжинском районе знали многие.
Уже потом, после ее смерти, я прилетела в Манилы в командировку от «Камчатской правды».
Я тогда приезжала из Москвы в Петропавловск на практику в издательство и по рекомендации Натальи Селивановой было решено отправить меня в командировку на родину, в Манилы (потом я написала очерк в «Камчатскую правду», который назывался «Сохранить красоту»).
И была приятно удивлена, когда в Манилах со мной здоровались на улице, в магазине, спрашивали про маму, и огорчались, когда узнавали, что ее уже нет на этом свете, поминали ее добрыми словами…

Расспросив, летчики шли к вертолету. Я - за ними.
- Подбросите в Манилы?
- Да мы на прииск!
- Ну, пожалуйста!
- Ладно, давай!

Несколько минут лета до Манил, вертолет приземляется и тут же взлетает в сторону прииска.

Летчики в Манилах считались элитой, и выглядели они соответственно: красивая летная форма, белые воротнички. (Да и получали они в то время немалые деньги: если не ошибаюсь, командир вертолетного звена зарабатывал тогда около полутора тысяч рублей в месяц).
Гул самолетов и вертолетов в 70-е годы в манильском аэропорту не смолкал все световое время: для разведки месторождений геологам требовались тонны грузов. А когда открыли Сергеевское месторождение, большинство грузов отправлялись туда.

Мало кто из жителей страны так часто летал на вертолетах, как северяне.
О том, каково было летать в нелегких условиях Севера, нам с моей подругой Любой, тогда манильским школьницам, рассказывал муж нашей учительницы английского языка.
Мы частенько ходили к ней в гости попить чая и поиграть с собакой породы колли, которая была привезена с материка. Рыжая, с длинной шелковистой шерстью, она очень отличалась от привычных нам северных собак.
Муж учительницы был командиром вертолетного звена, и когда мы его заставали дома, он иногда рассказывал нам примечательные случаи.

Помню, как он рассказывал про вездеход, который везли на внешней подвеске. Погода была плохая, началась болтанка, и летчики были готовы к тому, чтобы сбросить груз. Но тянули до последнего, сумев, наконец, выровнять вертолет и дотянуть до прииска. «Я потом почувствовал, что спина мокрая, такое было напряжение!»

Довелось и мне как-то оказаться в экстренной ситуации. Правда, я узнала о ней только тогда, когда вертолет приземлился, и вертолетчики стали обсуждать случившееся: оказалось, они летели «на лампочке», в баках был мизер топлива. Произошел сбой в показаниях приборов, которые ошибочно показывали, что топлива достаточно, тогда как вертолет летел на «предельной заправке».

И еще одна картинка: мне лет шесть, у нас гости - геологи из Москвы и Ленинграда, друзья отца. На столе: оленьи языки, которыми папу угостили в табунах, рыба, кубинский ром в пузатенькой бутылке, мама испекла пирог.
Бородатые геологи шумят, смеются.
- Первый тост - за летчиков! - мой отец не имел к авиации никакого отношения, но считал своим вторым днем рождения 1967-й год, когда на вертолете его в нелетную погоду, в пургу, доставили в районную больницу с тяжелым приступом.
И бородатые дядьки-геологи вслед за папой повторяют:
- За летчиков!

“Наша улица” №248 (7) июль 2020