Ирина Оснач “Охота на сенокосца” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ОХОТА НА СЕНОКОСЦА

рассказ

Еле слышно:
- Топ, топ…
Не прислушаешься, не услышишь:
- Топ, топ…
Cоседи? Дом большой, столичный, как муравейник, во-он сколько этажей, в небо упирается.
Собака у двери проснулась, морду подняла, но не лает. Смотрит так, будто видит кого-то. Кого-то? Или Ничего, Уйннэ-ван?
Уйннэ-ван, Ничего, росточка небольшого, с тремя чёрными косами, в куртке-кухлянке из оленьей шкуры, украшенной кисточками меха.
А следом за ней - сестра Уйннэ-йынны, Ничто: две косы, а сколько кыллыляв, бисера, на кухлянке!
Они шепчут, рассказывают, тихонько поют, в руках у Ничего - бубен, в который она бьет колотушкой:
- Бум, бум!
Дом большой, но притих, не перечит Уйннэ-ван и Уйннэ-йынны. Да и как перечить двум корякским шаманкам с дальней Камчатки Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван, Ничто и Ничего, Живой и Мёртвой, Жизни и Смерти?
Я слушаю, что шаманки говорят.
Рассказали. В окно вылетели, крыльями машут-летят - к истоку реки, в избушку Уйннэ-йынны. Затопят печку, рыбу пожарят, плясать начнут… С сотворения мира Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван спорят, кто лучше из них, кто сильнее.
Собака кладет морду на лапы и засыпает.
В распахнутое окно дует ледяной северный ветер.

***
Лицо у Ьигняннэ, водяного духа - деревянная маска, около ушей, рта и на макушке пучки жесткой береговой травы, которую шаманка собрала вчера, а потом вечером творила Ьигняннэ. Одет он в кухлянку, над маской старая шапка-малахай.
Утром шаманка отнесла Ьигняннэ на берег, поставила у кромки воды и песка. Дети со страхом смотрели на странное существо, стоящее у воды. А взрослые объясняли им:
- Накормите духа, и он будет благосклонен к охотникам, вашим отцам и братьям! Им сегодня в море!
Выход в море - это праздник. Женщины принесли на берег приготовленные заранее угощения: килыкил - ягоду с рыбой, таввалу - юколу из кеты, а еще рыбу, запечённую вместе с клубнями сараны.
Они кормили охотников, били в бубны, пели и танцевали: их движения были медленные, спокойные, словно покачивания морских волн.

Ьигняннэ помог, охота на морского зверя была удачной. Все хвалили меткого гарпунщика Ваннккыт, что значит клык моржа. Женщины в травяных личинах свежевали тюленей и моржей. Такие травяные личины надевают, чтобы морские звери не видели лица тех, кто разделывает их. Тогда дух убитых зверей не будет мстить женщинам.

После радости пришло горе. У гарпунщика Ваннккыта заболела маленькая дочка. Жена Ваннккыта умерла при родах. Гарпунщик второй раз не женился, дочку очень любил, Такклэнныт, цветочком, называл.
Совсем недавно девочка бегала, смеялась, отец на неё нарадоваться не мог. А теперь Такклэнныт лежит и есть не хочет.
Отец к врачам её повез. Врачи сказали:
- Девочка здорова. Ну и что, что грустная?

Клык Моржа пошел шаманку звать. Шаманка пришла, смотрела, гладила девочку, прислушивалась.
Потом шаманка обмотала ноги ниткой из крапивы и долго бормотала, скрежетала зубами и стонала, будто у неё лихорадка - прогоняла злых духов.
Вместе с шаманкой Ваннккыт принес дары морю: рыбу, табак, ветки.
А потом шаманка велела найти и позвать на помощь Уйннэ-йынны, Ничто, и Уйннэ-ван, Ничего.
- Смеёшься надо мной? Ничто и ничего как найдёшь? - изумился Клык Моржа.
- Возле дальней сопки - река. Иди к истоку этой реки. Одну сопку пройдёшь, другую… Потом будет утгылыккын, болото. Посреди болота в хижине живёт Уйннэ-ван, Ничего. А Уйннэ-йынны, Ничто, рядом в лесу обитает. Порча сильная, я не могу помочь. К ним иди.

***
Долго Ваннккыт, Клык Моржа, шёл, устал. Наконец до края земли дошёл, и увидел болото. Чуть не утонул, но пробрался на середину болота.
Нашёл хижину. Там было пусто. Выбрался из болота, пошёл в лес. Избушка стоит, светло в избушке.
Возле печки-очага две крохотные шаманки танцуют с бубнами в руках. Одну зовут Уйннэ-йынны, Ничто - жизнь, исток реки. Другую: Уйннэ-ван, Ничего - смерть, болото.
Маленькие шаманки, на ладонь можно поставить что одну, что другую. Маленькие, а бьют в бубны и пляшут так, что земля трясется.
Шаманки похожи. Но у одной две косы, у другой три. С сотворения мира они спорят, кто лучше из них танцует-шаманит.
Клык Моржа спросил у той, что с двумя косами:
- Ты Уйннэ-ван, Ничего?
Шаманки остановились, засмеялись. Трехкосая ответила пискляво:
- Это я Уйннэ-ван, Ничего! А это сестра моя Уйннэ-йынны, Ничто!
И вновь принялись плясать, в бубны бить.
Смотрел Ваннккыт, как шаманки пляшут, смотрел, надоело ему смотреть. Схватил их за косы, остановил:
- Дочка моя болеет. Помогите!

***
Взял Ваннккыт, Клык Моржа, этих двух женщин-шаманок, домой принес. Стали шаманки вокруг дочки плясать. До самого вечера плясали, пока не узнали причину болезни, отчего жизненная сила Такклэнныт, Цветочка, гибнет и девочка слабеет.
- Уйв'эл это, заговор, порча!

Уйннэ-ван дала воды - девочка выпила и замерла.
Отец закричал на Уйннэ-ван:
- Что ты натворила? Дочка дышать перестала!

- Не бойся! Пусть теперь мою воду выпьет, - Уйннэ-йынны открыла девочке рот, налила ей воду.
Такклэнныт ожила и открыла глаза.

Уйннэ-ван и Уйннэ-йынны били в бубны, били, и вдруг возле очага зародились вихри. А потом Ваннккыт увидел в вихрях очертание чего-то чёрного, на длинных ногах, и ног этих множество… да это гигантский паук-сенокосец шевелит своими ногами… Ваннккыта охватил страх…туман стал еще плотнее, раскачивался волнами и медленно пополз по яян, корякской яранге.
Клык Моржа никогда не видел такой странный туман, его тянуло к туману. Шаг, другой, и он уйдет в тёмные вихри.
Надо побольше огня! Ваннккыт подбросил дров, шаманки запели громче, громче, и туман-паук побежал прочь, наружу.
За стеной яян раздался то ли вой, то треск. Потом шум стих.

Дочка Ваннккыт заснула: шаманки вернули её к земной жизни и дали хороший сон.

- Сглазили твою дочь. Позавидовали твоей удаче! Самый сильный сглаз, самый плохой - зависть! - сказали шаманки.
- Кто позавидовал? - удивился Ваннккыт. - Мы все дружно живём, вместе празднуем, вместе горюем. Моя жена при родах умерла, все горевали, мне помогали.
- Горевать одно, а радоваться удаче другого не всякий может…Сам узнаешь, кто послал порчу на твою дочь!

***
Ваннккыт взял шаманок, положил в свой малахай, шапку из меха, нёс, нёс, устал, вытряхнул из малахая и домой пошёл - там его дочка ждала.
Шаманки посмотрели по сторонам - где они? Увидели старый утккэт, мост. Значит, Ваннккыт, Клык моржа, отнес их к мосту, решив, что шаманки домой сами доберутся, на то они и шаманки, и летать, и плавать могут.
- Смотри, возле моста - дорога! - сказала Уйннэ-йынны.
- И машина едет, давай, напугаем людей, неблагодарные они…
- Да ладно тебе! Смотри, смотри, автобус! Поехали в город!
- Неохота!
- Сапоги тебе купим, твои прохудились, воду набирают, вот и болят у тебя ноги от болота. А мне батарейки для аккумулятора нужны! Поехали!

Сели в автобус, в город приехали. Возле автостанции - высокие дома, магазины, рынок.
Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван, Ничто и Ничего по рынку пошли. Нашли хорошие резиновые сапоги для Уйннэ-ван. Продавщица спрашивает:
- Как платить будете? Наличными, картой?
Сёстры давай карту искать. Никак не найдут. Продавщица разозлилась:
- Денег нет, а сапоги схватили! Ушлые какие! Положьте сапоги на место и покупателям вид не загораживайте!
- Я тебе сейчас положу… Кулггукул, бородавку, на носу тебе сделаю! - разозлилась Уйннэ-ван.
- Не надо бородавок, нашла, нашла карточку! - обрадовалась Уйннэ-йынны.

Купили сапоги резиновые, батарейки для аккумулятора, свечки… Много чего купили. Под самый конец Уйннэ-йынны еще забежала в салон связи, мобильный купила.
- И зачем тебе деньги тратить? У тебя же есть мобильный? Кому звонить будешь? - спросила Уйннэ-ван
- Мой мобильный старый был, и звук плохой…Как кому звонить? На гору Шаман возле Аянки*, дядьке нашему на речке Харитоня возле Манил*…Нашим болотным возле Таловки *… И тебе звонить буду, кричу, кричу, не докричусь, когда позвать к себе хочу!
- Да ладно, я и так чую, когда ты чай завариваешь! А когда пирог с морошкой печёшь - такой запах…
- О-о, муку, муку забыли! Та, что племянник привез летом, почти закончилась!

***
Сели в автобус. Ехали, ехали, вдруг Уйннэ-ван в окно посмотрела:
- Это же наша речка, видишь берег? Быстро бери рюкзак! Останови, водитель! Нам тут выйти надо!
- Здесь нет остановки по требованию, бабки, ишь чего удумали! Буду я везде останавливаться, до вечера не доедем! - буркнул водитель.
Но в зеркало глянул… по тормозам нажал.

- Что-то замёрзла я, хочу уйильг'этык, печку затопить! Чайник поставим, будем чай пить, у меня жимолость есть.
- А у меня рыба вялится, лепешки напечём, рыбу нарежем!

Не обращая внимания на водителя, который, вытаращив глаза, смотрел им вслед, болтали уже и не бабки, а две шаманки Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван.

***
Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван бьют в бубны и пляшут. Маленькие шаманки, на ладонь взять что одну, что другую.
Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван пляшут и растут, не такие уж они и маленькие - тени, что сёстры отбрасывают на стене домика Уйннэ-йынны, уже до потолка.

Среди теней, что мечутся по стене - тени двух охотников на морского зверя из селенья Ваннккыта.
Они плывут на байдаре вслед за огромным китом.
Один охотник готовится кинуть гарпун в кита.
А второй охотник хочет столкнуть гарпунщика в воду.
Но тут кит так бьёт хвостом, что переворачивает лодку, охотники хватаются за неё...
Кит все бьёт и бьёт хвостом, и один из охотников уже не может держаться за лодку, отпускает руки… Но не тонет, не идёт на дно, он вспыхивает, как костер… Над костром поднимается дым, и гигантский паук-сенокосец шевелит своими ногами, улетая вместе с дымом в небо.

Уйннэ-йынны и Уйннэ-ван пляшут так, что земля трясётся. Кто кого перепляшет? Никто.
Ничто и ничего. Жизнь и смерть. Исток реки, маленький ручеек. Вода болотная, тухлая, в кочках и тине. Вода живая и мертвая.

*Манилы, Аянка, Таловка - камчатские поселки.

“Наша улица” №253 (12) декабрь 2020