Ирина Пин “Позыв” рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Пин родилась 12 декабря 1954 года в Москве.  Окончила МГПИИЯ им. Мориса Тореза, преподаватель английского языка, кандидат педагогических наук, автор научных публикаций и учебных книг-пособий по произведениям английских и американских авторов.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Пин

ПОЗЫВ

рассказы

Сбой программы

Ленка сидела перед своим, доставшимся ей от деда антиквариатом, и размышляла о бренности жизни. Сколько себя помнила, всегда думала о тленности тела и об уходе в мир иной. С той лишь разницей, что в детстве не могла это сформулировать. Сейчас ей тридцать, баба в самом соку, вспомнила часто повторяемый дедом оборот речи. Как жаль, что через какой-то десяток лет, уже про неё это не скажешь. А ещё через десяток лет, когда ей могло бы стукнуть 50, ее просто не будет. «Меня не будет», - повторила она это про себя, потом вслух. Просто, в их роду все женщины, что по отцовой, что по материнской линии, не доживали до полувекового юбилея.
Главное, что интересно, все они никогда не болели, чувствовали себя прекрасно, просто вдруг в одночасье, понимали, что что-то не так, шли к врачу, делали анализы и сгорали за 2-3 месяца от  какой-либо разновидности рака в последней, уже неизлечимой его стадии.
Но в пределах отпущенной ей вечности, сидя перед дедовым антиквариатом, Ленка сейчас наслаждалась картинами передвижников и импрессионистов. Дед смог даже приобрести по случаю подлинного Коровина. Господи, как она любила эту картину. В правом нижнем углу было написано «Гурзуф» и там же стояла авторская подпись. Картина была маленькая, 38х26, скорее даже рисунок, набросок-настроение, сделанное в Гурзуфе, где у художника была дача. Сочные яркие краски неба и моря, «размытое настроение», подумала Ленка, термин, который она придумала сама для этого течения в живописи и никогда нигде до этого не подслушанного.
Настроение ее было грустным и легким. Уже давно, когда училась на первом курсе Строгановки, а ее матери уже поставили страшный диагноз, Ленка в припадке безумной ярости и отчаяния, дала страшную клятву, что никогда не будет иметь детей. Мама умерла, а клятва осталась.  Ленка уже успела сделать три аборта, чтобы не оставлять детей сиротами. А ребеночка безумно хотелось, но она помнила то своё состояние опустошающей потери, которое преследовало её долгие годы, и только недавно ушедшее а глубины подсознания. Правда, ей безумно жалко было оставлять неизвестно кому коллекцию дедова антиквариата и картин, и она всё ломала голову, как бы так устроить, чтобы всё это попало в хорошие руки.
…Елена Павловна трясущимися узловатыми старческими пальцами перебирала антиквариат, доставшийся от деда, и безумно жалела, что не родила ребеночка. Она прожила долгую жизнь, одна, без детей и мужей, так и не решив, кому завещать свое собрание. Она надеялась прожить еще и всё-таки определиться хотя бы с названием музея,  достойного иметь её бесценное собрание, но по злой иронии судьбы в тот вечер и умерла.
Вешая белье на балконе, стоя на табуретке, поскользнулась, покачнулась, потеряла равновесие и упала на мокрый после дождя асфальт. Её коллекция вместе с любимым Коровиным досталось какому-то вовремя подсуетившемуся дальнему родственнику, о котором она никогда и не ведала.
Леди Макбет Мценского уезда в современном изложении
Постепенно стала замечать странную особенность какого-то внутреннего подчинения своему мужчине. Раньше по праву молодой самки она подчиняла его сама. С годами это чувство угасало. Все говорили, смотрите, как они стали похожи друг на друга. Никто не понимал эту странную наркотическую зависимость, которая приходила с каждым годом всё сильнее. Сначала она тоже не осознавала. Только чувствовала вдруг странную робость, когда приходилось отстаивать свою точку зрения. Муж сделал хорошую карьеру, она гордилась им и радовалась материальному достатку. Знала, что имела  к этому непосредственное отношение. Еще в молодости она поставила на него, как ставят игроки на хорошую скаковую лошадь. И вот надежды оправдались. Никогда не доставала мужа мелочной опекой и не требовала отдавать все деньги с зарплаты, что делали практически все женщины в её советской стране. Наверное, время было такое. Трудно было их за это осуждать, но сама так не поступала никогда.
Стала замечать перемены в муже, его снисходительную улыбку, когда он смотрел на неё с каким-то что ли удивлением. Его спокойную уверенность в своих силах. Чувствовала свою зависимость от него, боялась, чтобы с ним не случилось чего-то страшного. Ведь у многих знакомых их круга это произошло. Мужья занимали высокие посты и не выдерживали напряжения. И уходили. Уходили, кто куда. Кто в мир иной, кто к молодым, а от них тоже вскоре в мир иной, не выдержав напряжения и  резкой перемены образа жизни. Ей завидовали, говорили, что только неординарная женщина могла возле себя держать такого мужчину. Знали бы они, чего ей это стоило.
Теперь она соглашалась с ним всегда, особенно на людях, особенно в компаниях, где вдруг оказывались молодые девчонки. Сердце сжималось от боли, когда перехватывала его восхищенный взор, направленный не на неё. И знала, что этим не кончается. Вернее, не знала, чувствовала. Теперь эта боль жила с ней постоянно, и ничто, никто не в состоянии были заглушить её. Даже горячо любимый внук.
Господи, помоги, Господи подскажи.
Их обнаружили на даче, через несколько дней. Яд был в красном сухом французском коллекционном вине, которое они так любили.

Лопухи

Вера Дмитриевна никогда не размышляла. Вообще размышление Вере Дмитриевне было несвойственно: она была дамой действия. Раз задумав что-то, она, как танк, напролом, без сомнений и проволочек шла к поставленной цели. Вере Дмитриевне вообще-то по жизни везло, но не в том плане необыкновенного житейского везения, когда все, как в сказке, валится к твоим ногам, а в плане реализации намеченных планов. Захотела учиться в Москве после окончания сельской подмосковной школы - поступила в педагогический институт в столице, захотела московскую прописку, вышла замуж за «лопуха» с Арбата, да потом же этого «лопуха» вместе с его престарелой мамашей-интеллигентшей выгнала на окраину Москвы.
Как-то так с детства пошло, что все люди ее окружавшие, были людьми сугубо порядочными и несклочными, «мягкотелые интеллигенты», так она обращалась к ним в глаза, мысленно иначе как «лопухами» она их не называла. При этом она никогда это слово в кавычки не брала. Не размышляя особенно над фигуральным значением любимого ею слова, она постоянно прибегала к помощи этой категории людей. Работала  Вера Дмитриевна  в престижном научно-исследовательском институте, где, как ни странно, деньги платили нормальные, к тому же будучи дамой хваткой, здесь же в институте, занималась сверхоплачиваемой предпринимательской деятельностью, на работу ездила на иномарке, имела в любовниках замдиректора по финансовым вопросам, сама руководила сектором по работе с общественностью. Работа в пиаре еще больше развила её врожденную способность тянуть с «лопухов», как их идеи, так и готовый материал.
Готового материала в виде статей хватало на безбедную жизнь после их публикации в различных московских изданиях, где все главные редактора были её добрыми знакомыми. Что касается идей, то ей их уже хватило на защиту кандидатской, да еще и с избытком. Избыток пошел докторскую, которую она собиралась защищать через полгода-год. При этом Вера Дмитриевна особенно не утруждалась, помыслов своих не скрывала, за собой следила тщательно, посещала фитнес-клубы, сауны и массажные салоны. Угрызений совести никогда не испытывала и просто не понимала, почему нельзя пользоваться тем, что само в руки плывёт.
Каково же было её удивление и негодование, когда месяцев через девять одна из вновь пришедших в ее сектор сотрудниц защитила её докторскую диссертацию по теме «Степень инвективности некоторых единиц речи русского языка для квалификации факта оскорбления при вынесении в судах решений по делам, связанным с защитой чести, достоинства, доброго имени и деловой репутации граждан». Проще говоря, может ли слово «лопух» являться ругательством?

Некрофил

Практически у всех людей есть маленькие слабости. У многих  -  большие увлечения, и только у некоторых есть  и то и другое. И это никого не удивляет. Однако пристрастия некоторых бывают настолько странными, что ими впору заниматься специальным службам …
Второкурсник Венька Федоров был некрофилом. Нет, не в этом пошлом значении полового влечения к трупам, а в более широком понимании. Его интересовала некрофилия как таковая. Его до дрожи влекла к себе проблема смерти, трупы, похоронные атрибуты и связанные со всем этим традиции. Он собрал довольно большую коллекцию фотографий девушек в гробах. Он даже списался с музеем похоронных обрядов в штате Иллинойс, есть там  довольно известный городок Спрингфилд, где все жители напрочь некрофилы: до того гордятся своим музеем на Монумент-авеню. И вот теперь он ждал оттуда посылку, немалые деньги за нее он уже перевел в музей.
Мать прибиралась в комнате непутевого Веньки, который только что вышел за сигаретами к ближайшему киоску, и думала, надо ли в конце концов к психиатру обратиться или может быть дурная блажь у сына сама рассосется с годами. Тут в дверь и позвонили. Принесли какую-то бандероль, она расписалась, вскрыла бандероль, присланную из музея, и чуть сознание не потеряла от содержимого. Там был гроб. Да-да, самый настоящий гроб, очень красивый, новомодней традиции, из дорогой породы дерева, лаковый, с открывающейся наполовину крышкой для прощания. Но это еще полбеды. Внутри лежал ее сын, один к одному. Естественно, всё бы это в бандероль не поместилось. Это была гробик в миниатюре с восковой фигуркой ее сына внутри. Это у дурных американцев из музея бизнес такой был: за большие деньги выполнять спецзаказы.
Мать потеряла сознание. Через три дня Венька хоронил её в простом, обтянутом синем шелком гробу.

Ноу-хау

Первый раз баба Мотя заприметила слово «ноу-хау» на вывеске магазина электронных новинок у метро. Слово понравилось, что оно означало, она не знала, но запомнила его быстро и употребляла к месту. Хоть и была Матрёна из деревни, но всегда считалась женщиной башковитой, в Москве зацепилась, хоть и замуж не вышла. Доживала век свой баба Мотя в постперестроечные времена, уже вроде как и при капитализме, в сталинской однушке на Бауманской: от электрозавода имени Валериана Владимировича Куйбышева дали квартирку передовику производства Матрёне Филипповне Сиротиной. Время было тяжелое: пенсия с гулькин нос, проблема питания стояло остро (любила баба Мотя слова красивые, да фразы закрученные!), а решение пришло неожиданно. Как-то раз у себя на ярмарке на Ладожской купила карпика с лотка. Рыба живая продавалась подороже, а та, которая уже сдохла, отдельно в корытце лежала и шла подешевле. Её-то баба Мотя и купила. Принесла она рыбку домой, сразу есть не стала, в целлофан герметично упаковала, да в морозильник бросила, а через неделю рыбную тушку достала, и чтоб побыстрей разморозить, бросила её в миску с горячей водой, а рыбка та почему-то вдруг ожила. Бабка ее из посудины выловила и побежала к метро, подороже толкнуть спешащим после работы домой хозяйкам. Да и наварила прилично. С тех пор и повелось - рыбку научилась реанимировать, но, конечно, в секрете свое ноу-хау держала. И что интересно, у нее даже своя постоянная клиентура появилась. Мотя, как вы помните, была старушкой мозговитой: историю придумала про зятька, который рыбку в подмосковном экологически чистом водоёме по выходным дням ловил.
Так и повелось: дохлую рыбку на ярмарке купит, а через несколько дней живую около метро продает.
Скоро пришлось бабе Моте вторую камеру-морозильник покупать и бизнес свой расширять. Однако время было неспокойное, злых людей-завистников много развелось, проводили как-то бабку до дома, зашли с ней на кухню, увидели два морозильника битком мороженой рыбой набитые, да и пристукнули бабу Мотю ни за что. Однако секрета ее так и не раскрыли, не поняли, откуда у нее живая рыба взялась.
А магазин тот «Ноу-хау» долго ещё на Бауманской около метро проработал, пока в ночь длинных ковшей не снесли…

Позыв

Надо было собираться. Очень не хотелось, но старик почувствовал позыв. Знаете, как бывает, с этими позывами. Им надо следовать, иначе это мгновенное чувство уйдет, а потом будешь корить себя за то, что ему не последовал. Старику было не очень много лет, да и стариком он почувствовал себя совсем недавно, и чувствовал он себя хорошо для своего возраста, но позыв был явственен и однозначен. Значит, нужно собираться.
Ему было что и кому оставить. Детей было трое, две жены: одна настоящая, молодая, другая бывшая, старая. Конечно, закон требовал оставить всё молодой, но детей от этого брака не было, а тех, что были, троих, от первого брака, он любил, да и первую жену плохим словом никогда не поминал, знал, что во всем виноват он сам. Материальное состояние было приличным, ближе к пенсии ему повезло: страна развалилась. Как хваткий человек, зная, что денег у канувшей в историю партии много, решил, что никто от его присвоения не пострадает (всё равно простому люду ничего не достанется), он, поделившись с кем следует, сумел оставить себе солидный куш.
Потом была почетная работа почетным членом в почетном фонде, любовная связь, развод, женитьба. Конечно, он теперь понимал, что эта хваткая девица - секретарша фонда из Сыктывкара - окрутила его, как дурачка, но было уже поздно смешить народ разводом. И вот теперь он почувствовал, что надо собираться и никого не обидеть, потому что он обидел первую семью достаточно, нет, не деньгами (он всегда им помогал), а своим предательством. Обязательно надо было разделить всё, нет, не поровну, а по уму, чтобы никого не обидеть. Ну, вот хотя бы, например, дочери, у которой двое детей, его внучат, которых он видел, дай Бог раза три-четыре, да и то мельком, надо оставить бóльшую часть. Сыновей у старика было двое. Одному сыну-пьянице много  не надо: всё равно пропьет и только хуже будет, поэтому оставить емуе надо совсем чуть-чуть, да и то не деньгами, а пасекой (это было хобби старика, и он думал, а, вдруг, это отвлечёт сына от пьянки); другому  сыну, предпринимателю, крепко стоящему на ногах, неженатому еще, можно много не оставлять, а так, предположим, отписать с десяток дорогих по нынешним ценам картин художников-передвижников: коллекция у него была что надо (еще одно его хобби). Старой жене, обиженной - деньги и дачу в Подмосковье: все равно все детям всё останется. Ну и молодой жене (куда уж деваться), если в минуту помутнения рассудка или чего-то там еще, так поступил, тоже оставит дом (на Кипре), она его так любит, ну уж и денег немного: она баба хваткая - может сама из денег еще больше денег сделать.
Да, так он и поступит, это будет по уму, и никто не будет в обиде. Несмотря на все, старик был всегда совестливым   человеком по отношению к своим близким. А дела делать надо на этом свете, чтобы потом родственники между собой не перегрызлись, да, и чтобы он сам в гробу не переворачивался. Так он и поступил, и позыв его не подвел, после завещания, оставленного у нотариуса и трех недель не прошло, как он умер за пару часов от аневризмы аорты.
Его кремировали: он, как назло, забыл записать в завещании, что он резко отрицательно относиться к этой процедуре. Родственники при чтении завещания, а потом и на прощании, в ритуальном зале, так переругались между собой, что и на поминки в ресторан никто не поехал. Впрочем, деньги были уплачены наперед, официанты остались довольны, поели, выпили, помянули, все чин чином, как положено, ну и, слава Богу, хоть кто-то вспомнил его добрым словом.

Странная женщина, или некоторых надо оберегать от них самих

Женщина была неординарна. Ни хороша, ни плоха, ни толста, ни тонка, но при этом неординарна. Чёрть-те знает, что у нее было не так, но она сама была уверенна в этой своей неординарности. Особенно, когда выпьет. Тогда пробуждался внутренний автопилот, обострялись чувства и интуиция, шаги других просчитывались наперёд, с опережением  в несколько секунд. В такие моменты она могла удивить собеседников мыслями из их собственной головы. Это даже пугало. Их. Не её. Она точно знала всю дальнейшую последовательность событий и  справедливо полагала, что если Господь Бог сотворил её такой, то и меняться ей совсем не стоит. Ей было комфортно в своем теле, в этом обличье.
И что интересно, с годами это ощущение нарастало. Нет, конечно, она была бы не против законсервироваться в наиболее комфортном возрасте где-то в районе 30-35 лет, но чисто физически, не духовно. С годами опыт бытия шёл ей только на пользу, и чем дальше, тем жажда новых открытий и впечатлений просыпались в ней все сильней.
Всевышний, как настоящий мужчина, не стал тратить время на то, чтобы переубедить женщину в этой её иллюзии. Она умерла во сне. С улыбкой. В предвкушении очередного просчитанного романа.

Львица Гуэнолла

Неблагодарная девчонка! Как она смеет обвинять ее в нечуткости и черствости. Она, которая дала ей всё, о чем может мечтать среднестатистический ребенок. Берта именно так мысленно и говорила «среднестатистический ребенок». Рожденная в середине шестидесятых, в тюремной камере, не знавшая ни матери, ни отца, ненавидящая всё советское, Берта сейчас была то, что называется бизнес-леди, не бизнес-леди средней руки, а самой настоящей львицей бизнеса. Конечно, не такая крутая, как Елена Батурина, которой, впрочем, Берта не завидовала, но в глянцевом рекламно-информационном фотокаталоге «БИЗНЕС-ЛЕДИ СОДРУЖЕСТВА» Бертина фотография была.
Берта всего достигла сама, своим умом, находчивостью, житейской смекалкой, а там, что там, «не без водолаза», Берта вспомнила любимый фильм.  У Берты даже был ник, которым она очень гордилась «Львица Гуэнолла». Это прозвище дали ей отнюдь не из-за физической силы и внешнего вида: Берта была очень худой и стройной, а из-за силы духа и морального превосходства. Прозвище прилипло к ней с легкой руки застреленного в  90-е бизнес-партнера и единственного друга, отца её дочери Лии.
Берта очень хотела приобрести эту Месопотамскую статуэтку редкой красоты, но пока не могла себе этого позволить. Конечно, у нее были эти почти 60 миллионов долларов, именно за такую цену ушла «Львица Гуэнолла» на последних торгах Sotheby's в Нью-Йорке, но деньги вращались в деле, но когда-нибудь, она это точно знала, когда-нибудь Львицу опять выставят на продажу и она будет её! Берта стояла в листе ожидания в Sotheby’s.
Берта своим собственным именем тоже гордилась, такое незаезженное, хлёсткое. «Великолепная Берта» было еще одним ее прозвищем. Хотя само по себе это словосочетание было маслом масляным, потому что само имя Берта уже означало «великолепная». Берта получила своё имя от тюремной надзирательницы Берты, принявшей роды у ее матери. Сама надзирательница родилась в 43-м году у изнасилованной немцем белорусской девчонки.
Берта в стрессовых ситуациях всегда умела переключаться и думать о приятном, а сегодня как раз и был такой день. Мечты о статуэтке всегда помогали ей собраться с мыслями. Что же делать с этой неуправляемой девчонкой, этой коровой, прости Господи, Лией, но именно «утомленная тёлка» означает это древнееврейское имя. Когда Гриша, царство ему небесное, назвал так малютку, она не знала, что значило имя, иначе не согласилась бы с ним. Уж что-что, а отстаивать свою точку зрения Берта умела.
И вот как теперь достучаться до этой переставшей давно быть управляемой пятнадцатилетней  девчонки, Берта не могла приложить ума. Лия задумала сделать себе тату на шее! К кому обратиться, чтобы отговорили? Берта была слишком влиятельным и известным человеком, что, как ни странно, ограничивало её возможности. А с другой стороны, не разрешать делать татуировку, она не имела никакого морального права: слишком много потакала она ей всегда, чтобы сейчас натягивать поводья и говорить «Тпру!» Никогда не было времени на ее воспитание, всегда чем-то приходится жертвовать, иначе не бывает.  Интуитивно мать чувствовала, что эта история еще будет иметь продолжение, но предположить не смогла, что развязка наступит так скоро.
…Звонок в дверь прервал мысли. Домработница Катя ушла в магазин, Лия к камере домофона не подойдет, не приучена. Звонок настойчиво повторился. Идти через все комнаты к экрану камеры в прихожей не хотелось, тем более из каминной, дальней комнаты, куда ближе выглянуть с балкона, чтобы увидеть, кого это нелегкая принесла. Берта свесилась через кованые поручни балкона, чтобы увидеть дверь подъезда, кто-то поднял ей ноги и очень грубо сказал: «Нельзя, говоришь!» 
Лия привыкла всегда получать то, что хотела.

Тасманский дьявол

Номером один по вонючести зверей в природе считается тасманский дьявол или по-научному Sarcophilus satanicus. На самом деле, без надобности он не пахнет: чего зря мускус растрачивать и железки провоцировать на выброс продукта: испортится аппарат и когда нужно не сработает. Но момент опасности зверёк чувствует остро: раз и готово - противник повержен, и сделать ничего не может, пока не придет в себя, а за это время можно и сбежать или что-нибудь придумать, чтобы шкурку свою защитить. Для специалиста-зоолога - единственная возможность обхитрить зверя, это не показать своих недобрых намерений, когда задумал познакомиться с ним поближе.
Начальник Евгении Викторовны напоминал ей тасманского дьявола: в момент опасности он начинал визжать, брызгать слюной, топать ногами. И никто никогда из подчиненных не смел ему перечить: уж очень вонючей была обратная реакция. Но одно дело подчиненные, совсем другое дело - сильные мира сего: тут начальника Евгении Викторовны было не провести - за версту чуял начальничий дух. И смиренно поникал, совсем не напоминая уже грозного зверька. 
Евгения Викторовна была женщиной интеллигентной, одинокой, предпенсионного возраста и жутко опасалась потерять работу. Впрочем, в их коллективе все женщины были, скажем так, продвинуты в возрасте. Женскому коллективу было недосуг думать, почему это все они как на подбор были практически одного года рождения. Никому и в голову не приходило, что начальник специально отбирает женщин постарше в возглавляемое им подразделение в госструктуре: они безоговорочно и по-рабски подчинялись своему грозному начальнику. Они были ещё крепки, никогда не брали больничных, не имели маленьких детей, которые бы постоянно болели. Был еще один немаловажный плюс у этого возраста для начальника Евгении Викторовны: они не были высокого мнения о себе. К тому же, что было самым удивительным, он переспал со всеми. Немного: раз или два. Это был сеанс психотерапии, когда он и проводил с ними инструктаж о том, что они представляют собой на самом деле.
Возглавляемое им подразделение показывало самые лучшие результаты в городе.
Но всё рано или поздно заканчивается. Начальника Евгении Викторовны всё-таки проводили на пенсию, а вскоре за ним отправился и весь его женский коллектив. Женщины сами себе решили сообразить отходную, и вот тут-то за столом всё и выяснилось про начальника. Алкоголь на женщин и мужчин по-разному действует: у мужчин обостряется чувство индивидуализма, а у женщин просыпается чувство коллективизма и солидарности. Тут же, не откладывая в долгий ящик, женщины отправились к начальнику домой. Евгения Викторовна всех и возглавила.
Дверь открыла жена начальника возраста его подчиненных: и тут он не стал отступать от правила. Заплаканные глаза жены заставили рабочий коллектив остановиться. Оказалось, что муж сбежал к молодой любовнице со всеми деньгами, снабдив её до этого квартирой и дачей: момент опасности начальник почувствовал остро. Одно не рассчитал: возраст юной любовницы. Его сеансы психотерапии на нее не подействовали: начальник не прожил и месяца с момента побега. Специалист-зоолог обхитрил зверя, не показав своих недобрых намерений.

Пятница, 13-е

Предрассудкам в той или иной степени подвержены все люди без исключения. Но некоторые верят в них настолько безоглядно, что просто диву даешься, как такое может быть с человеком разумным!
Еще с вечера четверга, Аристарх был уверен, что на следующий день, в пятницу 13-го, произойдет что-то неприятное. И действительно, следующий день не задался с утра. Не услышав будильника, вместо шести Арик вскочил с кровати в полвосьмого, следовательно, нужно было выбирать между бритьем и кофе.
С кофемашиной был связан целый ритуал, и на это у него обычно уходило с полчаса, поэтому он выбрал первое. И, естественно, когда брился, то поранился! И как теперь бежать на переговоры с порезанным носом! И хотя волосы на кончике носа не растут, он порезал именно эту выступающую часть своего лица. Потом все-таки решил хлебнуть растворимого кофе и обжег язык, что было еще обиднее, поскольку Арик работал переводчиком и язык был его рабочим инструментом в прямом и переносном значении этого слова.
Все-таки прислушавшись к здравому смыслу, Арик не поехал на работу на машине, чтобы не завязнуть наверняка на несколько часов в пробке, а воспользовался городским транспортом. Ну а там жара, духота и толпы народа, которому дома не сидится!
Прибежав на работу на полчаса позже, Арик весь взмыленный и с кругами пота под мышками побежал в переговорную, где эти самые переговоры шли не шатко, не валко по причине отсутствия переводчика. Выслушав затем гневный разнос от начальства, Арик решил успокоить нервы сигаретой. Почти докурив её, Арик бесшабашно-весело подумал, что сегодня у него любое предприятие не ладится и в доказательство, что все задуманное не идёт как надо, а прямо противоположным образом, здесь же в курилке, чтобы перед девушками выпендриться, решил их попугать. Он поставил шаткий сломанный стул, на котором стояла консервная банка для пепла, на подоконник открытого окна, оседлал его верхом, и как-то странно, как будто при замедленной съемке, попарил на нём вниз.
Арик лежал внизу, в густой сочной еще не скошенной траве, со спокойно-безмятежным несколько удивлённым выражением лица в неестественной позе, а на нём стоял шаткий стул, совсем не пострадавший при падении. На кончике порезанного носа Арика выступила капелька крови.

"Наша улица” №251 (10) октябрь 2020