Ирина Оснач “«Само выросло»: короткие истории” рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родом с севера Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

«САМО ВЫРОСЛО»:
КОРОТКИЕ ИСТОРИИ

рассказы

ИГРАЙ, ГАРМОНЬ
Время как складки у гармошки. Но если ценить мелочи и раскрыть, и рассмотреть, и прожить каждую складочку - будет бесконечный день.

КУРТ

Сижу в чайхане, пью чай. Жду, когда мне принесут курт - шарики из сушеного и соленого творога. Хочу купить этот самый курт, за ним-то я и приехала в чайхану. Чайхана в кишлаке, по улице бегают куры и дети. Кишлак небольшой. Еще знаю, что неподалеку граница.
Жарко, я истекаю потом, но встать и уехать не могу. Потому что это сон. Соленый и сухой творог мне и во сне не нужен. Но сижу и жду.
Что в этом сне главное - граница, белые шарики курта, чайхана? Неизвестно.
Да, еще зеркало! Я хочу увидеть себя, вытряхиваю все из своей сумки - зеркала нет. И тут мне приходит в голову - я наливаю чай, подношу кружку к лицу, сердце колотится: кто мелькнет в темной воде? Я - в очках, с короткой стрижкой? Или же тюбетейка, россыпь косичек. Тоже я…

НЕ СОВСЕМ

Утро. Только что пришла с прогулки: вытереть собаке лапы, отстегнуть ошейник, погладить, рассказать, какая она молодец.
Звонок. Банк. Предложение сумасшедше выгодного кредита. Голос монотонный, без пауз. Робот.
- Я на даче, и мне не нужен кредит, - наконец вклиниваюсь я.
- Хорошо вам! - неожиданно вздыхает робот из банка.
- Ого, вы человек? Или робот?
- Не совсем, - загадочно отвечает голос.

САМО ВЫРОСЛО

«Ты придумываешь, сочиняешь». Сочиняю, на то и сочинитель. Но тут и сочинять не надо, само выросло. В горшке с японской айвой. Этот горшок стоит на балконе. Четыре маленьких айвы, и вдруг сбоку обнаружилась бойкая лиана. Откуда? Из Таиланда.
В прошлом году подруга привезла мне семена: шла по тайской улице или парку, увидела растение с затейливыми семенами, взяла пару штук. Шла по тайской улице… и еще парочка. Так получилась у нее коробочка «для Ирины Оснач»: красные, коричневые бусинки, бусины, плоские, круглые, длинные и пара почти с орех.
Смотреть на них одно удовольствие, можно перебирать как четки, гадать, что за тайское растение-дерево-куст может из них вырасти.
Осенью я посеяла несколько тайских семян. Не взошли. Ну, конечно, им другой климат подавай. И я пересыпала землю в тот горшок, куда потом положила семечки айвы. Горшок простоял всю зиму на холодном балконе, весной я перенесла его в дом. Айва проклюнулась, начала расти, и весной я вернула горшок на балкон. Тут и вылупилась лиана. А может, и не лиана, кто ж ее знает, она еще маленькая.
В коробочке из Таиланда у меня еще много семян, она так и стоит возле компа. Открываю ее, перебираю, и обязательно закрываю, а ну как лопнут, прорастут, поползут по стенам, и утром проснешься неведомо где.

СИГНАЛЬНАЯ ЛЕНТА

Рано утром сосед из первого подъезда бегает вокруг спортивной площадки, обмотанной бело-красной сигнальной лентой, какой огораживают ремонтные работы или место преступления. Карантин и на спортивной площадке.

КРЫЛЬЯ

- Силушек моих нет, упаду, и буду лежать! И что вы без меня?
Тетка вытащила на крыльцо таз с постиранным бельем. Хотела еще что-то крикнуть тем, кто в доме, да не стала.
Вытерла фартуком красное потное лицо, подняла таз, охнула, понесла к веревкам во дворе. Развешивала, руками разглаживала красные, синие, в горошек тряпки - чтобы футболки, трусы, штаны, полотенца висели ровно.
Повернулась, пошла к дому. А позади шум. Это ветер налетел, и белье крыльями машет: красными, белыми, в горошек.
Тетка села на крыльцо, лицо ветру подставила и смотрит на крылья.

ВАСИЛЬКОВЫЕ ГЛАЗА

Один из самых сильных крахов в детстве… их было полным-полно, детских и взрослых, но сейчас: аэропорт Хабаровска, мы летим в отпуск, а в отпуск лететь долго-долго: поселок Манилы, север Камчатки, где мы жили, потом Каменское, Петропавловск-Камчатский, Хабаровск, Красноярск, Москва…
Мне около пяти лет, и я увязалась за молоденьким капитаном с васильковыми глазами. Когда отец выловил меня возле газетного киоска - капитан покупал газету, а я таращилась на него, - и спросил, зачем я ушла от них с мамой, я честно сказала: «Я его люблю!»
Капитан услышал и дал мне конфету. А папа рассказал маме, и они смеялись «воткакаяперваялюбовь!». Я сидела рядом с ними, зажав в руке ненавистную конфету, и пинала ногой коробку, которая пахла балыками и корюшкой, камчатскими гостиницами для московской родни.

НЕБО

Ничего особенного - небо.
Ничего особенного для того, кто не любит смотреть в небо.
«Небо находится ни вверху, ни внизу, ни справа, ни слева. Небо расположено точно в центре грудной клетки человека, который наделен верой». Сальвадор Дали, «Тайная жизнь Сальвадора Дали».

ПОД НАШИМ НЕБОМ

Небо, конечно, всеобщее во всем мире. В Серпухове, над Окой, небо свое, родное. Родные небеса в Поморье и Белгороде. Но далекие от Волоколамска и Дубосекова, возле которых мы живем. А если взять небо над Африкой - куда нам, в Дубосекове, до него? Или небо в Бразилии?
Есть и ближние, соседние небеса: над развалинами усадьбы, от которой груды кирпичей остались, да и те растаскивают, потому как кирпичи с клеймами: вензель и две буквы. Буквы переплелись, и разобрать их трудно. Вот и гадай, на каком кирпичном заводе Волоколамского уезда их сделали два или три века назад. Возле усадьбы - храм, который потихоньку восстанавливают. Дальше - речка и плотина бобров. Под этим небом я бываю в Троицу и на яблочный Спас, в храме.
Наше небо - близкое и понятное. Вот березовый лес, дачи. По дачным улицам носятся на велосипедах ребятишки, которых родители на каникулы к бабушкам-дедушкам привезли. Велосипеды разных марок и калибра: от трехколесных до горных, со множеством скоростей. Есть среди них и раритеты - белорусский «Минск», тяжелый, прочный и вездеходный «Урал».
Через поле деревня. В деревне самый ближний к полю дом. «Перед избушкой две рябины, калитка, сломанный забор, на небе серенькие тучи, перед гумном соломы кучи, да пруд под сенью ив густых…».
Дом Серафимыча, стихи Пушкина. Пруд есть, ивы тоже, но дом основательный и забор крепкий. Серафимович знает «Евгения Онегина» наизусть. «Под сень черемух и акаций от бурь укрывшись наконец, живет, как истинный мудрец, капусту садит, как Гораций, разводит уток и гусей…» Тут надо добавить - и чеснок. Серафимыч любитель чеснока и его выращиватель. Острый орловский, испанский Морадо с лиловыми прожилками, огромный Касабланка, тридцать два сорта.
Зайдешь по делу к Серафимычу - молока купить или картошку, он непременно угостит чесноком, и расскажет, и грамоты покажет. Послушаешь раз, два, три, названия выучишь, и один чесночный сорт от другого отличать приноровишься. Все стены - в вязанках чеснока и грамотах. И чеснока и грамот много, даже одна на французском - на видном месте. Выставка была в городе Марселе и Серафимыч получил первое место за свой чеснок, сиреневый и сладкий. Попробовала я тот чеснок, заодно и спросила, что в «Евгении Онегине» о чесноке говорится? Серафимыч вознес глаза к небу, ничего не вспомнил, но нашелся:
- А калья? Калья, которую готовила Арина Родионовна, с огуречным рассолом и чесноком?

ПТИЦА САРЫЧ

Над дачей, садом, березняком, старым лесом, полем и деревней - небо, в котором парят и стонут сарычи. Еще их канюками называют. Кто придумал крики этих небольших хищных птиц семейства ястребиных сравнить с надоедливым речитативом просящего человека? Глагол канючить - жалкий и неприятный: клянчить, выпрашивать. Получается, что и канюки в небе кричат жалобно. У Даля есть поговорка «Каня плачет, у Бога пить просит», мол, есть такое поверье, что канюки пьют только дождевую воду и потому страдают и стонут в засуху. Плачет… это уже другой глагол. Есть и другое толкование - слово «канюк» «происходит от «канука», «канути» в значении «падать», так стремительно падает с неба на свою добычу канюк.
Мне больше нравится другое название этих небольших ястребиных - сарыч-мышелов.
- Са-а-аах! - кричат сарычи с небес, переговариваясь друг с другом, и высматривают, что в травах полевых шевелится. А потом грозное: - А- рр-р!
И Са-аа-ррр-ыч несется-падает на землю, цепляя когтями зазевавшуюся мышь.
Весной сарычи парой летают, а потом сарыч один в небе остается, кормит и самку, и птенцов.
Парит в небе, будто рыба в огромных волнах воздуха, дает знать своему гнезду, что все хорошо, да погромче, чтобы услышали и в далеких небесах.
И так я привыкла к этой паре сарычей, что этим летом случилось даже переживать за них. Тогда в нашем небе появился третий сарыч. И наши сарычи с этим пришельцем бились недели две. Нет, когтями и не цепляли, и клювами не клевали. Сарыч с сарычом меряется силой иначе. Кружат вокруг, стонут, опускаются ниже, поднимаются - вроде как теснят:
- Улетай!
Захватчик нападал, а наши сарычи теснили его к краю неба. Этот небесный танец-драка продолжался недели две. Чужак уступил.
Его теснили, теснили и вытеснили в соседнее небо. И все было, как и прежде - сарыч мышковал над полем, заодно охраняя границы, а самочка где-то в укромном месте высиживала птенцов.

ВЕЗДЕХОД НА УЛИЦЕ ЗВЕЗДНОЙ

- Нерешительный у тебя герой, все тянул, тянул... Наконец поцеловался с героиней… И они отскочили друг от друга до завтра.
- Послезавтра. К вулканам пошли, и там уже любовь у реки.
- Два дня ждал, нерешительный!
- Героям шиш укажешь - что и когда.
- Тоже верно.
Будни самоизоляции: две писательницы обсуждают отношения героев повести, я ее назвала «Вездеход на улице Звездной». Есть такая улица в Петропавловске-Камчатском. Вездеход не обсуждали, чего его обсуждать - ГАЗ-71, легенда Севера, «гусеничный транспортер-снегоболотоход модернизированный».

ПОСЛЕ СКАЗКИ

На дачу, ура! Тетка на рынке, у которой мы покупали мясо, - с васильковыми глазами, невероятная красавица, в аляповатой разноцветной хламиде. Рядом подвыпивший мужичок, все время зудел - не так положила, не там взяла...
А она и не очень-то и прислушивалась, отчего мужичок зудел еще больше.
Сорокалетние Аленушка и Иванушка.

ЗАРАЗА

Гуляю с собаченцией Николькой. Навстречу идут мама с дочкой лет четырех.
Дочка: «Ой, какая собачка! Мама, а у нее ноги, а рук нет?».
Мама, подпрыгнув, кричит диким голосом, перепугав нас с Николькой:
- Дай мне руку! Вокруг зараза! Зараза!!!
И утаскивает девочку по улице, озираясь на нас с собаченцией.

СТРИЖИ

Стрижи прилетели, уже недели две - в небе и в нашем 17-этажном доме. У нас они на балконе, где-то в щелях между полом и перекрытиями, несколько стрижих уже высиживают стрижат. Трещат и скрипят с утра раннего. Огромный дом как скала или гора, в которой гнездятся люди, а теперь и стрижи.

ПРИСНИТСЯ ЖЕ

Прозрачные люди-кровососы, выходят из воды, похожи на морские водоросли.
Больной голубь, который прилетел на подоконник кухонного окна (было такое в реале, но много лет назад). И я, в ужасе отшатнувшись от окна:
- Беда!

ОКЕАН

Идем по берегу - тут волны, а тут песок. Тебя я не вижу, но знаю - идешь позади, пинаешь камешки. Улыбаюсь.
И вдруг упираюсь в тяжелый занавес. Театральный занавес! Шум волн из динамиков. Океан нарисован на заднике.

“Наша улица” №249 (8) август 2020