Леонид Дода “Солженицын и два загадочных Донских архива” (глава из книги "Судьба донских архивов Пушкина и Крюкова")
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Дода Леонид Николаевич родился 27 ноября 1953. Окончил Ленинградский военный институт им. А.Ф. Можайского в 1979. Служил в Военно-Космических силах (Казахстан 12 лет, Подмосковье). Сфера проф. интересов: космический мониторинг, геофизика, прогноз землетрясений. По геофизике:2 монографии, статьи в ДАН и др. журналах. Отдохновение души: Пушкин, Крюков, история Дона, Верхне-Донское восстание 1919. 

вернуться
на главную
страницу

Леонид Дода

СОЛЖЕНИЦЫН И ДВА ЗАГАДОЧНЫХ ДОНСКИХ АРХИВА

(глава из книги "Судьба донских архивов Пушкина и Крюкова")

Занимаясь исследованиями творчества А. С. Пушкина и Ф. Д. Крюкова, малоизвестными страницами их жизни, проблемой авторства «Тихого Дона», судьба неожиданно свела меня с А. И. Солженицыным. Воистину, “бывают странные сближения”, два загадочных Донских архива сблизили и объединили следующие обстоятельства:

• принадлежность архивов двум известным писателям Пушкину и Крюкову;
• связь хранений с Доном и Новочеркасском;
• “опала” и непризнание официальной наукой самого факта существования архивов и заключенных в них исторических фактов и знаний;
• надежда на обнародование и раскрытие к завещанному сроку Донской тайны (речь о донском архиве Пушкина);
• предсказания будущего России и Донского края в материалах архивов;
• растущий интерес народа к архивным знаниям и фактам;
• неслучайный интерес А. И. Солженицына к Донским архивам Пушкина и Крюкова, скрывающих некую тайну, которую мы, потомки, пытаемся разгадать;
• небезуспешная попытка автора проявить имена хранителей и следы отмеченных архивов в разные исторические периоды. 

Когда и при каких обстоятельствах произошло знакомство с А. И. Солженицыным – дальнейший рассказ. Наше первое знакомство связано с хранителями Донского архива А. С. Пушкина.

ДОНСКОЙ АРХИВ ПУШКИНА И ЕГО ХРАНИТЕЛИ

В мае 1829 года при следовании на Кавказ поэт оставил до завещанного срока архив своих научных работ в виде “философических рассуждений” и материалов к ним у наказного атамана генерала Дмитрия Ефимовича Кутейникова (1767-1844).

Фото 1. Портрет наказного атамана Войска Донского генерала Д. Е. Кутейникова (1767-1844). Неизвестный автор. Новочеркасский музей истории донского казачества (НМИДК).

Какие обстоятельства и когда ранее сблизили известного поэта Пушкина и славного атамана – доподлинно не известно. По одной из версий знакомство состоялось через генерала Н. Н. Раевского-старшего, знакомого с Д. Е. Кутейниковым по войне 1812 года. Тем не менее, в одном из частных архивов автору показывали докладную записку шефу тайной полиции А. Х. Бенкендорфу о встрече Пушкина и Кутейникова на Казачьем подворье в Санкт-Петербурге в июне 1827 года после объявления Указа Государя на атаманство Кутейникова. Видимо, были особые причины для встречи.
По семейному преданию потомков атамана их майская 1829 года встреча произошла в Новочеркасском доме Кутейникова на ул. Александровской. Дом не сохранился. Но по архивным документам [РГВИА. Ф 311, д. 641, оп. 1, док. 17] он находился на углу Александровского “уступа” одноименной улицы. На картине К. Мазера «Открытие памятника атаману Платову. 1853г.» в экспозиции Новочеркасского музея истории донского казачества (НМИДК) он просматривается (фото 1, дом показан стрелкой). На противоположном углу “уступа” по ул. Александровской, согласно упомянутого документа в РГВИА, находился дом генерала А. А. Мартынова, в котором в 1840 и 1841 годах у генерал-лейтенанта М. Г. Хомутова, в ту пору наказного атамана, проживавшего в этом доме, останавливался М. Ю. Лермонтов. Стараниями донского художника, краеведа и лермонтоведа В. К. Куинджи (1930-2009) в память об этом событии на месте дома установлена мемориальная доска. Вот так, в домах славных атаманов, на одном “уступе” улицы Александровской, гостевали два великих поэта, оставив своим пребыванием в Донской столице памятный след и загадки для потомков. Воистину, бывают странные сближения.

Фото 2. Репродукция с картины К. Мазера «Открытие памятника атаману Платову. 1853 г.». Стрелкой показан дом Кутейникова на ул. Александровской. Место хранения НМИДК.

На месте дома Мартынова в начале 20 века выросло двухэтажное здание Мариининского приюта для бедных детей. Одним из попечителей приюта была мать Н. А. Кузнецова – хранителя Архива Пушкина до 1956 г., потомка рода Кутейниковых. Они проживали в этом же доме. Сохранился дневник Н. А. Кузнецова (его рукописная копия имеется у автора), в котором описаны обитатели приюта и другие интересные факты из жизни Новочеркасска в лихие 1917-1919 годы. Упоминаются и отдельные эпизоды жизни и непростой судьбы хранителя ДАР-а в 1919 г. С. И. Кутейникова, дяди Н. А. Кузнецова по матери. Автор считает своей большой удачей восстановление и дополнение родословной Кутейниковых, что позволило уточнить ряд фактов из биографий хранителей Донского архива Пушкина.
Потомки славного рода Кутейниковых надежно и бережно хранили Пушкинскую святыню, преумножили её, собрав ценную коллекцию книг и документов, связанных с  архивными материалами Пушкина. Хранение разрасталось и превратилось в «Архив всего русского», как его назвали хранители. Последним известным хранителем был Иван Макарович Рыбкин (1904-1994), принявший Архив в 1956 г. от Н. А. Кузнецова. Более подробно о судьбе ДАР-а и хранителей рассказано в публикациях Елены Мирзоян (светлая память, ушла в мир иной в апреле 2019 г.), которая долгое время, как журналист, общалась с хранителем Рыбкиным. Авторская публикация на эту тему в статье «Пленник вечности. Философические опыты А. С. Пушкина» // Наука и религия. 2000, № 6. С.16-21.
Проницательный Читатель спросит: “Почему Пушкин оставил свой загадочный Архив именно на Дону у наказного атамана Кутейникова в 1829 году?” Хранители поясняли: в одном из документов Архива имеется запись Пушкина – “там в ритме повторилась Русь”. Строка, не вошедшая в пролог «У Лукоморья» к поэме «Руслан и Людмила», сочиненный в 1825 году, на 5 лет позже поэмы. В прологе находим очень похожую по смыслу строчку: “Там русский дух, там Русью пахнет”. “Там” – у Лукоморья, в Приазовье на Дону. Передача Архива на тайное хранение в 1829 году тоже неслучайна. Пушкин тайно отъехал на Кавказ, чтобы умереть. По другой версии – уехать за границу. Поэтому самое сокровенное – Архив научных (философических) работ – оставил на Дону у истинного патриота России атамана Кутейникова. А упоминание о “ритме Руси” – это расчисление грядущего России по “философическим таблицам”, о которых Пушкин “проговорился ” в «Евгении Онегине» (7 гл. XXXIII песнь). Вспомним и поразмышляем над этими пророческими строчками:

 Со временем (по расчисленью
 Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги верно
У нас изменятся безмерно...

Увы, с “дорогами” в России в прямом и метафорическом смысле пока не все гладко. Но поверим Пушкину-пророку и его пророческому призванию: дороги верно у нас изменятся безмерно. Академические пушкинисты со знанием дела возразят: без всякой эзотерики и мистики Пушкин имел ввиду таблицы французского экономиста Гизо, книга которого сохранилась в библиотеке Пушкина. В качестве альтернативного аргумента относительно интереса Пушкина к эзотерике приведу его суждение в статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» (12 августа 1825): «Просвещение века требует пищи для размышления, умы не могут довольствоваться одними играми гармонии и воображения, но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялась: метафизического языка у нас вовсе не существует». Позже, в письме к А. А. Дельвигу от 12 марта 1827 года, Пушкин высказался на эту тему так: «Бог видит, как я ненавижу и презираю немецкую метафизику ... все это хорошо для немцев, пресыщенных уже положительными познаниями, но мы...». Подобные возражения не очень нравятся современным пушкинистам.
Одной из наиболее значимых философических работ Пушкина в Донском Архиве является «Рассуждение о Вечности». Подлинник и перевод со старофранцузского «Рассуждения» хранители показывали в марте 1977 года в Пушкинском доме (ПД) известному пушкинисту С. А. Фомичеву (в ту пору ученому секретарю ПД) и его ученику, сотруднику группы пушкиноведения ПД Макринову Д. Б. Об этом стало известно из письма последнего Рыбкину И. М. от 3 мая 1977 года (хранилось в архиве Рыбкина):
«Вчера я смог присоединить к переданным Вами С. А. (Фомичеву С. А. – Л. Д.) и присланными мне бумаги 3 и 4 страницу из материалов архива Кутейниковых... Значение того факта, что Пушкин размышлял над такими глубочайшими открытиями человеческой мысли и работал над их развитием как ученый и философ, интуитивно прозревающий самые сокровенные глубины бытия, трудно даже приблизительно представить. Так что разговор с публикой на языке архива Кутейниковых кажется мне делом не близким». Пессимизм последней фразы сохраняет свою печальную актуальность и поныне. Диалог Пушкина с Вечностью так и не был понят пушкинистами. Не доросли... Тот же доктор филологии Фомичев не мог не знать потрясающей метафорической “проговорки” Пушкина «...вечности бессмертный трепет» или еще более сильной – «и видишь оборот во всем кругообразный».
В 1996 году автор отправил письмо Д. Б. Макринову (в ту пору о. Алексию, настоятелю храма на Гимназическом подворье в Гатчине). В нем была просьба прояснить некоторые моменты во взаимоотношениях Пушкинского дома с Рыбкиным. Макринов направлялся руководством ПД в Таганрог к Рыбкину (имеется соответствующее письмо и предписание) любой ценой “заполучить” материалы из архива Кутейникова. Однако в ответном письме Макринов (о. Алексий) открестился от этой истории. Видимо, не подозревал, что Рыбкин скрупулезно хранил всю переписку с ПД и другими организациями. А ведь И. М. Рыбкин вначале ему поверил, даже показывал несколько уникальных архивных подлинников. Но после встречи с Фомичевым и Макриновым у хранителей укрепилась мысль в неискренности устремлений пушкинистов-чиновников из ПД. После чего все контакты с ними прекратились. Так “волшебники” из ПД не пустили Пушкина в дом своего имени.

СОЛЖЕНИЦЫН И ДОНСКОЙ АРХИВ ПУШКИНА

Теперь вернемся к Солженицыну, раскроем его причастность к Донской тайне Пушкина и связанное с этим знакомство автора с Александром Исаевичем.
Работая с архивными материалами хранителя Рыбкина, автор обнаружил его письмо к дочери Татьяне, датированное 14 декабря 1962 г., в котором упоминается об А. И. Солженицыне, его пребывании в Таганроге после возвращения из казахстанской ссылки в июне 1956 г. В письме говорилось о совместном проживании Рыбкина и Солженицына в маленьком съемном домике, работе по ночам, каждый над своим сокровенным: Солженицын – над «Архипелагом ГУЛАГ», Рыбкин – с материалами Пушкинского Архива. Вероятно, обсуждали и спорили на разные темы. Можно предположить, что название гулаговской эпопеи Солженицына навеяно подобными ночными беседами с Рыбкиным и строками Пушкина: “Вот верный брат его, герой архипелага”. А вторая часть «Архипелага» озаглавлена ”Вечное движение”, возможно, по названию основной философической работы Пушкина в ДАР-е «Рассуждение о Вечности» – своеобразном послании поэта-философа и пророка потомкам в XXI век. Истоки, подробный разбор «Рассуждения» приведены в статье автора «Пленник Вечности».
Копии упомянутых писем к дочери Татьяне и Макринова я передал в мае 1996 года А. И. С. через секретаря по имени Мунира, позвонившей писателю и предоставившей мне возможность переговорить с ним по телефону. Кратко изложив суть, я пошутил: «Вам привет от Рыбкина Ивана Макаровича через 40 лет спустя». А. И. ответил: «Любопытно...» Сие действо происходило в московской квартире №173 в доме 12/8 на Тверской, откуда в феврале 1974 года Солженицына забрали на Лубянку и затем выслан в ФРГ с обвинением в измене Родине и лишением гражданства. В 1989 году был реабилитирован с возвращением гражданства.
На следующий день А. И. позвонил мне, поинтересовался дальнейшей судьбой Архива, попросил держать в курсе событий вокруг него и пожелал “взглянуть хотя бы на один листочек”. Отвечая на просьбу и пожелание А. И., мной была передана через секретаря копия документа о приеме от И. М. Рыбкина материалов из «Архивов Кутейникова и всего
русского» Ростовской научной библиотеке им. К. Маркса в количестве более 15 тыс. наименований (фото 3, публикуется впервые). Опись переданного по непонятным причинам не составлялась. Переданы также копии машинописных документов (фото 4.1-4.2) из архива Рыбкина. Дальнейшая судьба подаренных библиотеке материалов неизвестна. Хотя некоторые из них периодически “всплывали” за рубежом.

Фото 3.  Копия благодарственного письма И. М. Рыбкину из Ростовской научной библиотеки от 25 марта 1966 о передаче книг и журналов в её фонды (публикуется впервые)

Фото 4. 1. Копия страницы из архива И. М. Рыбкина о тайном хранении в Таганроге.

Фото 4. 2 (продолжение). Копия страницы из архива И. М. Рыбкина о произволе и бездушии чиновников от власти и культуры по сохранению уникальных документов из Донского архива Пушкина (публикуется впервые)

1 октября 1994 года Солженицын, в рамках своего “турне” по России после возвращения на Родину, посетил Таганрог. Возможно, было желание встретиться с Рыбкиным, но хранитель умер 17 июня 1994 г. (о чем Солженицын не знал). В Таганроге А. И. С. пробыл несколько часов в окружении местной свиты и лишь на час попросил оставить его одного. Прошел по местам, которые ему были памятны и дороги. Об этом мне сообщила в письме журналист из Таганрога Елена Мирзоян. Как говорилось ранее, она первой рассказала об Архиве и его хранителях в журнале и газете МИГ. Елена Мирзоян умерла от рака 4 апреля 2019 г., честно и профессионально выполнив свой долг журналиста и патриота. Вечная память!
Так произошло моё первое знакомство (заочное, телефонное) с А. И. Солженицыным. В заключение этой части авторских откровений хотелось, будь жив сейчас Александр Исаевич, задать ему единственный “неудобный” вопрос: почему не дал ходу теме Донского Архива Пушкина и его хранителей в печати? Не дает ответа...
А проницательного Читателя конечно же интересует вопрос о нынешней и дальнейшей судьбе ДАР-а. В 1999 году мне посчастливилось встретиться с одним из хранителей Архива, потомком по линии А. М. Евлахова (1880-1966), сводного брата И. М. Рыбкина. Д-р филологии и психологии, первый ректор Ростовского университета после перевода в 1919 году Варшавского университета в Ростов, проф. Евлахов А. М., имевший отношение к хранению ДАР-а, высказался о Пушкине так, как о нем не говорил никто:

«Его (Пушкина. – Л. Д.) единство времени – вечность, его единство места – земной  
шар, его единство действия – человечество, он – Всечеловек»
// А. М. Евлахов. Пушкин как эстетик.Киев. 1909.

После совместного просмотра 2-х из 26 серий фильма «Неизвестный Пушкин» (автор сценария Г. Губачева, режиссер В. Логвинов, консультанты Е. Мирзоян и Л. Дода), созданного к 200-летию А. С. Пушкина, мной был задан хранителю единственный вопрос: «Архив жив?...». Последовал ответ: «Куда же ему деться!». Следы хранения ведут в братскую Сербию.

СОЛЖЕНИЦЫН И ДОНСКОЙ АРХИВ ПИСАТЕЛЯ ФЕДОРА КРЮКОВА

Вторая часть воспоминаний в духе “странных сближений” о знакомстве и встрече с А. И. Солженицыным связана с донским писателем Ф. Д. Крюковым (1870-1920), его загадочной «большой вещью» и архивом, оставленным на хранение в декабре 1919 года в Новочеркасске у своего друга и соратника Н. П. Асеева (1871-1952).
В одном из последних писем Фёдора Дмитриевича Крюкова своему другу и соратнику Николаю Пудовичу Асееву (фото 5) «наш светлый пророк» и «бытописатель Дона» (С. Пинус) оставил такие завещательные строки: «Коля, береги архив – это моё вечное поселение на земле. Там есть вещи, которые пригодятся кому-либо. Это на случай, если меня не станет». Пригодились: и М. А. Шолохову с соавторами в работе над «Тихим Доном», и донскому писателю Д. И. Петрову–Бирюку в романе «Дикое поле» (1941), и А. И. Солженицыну в «Красном колесе», и литературоведу И. Н. Медведевой-Томашевской в исследовании «Стремя “Тихого Дона”». В этом, отнюдь, не посягательство на литературный авторитет названных авторов.
Исполняя волю друга, Н. П. Асеев до самой своей смерти в 1952 году хранил Архив. Он одним из первых понял, что в Архиве сокрыта некая тайна, которую мы, потомки, до сих пор разгадываем. Речь о материалах к «большой вещи» Ф. Д. Крюкова – роману о Доне, казаках, «роковом обвале жизни» в 1917–1920 годах. Как истинный художник, мастер слова, вдумчивый историк Крюков понял и осмыслил истоки и причины донской трагедии в революции 1917 года – «страшном эксперименте над несчастной Россией» (Ф. Д. Крюков).
В целом же, по замыслу Крюкова, в «большой вещи» предполагалось отразить российскую историю и действительность 1910–1920 годов в проекции на жизнь донской земли, «донское средостение» (А. Солженицын). Подтвердим это предположение ссылками на воспоминания соратников Фёдора Дмитриевича, «проговорками» самого писателя.

Фото 5. Памятное фото другу и соратнику Н. П. Асееву от Ф. Д. Крюкова (г. Орел, Крюкову 33 года). Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. Архив Крюкова: фонд Ф014, оп. 1, папка «Фотоматериалы».
Из письма Д. Ветютнева (Воротынского), одностаничника Крюкова, впоследствии прозаика, литературного критика, мемуариста 1 февраля 1917 года узнаём: «Помните, вы говорили, что собираетесь написать большую вещь на тему: казаки и война, что же – работаете? Но, пожалуй, частые сдвиги с одного места на другое мешают сосредоточиться над одной фабулой». Ветютнев Д. Письма к Ф. Д. Крюкову // РО РГБ. Ф 654, к. 3, ед. хр. 54, л. 17.
В Новочеркасской газете «Вольный Дон» от 8 сентября 1917 г., № 127, с. 4 в заметке “По станицам” анонимный автор писал: «…Ф. Д. Крюков задумал написать роман из казачьей жизни, где предполагает коснуться старины и нарисовать также и современную казачью жизнь».
А теперь предоставим слово самому Ф. Д. Крюкову, «Гомеру казачества» (П. Автономов).
«Придет когда-нибудь время, ученые-исследователи тщательно разберут и определят все нити ткани, из которой создается на наших глазах сложный покров современной истории. И может быть, явится большой художник, который воспроизведет диковинный узор этой ткани перед изумленными взорами будущих поколений». Крюков Ф. Д. Свежо предание // Дон. вед. 1918. 25 дек. (7 янв. 1919). С. 4–5.
«Может быть, придет когда-нибудь время – беспристрастный, эпически спокойный повествователь с достаточной полнотой и последовательностью изобразит ту картину крёстных мук Дона Тихого. <…> Может быть, отойдя на расстояние, в исцеляющую даль времени, будет создано целостное отображение туги народной, беды казачьей ... Сейчас это сделать нет сил», ‒ с болью в душе за судьбу России и родимого края писал Крюков в августе 1919 года в очерке «После красных гостей».
Нетрудно предположить, что «большим художником» и «беспристрастным повествователем», создавшем «сложный покров современной истории» и «целостное отображение беды казачьей» мог быть Ф. Д. Крюков.

После смерти Н. П. Асеева хранителем архива Крюкова стала его племянница Мария Акимовна Асеева (она владела Архивом до своей смерти 18 января 1990 года).
А. И. Солженицыну стало известно об архиве Крюкова в 1969 году, тогда же узнал о «заветной тетрадочке» (её название по Солженицыну), которую очень хотелось заполучить. Но Мария Акимовна была непреклонной. О том, как архив оказался у Солженицына известно из его очерков литературной жизни «Бодался телёнок с дубом». Пятое доп. (1974 – 1975). Невидимки. Гл. 14. Стремя «Тихого Дона»: «Привезли – не в собственность, а на разборку – весь оставшийся от Крюкова архив. А тетрадочку, мол, – потом…Мы уж и не настаивали. Мы и так получили богатство большое».
Александр Исаевич открыто признался, что воспользовался материалами из архива Крюкова: «Я так был полон напитанным, что потерял способность абсорбции. И интересно было в Крюкова вникнуть, и уже не помещалось никуда. Люше [Елене Чуковской. – Л. Д.] пришла счастливая мысль, сразу мной принятая: Крюков – автор ли он «Тихого Дона», не автор – взять себе персонажем в роман, так он ярок, интересен, столько о нём дополнительного материала. Какой прототип приносит с собой столько написанного. Я – взял и правда: для сколького ещё места нашлось! И как потяжливо: в донскую тему войти не собственной неопытностью, но через исстрадавшегося дончака».
И ещё: «Когда же я некоторые лучшие крюковские места стянул в главу «Из записок Фёдора Ковынёва» – получилось ослепительно, глаз не выдерживает».
Поступи подобным образом М. А. Шолохов – проблема авторства (соавторства) «Тихого Дона» была бы снята. А вот спор двух Нобелевских лауреатов с Дона едва ли разрешился и негласно на виртуальном уровне продолжается до сих пор.
Вдумчивый Читатель, необремененный изысками шолоховедов или их оппонентов, обнаружит в «Тихом Доне» Крюковские «вкрапления», сюжетные нестыковки, провалы в повествовании, идеологические вставки, стилевые диссонансы, особенно в метафорических пейзажных зарисовках.
Возьмем, для примера, описание степи и родимого края в «Тихом Доне»:
«Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, ковыльный простор с затравелым, гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании, берегущие зарытую казачью славу. Низко кланяюсь и по - сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей не ржавеющей кровью политая степь!» (ТД: III, 6, VI).
Ох и досталось же Михаилу Александровичу от «лютых» РАПП-овцев в 1929 г., узревших в этой метафорической картинке «Крюковский след» из «Края родного»:
«…Молчанье мудрое седых курганов, и в небе клекот сизого орла, в жемчужном мареве виденья зипунных рыцарей былых, поливших кровью молодецкой, усеявших казацкими костями простор зеленый и родной ... Не ты ли это, родимый край?»
Ф. Д. Крюков. Край родной // Донская волна. 26 августа 1918 г. №12. С.1.
Сравнительный анализ лирико-философского описания родимой степи (родимого края), «мудрого молчания курганов», политой кровью молодецкой степи, обнаруживает полное совпадение фабулы и ее метафорического обрамления, указывая на общий авторский источник от Ф. Д. Крюкова.
Особо следует сказать о воспоминаниях Лидии Андреевны Новак (1924-2014), которыми она доверительно делилась со мной во время незабываемых, увы, нечастых встреч в Новочеркасске на протяжении 2000-2013 годов. Научный сотрудник Новочеркасского музея истории донского казачества (НМИДК), почитатель творчества Крюкова, Лидия Андреевна неоднократно встречалась с Марией Акимовной Асеевой.
Первая встреча произошла в Новочеркасске в 1971 году. Мария Акимовна пришла в Музей истории донского казачества, рассказала Лидии Андреевне о том, что у неё есть архив Крюкова и пригласила помочь разобрать его. «Я поехала в Ленинград – вспоминала Лидия Андреевна, – и мы начали работать. Как сейчас помню… огромные кожаные коричневые чемоданы, набитые рукописями, пачки писем, каких-то документов. Разбираться в них было трудно – у Крюкова бисерный трудно читаемый почерк».
Лидия Андреевна составила опись из ста семидесяти одного произведения Ф. Д. Крюкова. Разборку архива в 1971–1972 году она тогда так и не завершила: сломала ногу и надолго попала в больницу, а потом у Марии Акимовны случился инфаркт.
В 1971 году М. А. Асеева показывала Л. А. Новак тетрадку, позволив её пролистать, но не делать записей. Цепкая память Лидии Андреевны запечатлела отдельные яркие места о Войсковом Круге, «картины крестных мук Дона тихого», несколько песен – «Чем-то наша славная земелюшка распахана», «Но и горд наш Дон, тихий Дон, наш батюшка». Позже, просматривая с Лидией Андреевной «Донские ведомости» и «Донскую речь» за 1918–1919 годы, мы обнаружили очень похожие места в следующих публицистических и редакторских статьях Ф. Д. Крюкова: «Свежо предание», «Живые вести», «После красных гостей», «Войсковой круг», «Единое на потребу».
По словам Л. А. Новак, в «заветной тетрадочке» несколько раз «мелькало» имя К. Булавина. Можно представить трепетное волнение Лидии Андреевны, опытного музейного работника, историка, краеведа, архивиста, когда в ее руках оказалось рукопись Ф. Д. Крюкова «Булавинский бунт» (1707-1708). Этюд из истории отношений Петра Великого к Донским казакам, 94 страницы серьезного исторического исследования 5 страниц ссылок. Вещь, достойная выпускника Петербургского Историко-филологического института Ф.Д. Крюкова.
Рукопись «Булавинского бунта» и ряд других материалов в 1972 г. М. А. Асеева благодарственно передала через Л. А. Новак на хранение в Музей истории Донского казачества, где они хранятся поныне.
В апреле 2004 г. Лидия Андреевна показала мне цветную копию рукописи «Бунта» с пожеланием издать в течение месяца. Что и было сделано 24 мая 2004 г. благодаря стараниям А.Г. Макарова в изд. АИРО-XXI. СПб: Дмитрий Булавин.2004. Замечу, А. И. Солженицын одним из первых видел привезенную мной копию рукописи «Бунта» и благословил ее издание. При встрече я рассказал Александру Исаевичу ее предысторию. Оказалось, он был знаком с Л. А. Новак «по Новочеркасским делам» и работе с материалами закрытого фонда Музея истории Донского казачества. Задержав взгляд на последней странице рукописи «Бунта» со старинной казачьей песней «Чем то, чем наша славная земелюшка распахана» (фото 6), загадочно произнес: «Жаль не пришла ко мне рукопись тогда. Был бы срезан начисто». Позже стало ясно: речь о М. Шолохове, песенном эпиграфе к «Тихому Дону», пяти Булавинских эпизодах (потопленная казаками воровского городка Чиганаки баржа, плавучие виселицы, пущенные вниз по Дону, ликбез Штокмана с чтением «казачьей истории» от доисторических времен до времен Василия Булавина (так было в рукописи «Тихого Дона», потом редакторы поправили). Это заимствованные Крюковские «исторические параллели» вернувшихся «времен отжитых испытаний и мук, севших в переднем углу нашей жизни» (Ф. Д. Крюков).

Фото 6. Первая и последняя страницы рукописи Ф. Д. Крюкова «Булавинский бунт». По ссылке № 83 (в углу справа) в примечании отмечены работы историков Е. П. Савельева, В. Д. Сухорукова, Н. И. Костомарова, С. Н. Соловьёва. НМИДК КП-22339

Расставаясь, я спросил у Александра Исаевича: «Предполагалось ли участие Федора Ковынёва в Верхне-Донском восстании?». Он с лукавым прищуром ответил: «Спросите у Крюкова». Многозначительность ответа осознана мной позже.
В ту памятную встречу меня интересовали ответы Александра Исаевича на вопросы о «заветной тетрадочке» с материалами к «большой вещи» Крюкова. Он отвечал уклончиво.

Судьба обоих Донских архивов и неизвестных материалов к «большой вещи» Крюкова вовсе небезнадежна и находится “в руках” ФСБ (КГБ). Необходимо принятие соответствующего решения на самом высоком уровне. Такие попытки неоднократно предпринимались, но по разным причинам были безуспешными. Возможно, обнародование 2-х листочков из «большой вещи» Крюкова и будет той искрой надежды, которая зажжет “огонь желания” раскрыть Донскую тайну писателя. Очень хочется в это верить!

"Наша улица” №249 (8) август 2020