Олег Макоша “Главстори” повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Олег Владимирович Макоша родился 1 мая 1966 года в Горьком. Работал: строителем, грузчиком, заведующим гаражом, слесарем-механиком в трамвайном депо, продавцом книжного магазина. Первая публикация в американском журнале «Флорида» (2011). Лауреат премий журналов «Флорида», Майами, США (2012). «Гостиная», Филадельфия, США (2019). «Нижний Новгород», Россия (2019). Автор прозаических книг: «Нифиля и ништяки» (2015), «Зы» (2016), «Мама мыла рану» (2019), «Яйцо» (2019). В "Нашей улице" публикуется с №249 (8) август 2020. Живет в Москве.

вернуться
на главную
страницу

Олег Макоша

ГЛАВСТОРИ

повесть
о любви и богатстве
(со вставными новеллами и некоторыми полезными сведениями)

               

Часть первая

            Ключи

           «Так-то и я могу, ты мне «Мурку» сыграй»
           Промокашка

                1

           Вильяма назвали Вильямом не в честь Шекспира, а просто так, по минутной блажи, охватившей его отца при известии из роддома. Сам, Корытов Сергей Петрович, ни к каким поэтическим экзерсисам склонности не имел, а вот надо ж, напал стих, и выдал он жене: назовем Вильямом. Жена покрутила пальцем у виска, попробовала поспорить, но Сергей Петрович уперся, и все тут.
           Так и назвали - Вильям Сергеич Корытов, по-домашнему - Вилли.
           По национальности - русский, а по умосозерцанию -  медленный кентавр, имеющий следующие характерные черты:
           Часто пахнет как после двухнедельного запоя. Склонен к бессмысленному труду на благо. Достаточно вынослив. В состав тела входят - две ноги, две руки, живот, один детородный орган, хвост (пучок волос на голове), гнилые зубы.
           По народному поверью, кентавр полезен на огороде и, выборочно, в постели. Иногда капризничает, но, если огреть оглоблей промеж ушей, пашет как миленький.
           Неприхотлив в еде. Вообще, - отходчив.
           И вот такой сорокаоднолетний кентавр, держа в руках лопату штыковую, выходит на родные шесть соток, доставшиеся его жене от отца с матерью. Приказ - копать отсюда и до обеда. Потом от обеда и до, пока жена не остановит. А остановит она, как стемнеет.
           Копает. Лениво втыкает лопату в землю, берет немного, кидает недалеко. Десять минут спустя, лопата звякает об металл. Вильям останавливается, задумывается, а потом опускается на колени и начинает разгребать руками. Швырк землю в одну сторону. Швырк в другую. Чего там, интересно.
           Вытаскивает небольшую железную коробку, размером с цинк из-под патронов для калаша. Зеленого цвета, обмотанную изолентой. Долго любуется, оглаживая. Потом, разрывает изоленту и открывает, трепеща от предвкушения. Внутри - старый кед, один, рваный. Вилли вертит его в руках, нюхает и бросает к забору. Коробку относит в сарай, имея в виду использовать ее для хранения ржавых и кривых гвоздей.
           Мелкая собачка Мурка (дворняга), названная так в честь великой народной песни, хватает кед зубами и волочит его под куст жимолости, где у нее база с разными собачьими сокровищами. Там начинает кед терзать. Из истерзанного кеда выпадает старинный латунный ключ. Небольшой, плоский. Такие подходят к пиратским сундукам и закрытым скворечникам, еще их приятно держать в руках. Ключ на тонкой цепочке.
           - Мурка, дура, ты где? - зовет собаку жена Вильяма Рита, корпулентная красавица, отягощенная непоседливым умом.
           Мурка убегает, оставляя ключ под кустом.
           Вильям копает грядку дальше. Наконец, наступает время обеда и он, умывшись из рукомойника, идет под навес, где накрыт стол. На столе стоит тарелка щей из крапивы, плошка с ржаным хлебом и бутылка покупного кваса. Спиртного кентаврам не полагается, разве что в исключительных случаях, типа дня рождения Риты. Вильям берет хлеб, зачерпывает ложку горячих щей, рукой с хлебом вытирает со лба испарину и видит отблеск солнца на ключе.
           Глотает щи, задумывается. Думы в голове шевелятся следующим образом. «Чего это там блестит… Нечему там блестеть… Может Ритка кольцо потеряла… Хорошие щи… Сходить, посмотреть… Кваску надо глотнуть… Доем - посмотрю…». Жарко, лениво.
           Мимо проходит Рита.
           - Ты кольцо, что ли потеряла?
           - Чего?
           Доев щи и попив квасу, Вильям закуривает. Чуть-чуть болят обгоревшие плечи. Сейчас докурит и пойдет копать. Про золотой отблеск он уже забыл. Мысли кентавров прямы и скоротечны. Докуривает, бросает бычок в консервную банку, служащую пепельницей, и встает. Пока идет к грядке, вспоминает о блеске, разворачивается, подходит к кусту, шарит и поднимает ключ.
           - Эх ты…
           Трет ключ пальцами, плюет на него, трет о брючину дачных старых штанов. Примеряет на шею, цепочка - мала. Надевает на запястье, снимает. Сует в карман, вынимает, засовывает снова. Разволновался, что-то. Возвращается к грядке, поднимает лопату, втыкает в землю.
           Копает. Во всем облике Вилли, в лице и даже в пояснице, видно радостное нетерпение. Копает как бульдозер, подпрыгивая на штыке лопаты от переполнивших чувств. Плюет на руки. Рита, смотрит из окна летней кухни, пугается и кричит:
           - Ты чего это?
           - А?!
           - Чего, говорю, разошелся-то?
           - А?!
           - Дурак, ей-богу.
           Вилли копает и, в отличие от предыдущих грядок, заканчивает эту за пару часов. Жена хвалит:
           - Ну, ты вообще.
           - Ага-ага.
           Убирает лопату в пристроенный к дому сарайчик, умывается, садится на лавку, закуривает. Не выдерживает, тушит сигарету, встает, оглядывается и легкой трусцой возвращается к сараю. Там, внутри, на земляном полу, под кипой сопревшего старья: рваных штанов, зимней куртки без рукава, женского банного халата и бейсболки «нью-йорк лейкерс», давно примеченный сундук.
           Не пиратский, но дедовский или прадедовский, точно не известно. Стоял он там тысячу лет, и никому дела не было. Девчонкой только, рассказывала Рита, бывало, сидела на нем, наказанная отцом за непослушание, и гадала, что внутри.
           Естественно - жемчужные украшения и любовные письма.
           Взрослый Вильям, быстро скидывает с сундука шмотки и вставляет ключ в замок. Входит как родной. Вилли задерживает дыхание и поворачивает. Замок, чуть напрягшись, упруго-приятно щелкает. Вилли, дрожащими руками, приподнимает крышку. 
           На дне сундучка лежит кед. Судя по всему, родной брат предыдущего, найденного на огороде. Вильям вынимает и, с растерянным видом, вертит в руке злосчастную обувку. В дверь сарая заглядывает собачка Мурка, деликатно гавкает.
           - А? - спрашивает у нее Вильям.
           - Да я так просто - отвечает Мурка и убегает.
           Следующей в дверь заглядывает жена Рита:
           - Ты чего здесь?
           - А? - спрашивает у нее Вильям.
           - Хватит ерундой заниматься, дел еще полно.
           Вилли в ответ открывает и закрывает рот.
           - Сейчас галка залетит - предупреждает  Рита.
           И Вилли рот закрывает окончательно, а вместе с ним - крышку сундука. Кед бросает на пол, а из кеда вылетает второй ключ и закатывается под валявшуюся тут же пустую корзину.

                2

           Дочка Вилли и Риты, Марьяна, девятнадцатилетняя красотка вся в мать, приехала под вечер озабоченная. У нее вечно какие-то заморочки с ухажерами, вот и сейчас то ли поругалась с очередным хахалем, то ли помирилась. Во всяком случае, выглядит расстроенной.
           - Отстань - огрызается на все вопросы матери.
           - И ты тоже - на лошадиный взгляд взбрыкивающего отца.
           Потом переодевается в дачную одежду: старые брюки и футболку, и выходит на огород медитировать. Садится, закручивает ноги в позе лотос и устремляет взгляд внутрь. Но от матери отвязаться не так просто, Рита делает новый заход:
           - Ты это чего?
           - А?
           - Акает, как отец.
           - Мама, я только успела погрузиться.
           - Выгружайся давай.
           - Могу я отдохнуть?
           - Конечно, бери лопату и иди, отдыхай на грядку.
           - Мне нельзя.
           - Да что ты?
           - Я - беременна.
           - Так.
           Рита делает страшные глаза, набирает полную (красивую) грудь воздуха, и кричит:
           - Отец! Отец!
           Вильям подскакивает на грядке, роняет лопату, вытирает грязной ладонью лицо, и обреченно отзывается:
           - А?
           - Ты посмотри, что эта паразитка удумала! Я, говорит, беременная! От кого?!
           Марьяна раскручивает ноги обратно, поднимается, отряхивает штаны и произносит, с обреченным вызовом:
           - От него.
           - Что? - Рита перехватывает полотенце поудобней.
           - Что-что, от Васи.
           Рита опускает полотенце, думает несколько секунд, принимает решение и меняет тон на ласковый:
           - Так ты это, дочка, пригласи Васю в гости, посидим, поговорим. Подумаем.
           - А что с вами разговаривать? У вас один ответ на все.
           - Какой? - Рита прищуривается.
           - «Женитесь».
           - Так и женитесь, да, Вильюша?
           - Да - покорно соглашается Вилли, содрогнувшийся от уменьшительно-ласкательного обращения.
           - Может, и женимся. А пока дай хотя бы поесть, раз уж весь сеанс обломала.
           Марьяна с Ритой уходят в домик, на кухню, где Рита принимается потчевать дочку все теми же щами с крапивой. Вильям оглядывается, замечает собаку Мурку и просит ее:
           - Мурка, иди сюда.
           Мурка подходит, махая хвостом в репейниках.
           - Вот скажи мне - продолжает Вильям, чувствующий смутное волнение - что будет?
           - Я не знаю - честно отвечает Мурка и убегает.
           У нее под кустом, на базе, остались кое-какие мелкие дела. Она на прошлой неделе, нашла старый порванный мяч, но все недосуг было обследование произвести по полной форме. То есть, погрызть мячик, потом попробовать закопать, потом откопать, а потом снова закопать и еще пописать сверху. А тут еще кед этот подвернулся, короче, дел невпроворот.   
           Вилли к ужину не пригласили, забыли, и он, вздохнув для проформы пару раз, возвращается на грядку, где выдергивает лопату, и продолжает копать, думая, когда же закончится эта вечная каторга и сколько нужно будет денег на свадьбу. Почему-то вспоминается покойный тесть - Виктор Эммануилович Баадер-Майнхов, редкой душевной чуткости человек, что десять лет назад замерз по пьяному делу. Упал зимой на улице и лежал полночи, пока сам не очухался от холода, но уже поздно было. Двустороннее воспаление легких, зачах прямо на глазах, еще накануне скандалил с женой, любимой тещей Вилли, - Галиной Аркадьевной, а через три дня уже лежал в скромном гробу. Вили вздохнул, к тестю он испытывал симпатию непонятного свойства, вроде и пьянь был мужчина, а надо же, вспоминается с теплотой.
           - Есть пойдешь? - кричит из окошка спохватившаяся Рита.
           Вилли облегченно выпрямляется, смотрит на проделанную работу и идет в сарай ставить лопату, а потом мыть руки.
           На кухне Марьяна как раз поела и поднимается из-за стола:
           - Папа, где маленькая корзина, я крыжовника хочу собрать.
           - Какая маленькая?
           - Ну, маленькая.
           - Круглая?
           - Квадратная.
           - В сарае.
           Марьяна уходит, а Вилли начинает есть. Сегодня на ужин: вареная картошка, пара сосисок, ржаной хлеб, горчица. Второе блюдо. Щи-то он на обед уже ел. Сейчас порубает картошечки, а потом попьет чайку и покурит, а там, глядишь, и рабочему дню конец.
           - Ну, что скажешь? - Рита смотрит на Вилли так, что он начинает глотать с удвоенной скоростью.
           - А?
           - Свадьбу надо делать.
           Вилли откладывает кусок хлеба недомазанный горчицей.
           - Хорошо.
           - Хорошо? А деньги ты, где собираешься брать?
           - Я?
           - А кто?!
           Рита от прелюдии переходит сразу к крещендо:
           - Или, может быть, ты думаешь, что я одна все потащу, как всегда?!
           Честно говоря, Вильям ничего не думает, он просто хочет есть и пить, жара целый день стояла несусветная, да и проголодался человек, обнимаясь с лопатой как с чужой женою. А деньги, что деньги, их как не было, так и не будет, кричи не кричи.
           Рита продолжает наседать, колышась мощной грудью:
           - Ну?
           - Что?
           - Тюфяк.
           Вильям сгибается над тарелкой, потом его осеняет блестящая идея:
           - А его родители?
           Рита об этом уже сто раз подумала, поэтому отвечает с ходу:
           - Само собой, но половину придется оплачивать нам, а это тысяч сто.
           У Вилли от такой цифры, аж дух захватывает.
           - Сколько?
           - А ты думал.
           - Но…
           - Никаких «но», свадьбу сделаем, чтобы все как у людей было. Понял?
           - Ты…
           - И никаких «ты»! Ищем оба. Пополам, по пятьдесят тысяч.
           В сарае Марьяна поднимает с пола корзину, замечает латунный блеск, нагибается:
           - Гм.
           У нее в руке ключ, побольше найденного ее отцом на огороде, но, несомненно, из одной с ним компании. Марьяша трет ключ пальцами, как отец утром, разглядывает и, не задумываясь особо, убирает в карман дачных штанов. Потом перехватывает квадратную корзину покрепче и идет на огород собирать крыжовник. Варенья наварить, царского, изумительного цвета и приятной густоты. А крыжовник в этом году уродился на славу, впору разложить его на столе и любоваться как драгоценными камнями. Хоть бусы нанизывай и на свадьбу надевай.
           Марьяна одну ягоду кладет в корзинку, а другую в рот.
           Потом щурится на солнце.
           Вот, кстати, рецепт варенья:
           «Взять спелые ягоды. Перебрать и хорошо промыть, оборвать хвостики, потом на каждой ягоде сделать небольшой надрез и вытащить через него семечки. Очищенный крыжовник еще раз помыть и положить в миску, а ее поставить в холодильник, пусть охладится. Часа через три вытащить и отбросить крыжовник на дуршлаг или сито, дать стечь образовавшемуся соку. Вскипятить воду, добавить в нее этот сок, засыпать сахар и сварить сироп. А затем в кипящий сироп бухнуть ягоды и теперь варить до готовности».
           Приятного аппетита.

                3

           На следующий день, в воскресенье, на дачу приезжает Марьянин жених Вася Петров. Оказывается, они еще накануне договорились с Марьяной, что он будет, вот герой и заявился. Спасибо, в гражданской одежде, так-то Вася милиционер и очень гордится своей формой, которую старается не снимать ни днем, ни ночью.
           - Здравствуй, зятек - приветствует его будущая теща Рита, немного опережая события.
           Но Вася не тушуется и отвечает с огоньком:
           - Здравия желаю, Рита Викторовна.
           Он подтянут, улыбчив, широк в кости, наделен неубиваемым оптимизмом и верой в свою звезду на погоны. Быстро скидывает футболку, штаны, кроссовки и, оставшись в одних трусах, хватается за лопату.
           - Отсюда и до обеда? - спрашивает у Риты.
           Та улыбается в ответ, ей нравится Васин молодой задор и упругая смуглая мускулистость худощавого крестьянского сына. Такой тренированный Ломоносов.
           - Да что ты, Васенька, сегодня выходной, посидите с Марьяшей, отдохните. Или позагорайте.
           Но Васек начинает копать, упираясь как трактор средних размеров. Марьяна старается крутиться рядом, чтобы подчеркивать их общность. Вилли доволен, наконец-то, с него сняли часть тяжеленной ноши. Глядишь, так к вечеру все и доделают.
           - Ага-ага - подает он сигналы Ваську.
           Работа спорится и к обеду они вдвоем почти заканчивают грядку, опережая намеченный Ритой график. Васек втыкает лопату в землю, вытирает пот ладонью и улыбается Марьяне.
           - Все!
           - Иди, умойся.
           Марьяна ведет Васька к умывальнику и пока он плещет воду в лицо, держит в руках старое, но чистое полотенце. Картина на загляденье. Мужчина и женщина при своих обязанностях.
           Потом они все вместе садятся обедать. За столом весело, Васек ест за троих (Марьяна только успевает подкладывать) и не умолкает ни на секунду. А Вилли вяло ковыряет ложкой, погруженный в думы, и изредка вскидывает голову, прислушивается к разговору.
           - Вот у нас, - повествует Вася - в отделе проходит аттестация.
           - Угу - реагирует Марьяна.
           - На почетное звание полицейского - поясняет Васек.
           - Ой - восхищается Марьяна.
           - Надо же - радуется будущая теща.
           - Да. Сдаем экзамены. На вежливость там, на точность.
           - Точность? - вдруг заинтересовывается Вилли.
           - По пулевой стрельбе - уточняет Вася и доедает тарелку супа.   
           Облизывает ложку, кладет ее на стол и, щурясь от удовольствия, смотрит, как Рита Викторовна накладывает второе.
           - Вот. Картошечка.
           - А что, Вася, - спрашивает Рита - трудно аттестацию пройти?
           - Трудно.
           - Память, наверное, надо хорошую иметь - соглашается Рита и вдруг добавляет - как у Вилли.
           Вася сначала смотрит на Риту, а потом на Вильяма Сергеевича.
           - Папа сейчас тебе покажет, да, папа? - говорит Марьяна.
           - Ну… - начинает Вилли.
           - Не ломайся - приказывает Рита мужу.
           И Вилли, немного стесняясь, выдает заученный еще в юности наизусть текст, составляющий предмет его несомненной гордости:
           - «С точки зрения банальной эрудиции каждый индивидуум, критически мотивирующий абстракцию, не может игнорировать критерии утопического субъективизма концептуально интерпретируя общепринятые дефанизирующие поляризаторы, поэтому консенсус, достигнутый диалектической материальной классификацией всеобщих мотиваций в парадогматических связях предикатов, решает проблему усовершенствования формирующих геотрансплантационных квазипузлистатов геотрансплантационных квазипузлистатов всех кинетически коррелирующих аспектов. Исходя из этого, мы пришли к выводу, что каждый произвольно выбранный предикативно абсорбирующий объект рациональной мистической индукции можно дискретно детерминировать с аппликацией ситуационной парадигмы коммуникативно-функционального типа при наличии детекторно-архаического дистрибутивного образа в Гилбертовом конвергеционном пространстве, однако при параллельном колаборационном анализе спектрографических множеств, изоморфно релятивных к мультиполосным гиперболическим параболоидам, интерпретирующим антропоцентрический многочлен Нео-Лагранжа, возникает позиционный сигнификатизм гентильной теории психоанализа, в результате чего, надо принять во внимание следующее: поскольку не только эзотерический, но и экзистенциальный апперцепционный энтрополог антецедентно пассивизированный высокоматериальной субстанцией, обладает призматической идиосинхрацией, но так как валентностный фактор отрицателен, то и, соответственно, антагонистический дискредитизм деградирует в эксгибиционном направлении, поскольку, находясь в препубертатном состоянии, практически каждый субъект, меланхолически осознавая эмбриональную клаустрофобию, может экстраполировать любой процесс интеграции и дифференциации в обоих направлениях, отсюда следует, что в результате синхронизации, ограниченной минимально допустимой интерполяцией образа, все методы конвергенционной концепции требуют практически традиционных трансформаций неоколониализма. Неоколонии, размножающиеся почкованием, имеют вегетационный период от трёх до восьми фенотипических гомозигот, но все они являются лишь фундаментальным базисом социогенетической надстройки криогенно креативного процесса геронтологизации Увеличить этот базис можно с помощью гектаплазменного ускорителя биоинертных коллоидных клеток контагиозной конкретизации, однако введение конкретизации влечёт за собой применение методов теории множеств и дистрибутивного анализа, что обусловлено тем, что трансцендентальная поликонденсация нероноспоры в перплексном хаосе может инбабулировать комплексный морфоз только тогда, когда конституент доминанты квазитенденциально универсален, и происходит довольно внезапно. Очевидно, что всё вышесказанное проливает свет на теорию предикативных ощущений субъекта, абсолютно нефункциональных в условиях абстрактного хаоса...»
           Потом переводит дух, ожидая восторга.
           - Ну, вы, бля, даете - восхищается Вася.
           - Это еще что - откликается Марьяна - он и «Мцыри» наизусть может.
           - Кого? - интересуется Васек.
           - Никого - отвечает Марьяна и на секунду прикрывает глаза от легкого стыда.
           Потом открывает, смотрит на Васю влюблено и говорит:
           - Добавки хочешь?
           После обеда Вилли присаживается на травку под кустом жимолости, рядом с базой Мурки, и разворачивает, припасенную заранее газету. Вкусно закуривает и листает прессу. Ничего интересного - сплошная реклама, если не считать статьи местного историка о кладе, припрятанном в их области известным провинциальным разбойником Кудряшом.

             4

           Старинный приятель и коллега Вилли Толик Архиевелокоточерипокендриковский, слесарь-наладчик четвертого разряда, после обеда решил поспать. Любил он это дело, в выходной подремать под телевизор, и чтобы кино какое-нибудь или ток-шоу. Только прилег, поправив под головой подушку наилучшим образом и устроив свое стокилограммовое тучное тело, как раздался телефонный звонок. Толик нажал кнопку на мобильнике.
           - Черт (не в телефон). Да?
           - Это - я.
           Звонил Вилли.
           - У меня написано.
           - А?
           - Ты что звонишь?
           - Понимаешь, Марьяна замуж выходит.
           - Поздравляю.
           - Ага. Ты, это… дай денег взаймы?
           - Денег?
           - Денег.
           - Сколько?
           - Пятьдесят тысяч - сказал Вилли и замер, слышно как дыхание затаил.
           - Чего? - Толик аж поперхнулся слюной.
           - Пятьдесят.
           - Ну, ты, брат, даешь.
           - ?
           - Нет у меня таких денег.
           - Нет?
           - Нет.
           - Ну и ладно - Вилли не особо расстроился, потому что не особо и рассчитывал, хотя, чем черт не шутит.
           Выключил телефон и с, чувством выполненного долга, глубоко задумался. А на огороде как раз Васек ссорится с Марьяной, то есть Васек-то как раз и не ссорится, это Марьяна нагнетает.
           - Ах, вот как? - кричит будущая жена и мать.
           - Что? - отбивается Вася.
           Вильяму, на самом деле, не интересно, что они там делят, ему интересно найти деньги, чтобы не усугублять и без того напряженную атмосферу. Но пока, никаких реальных планов у него нет. Толик, конечно, друг, но рассчитывать (даже призрачно) на его помощь было глупо, зря звонил и унижался в очередной раз. Потому что Толик всегда норовит что-нибудь эдакое сотворить, в результате чего Вилли чувствует себя обворованным подростком. Но больше спрашивать не у кого. Еще один приятель - однокашник Вольдемарчик Дидерихс, сразу отказал, сказал, прости, Виллик, только что тачку поменял, нет денег.
           От этих грустных мыслей Вилли отвлекает громкий голос Риты, присоединившийся к ссоре молодых людей. С хорошо знакомой интонацией, предвещающей большие потери в технике и живой силе, Рита начинает с утверждения:
           - Так!
           - Так! - подтверждает Марьяна.
           - Что так?!
           - А то!
           - Ну-ка замолчи и объясни толком.
           - Он жениться не хоче-е-е-ет - Марьяна берет самую низкую ноту.
           - Как это? - Рита берет верхнюю.
           - Да я не в этом смысле - соскальзывает с ля в фа диез Вася.
           Вилли отходит подальше, чтобы не стать участником скандала и пока идет, слышит в кармане звук мобильника. Вытаскивает и отвечает Толяну.
           - Да.
           Толян говорит Вилли, что внезапно вспомнил о старинной заначке и, так и быть, даст взаймы пятьдесят тысяч под десять процентов, сроком на три месяца.
           - Под десять, это сколько надо будет отдать? - осмотрительно волнуется Вильям.
           - Пятьдесят пять. По дружбе.
           - А когда отдавать?
           - Ну как будут. Через полгода, в общем.
           - Хорошо - соглашается Вилли и испытывает чувство огромного облегчения, от реально и по-мужски решенной проблемы. Он спешит быстрее сообщить Рите эту прекрасную новость, возвращается в дом и застает финал беседы, протекающий в мирном ключе:
           - Я вам постелила в папиной комнате - улыбаясь, говорит Рита.
           - А он? - все-таки Марьяна хорошая дочка, волнуется об отце.
           - А он ляжет в моей.
           Домик у Вилли и Риты небольшой: две комнатки и веранда с кухней. Когда приезжает Марьяна, то спит на веранде, где стоит старый диван, иногда там ночует и Вильям, но вообще у него есть своя «папина» маленькая комната. 
           - Тебе завтра на работу? - интересуется Рита у Васи.
           - Ага. На службу.
           - Ну вот, ложитесь пораньше, выспитесь.
           Вася с Марьяной уходят в комнату, а Вилли, немного гордясь, радует Риту:
           - Это… достал я денег.
           - Что? - Рита еще не до конца отошла от умиления детьми, ночующими как взрослые.
           - Полста тысяч!
           - Ты?
           - Я.
           - Где?
           - Места надо знать.
           - Давай.
           - Завтра.
           - Ну-ну, - Рита с сомнением смотрит на Вилли - молодец.
           Тот мужественно поводит плечами и уходит на огород, чтобы не дать смазаться эффекту, а заодно совершить вечерний променад.
           Луна сегодня полная, беспокойная и красивая. Это ж надо, думает Вилли, она - там, а мы - здесь, странно. Странно и таинственно, ведь если представить, что Луна существует, что до нее можно долететь и даже вступить на поверхность, то все остальные проблемы кажутся мелочью. Какие деньги, какая свадьба на фоне этого феномена? Эх, жизнь - жестянка.
           Потом соскучившись, зовет:
           - Мурка, Мурка, иди я тебе чего дам.
           Но Мурка влюбилась в соседскую собаку и в связи с этим не отзывается ни на какие посулы, дико тоскуя. Тогда Вилли отправляется на свое любимое место под Муркин куст, чтобы там спокойно и вдоволь помечтать. Минут двадцать-тридцать.
           Вот бы найти клад этого Кудряша, думает Вилли, докуривая последнюю на ночь сигарету. Он сидит в поздних летних сумерках на краю огорода, куда перебрался из-под кустика. Вместо кресла - невыкорчеванный трухлявый пень. Смотрит на дачный домик и прикидывает будущее роскошное благополучие. Балкончик на втором этаже можно будет сделать. И туалет отлить из бетона. Мурке - новую будку с железной крышей. Крышу покрасить зеленой масляной краской.
           Но тут из-за угла выходит Тень покойного тестя Виктора Эммануиловича Баадер-Майнхова, нарушая всякую уединенность. Тесть делает несколько шагов по направлению к Вилли, и:
           - Не замай! - грозно произносит Тень утробным голосом и протягивает условные руки к Вилли.
           - А-а-а - слабо пищит тот, а потом закатывает глаза и падает в обморок.

                Глава

                4А

                (первая справочная)

           Из Википедии:
           «Луна; - единственный естественный спутник Земли. Второй по яркости объект на земном небосводе после Солнца и пятый по величине естественный спутник планет Солнечной системы. Также является первым и единственным небесным телом, помимо Земли, на котором побывал человек. Среднее расстояние между центрами Земли и Луны - 384 467 км».
           Википедия Википедией, но для большинства людей Луна по-настоящему волшебна и притягательна, по крайней мере, должна быть. Тут Вилли прав.

                5

           Ключ, найденный Вильямом, мирно спит в заднем кармане его рабочих штанов. А подобранный Марьяной, лежит в ее дачных брюках. Достаточно большой, латунный, он испускает еле заметное приглушенное сияние. В тот момент, когда Вилли оказывается недалеко от дочери, его ключ тоже начинает слегка светиться, отвечая на зов родного брата.
           Вообще, латунь волшебна.
           Справка:
           «Латунь — это двойной или многокомпонентный сплав на основе меди, где основным легирующим элементом является цинк иногда с добавлением олова, никеля, свинца, марганца, железа и других элементов».
           Такое сочетание металлов - раздолье для любого алхимика. У этой псевдонауки (псевдо - по уверению правильных ученых), металл один из основных компонентов превращений. Они постоянно превращают свинец  в золото, а золото неизвестно во что. Но это к слову.
           А пока Вильям, мирно находящийся в отпуске, встречает на даче любимую тещу Галину Аркадьевну. Рита уехала в город и Вилли приходится быть гостеприимным за двоих:
           - Теща, дорогая, - улыбается он.
           - Чего это ты? - Галина Аркадьевна, женщина навсегда переставшая доверять мужчинам, смотрит подозрительно.
           - Может, чайку - Вилли трясет чайником.
           - Можно. Рита во сколько вернется, мне ей надо кое-что рассказать.
           Ну, это само собой, когда Галина Аркадьевна приезжает на дачу, у нее всегда есть что рассказать любимой дочери. Например, последний приснившийся сон и его трактовку ее, тещи, личным толкователем снов соседом по площадке пенсионером Никифоровым. Или дать ценные указания по обустройству дачи, которая, кстати, наследственная, участок был приобретен еще отцом Виктора Эммануиловича, покойного тестя, что ныне бродит неприкаянной тенью, пугая Вилли.
           - Топинамбур посадили? - строго допрашивает теща.
           - Так точно - рапортует Вилли.
           - А чеснок?
           - Естественно.
           - Налей-ка еще чаю.
           Теща пьет по-старинке, переливает из чашки в блюдце и с шумом прихлебывает через край. Сахар - в прикуску, кусковой, наколотый специальными щипчиками, тоже наследственными.
           - Чего ты озабоченный такой? - интересуется Галина Аркадьевна, глядя на трепещущего Вильяма.
           - Да так.
           - Ну?
           - Свадьба у нас намечается, Галина Аркадьевна.
           - Какая еще свадьба?
           - Так Марьяна же.
           - Ох, ты господи, несчастье-то какое - теща закатывает глаза в приступе неподдельного горя.
           - Что же это вы говорите, Галина Аркадьевна?
           - Что-что, как будто не понимаешь, дочка всегда - отрезанный ломоть.
           - Внучка.
           - Ну, внучка.
           - Печенье хотите? - решает сменить тему затек и пододвигает блюдце.
           - Да что мне твое печенье, когда такие расходы впереди. Теперь сиди, думай. Все на мне, все на мне.
           - Вы не беспокойтесь, Галина Аркадьевна, мы все организуем - Вилли делает такие пассы руками, которые должны обозначать его полную компетентность в вопросах организации свадеб и полностью успокоить волнующуюся тещу.
           - Что вы там организуете, мне надо самой браться, да и нет у вас денег таких. «Организуем».
           - Найдем.
           - Найдут они, вот был бы жив Виктор Эммануилович, он бы организовал. А вы - пшик один. Все самой надо, все самой. Чего это у тебя такое - теща берет с тумбочки газету и смотрит на Вилли - ты же сроду газет не читал?
           - Да так, статейка одна, про разбойника.
           - Какого еще разбойника?
           - Кудряша.
           - А-а, Кудряш, как же, моя мать говорила, что это ее свойственник, толи брат деда, толи дядя со стороны ее бабки, моей, значит, прабабки. Пьяница был и охальник.
           - Дядя?
           - Причем тут дядя? Кудряш этот, морда бандитская. Остолоп. У меня еще дома ключ хранится, мать передала, что-то там с Кудряшом этим связано, в шкатулке, по-моему, лежит, сама не знаю, зачем храню.
           - В шкатулке?
           - Что ты на меня смотришь, как не доенный? По-твоему у меня и шкатулки не может быть?
           Но Вильям не отвечает, погруженный в свои мысли, а теща разворачивает газету на странице рекламы и начинает комментировать:
           - Так, вот они где…
           Вилли не слышит, у него в мозгу происходит напряженная работа. И хотя Вильяма Сергеевича нельзя назвать мыслителем, некоторые детали ему все-таки увязать удается. Ключ, думает он, там ключ и у меня ключ, а ключ должен что-то открывать. Например, дверь или сундук, но мой ключ уже открыл сундук со старым дурацким кедом, тогда что открывает второй, тещин? Это - загадка. А вдруг там сокровище Кудряша? А где там?
           - Слышишь, что ли? - врывается голос тещи в размышления Вильяма.
           - А?
           - Что ты вечно акаешь? Рита, когда вернется?
           - С минуту на минуту - отвечает Вилли и выбегает на город.
           На огороде он застает тоскующую Мурку.
           - Мурка, - орет ей Вилли - алхимия, это конечно хорошо, но пора что-нибудь и предпринять!
           - Ах - отвечает Мурка и убегает на базу.
           У нее еще куча дел сегодня, она решила от платонических вздыханий перейти к решительным действиям. Хоть и страшно, а надо, иначе всю жизнь так и проходишь в гордом, но печальном одиночестве.
           - Гав - лает она на мелькнувшую в районе сортира Тень покойного тестя Баадер-Майнхова.
           Тень шмыгает куда-то за малину.

                6

           Собачка Мурка, сидящая под кустом, размышляет вслух:
           - Допустим, я его цапну за хвост. Или за ухо. Интересно, сумеем ли мы познакомится поближе? Нет, это как-то неинтеллигентно. Может быть лучше лизнуть? Ой-ой-ой. Что-то не то получается, порядочная дама не должна навязываться.
           - Ты это про кого? - интересуется Вилли, услышавший окончание фразы.
           Но Мурка в разговор с ним вступать не хочет. Она заметила вышедшего на прогулку соседского Джека, поднялась, отряхнулась и подбежала к проволоке, отделяющей ее участок от Джекиного.
           Мурка (с чувством собственного достоинства). Здравствуйте.
           Джек. Здоров.
           Мурка. Позвольте поинтересоваться, гуляете?
           Джек. Так, это… само собой.
           Мурка. Хорошая погода нынче.
           Джек. Ничего так.
           Мурка. А вы, в какую погоду предпочитаете гулять, в сухую или в дождливую?
           Джек (немного смущенно). Я - в сухую, а когда дождливая то на меня хозяйка орет, привязывает у порога и моет холодной водой из шланга, я тогда мерзну, да и вообще - противно.
           Мурка. Ах, как я вас понимаю.
           Джек. Да?
           Мурка. Абсолютно.
           Джек. А вы интересная дама.
           Мурка. Что вы говорите.
           Джек. Правда-правда.
           Мурка. Ох, вы такой мужчина, прямо - огонь.
           Джек (осанисто выпрямляясь). Да я вообще-то в прошлом году на выставке экстерьеров второе место занял. Медаль имеется.
           Мурка. Ах-ах, я бы вам дала первое.
           Джек. Ну, это… как сказать, интриги, а то бы первое и было.
           Мурка открывает рот для очередного комплимента, но тут:
           - Вы чего это? - врывается в интересный разговор голос Вилли.
           - Дурак - отвечает Мурка хозяину, и они с Джеком передислоцируются подальше от этого идиота, явившегося из города и прижимающего к животу большую сумку с продуктами.
           Вильям удачно съездил: выполнил все поручения Риты, заскочил к Толику Архиевелокоточерипокендриковскому, взял пятьдесят тысяч рублей, да и еще и к теще успел забежать, выпросить ключ. Теща не обманула, раскрыла шкатулку, изготовленную в лагере безымянным зеком и подаренную покойному тестю друганом сидельцем, покопалась в ней и вручила Вилли ключ, еще меньше первого, найденного на огороде, но идентичный ему по составу и форме. Совсем крохотный, похожий на брелок для часов, что носили на жилете джентльмены прошлых лет.
           - На, но чтобы вернул.
           - Как только закончу исследование, тут же возвращу, Галина Аркадьевна.
           - Смотри не потеряй, исследователь хренов. Мамин ключик, зачем храню, сама не знаю. Виктор Эммануилович всегда говорил, храни, Галочка, как зеницу ока.
           - Это еще почему? - нервно вздрагивает Вилли.
           - Не знаю. Он вообще, между нами говоря, с приветом последнее время был, земля ему пухом. Вбил себе в голову, что наследник крестоносцев, вот и маялся дурью.
           - А он не наследник?
           - Наследник, только не крестоносцев, прости господи, а папаши своего, немца крещеного. И не забудь передать Рите, что насчет столовой я договорилась, у Эльвирки в столовой справим свадьбу, все будет достойно и не дорого. Понял?
           - А от чего ключ-то, Галина Аркадьевна?
           - Вот дурак, говорю же - не знаю.
           Вили раскланивается с тещей и бежит на электричку, а по дороге встречает, какая удача, будущего зятя патрульного Васю Петрова, несущего дежурство на территории вокзала. Они жмут друг другу руки, Вилли стреляет у Васи покурить и рассказывает, что о месте проведения торжества имеется договоренность с Эльвиркой, подругой тещи. Потом он рысцой скачет на перрон, загружается, и прибывает на дачу. Где, едва переведя дух, заинтересовавшись переговорами собачек, вытирает испарину, поднимается на веранду и сталкивается с дочерью.
           - А! Чего ты? - Вилли испуганно отскакивает.
           - Ничего. Мать просила приехать, поговорить насчет свадьбы.
           - А-а.
           Марьяна снимает с вешалки свои садовые брюки, перекидывает их через руку, поворачивается, чтобы уйти, и тут что-то звякает об пол. 
           - Ой.
           - Что это? - Вилли чувствует сильное сердцебиение и делает некое подобие охотничьей стойки.
           - Не знаю, в сарае нашла, ключ какой-то.
           Вильям нагибается и хватает ключ, не надо проводить тщательной экспертизы, чтобы понять, ключ - третий родственник уже имеющихся двух. Марьяна смотрит на отца и тревожно спрашивает:
           - Все нормально?
           - Да.
           Вилли бросает сумку и топает в сарай, на исходную позицию, в некотором смысле. Там усевшись на сундук, впивающийся ручкой в его тощую задницу, Вилли размышляет. Хотя размышлять тут особо не о чем. Имеется три ключа, похожих друг на друга как три капли воды и не имеется замков или дверей, которые они должны открыть. И ничего не связывает эти ключи с разбойником Кудряшом, кроме воспаленного Виллиного воображения, подстегнутого многолетней нищетой, унижением и деспотией жены Риты.
           - Это точно - заявляет, заглянувшая в сарай собачка Мурка.
           Вили вздрагивает и непонимающе смотрит на нее.
           - Что?
           - Я говорю, нет в жизни счастья.
           - То есть?
           - Этот Джек еще одна фикция.
           - Джек?
           - Джек. И вообще, им кобелям от нас только одно и нужно.
           Вильям даже не уточняет что.

                7

           Вилли разглядывает таблицу, собственноручно переписанную им из учебника (А. Беленький-Краузе «Краеугольный камень алхимии»):
           Серебро - Луна,
           Ртуть - Меркурий,
           Медь - Венера,
           Золото - Солнце,
           Железо - Марс,
           Олово - Юпитер,
           Свинец - Сатурн.
           И что нам это дает, думает Вилли, по своему обыкновению, не умея найти в открывшихся взаимосвязях ничего положительно и видя только  одну пустую суету. Но и эта суета не дает ему спокойно спать. Мысли его текут дальше: «латуни, например, здесь вообще не имеется. И если ключи, это не просто ключи, а символ и элемент, то, что с ними делать? К элементу ключ всегда полагается элемент замок, даже если он метафизический или вообще эмпирически-воздушный».
           Из этого можно сделать вывод, что повсеместная мода на конспирологическую поэтику не обошла стороной и Вильяма.
           - Вилли - кричит Рита.
           Вильям вздрагивает, закрывает тетрадь и выходит из своего штаба-сарая. На пороге оглядывается и притворяет за собой дверь. Сегодня хороший солнечный день. Но приятное настроение начинает улетучиваться. В последнее время, он все чаще замечает за собой такие перепады настроения и пьет валерьянку пополам с пустырником (называется «Русский коктейль»), по совету Риты.
           - Чего?
           - Ты забыл? Мы идем в японский ресторан.
           - Да-да. Я помню
           - Так собирайся.
           У Вилли с Ритой сегодня широкая культурная программа, сначала поедание суси в ресторане, потом поход по магазинам, а ночью, если останутся силы, любовь. Силы и подходящие условие, то есть никого в соседней комнате за тонкой фанерной стенкой. Такое случается не часто и поэтому Рита испытывает с утра приятное волненье. Причем больше от похода в ресторан. Все-таки суси это и бонтонно и, наверное, вкусно, не зря же все только об этом и рассказывают. Валька на прошлой неделе, накануне Ритиного отпуска, хвалилась:
           - Ели суши.
           - Ах-ах - завидовали коллеги.
           - Да. С угрем.
           - И? - еще более возбуждались дамы.
           - Вкуснотища!
           В общем, вся парикмахерская до обеда обсуждала поход Вали в сопровождении любовника-армянина в японскую забегаловку. А теперь Рита и сама сходит и попробует, и воткнет кое-кому, когда вернется из отпуска, чтобы нос не задирали. Тут ведь главное достоверность, потому что соврать можно, но все тайное становится явным. Проколешься на какой-нибудь ерунде и опозоришься так, что потом до конца жизни не отмыться.
           На ужин надо еще что-нибудь приготовить, суси сусями, а к вечеру все равно проголодаются, и Рита торопит Вилли. Они почти бегом скачут на электричку, запрыгивают в нее (если про Риту так можно сказать), усаживаются на деревянное сиденье и едут в город, иногда предъявляя проездные, ходящим туда-сюда контроллерам. Беседуют о приятном, точнее Рита говорит, а Вилли поддакивает. Он сегодня при параде: волосы на затылке стянуты новой резинкой, недельная щетина сбрита, на нем светлая рубашка с короткими рукавами, синие джинсы и белые кроссовки. Рита, в новом сарафане в крупных цветах и боевом макияже, источает аромат французской туалетной воды «Опиум».
           В японском ресторане или кафе, Рита с Вилли не разбираются, - хорошо. Играет восточная музыка, на раздаче стоит мальчик, явно азиатской наружности, по залу ходят девочки-официантки, молоденькие и красивые, вообще, все очень колоритно и необычно. Рита долго выбирает суси, останавливается на «Филадельфии», так как они вполне им по карману и делает заказ себе и мужу.
           - Уф. Хорошо здесь, да? - она помолодела лет на пять от волнения.
           - Да - робко отвечает, напуганный азиатчиной Вилли.
           - У тебя деньги с собой?
           - С собой.
           - Ага.
           Суси - очень даже ничего, Рита, ловко управляясь с палочками, берет сусю, окунает ее в соус, и с наслаждением ест.
           - Ум-м-м.
           - А? - Вилли пытается подцепить «филадельфину» и роняет ее в соусник, брызги летят довольно далеко.
           - Ой!
           - Господи - Рита протягивает ему салфетку - я попрошу вилку или ешь руками.
           - Лучше руками.
           Вильям пробует. И, вправду, ничего, только есть неудобно.
           На обратном пути, уже обойдя три магазина и накупив всякой ерунды в центральных секонд-хендах, Рита почувствовала беспокойство. 
           - Что-то я того - она тревожно оглядывается по сторонам.
           - Чего «того»? - Вилли тоже начинает затравленно озираться.
           - Давай, быстрее.
           Вили, размахивая пакетами, еле успевает за Ритой, но вдруг она останавливается:
           - Ух, вроде, отпустило.
           - А?
           - Все равно, поторапливайся.
           Они добегают до платформы, садятся в электричку и тем же путем возвращаются на дачу. Но на этот раз Рита в основном молчит, скукожившись у окна и поглядывая на Вилли глазами больной косули.
           - Что ты, Риточка? - сочувствует Вилли.
           - Что-что, суши эти твои проклятые. Сейчас умру. Ой. - Рита закатывает глаза.
           - Держись! - Вилли чувствует необыкновенный подъем всех душевных сил - держись, Рита!
           - Ага - отвечает Рита и приваливается головой к окну.
           Но тут, слава богу, они приезжают, и Вилли почти выносит Риту на руках из вагона. Почти, потому что удержать ее на руках он не в состоянии, на свадьбе пытался поднять, но все кончилось большим конфузом - Вилли невесту уронил. От платформы до дачи пять минут ходу, они преодолевают это расстояние за двадцать секунд и, наконец, влетают в калитку.
           На огороде тусуются дочка и жених. Они веселы и безупречно здоровы. Вася показывает Марьяне приемы стрельбы из пистолета Макарова в положении стоя.
           - Здравия желаю! - гаркает милиционер Петров.
           - Мама, я платье заказала - сообщает счастливая Марьяна.
           Рита мчится к симпатичной деревянной будке, а Вильям опускает пакеты на землю:
           - Чего?
           Перед сном, раз уж секс Рита отменила по причине недомогания и приезда детей, Вилли листает учебник А. Беленького-Краузе:
           «Основой всех алхимических теорий является теория четырех элементов. Эта теория была разработана греческими философами, такими как Платон и Аристотель. Согласно учению Платона Вселенная была создана Демиургом из одухотворенной Первичной материи. Из нее он создал четыре элемента: огонь, воду, воздух и землю. Аристотель добавил к четырем элементам пятый - квинтэссенцию. Именно эти философы и заложили фундамент того что принято называть алхимией. Триада алхимиков - сера, соль и ртуть. Особенностью теории единства серы, ртути и соли являлась идея макро и микрокосмосов. А человек в ней рассматривается как мир в миниатюре, как отражение Космоса со всеми присущими тому качествами. Отсюда и значение элементов: Сера - Дух, Ртуть - Душа, Соль - тело. То есть и Космос и человек состоят из одних и тех же элементов - тела, души и духа. Если сравнить эту теорию с теорией четырех элементов, то можно увидеть, что Духу соответствует элемент - Огонь, Душе элемент - Вода и Воздух, а Соли элемент - Земля».

             8

           Тень Виктора Эммануиловича Баадер-Майнхова скользит над дачным участком. На сегодня у нее намечено одно очень важное дело, а именно, повторное запугивание дурака-зятя. Тень подплывает к дому и встает за углом дожидаться Вильяма.
           Проходит сорок минут, Вилли не появляется.
           Еще тридцать, Вилли - нет. Тень слегка меняется в цвете - когда она нервничает, добавляет больше фиолетового. Еще десять минут. Тень плюет под условные ноги, поднимается над землей и в этот момент Вилли выходит из сарая.
           - У-у-у-у! - причитает Тень, всколыхнувшись.
           - Ой, бля - вскрикивает Вильям и сигает обратно в сарай.
           - У-у-у-у! - добавляет огоньку Тень.
           - Вы кто? - спрашивает Вилли дрожащим голосом из-за двери.
           - Я - Тень.
           - Чья?
           - Тестя твоего, идиот.
           - Виктора Эммануиловича?
           - А то. У-у-у-у-у-у!
           - Прекратите, пожалуйста, ухать. Я не выдержу.
           - Страшно? - Тень, явно довольна результатом.
           - Очень - Вилли результатом не доволен.
           - Тогда одумайся.
           - То есть?
           - Отзынь от сокровища! - Тень имеет странную привычку изъясняться полузабытыми словами, видимо, сказывается недолгое пребывание в компании Тени Гришки Отрепьева, на участке формирования аморфных тел.
           - А-а - догадался Вилли - так вы про клад Кудряша?
           - А про что же еще.
           - Но…
           - Никаких «но», не отстанешь, буду являться ежедневно и пугать.
           - А вам-то, какое дело, Виктор Эммануилович?
           - Я тебе дам «какое дело», обормот. Не лезь, и все!
           Тень еще раз ухает для порядка и растворяется в сумерках, а Вилли, кое-как уняв сердцебиение, опускается на пиратский сундук и обмахивается газетой. Той самой, между прочим, в которой размещается статья о разбойнике Кудряше, где в самом конце упоминается книга местного краеведа Пузырева Сергея Ивановича «Правдорубец Кудряш». Именно это упоминание и заинтересовало Вильяма, но в тот момент, когда он почти принял судьбоносное решение, появилась Тень и своим гнусными запугиваниями отвлекла.
           Вилли переводит дух и решает додумать мысль.
           Мысль Вильяма Сергеевича Корытова.
           Цвет мысли - синий с небольшими белыми прожилками:
           «Скоро банки закатывать. Значит, Рита на днях пошлет меня на рынок за крышками. Она же еще на прошлой неделе кричала, что крышек нет. Значит, точно, пошлет… А около рынка, недалеко, библиотека и книжный магазин… Ну, на книгу-то у меня денег нет, а в библиотеку я запишусь, главное не забыть паспорт! Или паспорт не нужен? Нет, сейчас без паспорта из дома выходить опасно, паспорт надо взять непременно… Эх… Выкурить еще сигаретку, что ли».
           Вильям нервно выкуривает сигарету и возвращается в дом, где его ждет сюрприз.
           Едва он переступает порог, как ощущает в воздухе некоторое колыхание струй. В домике они с Ритой одни, и из ее комнаты слышится:
           - Дорогой?
           Вилли вздрагивает и напрягается как гончая перед стартом.
           - Я - обреченно отзывается он.
           - Иди ко мне - голос Риты томен и переливчат.
           - Зачем?
           - Ты что дурак?
           - Иду, солнышко, иду - Вилли скидывает резиновые сапоги, неизменный атрибут дачной жизни, и открывает дверь в Ритину комнату.
           Рита, лежащая в позе Рембрандтовской Данаи, протягивала руки.
           - Возьми меня!
           Вилли судорожно стягивает драную футболку и путается в штанах.
           - Ну, - Рита поводит руками из стороны в сторону - чего ты там?
           - Сейчас-сейчас.
           Вилли, наконец, справляется с одеждой, зажмуривается и, набрав полную грудь воздуха, кидается в объятия супруги.
           Минут через десять, Рита произносит голосом обыкновенным:
           - Завтра на рынок поедешь.

              9

           На рынке Вилли нарвается на мадам Капрофагову и, естественно, не может уйти без покупки. А именно, лифчика импортного узбекского пятого размера.
           Потому что мадам Капрофагова - легенда.
           Имя с отчеством знают, допустим, только в налоговой, а фамилию - все остальные жители города. Скажешь, на любом рынке - Капрофагова (именно так - фамилию полностью), и народ, причастный тайнам, начинает колотиться в судорогах.  И дело здесь вовсе не в созвучности некоему отклонению. А в том, что у нее продажи.
           Она двадцать с лишним лет в этом варится. Начинала еще на заре капитализма, в девяностых. И все эти двадцать лет ее слегка ненавидят. Допустим: зима, четверг, раннее утро, на улице минус девятнадцать с ветром. На рынке ни души, а у Капрофаговой очередь за лифчиками. Не реально? Не реально. Но очередь стоит. И дамы на таком морозе мерят интимные предметы туалета и успевают ругаться, по поводу - вас здесь не стояло.         
           То есть из соседних палаток подходят девочки-продавцы, вытаращив глаза, матерятся, курят, ежатся от мороза и говорят дерущимся теткам:
           - Но вот же рядом такой же товар?!
           Тетки отмахиваются и продолжают хватать бюстгальтеры.
           И так в любой точке, а их у Капрофаговой шесть.
           Она до сих пор сама шкерит, и соседи передают друг другу страшные подробности:
           - Восемьдесят три блузки, как с куста!
           - Да иди ты?
           - Сама считала!
           Выдвигают предположения:
           - Ворожит.
           - Заговаривает.
           - Сука.
           - Точно.
           Самые умные предлагают версию нейро-лингвистического программирования. Но, учитывая, что там такие слова знает 0,03 процента работников, перспективная версия пропадает зря. Чего - спрашивают - за программирование, у нее и компьютера сроду не было. Она всю жизнь на деревянных счетах.
           И так третье десятилетие.
           Естественно, загадка все эти годы не дает покоя конкурентам, и они неоднократно пытались раскусить причину феноменального успеха. Подсылали людей со стороны, делая им твердое внушение разузнать. Те возвращались и разводили руками:
           - Не понятно.
           - Может, уговаривает?
           - Нет.
           - Скидки?
           - Нет.
           - Обаяние?
           - Чего?
           Да уж, какое там обаяние. Метр сорок вверх и в бок. На носу бородавка с николаевский рубль, в ушах - волосы черные, запах еще соответствующий, короче - услада глаз. И сердца.   
           Решили с другой стороны зайти, поговорить с ее продавцами, не может же она одна везде успевать, нанимает людей. Выловили одну такую разухабистую, налили полстакана Метаксы, спрашивают:
           - Ну?
           Та выпила как воду:
           - Чего «ну»?
           - Как вы это делаете?
           - Чего?
           - Продаете, мать твою.
           - Как и все.
           Поговори с такой. Но, выяснилось, что, действительно, - все как у людей. Утром читает молитву, брызгает святой водой на стены палатки, а, первыми полученными купюрами от первого покупателя, мажет по шмоткам. Шмык-шмык по трусам, фырк-фырк по блузкам или чего там еще. Это у них приворот такой.
           Но беспрецедентного успеха такой метод не объясняет. Так делают все. А очередь только у Капрофаговой. Всегда, все годы, на всех точках города.
           Наконец наняли специалиста, Анну-Марию. Пригласили на совещание и попросили чутко отреагировать:
           - Надо.
           - Сделаем.
           И хоть была Анна-Мария личностью известной не менее, а то и более самой Капрофаговой, но, обладая незаурядным талантом к перевоплощению, изменялась до неузнаваемости. Не одну подлую натуру на чистую воду вывела и там оставила на растерзание. Незаменимый человек, если кого надо пристыдить и обнародовать. Гонорар Анна-Мария взяла обычный плюс бутылку коньяка (той же Метаксы) за вредность. Работать с мадам Капрофаговой, это вам не Милку Понукаеву, что в прошлом году цены на обувь опускала, разоблачать. В такой работе подход нужен. И тщательный анализ.
           Переоделась Анна-Мария в сценический костюм, наложила провокационный грим, в виде черных стрелок от глаз до ушей, и отправилась устраиваться на работу. Капрофагова на нее внимательно посмотрела, рукой за рукав старой куртки потеребила, и взяла.
           Неделю вкалывает Анна-Мария, вторую трудится, третья пошла - нет результата. Только ставки растут: разоблачит или не разоблачит, и за какое время. Наниматели нервничать начинают:
           - Ты это чего?
           - Того.
           - Кого?
           - Работаю.
           - Долго еще?
           - Только-только проникать стала.
           Снова месяц проходит, продажи у Капрофаговой еще выше стали, у народа аж кипит все внутри, а сведений от Анны-Марии ноль целых, хрен десятых. Комитет бедноты требует отчета и Анна-Мария отчитывается:
           - Больше времени надо.
           - Сколько?
           - С полгода, не иначе.
           - Да ты что?!
           - Уж больно система сложная. Тонко все организовано. С одной стороны, покупают, с другой, как у всех. Но чувствую, есть подвох!
           - Разоблачи!
           - Стараюсь - покосилась на общаковский коньяк, но решила не усугублять положения.
           Ушла.
           Что сказать, до сих пор у нее работает. Втянулась, видимо. Да и зарплата хорошая, с таких-то продаж. А секрета так никто не узнал. Если и знает его Анна-Мария, то теперь уж точно не выдаст, смысла нет. Раньше-то она была злобный разоблачитель на разовых гонорарах, а теперь уважаемый работник на постоянной основе. Одеваться стала празднично, зубы новые вставила, говорят, мужчина у нее появился. Хотя, в последнем, женщины на рынке сомневаются. Мужики, чай не тараканы, чтобы просто так заводиться. На ровном месте.
           Но какое же это ровное место?
           А после рынка, впечатленный и зачарованный Вилли, идет-таки в библиотеку и записывается, предъявив паспорт. Надо сказать, что книгу ему на руки выдают неохотно, хоть и не спрашивает ее никто, а все равно зажалась библиотекарша Ермакова и предлагает читать в читальном зале. Но Вилли ее уговаривает, сославшись на свою необычайную занятость и искреннюю заинтересованность предметом.
           - Интересуюсь историей родного края - говорит, и трясет хвостиком заколотых волос. Для пущей убедительности, надо думать. Может, когда хочет.

           10.

        Вилли сидит на рундуке в туалете и размышляет. Вообще, туалетные будки на дачных участках наших людей, это отдельное искусство.  И если учитывать опыт Дзюнъитирио Танидзаки, то строить их лучше так. Во-первых, строго деревянными, во-вторых, место для ее установки нужно выбирать с особой тщательностью. Так чтобы утром солнце светило в окошко, которое обязательно должно быть прорезано в будке. И чтобы в это окно было видно ветку сакуры, лучше цветущей. А вечером, легкий ветерок с примесью душистых трав должен проникать в многочисленные щели между досками строения.
           И, надо сказать, что будка, выстроенная еще покойным тестем, ныне пребывающим в виде Тени, полностью соответствовала этим требованиям. В окошко с выбитым стеклом была видна ветка яблони, а в щели, шириной с детскую ладошку, вполне себе залетали запахи соседских туалетов.
           Итак, Вилли сидит на толчке и изучает книгу краеведа Пузырева.
           В книге Сергея Ивановича подробно исследуется жизнь знаменитого разбойника Кудряша, на основе малочисленных документов. Вилли пролистывает эти страницы: судя по тому, что удалось установить Пузыреву, разбойник успел награбить немало, прежде чем его сумели схватить и казнить, перебив (привязанному к огромному колесу) руки и ноги железным прутом и отрубив голову. Все награбленное, по легенде, атаман спрятал там же где и грабил, на реке Волге. Он был речной разбойник, река была его дорога, а купеческие лодки - экипажами. Вилли листает дальше и натыкается на карту мест дислокации банды. По мнению краеведа, если сокровище и было где-то сховано, то только в месте основного становища Кудряша - лога вблизи деревни Куманча.
           Вилли закуривает еще одну сигарету и читает дальше. По словам Пузырева выходит, что атаман крутил любовь с местной красоткой, которую звали то ли Марфа, то ли Алена, самое же интересное, встречались они не на диком берегу Волги, а в парке бывшего уездного, а ныне Виллиного родного города. Блажь такая была у Кудряша - любил тратить награбленное широко, начальства и полиции не боялся, держал в страхе весь муниципалитет и водил девицу в немногочисленные ресторации.
           Еще по легенде, основные свидания, если так можно сказать, происходили в каменном полуразрушенном флигеле, что испокон веку стоит у южной стороны стены, обрамляющей старый парк. Любил ли Кудряш романтику или, какие другие резоны были, совершенно не известно, но ночи с красоткой проводил именно там.
           Вилли, разволновавшись, перелистнул еще одну страницу, ища обещанную схему парка. Нашел. На схеме изображены: деревья, кусты, небольшой пруд, флигель, а крестиком помечена дверь, с южной стороны стены, на другом конце от входа. Об этой двери и флигеле знали все жители города, а все мальчишки, из поколения в поколение, пытались ее взломать, чтобы залезть внутрь и разведать. Странно, что это не сделали власти. А может, и сделали, да снова закрыли. Только, сколько себя Вилли помнит, флигель всегда был закрыт, да и не флигель это был, а скорее пристрой, вроде, каменной сторожки. Сложенный из крупного камня, без окон, на старинный раствор, как считали местные, замешенный на куриных яйцах.
           Вилли бычит сигарету и встает с толчка, теперь он точно знает от какого замка второй ключ.
           - Мурка - зовет влюбленную собачку, выглянув из будки.
           - Чаво? - Мурка смотрит на хозяина преисполненным страдания взором.
           - Надо говорить не «чаво», а - чего.
           - Я опрощаюсь.
           - Зачем?
           - Для Джека.
           Из учебника А. Беленького-Краузе «Краеугольный камень алхимии»:
           «В рамках внутренней алхимии человек или его отдельные материальные и нематериальные компоненты (сознание, тело, дух, душа и т.д.) рассматриваются как субстанции, обладающие определёнными химическими и физическими свойствами, с которыми можно производить операции, описываемые на языке химических превращений. Параллельно основной - химической - метафоре, часто развиваются другие символические ряды; особенно богата в этом отношении европейская алхимия. Так, философский камень именовался: «красный лев», «философское яйцо», «красная тинктура», «панацея», «жизненный эликсир».

                Глава
 
                10А

                (первая дополнительная)

           Вот что говорит Танидзаки Дзюнъитирио о деревянных туалетах.
           Отрывок из эссе «Похвала тени».
           «Итак, любители стильных построек, считая уборную японского типа идеальной, явно предпочтут ее другим. Но японские уборные хороши в таких местах, как храмы, где в сравнительно просторном помещении немного обитателей и достаточно рук для содержания уборных в чистоте. Сложнее обстоит дело в обыкновенных квартирах, где труднее соблюдать чистоту постоянно, особенно если пол деревянный или же устланный циновками. Несмотря на все требования о соблюдении чистоты, несмотря на поощрение частого протирания пола, он быстро загрязняется, и вид его неприятно режет глаз. Соображения гигиены и экономии трудовых усилий, естественно, заставляют выкладывать пол фаянсовыми плитками, устраивать сиденье промывного типа с баком для воды и т.п. Зато при таких усовершенствованиях нечего и думать об «эстетике», о цветах, о птицах, о луне. Режущий глаза свет и совершенно белые стены таких уборных, конечно, мало располагают к появлению того чувства физиологического удовольствия, о котором говорил Сосэки. Ровная белизна стен, сияющая во всех уголках, несомненно, имеет отношение к чистоте и опрятности, но сам собою напрашивается вопрос, нужно ли распространять столь придирчивое внимание вплоть до того места, куда отправляются выделения собственного тела. Подобно тому как невежливо выставлять перед людьми обнаженные ноги, даже если они принадлежат ослепительной красавице, точно так же неудобно пересаливать и в чересчур откровенной подаче света: чем чище и опрятнее выглядят части, выставленные напоказ, тем сильнее ассоциируются они с частями, не видимыми глазу. Места подобного рода лучше всего окутывать полумраком, завуалировав границу, где кончается чистое и начинается нечистое.
           Этими соображениями руководствовался и я при постройке собственного дома. Примирившись с установкой промывного оборудования, я все же решил отказаться от облицовки пола фаянсовыми плитками и в угоду японскому вкусу для настила пола воспользовался досками из камфорного дерева. Но я остановился в недоумении перед вопросом о сиденье. Дело в том, что сиденья промывной системы, как известно, изготовляются из совершенно белого фаянса и снабжены ярко сияющими металлическими ручками. Я лично предпочел бы, чтобы эти сооружения, как для джентльменов, так и для дам, были деревянными. Отполированные воском, они были бы идеальными, но недурны и сделанные из некрашеного дерева, которое с годами темнеет, дает восхитительный узор и действует на редкость успокоительно на нервы. В особенности же идеальными представляются деревянные писсуары, набиваемые хвоей криптомерии: они не только дают приятное зрительное впечатление, но и безукоризненны в смысле восприятий звуковых. Не будучи в состоянии позволить себе подобной роскоши, я мечтал хотя бы о сосуде, сделанном по моему вкусу, к которому думал приспособить промывное устройство, но в конце концов должен был отказаться и от этой мысли, так как выполнение такого сооружения по особому заказу было сопряжено с техническими трудностями и немалыми расходами. И тогда мне невольно пришла в голову следующая мысль: мы ничего не имеем против принятия всех современных достижений цивилизации в виде средств освещения и санитарно-гигиенических устройств, но почему же они не усовершенствуются в соответствии с нашими привычками и вкусами, которые, казалось бы, заслуживают несколько большего уважения к себе?».

 
                11

           Вилли, на радостях выпивает, отмечая несомненный прорыв в расследовании, но немного не рассчитывает с дозой. То есть, много не рассчитывает и, заранее пугаясь утренних разборок с Ритой, спать падает прямо на огороде, благо летом на улице тепло. Укрывается старой фуфайкой и вырубается, сжимая в руке книжку краеведа Пузырева. А разборок Вилли боится не зря, потому что выпитая им водка была предназначена Ритой для обмена на навоз и прочие нужные в хозяйстве ингредиенты. 
           Завтра Вильяма Сергеевича Корытова ждут большие неприятности, а пока, в утешение ему, слова Вячеслава Пьецуха, которые в пору высекать на бронзе, мраморе и писать фломастером на зеркалах в мужских туалетах:
           «Если бы в России не пили, то это было бы даже странно, потому что, живучи в России, не пить нельзя. Во-первых, русского человека бесит устоявшееся противоречие между европейским образом мышления и азиатским способом бытия. Во-вторых, жизнь у нас настолько тяжела, а главное, беспросветна, что разумнее всего ее как бы не замечать. В-третьих, климат: как тут не пить, если шесть месяцев в году у нас все снега да морозы, а три месяца в году живем по щиколотку в грязи…
           Наконец, время от времени и развеяться надо, а поскольку фестивали обжор, цеховые шествия и повальные танцульки у нас не привьются никогда, постольку оттягиваемся по принципу, выдвинутому еще Владимиром Первым Святым: «Веселие Руси питие еси».
           Аминь.

 
                12

           Утром он умирает с похмелья. Распустив хвост бледно-рыжих волос, сидит в резиновых сапогах и трусах на крыльце дома и отчаянно страдает. Видит родную жену, вышедшую из деревянной будки туалета и, проникновенно просит:
           - Рита, скажи, у нас близкие отношения?
           - Опохмелиться не дам.
           Рита оглядывает огород командирским взором, от туалета открывается самый удобный вид - все как на ладони.
           - Но, Рита?!
           - Я уже…
           Тут она задумывается, сколько же лет ее зовут Рита, и решает свернуть тему:
           - Иди, копай, скотина.
           - Сил нет.
           - Сейчас появятся. Я тебе гарантирую.
           Она поворачивается к Вилли, победно сверкая глазами, встает поустойчивее и выдает:
           - Я беременна.
           - А?
           - На!
           - Но…
           - А ты что думал?
           - Но когда?
           - Ах, ты забыл?!
           - Нет, что ты, дорогая, что ты, я очень рад.
           - Рад он, гляди-ка.
           Вилли с похмелья плохо соображает, но у него в голове две мысли, о беременности жены и о предстоящей свадьбе дочери, накладываются одна на другую и происходит замыкание. Он делает ртом такой тихий всплеск и отрубается, буквально, на пару минут. А когда приходит в себя, то не узнает ничего вокруг.
           Видение Вилли, случившееся с ним после новости о беременности Риты:
           Сидит Вилли на троне в грановитой палате, а вокруг прислуга суетится. И все к нему обращаются не Вилли, не Вильям и даже не Вильям Сергеевич, а, исключительно, царь-батюшка. Тетка какая-то интересуется:
           - Чаво пожелаете, царь-батюшка?
           - Мурка, ты, что ли?
           - Ась?
           - Пошла прочь.
           А в руке у Вилли скипетр и держава, и все из чистого золота, усыпанного брильянтами. А в душе - праздник.
           Вдруг двери открываются и входит жена Рита в атласном халате, чуть распахнутом на могучей груди, а за ней мамки-няньки вносят на руках детей: старшую Марьяну и новорожденного Федора.
           - Что, уже? - спрашивает Вилли.
           - Уже, царь-батюшка, родила.
           - А Марьяша-то какая большая - умиляется Вилли.
           - А ты думал - говорит Рита - еле вылезла.
           - Откуда?
           - Оттуда - орет Рита и хлоп царю-батюшке по морде кулаком.
           И тут он приходит в себя еще раз. Рита бьет его по щекам:
           - Ты что?
           - А?
           - Опять акает. Что с тобой?
           - У нас будет мальчик.
           - Может быть, - Рита вздыхает - очень может быть. Что-то меня на сладкое потянуло.
           - Мне в город надо - Вилли решился.
           - Зачем?
           - Дело есть.
           - Какое?
           - Книгу в библиотеку отвезти.
           - Хорошо, - вдруг соглашается Рита - но если опохмелишься - убью.
           Но Вилли не до этого, у него внутри все дрожит и трясется, а руки ходят ходуном не только с бодуна, но и от предвкушения. Прорезая головную боль и испуг от известия о беременности жены, выпрыгивает желание немедленно испытать второй ключ. Сейчас, сию же минуту рвануть в старый парк, вставить ключ в замочную скважину двери флигеля и повернуть. 
           Он кое-как бреется, а потом переодевается в цивильную одежду: чистую футболку, джинсы и вместо белых кроссовок - идиотские кожаные туфли. Смотрит на себя в зеркало - немного опухшая рожа заурядного мужичка средних лет. Вилли втягивает живот, улыбается, но становится только хуже. Наконец, перестает кривляться у зеркала и бежит на электричку, ловя сердце под горлом и выдыхая адский перегар. И все бы ничего, но книжка, которую он якобы должен сдать в библиотеку, так и осталась на столе кухни, куда он ее бросил, перед тем как пойти бриться. И Рита заметив ее качает головой.
           - Вот же растяпа - и относит в комнату, решая строго спросить с Вилли, как только он вернется.
           А тот сидит на деревянной скамейке в вагоне, смотрит на проносящиеся за окном пейзажи и предается своему любимому занятию - мечтает как, куда и за какой срок потратит найденное сокровище. Почему-то ему кажется, что это будет шкатулка или ларец полный драгоценных камней и золотых украшений. Промежуточные этапы, типа монетизации сокровища, Вилли обходит стороной, в виду своей полной некомпетентности. «Как-нибудь само собой получится» - думает он в традиционной манере русского искателя быстрого счастья.
           Электричка прибывает на вокзал и Вилли, очнувшись от сладких грез, устремляется вперед - успеть на автобус, идущий в центр города, в старый парк. Залетает в салон и тут же натыкается взглядом на толстого Толика Архиевелокоточерипокендриковского.
           - Здоров, Виллик - жизнерадостно приветствует Толик - куда торопишься?
           - В парк - честно признается Вилли.
           - Зачем?
           - Дело есть.
           - Опохмелиться? Я с тобой - Толик подмигивает. 
           И Вильям обреченно опускается рядом с ним на сиденье.
           - Рассказывай - предлагает Толик.
           - О чем? - Вилли знает, что в ответ услышит какую-нибудь пошлую присказку.
           - Как до жизни такой докатился.
           - Катился, катился и докатился - Вильям тоже не утруждает себя оригинальным ответом.
           - Свадьба-то скоро? - беспокоится Толик о своих пятидесяти тысячах.
           - Через неделю.
           - Пригласишь?
           - Нет - вдруг решительно отвечает Вилли - нахрен бы ты мне не упал на этой свадьбе!
           - Нехорошо ты говоришь - Толик видно, что обижен.
           - Да чего уж хорошего.
           - Значит, договорились!
           Толик обнимает Вильяма рукой за плечи. И приятели едут дальше.

                13

           Вилли вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает. Возникает четкий момент дежавю, но вместо приятно-упругого щелчка, не случается ничего.
           - А что ты хотел, - комментирует Толик - сто лет не открывали, абзац замку-то. А, может, и не тот ключ совсем.
           - Как не тот? - по лицу Вилли течет похмельный пот.
           - Так. Не тот и все.
           - Не тот… - Вилли не может поверить - и Ритка еще беременна.
           - Чего?
           - Того.
           - Ну, ты даешь!
           - Не я - Вилли фактически раздавлен.
           - Да плюнь ты, - утешает Толик - пойдем лучше выпьем. Отметим событие.
           - Какое?
           - Скоро отцом станешь!
           - Да-да.
           Вилли сует ключ в карман и они с Толиком отправляются в находящуюся тут же забегаловку «Перелетные птицы», открытую на заре перестройки предпринимателем Мисуркиным Андреем Андреевичем, впоследствии погибшем при загадочных обстоятельствах с вымогательством и стрельбой. Вдруг Вильяму кажется, или на самом деле, но чуть вдалеке от злополучного флигеля, мелькает силуэт Тени.
           - Тьфу - сплевывает Вильям Сергеевич.
           В забегаловке, обставленной в ностальгическом стиле семидесятых годов прошлого века, друзья усаживаются за столик у окна. Делают заказ подошедшей официантке: бутылку водки, два салата «Первомайский», два горячих - рис с курицей и бутылку лимонада «Буратино».
           Оглядываются по сторонам.
           Любит народ заведение! За ностальгию и грязь, тепло и душевность, за возможность выпить по сто граммов и закусить бутербродом с грибами или фальшивой икрой. Старым, былым духом веет вокруг, и от бывших белых наколок на головах двух официанток, и от самих стен, казалось впитавших в себя похмельное дыхание ни одного поколения бухариков. От солонки матового фарфора с никелированной крышкой, что приятно взять в руку, невзирая на ее заляпанные бока. От столовых приборов со скрученными неизвестными силачами в винт ручками.  От песен короля русского подполья Аркадия Северного, что негромко звучат из деревянных колонок.
           Выпивают по первой и Толик говорит:
           - Не унывай, братела.
           - Какое там… - отвечает ему Вилли, с ужасом понимая, что напьется и не сумеет избежать жуткого скандала с Ритой. Да еще и ключ подвел, подкузьмил, можно сказать, в самом святом, в надежде на решение финансовых проблем. Сидит Вильям Сергеевич и сам себе кажется пародией на любимого в детстве Остапа Бендера.
           - Какое там… Наливай еще - он кивает на бутылку.
           Толик наливает, и они опрокидывают по второй. Закусывают салатом.
           - А что за ключ-то? - интересуется Толик.
           - Да так, мечтание одно. Вы в детстве хотели во флигель залезть?
           - А то.
           - И мы хотели, вот я и подумал, вдруг это ключ от него.
           - Так откуда, все-таки, ключик-то? - настаивает Толик.
           - Нашел.
           Толик берет в руки кусок курицы и сообщает:
           - Дурак ты, Вилли.
           Потом откусывает от куренка.
           - Выпьем? - Вильям кивает на бутылку.
           - Обязательно.
           Выпивают, Вильям интересуется:
           - А почему дурак?
           - Потому. Всегда был и всегда будешь.
           - Да?
           - Да.
           - Ну-ну - Вилли поднимается из-за стола и, чувствуя, что окончательно теряет контроль над собой и своей жизнью, бьет Толика по голове недопитой бутылкой. Бутылка разбивается, заливая Толика водкой. Архиевелокоточерипокендриковский ошарашено смотрит окрест, потом трясет головой, вскакивает и хватает Вилли за грудки.
           - Ты…
           Далее следует безобразная сцена с участием официантки, бармена и прибежавшего охранника. Причем Вилли возмущается громче всех. Но все заканчивается миром, даже Толик, получивший по башне, настроен лояльно:
           - Да, ладно, - просит он охранника - все путем. Сейчас уходим. Ничего страшного. Пошли, гаденыш.
           Он подхватывает Вильяма и выводит из заведения.
           Вильям становится вдруг совершенно пьяным. Адреналиновый удар уже прошел и три рюмки, легшие на вчерашнее, дают себя знать.
           - Толик, - спрашивает он - ты обиделся?
           - Ну что ты, - отвечает Толик - что ты.
           Он заводит Вильяма за угол кафе, прислоняет к стене и сильно бьет в живот, держа левой рукой за горло. Раз, другой, третий. Вилли падает, а Толик добавляет ногой по ребрам.
           - Сука, - приглушенно шипит он - ну, сука.
           Вилли рвет салатом.
           - Не забудь про пятьдесят пять тысяч, козел - говорит на прощание Толик и, не оглядываясь, быстрым шагом уходит.
           Вильям с трудом садится, прислонясь к обоссаной стене, и вытирает лицо платком.
           Его снова рвет, и он сильно наклоняется вперед. Потом поднимается, держась за стену и, продолжая вытираться, делает несколько первых неуверенных шагов. Мыслей в голове немного. Идет на автопилоте на вокзал и все время норовит потерять сознание, помня лишь одно: «надо домой, надо домой».
           Он еще не знает, что проспит свою платформу, доедет до конечной станции - «Угадайка-сортировочная» и ему придется возвращаться лесом за девять километров, которые его протрезвят и напугают.
           А ночью, на даче, спасаясь от гнева взбешенной и не сомкнувшей глаз Риты Викторовны, Вилли, неожиданно для себя самого, мобилизовав от страха скрытые ресурсы организма, взлетит на крышу сарая, как какой-нибудь Себастьян Фукан, звезда паркура.
           Оп! И он наверху.
           Рита от удивления откроет рот и, не закрывая его, закричит на все садовое товарищество:
           - А ну слазь, скотина!
           Но Вилли ее как будто не услышит.

                Глава

                13А

                (вторая справочная)

           Себастьян Фукан (фр. S;bastien FouKa) — один из основателей движения паркур. Начали заниматься в очень юном возрасте, и впоследствии стал одним из самых известных трейсеров в мире. Так же он известен как представитель своей персональной дисциплины - "FreeRun". Ее философия заключена в свободном перемещении в пространстве и самосовершенствовании, как физическом, так и духовном. Еще мсье Себастьян считает, что необходимо поддерживать положительное отношение в обществе к данным дисциплинам.
           Себастьян Фукан родился в семье Гая и Лиды Фукан и рос вместе с четырьмя братьями и одной сестрой. Себастьян женат, имеет двух детей. До 2003 года проживал во Франции, но после съёмок в документальном фильме Jump London в 2003 году переехал в Великобританию, где снялся в другом документальном фильме-продолжении Jump Britain компании BBC.
           Себастьян Фукан является автором книги «Фриран — Найди свой путь», продолжает актёрскую деятельность, распространяет искусство фрирана посредством мирового тура. В 2006 году снялся в фильме «Казино Рояль», где сыграл роль Моллаки — террориста, которого преследует Джеймс Бонд на Мадагаскаре в начале фильма.
           На данный момент Фукан занят экранизацией книги «Приключения Оливера Твиста», с оригинальным названием фильма - «Twist».
           Из интернета.

                14

           Пока Вилли сидит на крыше сарая, Рита, вдруг перестав орать, вспоминает один случай из своей жизни еще до встречи с Вильямом. Восемнадцать лет ей было.
           Как она из гостей возвращалась.
           Ловила-ловила машину, махала-махала руками, наконец, остановилась «шестерка» жигулей. За рулем - нерусский пацан, ну это обычное дело. Молодой, улыбчивый, куда, спрашивает.
           - На Куйбышевскую.
           - Полтора.
           Не стала торговаться, села на заднее сиденье, поехали. Курить захотелось невыносимо, открыла окно.
           - У вас курить можно?
           - Красавица, потерпите маленько, а я вас за это быстро довезу.
           Закрыла окно. Потом подумала: да какого хрена. И закурила.
           Снова окно открыла. До половины.
           Едут. Водитель рулит и радио переключает со станции на станцию. Остановился на какой-то разухабистой песне. Она курит в руку и все время размышляет о том, что в гостях видела. 
           Допустим, думает, Валера - полный идиот, а Ленка - звезда во всю стенку… Но с другой стороны, живут вместе третий год. И она ему изменяет, и он ей. При этом, оба счастливы… А я, Риточка-красоточка, еду одна ночью в квартиру с родителями на окраине города. В комнате только кошка некормленая и герань засыхающая. Кстати, не забыть полить. А впереди сессия, которую, хочешь-не хочешь, а сдавать надо…   
           Едут, Рита курит. Остановились на перекрестке, водитель говорит:
           - Двенадцать часов, а светофоры работают, да? Зачем? А днем еле-еле.
           Не хочется ей разговаривать. Докуривает сигарету и выкидывает бычок в переднее окошко. Дальше думает. Через некоторое время подъезжают.
           - Вот здесь остановите.
           Водитель тормозит, она протягивает десятку.
           - Э-э, сдачи нет. Сейчас поменяю где-нибудь.
           Уходит.
           Она сидит, смотрит в окно, смотрит в себя, но что-то ей мешает. Запах какой-то неприятный. Вроде и ветерок свежий задувает в салон, а пахнет как-то противно, паленой пластмассой, что ли. Начинает вертеться и шарить вокруг. Вскрикивает обжигаясь. В сиденье, чуть сбоку у самой спинки - оплавленная дыра.
           Бычок ветром обратно задуло, она и не заметила. Такое бывает, если просто швырнуть окурок в окно. Кидать его надо сильно вниз.
           Открывает дверь, выходит. Частника все нет. Вдруг выныривает из темноты, протягивает семь с половиной рублей.
           - Сдача.
           Она хватает деньги и почти бегом срывается с места. Водитель кричит вслед.
           - Какая, а.
           Рита замедляет бег, тяжело дышит, шарит в сумке сигареты, закуривает и начинает смеяться. Потом плакать, потом решает купить бутылку вина, но вспоминает, что все уже закрыто. Все равно. И хорошо, что не продают. Она идет к подъезду родительского дома. Она…

                15

           Когда Рита подъехала к поликлинике и заняла очередь в женскую консультацию, ее озарило. Вилли надо лечить! Причем немедленно. От алкоголизма. А то вчерашний случай его мгновенного взлета на крышу туалета ни к чему хорошему не приведет. И помочь здесь может только Дюфлексипам - волшебное средство.
           Про Дюфлексипам Рите рассказала лучшая подруга Нюша, с которой они работают в парикмахерской, а ей Катя-массажистка, а той, в свою очередь, Лена из аптечного киоска в торговом центре через дорогу. А до этого Нюша домашними средствами боролась со своим мужем Васей. То есть слезами, уговорами и шантажом. Но эти средства не помогали, Вася как пил, так и продолжал. Что ни день, то на рогах. Правда, тихий он, худенький, не дерется, не матерится, прямо как и Ритин Вильям. Придет, все углы посшибает, пока разденется, икнет и спать ляжет. Нюша с дочкой в одной комнате, а Вася в другой. Ночью встанет пару раз - в туалет и воды попить.
           Вот этой его особенностью Катя и велела воспользоваться Нюше.
           - Подмешаешь в питье - сказала.
           - Ой.
           - Не «ой», а в любую жидкость нальешь, хоть в щи.
           - А не опасно? - Нюша Васю любила.
           - Ленка же в аптеке работает, раз говорит не опасно, значит, не опасно.
           - Да?
           Но делать нечего, сбегала Нюша в торговый центр через дорогу, купила пузырек за пятьсот пятьдесят рублей. Когда деньги перед Леной на тарелочку выложила, то уточнила:
           - А как действует-то?
           - Очищает организм - профессиональным голосом ответила Лена и поправила красивый бейджик на груди.
           - Это, в каком смысле?
           - В прямом. Сильная диарея при общей слабости с головокружениями. Возможны рвота и кашель.
           - Господи!   
           Решила еще раз проконсультироваться с Катей-массажисткой. И рыжеволосая Катя подтвердила компетенцию Лены:
           - Профессионал.
           - А вдруг…
           - Без никаких! Лей и все, обдрищется, проблюется и как рукой снимет. Тайное средство-то. Только для своих. Лей не думай, сколько можно страдать?!
           И Нюша подлила. В специально приготовленный стакан холодного сладкого чаю, до которого Васек большой охотник и в остатки супа куриного с лапшой домашней. Налила и притаилась в засаде. Придет, думает, Васька пьяный, сначала супу похлебает, потом спать ляжет, а когда ночью проснется, зайдет на кухню после туалета воды попить и хватит стакан чаю заряженного. Дальше все будет, как Катя сказала: понос, рвота, слезы и золотуха. А сидючи на унитазе, небось, не до водки.
           Расположилась в комнате с дочкой перед телевизором, смотрит в экран, Васю ждет. А того все нет и нет. Полчаса прошло, час, полтора - нет. Плюнула Нюша и спать решила идти, устала, а завтра на работу вставать ни свет ни заря. Васька же когда припрется, сам, небось, все сожрет и выпьет, а утром она проверит.
           - Я спать - сказала дочке.
           - Угу - ответила та и тут же переключила канал. (Страсть как любила передачу про строительство отношений в отдельно взятом молодежном коллективе).
           Утром Нюша вскочила по будильнику китайского производства, отключила противный голос, предлагающий ей немедленно проснуться, посмотрела на спящую дочь, зевнула, нашарила ногами тапочки и вышла на кухню.
           Сладкий чай стоял нетронутым.
           Так же как и куриный суп в холодильнике.
           Вася шарахался между ванной комнатой и туалетом.
           - Васенька, - позвала Нюша - а ты что же чайку-то не попил? Я тебе специально приготовила. Думала, проснешься ночью, захочешь чего, а тут он и стоит.    
           - Не, не стал, - ответил Вася - я из-под крана похлебал.
           - А супу? Куриного?
           - Да мы вчера с ребятами вечером того… пельмени там, хлеб…
           Как чует, зараза. Вроде и не большого ума человек, а тоже сопротивляется. Но ничего, этот чай Нюша втихаря выливает, чтобы подозрений не вызывать и делает второй подход. На работе советуется с Катей-массажисткой:
           - Из-под крана попил.
           - Так. Это бес ихний отводит. Ничего, мы его обманем. Васька что любит?
           - Известно что.
           - А кроме?
           - Меня?
           - Я из еды, имею в виду.
           - Картошку жаренную.
           - Не пойдет.
           - Морковь корейскую.
           - Во! Капнешь пару капель и подавай.
           - Пару?   
           - Больше не надо, мало ли чего.
           Купила Нюша морковки, открыла коробочку пластиковую, потрясла пузырек с дюфлексипамом и накапала не жалея. На всякий случай, чтобы понадежнее. Поставил на видное место, на среднюю полку в холодильнике, и стала ждать.
           Сидит по своему обыкновению перед телевизором (одна, без дочки Лизы, которая шляется неизвестно где) и смотрит новости. Полчаса сидит, час, полтора - никого. Ни мужа, ни дочери. Вздыхает Нюша, вырубает телек и уходит спать. Ночью, сквозь сон, слышит, как по квартире шарахаются вернувшиеся домочадцы-полуночники. А утром встает и идет на разведку. И застает такую картину.
           Вася прыгает по коридору и матерится сквозь зубы, что на него совершенно не похоже, а из-за закрытой двери туалета раздается странное подвывание с всхлипыванием.
           - Вызывай «Скорую» - говорит Вася - а то сейчас умру.
           - Тебе?
           - Лизке дуре.
           - Как?
           - С ночи в туалете заперлась, а мне на работу через сорок минут, помру, ей-богу.
           И Вася обреченно махнув рукой, выскакивает из квартиры и мчится на работу в казенный туалет или до первого куста, типа подворотни. Нюша же, напуганная до полусмерти, стучится к дочке и спрашивает:
           - Доченька, ты чего там?
           Выясняется, что, придя вечером с гулянки раньше отца, голодная Лиза залезла в холодильник, увидела морковь, которую любила не меньше некоторых, и зачифанила всю, да еще и ядреное масло хлебом выбрала.
           - Морковь - стонет она из-за двери - а-а-а-а-а…
           - Морковь - вторит ей Нюша.
           - Ох - выдыхает в подворотне Вася.
           - Ах, - удивляется на следующий день Рита Викторовна, когда Нюша рассказывает ей ночные страсти - что же это ты как неаккуратно...
           И так далее.
           С Лизки, понятно, взять нечего, она русский алфавит по кнопкам мобильного телефона выучила, но Нюша-то какова?
           Не предупредить, не обезопасить родную дочь?
           Кулема.
           Но это она, а Рита женщина ответственная и Нюшиной ошибки не повторит.

                Конец первой части

               Часть вторая

            ЗамкИ

           «Говорил с Л. Толстым в телефон»
           Чехов

                16

           - Вильюша, - ласково зовет Рита мужа - иди чего дам.
           Вилли подходит и Рита сует ему в руку стакан с березовым соком.
           - На, попей, полезно.
           - Чего это ты? - Вилли, не привыкший к ласке, смотрит подозрительно.
           - Ничего-ничего, попей, говорю, жарко же.
           - Плюс четырнадцать, - Вильям осторожно глотает, потом допивает залпом - эх, хорошо.
           - Вот, - Рита гладит Вилли по голове - а ты не хотел.
           Вильям окончательно пугается и выходит из домика на огород.
           Позднее лето, природа отдыхает после нестерпимой жары, везде разлита благодать и нега. Собака Мурка, пережившая за сезон две несчастных любви, сидит под кустом и смотрит на Вилли.
           - Вот так - говорит Вильям, особо ни к кому не обращаясь.
           - Чаво? - переспрашивает Мурка.
           - Не «чаво», а чего. Хватит уже опрощаться, пора забыть про этого Джека, тем паче они уехали.
           - На сердце нехорошо… - Мурка кладет голову на лапы и задумывается.
           - Это бывает - соглашается Вильям и присаживается рядом.
           Достает из кармана три ключа и раскладывает их на ладони. За последнее время это превратилось в привычку и некую идею фикс. Вилли постоянно гадал, от каких таких замков эти ключи и что вообще сие значит. Складывал между собой, переворачивал, дул в них, сравнивал и расстраивался. Никаких ответов в голову не приходило.
           - Да… - произносит Вилли, гладит Мурку по лохматой голове и идет в сарай.
           Сезон заканчивается и пора наводить порядок на участке, прятать на зиму все наиболее ценное, а драгоценное готовить к транспортировке домой.
           - Вилли - кричит Рита.
           - А?
           - Иди сюда.
           - Зачем?
           - Иди, говорю
           Вильям возвращается к дому и заходит на веранду, где Рита объявляет ему радостную новость:
           - Я тут сон видела, у нас будет девочка. У Марьяны - мальчик, а у нас девочка. И еще мне Нюша звонила, сказала, что сейчас все рожают в воде.
           - В воде же раньше рожали? - отвечает слегка опешивший Вилли.
           - И раньше и сейчас. Но это не главное, главное - имя выбрать. Я за Еву.
           - За какую Еву?
           - Ребенка назовем Ева. Марьяна внука - Альберт, а мы дочку - Евой. Понимаешь?
           Вообще Рита в самый ранний период беременности изменилась. Как-то подобрела и перестала шпынять Вилли круглосуточно, отчитывает теперь только по выходным.
           - Ева? - еще раз переспрашивает Вильям - Ева Вильямовна?
           - А что такого? Что ты как необразованный? Ева - прародительница.
           Вили, пораженный таким знанием предмета, разводит руками:
           - Ну, Ева так Ева. Останется ей только Адама найти.
           - Найдем и Адама - успокаивает его Рита.
           - Как ты себя, кстати, чувствуешь? - интересуется она у мужа двадцать минут спустя.
           - Нормально, - отвечает Вилли - а что?
           - Точно нормально?
           - Абсолютно, в чем дело-то?
           - Ничего-ничего…
           Вильям идет в сарай любоваться ключами. Присаживается на сундук и раскладывает ключики перед собой.
           - Эх…
           Три ключа лежат сиротливо и даже не отсвечивают. Вильям начинает крутить их так и эдак. То большой сверху, а маленькие по бокам, то наоборот. Ничего не выходит. Наконец, он придвигает ключи друг к другу и составляет замысловатую композицию, где те два ключа, что поменьше, образуют странный рисунок соприкасаясь бородками, а крупный ключ, завершает узор круглым окончанием.
           - Дык… - ошарашено произносит Вилли.
           Два ключа и третий сверху, составили новый - четвертый. Где бородки первых двух образовали лопасть, а третий так и остался головкой.
           - Елки-палки - еще раз восхищается Вилли и тут же решает ключ изготовить.
           Хватает первую попавшуюся бумажку, оказавшуюся куском обоев, и карандашом, хранившемся здесь же в консервной банке на верстаке, ключ зарисовывает. Получается не очень понятно. Тогда Вильям складывает ключи по новой найденной им форме и тщательно обводит их. Ерунда какая-то. Шарит по верхним полкам со всяким хламом и выуживает слегка заржавевшую линейку. Замеряет все нужные расстояния и со всем усердием переносит полученное на кусок обоев. Более-менее. Вилли удовлетворенно закуривает. Теперь дело пойдет! Осталось только найти ту скважину, куда вставляется этот ключ.
           На завтра он решает съездить в город, купить нужную заготовку, а если не найдется, то сварганить из подручных материалов. Тиски - есть, рашпиль и напильники тоже, ножовка по металлу найдется. Кусок подходящего железа - тем паче.
           Вперед!

                17

           Рита забегает на рынок, купить у мадам Капрофаговой пару колготок. Надо же на свадьбе единственной дочери прилично выглядеть, а то перед новыми родственниками неудобно.
           Самой мадам нет, за прилавком стоит Анна-Мария, тоже еще та штучка, года четыре у Капрофаговой работает.
           - Сорок дэн, - говорит Рита - телесного цвета.
           - А размер? - интересуется Анна-Мария.
           - Ну, вы же видите.
           - Девушка, я не рентген, ей-богу.
           - Сорок шестой, тройку.
           - Ага.
           И подает Рите пятьдесят второй, шестерку.
           - Да вы что, - возмущается Рита - я ж не корова.
           - Девушка, - разумно парирует Анна-Мария - вы себя в зеркало-то видели?
           - А мне на себя в зеркало не надо смотреть, я себя и так помню.
           - Ну, не знаю…
           - Короче, - начинает заводиться Рита - давайте тройку и все.
           Анна-Мария протягивает Рите колготки, та расплачивается и, продолжая чертыхаться, идет дальше. У нее еще полно дел: забежать в столовую к Эльвире Александровне, узнать все ли готово, потом к себе в парикмахерскую, а потом на дачу, собрать Вилли. Если не проследить, то этот дурачок наверняка припрется на свадьбу в джинсах и свитере, а так Рита достанет старый, но еще не измызганный костюм, белую рубашку, новые ботинки и будет отец - человек - человеком, гостям не стыдно показать.
           В столовой Эльвира Александровна успокаивает:
           - Все готово. Комар носа не подточит. Не мандражируй, Ритка.
           Эльвира Александровна женщина корпулентная, вся из себя выпирающая в разные стороны, но не безобразной квашней, а сдобной булкой.
           - Чего ты - спрашивает - нервничаешь?
           - Ну а как же, Эльвира Александровна, чай, в первый раз.
           - Ничего, Риточка, все будет как по расписанию. Завтра к пяти подъезжайте и садитесь. Регистрация в три?
           - В три.
           - Успеете, значит.
           Назавтра все так и получается. Взволнованная Рита, взволнованные молодые, предвкушающие гости, теща в крепдишине и Вилли в костюме, все время поправляющий галстук. Хотя, надо заметить, костюм сидит на нем как влитой. Приехали на трех машинах и пока ждали своей очереди, Вилли и друг жениха Прохор Петрович Маслеников, старший сержант, выпили маленько водочки в машине сержанта. Хорошая у милиционера тачка - «Фольксваген Туарег».
           - Какой автомобиль - восхищается Вилли.
           - А то! - радуется сержант.
           - Сколько стоит?
           - Сколько-сколько, главное не это, главное, уважение и скромность.
           - А?
           - Не выпендриваться. Я, например, не беру себе «Рендж Ровер» - рановато. А «Туарег» - беру, потому что заслужил. И товарищ капитан говорит: «не бери, Проша, «Порша», а бери, Проша, «Жигули». Или «Мазду» какую… Да тока пошел он, этот капитан…
           - Тонко у вас все.
           - Это да, - вздыхает милиционер - только успевай поворачиваться. Может, еще по чуть-чуть?
           В машину заглядывает Рита:
           - Давай отец.
           - Чего? - пугается Вильям Сергеевич.
           - Как чего? Веди к алтарю.
           - Какой веди, тут не водят, тут - вызывают.
           - Уже? - хмурится опытная Рита.
           - По пятьдесят грамм, снять стресс.
           - Я тебе сейчас дам «снять стресс», скотина…
           - Рита Викторовна… - начинает старший сержант.
           Но тут молодых зовут.
           - Мама, - кричит Рита Галине Аркадьевне - мама, давай, загоняй их!
           И не совсем понятно кого она имеет в виду.    

 
                18

           Свадьба в самом разгаре. Народ уже изрядно принял на грудь и коллеги жениха, милиционеры, братаются с гостями со стороны невесты. Толик Архиевелокоточерипокендриковский выпивает очередную рюмку и делает Вилли знаки на предмет отойти и поговорить. Вили кивает головой и выбирается из-за стола.
           - Покурим? - предлагает Толик.
           - Ага.
           Они выходят на улицу и у входа в столовую, Толик берет сигарету из пачки Вильяма, закуривает и спрашивает:
           - Когда деньги-то отдашь?
           - В смысле?
           - Чего «в смысле»? Пятьдесят тысяч, как договаривались. Без процентов, если бы через полгода, то с процентами, а сейчас - без. Я слово держу. Пацан сказал - пацан сделал. А?
           - Но…
           - Чего «но»? договор дороже денег.
           - Ты же говорил: «как будет, так отдашь»?
           - Ну вот, сейчас и есть.
           - Где я тебе их возьму? - справедливо интересуется Вильям.
           - Как где? Молодым же подарили на свадьбу? Подарили. Вот из них и отдай.
           Вильям бросает сигарету и говорит Толику:
           - Я сейчас.
           И идет в столовую, ему страшно не охота посвящать во все Риту и вообще позориться, но сейчас он не видит другого выхода. Придется потерять лицо, а с ним и честь, и совесть, и остатки реноме. Вилли пробирается на свое место рядом с Ритой и шепчет ей на ухо:
           - Там Толик…
           - Что? - Рита не слышит.
           - Деньги!
           Музыка грохочет, Рита наклоняется ближе к мужу:
           - Что?
           - Деньги, говорю, надо отдать!
           - Потом, Виллик, потом.
           Вилли решает отложить объяснение и снова выходит из-за стола, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Но думать ему сейчас тяжело, слишком много уже плещется в организме, поэтому он просто садится на стул в сторонке и смотри на всех ласковыми глазами поддавшего технического интеллигента.
           - Ну что? - вдруг слышит Вилли и от неожиданности подпрыгивает.
           Рядом с ним на соседнем стуле сидит Тень. Виктор Эммануилович Баадер-Майнхов собственной персоной.
           - Опять вы?
           - А что я? Я тоже, знаешь, участвую. Все-таки родная внучка замуж выходит, не кот нассал.
           - Всегда вы, Виктор Эммануилович, грубоваты были, а как в Тень превратились, так вообще всякий стыд потеряли.
           - Ты меня не учи, ты мне лучше скажи, отзынул от сокровища?
           - Вы что, пьяны? - вдруг интеллигентно удивляется Вилли.
           - Имею право, - отвечает Тень - чай, не один ты такой.
           - Какой?
           - Хватит препираться, отвечай, отзынул?
           - Что это вы все за слова какие применяете? «Отзынул»? Придзынул? Задзынул? Что за анахронизмы?
           - Ах, так, - Тень явно злится - ну сейчас я тебе устрою.
           - Ой-ёй-ёй - отвечает ей смелый Вильям - напугали. Пойдемте лучше выпьем, а то и без вас проблем полно, Толик вон, гад, деньги назад требует… И жена ваша Галина Аркадьевна того… А, главное, где родители, так сказать, жениха? Я познакомиться хотел…
           Но на соседнем месте уже никого нет.
           Тень, она же Виктор Эммануилович Баадер-Майнхов, отделяется от стула, на котором то ли сидела, то ли временно материализовывалась, взлетает и начинает кружить над праздничным столом.
           «Сейчас начнется» - думает Вильям Сергеевич. Но ничего не начинается, только один из сослуживцев жениха, а теперь мужа Васи, поднимает голову, внимательно смотрит на потолок, моргает и произносит:
           - Горько!
           - Горько! - подхватывает народ.
           Молодые начинают целоваться, а гости считать. После того как Вася отрывается от невесты на счете семнадцать, тамада кричит:
           - А теперь танцы.
           И Вася приглашает тещу. Они выходят на площадку между стоящими п-образно столами и начинают вальсировать. Почти вальсировать, потому что Вася Петров такому танцу не обучен, а его теща Рита Викторовна уже разучилась. Они делают круг, к ним присоединяются остальные гости и в это время, на почти опустевший стол, с тихим всхлипом опускается Тень. Только тарелки немного звякнули, а в остальном никто ничего не заметил. Кроме невесты, любующейся танцующими мужем и матерью.
           - Дедушка, ты что ли?
           - Я.
           - А чего не танцуешь?
           - Умаялся.
           - Тогда посиди.
           - Ты меня не боишься, что ли?
           - Ой, - фыркает Марьяна - очень надо.
           - Да… - вздыхает Тень - и куда только этот мир катится.

            19
               
           А в это время на даче Мурка любезничает с вероломным Джеком, приехавшим на выходные.
           Декорации такие: грядки с капустой, парники со снятой пленкой, вдалеке дачные домики, штакетник забора, разделяющий два участка. Кажется, собирается дождь. Шумит ветер в листве.
           Мурка (якобы небрежно). Где же это вы пропадали?
           Джек (как можно честнее). По делам все больше, знаете ли.
           Мурка. По делам?
           Джек. Ну, служба же…
           Мурка. А мне вот говорили, что видели вас на участке номер семь.
           Джек. Это где?
           Мурка. Там где живет эта болонка Жюстина.
           Джек. Жо?
           Мурка. Жо.
           Джек (видно, что растерялся). Так я по обмену опытом ходил.
           Мурка (делает круг вокруг себя самой). Что вы говорите?
           Джек. Конечно.
           Мурка. А мне вот говорили, что видели, как вы с ней гуляли.
           Джек (возмущенно). Да кто говорит-то? Кто?
           Мурка (на грани нервного срыва). Все!
           Джек. Все?!
           Мурка. Все!!!
           Джек. А вы не верьте! Во имя нашей любви, не верьте!
           Мурка. Ах, вот как вы заговорили?!
           Джек (с чудовищным пафосом). Да я такой. Гав.
           Звучит музыка, символизирующая ложь слов Джека, этой музыкой может быть двенадцатая рапсодия Листа.
           Мурка (срывается). Подлец! Изменник! Циник!
           Джек (с радостью обижаясь). Ну, если вы так, то нам тогда не по пути…
           Но Мурка его не слышит, она бежит вдоль огорода, торопясь к себе на базу, под любимый куст, выплакать обиду и разочарование.
           Эх. А ведь Вилли ее предупреждал, что все кобели - кобели.

                20 

           Вилли заканчивает пилить в сарае железный лист. Заготовку он так и не нашел, решил изготовить ключ самостоятельно от А до Я. Зажал в тиски кусок металла и выпиливает по контуру. Мурка сидит на пороге и внимательно смотрит. Вильям раскручивает тиски:
           - Чего молчишь? - спрашивает у Мурки.
           - Так - Мурка полна печальной загадочности.
           - Ну, раз так, значит, так.
           Вилли обрабатывает рашпилем заготовку. Мурка хмыкает и убегает. Вилли вновь зажимает железку в тиски - так удобнее. Проходится по контуру, срезая углы. Настроение у Вильяма хорошее, рашпиль приятно и ловко скользит по металлу, дело ладится. Нет ничего лучше, чем своими руками изготовить полезную вещь, тем паче, как думает Вилли, ведущую к богатству. Он продолжает шваркать грубым рашпилем, потом берет напильник потоньше. Плюет на руки:
           - Эх!
           Водит туда-сюда. Аж язык высунул от усердия и удовольствия.
           Мурка стоит около туалетной будки и внимательно разглядывает дверь оной, затем переводит взгляд на проплывающие облака. «Не буду больше опрощаться, думает Мурка, лучше я жапонисткой заделаюсь, сакурой там любоваться, облаками… Хорошо же… И особо стараться не надо, вышел на огород, уставился на вишню, а все вокруг: «ах какая тонкая натура, ах какая поэтическая… Тьфу».
           В районе торгового центра «Омерта», что рядом с троллейбусной остановкой и напротив парикмахерской, рядовой Вася Петров и старший сержант Прохор Петрович Маслеников, по просьбе Васиной тещи, Риты Викторовны,  шантажируют Толика Архевелокоточерипокендрикосвского.
           - Так, гражданин Архиеве…чепо… черипо… - пытается прочитать фамилию Толика Вася в паспорте
           - Тьфу. Короче, гражданин, нарушаем?
           - Чего, чего, - ноет Толик - чего я-то?
           - А кто? - интересуется Прохор Петрович Маслеников. 
           - Не знаю…
           - Выкручиваемся, уважаемый? - спрашивает Вася суровым голосом.
           Это его товарищ капитан научил обращаться к подозреваемому «уважаемый». Для пущей толерантности (что за слово Вася не знает, да ему и незачем). 
           - Да я-то что… товарищи… я-то…
           - Тамбовский волк тебе товарищ - традиционно шутит Прохор Петрович Маслеников.
           - А-а-а-а - ноет пуще прежнего толстый Толик.
           - В общем, еще раз на дядю Вилли наедешь, примем, приземлим и упакуем - подводит итог Вася - понял?
           - За что?
           - За наркоту, за пять грамм найденных у тебя при обыске.
           - Да вы что…
           Договорить Толику не дают, Вася бьет его в левое ухо, а Прохор Петрович Масленников справа по почкам.
           - Следов-то не оставляй - учит он младшего коллегу.
           - Ага - понимает Вася и засаживает Толику в печень.
           После очередного удара по огромному животу Толик описывается, впереди на брюках расплывается темное пятно.
           - Хер с ним - говорит старший сержант.
           - Все понял? - говорит Вася Петров.
           Толик всхлипывает и кивает головой. Милиционеры прислоняют его к стенке и идут обратно на свой участок, на вокзал - осуществлять  охрану общественного порядка.
           - А, бля - вспоминает Вася.
           - Чего? - интересуется старший сержант.
           - Паспорт забыл этому мудаку отдать.
           Вася возвращается и сует паспорт Толику в нагрудный карман легкой куртки.
           - А хорошо на свадьбе погуляли, правда? - Вася подмигивает Толику и уходит.
           Толик опускается на корточки и всхлипывает.
           В сарае Вильям Сергеевич заканчивает изготовление ключа, и так целый день провозился. Как и вчера, впрочем. Последний раз проводит напильником вдоль, сдувает мелкую стружку, гладит рукой и прячет в карман. Закуривает. Завтра ему еще с друганом-однокашником Вольдемаром за колесами ехать. Вилли накануне обещал, и перезвонить отказаться не может. Не такой человек.
           Отпросится у Риты и поедет.

               
              21

           - Вольдемар Дидерихс, барон - обычно представляется Вольдемар Дидерихс.
           - Знаем-знаем, - отвечает Вильям - как же.
           И наливает еще рюмашку.
           Любит он с Вольдемаром выпивать. Чтоб закуска на тарелках, а не на газете, хлеб порезанный, водку перелить из бутылки в графин, пепельница чистая, и так далее. Потому что баронский титул обязывает, да и разруха достала. Хотя в последнее время, жизнь вокруг стала налаживаться. Соседи барона, предприниматели Вальдшнеповы, младшую дочку верховой езде обучают. Старшая-то, наркоманка, сторчалась уже вглухую, а младшей сапожки купили для езды и стек укороченный из натурального китового уса. В общем, пора было соответствовать требованиям социума, хватит в подворотне бухать.
           - Жизнь-то, какая - подмечает Вилли в такие моменты, сидя дома у барона на диване.
           - Еще бы - соглашался барон.
           - На следующей неделе поедем за новой резиной?
           - Обязательно.
           И едут.
           А когда приезжают, то спрашивают у сильно озабоченного пацана в красивом комбинезоне:
           - Летняя резина для «Мазды» есть?
           - Какая? - хочет их поймать пацан.
           Но барона голыми руками не возьмешь, у него от зубов отскакивает:
           - Сто семьдесят пять - тринадцать. «Тэ».
           - Две с половиной тысячи - разочарованный таким глубоким познанием сообщает пацан.
           - А чего так дорого? - Вольдемар не доволен.
           - Ищите дешевле - хамит пацан.
           - Давайте - Вилли настроен решительно, он, когда рядом с Вольдемаром, всегда чувствует себя сильным и смелым. Вот так на него барон действует.
           - Ставьте машину у ворот - распоряжается пацан и убегает.
           Поставили и пошли в соседнее зданьице, кофе выпить. Сели за столик у окна, заказали. Пацан с напарником тем временем колеса меняют. Зимнюю резину сняли и к стене прислонили, а новую летнюю присобачили. Чехлы же сногсшибательные от заграничных колес себе оставили, убрали как не было. Руки тряпкой вытерли, и чек на кассовом аппарате выбивают.
           Барон с Вилли подходят, расплачиваются.
           - Колеса не забудьте - напоминает пацан.
           Вольдемар открывает багажник и Вилли засовывает туда пару колес. А куда еще два грязных девать совершенно не понятно. В салон на заднее сиденье ставить не хочется, а в багажник не лезут.
           - Задача - говорит барон.
           - Ничего - не унывает Вильям Сергеевич - что-нибудь придумаем. У них должны чехлы такие быть… Простите, - просит он пацана - есть чехольчики? Нам бы колеса упаковать.
           - Нет.
           - А как же?
           - Как хотите.
           - Слышь, - начинает нервничать Вольдемар - работай с клиентом четче.
           - А я вам четко и отвечаю - нет чехлов. Нет, и не будет. И не было, кстати.
           Пацан уходит вглубь бокса и там начинает чем-то греметь.
           - Да бог с ними, - говорит миролюбивый Вилли - положим назад.
           Вольдемар загружает оставшиеся колеса на заднее сиденье. Ребята садятся в машину и уезжают.
           - Не все еще готовы соответствовать высоким требованиям развитого общества, правда? - печально произносит Вилли, глядя вправо.
           - Да - Вольдемар за рулем и смотрит вперед.
           - Так мы далеко не уйдем.
           - Нет.
           - И такой капитализм нам не нужен.
           - Абсолютно.
           - Ты колеса куда кинешь?
           - На балкон, куда же еще.
           - Вот я и говорю, не все еще гармонично в нашей жизни.
           - Да куда там.
           - Но мы ведь стремимся?
           - Постоянно.
           Они доезжают до дома Вильяма, и он выходит, а Вольдемар едет дальше.
           И пока Вилли плетется по лестнице к их с Ритой двухкомнатной квартире на третьем этаже, он все думает, как они хорошо съездили за летней резиной и как он завтра поедет на дачу, может быть, последний раз в этом году, окончательно закрывать сезон. Единственно, что странно, почему Вольдемар летнюю резину всегда осенью ставит?

              22

           - И курить давай бросай - заявляет Рита Вильяму в субботу утром через три недели после свадьбы Марьяны и Васи.
           Возразить нечего, тем более после того как Вася разобрался с Толиком по просьбе Риты. По всему получается, что Вилли теперь везде и перед всеми в сплошном долгу.
           - Брошу - мямлит он.
           - Ага - Рите, в принципе, сейчас некогда, она разговаривает по телефону с Марьяной, уезжающей с Васей в свадебное путешествие в Египет.
           - И сколько там? - спрашивает Рита - да ты что, надо же… А вы? Да?
           Вильям Сергеевич выходит на балкон покурить напоследок. «Вот как, думает он, теперь с Толиком можно и не расплачиваться, что ли? Нет, так нельзя, деньги-то я занимал… Значит, надо отдать. Только с каких доходов? Пятьдесят тысяч, это не пять, это даже не пятьсот рублей, где взять-то… Если только и вправду занять у Марьянки… Но там, небось, всем теперь Вася-зятек распоряжается. Хотя Марьяну так просто не подмять… А Египет?». Мысли в голове Вилли невеселые и небыстрые, скорее плывут, чем скачут. Одно утешает, с тех пор как Марьяна переехала к Васе в семейное милицейское (или все-таки полицейское?) общежитие, у Вилли появилась своя комната. Впервые в жизни. Красота! 
           Первым делом он в ней все переставил, конечно. Платяной шкаф Марьяна забрала с собой, а вот девичью кровать оставила. Ее-то Вильям и облюбовал, сказал Рите, нового дивана не надо и так с этой свадьбой в долги влезли, и передвинул Марьянину кровать к стене напротив окна. А стол компьютерный, осиротевший без Марьяниного ноутбука, прямо под окно, и телевизор маленький на тумбе оставил, и стул навороченный офисный. В книжном шкафу разложил свои трактаты по алхимии, истории разбойника Кудряша, детектив Джеймса Эллроя и справочник молодого слесаря-электромеханика.
           - Десятого уезжают - сообщает Рита Вильяму.
           - Ага.
           - Что «ага»? Что ты все время… Порадовался бы за деток.
           - Я и радуюсь.
           - Вижу, как ты радуешься. 
           - Слушай, - начинает Вилли - я что хотел сказать-то…
           Он замолкает задумавшись.
           - Ну? - требует Рита.
           Вилли набирается смелости и выкладывает:
           - Деньги Толику надо отдать.
           - Обойдется.
           - Пятьдесят же тысяч?
           - Ну и что, - Рита упирает руки в бока - что?
           - Как что? Я занял, я и буду отдавать.
           - Да?
           - Да.
           - А из каких, позвольте узнать, средств?
           - Буду копить - обещает Вилли и сам верит, что будет.
           - Давай, - поддерживает его Рита - купи копилку, свинью такую из глины, и начинай! Я тебе буду мелочь отдавать, что в кармане завалялась, как школьнику на мороженое. А то еще этой свинье можно пятачок тереть, говорят, к богатству. Так ты купи, в дырочку будешь монетки складывать, а потом пятачок тереть, глядишь, и Толику долг отдашь, и еще останется. Да?
           - В Египет? - Вильям Сергеевич знает, как сбить жену с курса.
           - А? - Рита спотыкается и теряет весь обличительно-саркастический пафос.
           - Хургада, говорю, пирамиды, ослы.
           - Какие ослы?
           - Ушастые.
           - Хватит ерунду нести. Египет, да. Сейчас туда недорого и билеты есть, пусть дети слетают, отдохнут, Вася отпуск взял.
           - А не опасно на жаре? Марьяна-то, вроде, беременная.
           - Нормально.
           Вили думает, что бы еще такого сказать и вдруг произносит:
           - Я хочу велосипед.
           - Хорошо - неожиданно соглашается Рита - бросишь курить, купим.
           - Ты серьезно?
           - А что, будешь вести здоровый образ жизни. Бегать трусцой или кататься на велосипеде по парку. Мурку с собой брать.
           - В пять утра?
           - Ну, и в пять, возьмешь велик, Мурку, ты - покатаешься, она - побегает.
           - Не забудь потом, как до дела-то дойдет.
           - Не забуду, не забуду, кстати, сходи погуляй с собакой.
           Вилли зовет Мурку, а когда та выбегает в коридор, пристегивает ей поводок к ошейнику и они идут гулять.
           На улице - хорошо. Теплая не дождливая осень. Листва осыпается, в воздухе медовый запах счастья. Мурка пристраивается около кустов, а Вилли закуривает и смотрит на Мурку.
           - Отвернись - просит та.
           - Подумаешь цаца - шутит Вилли, но послушно отворачивается, он уважает право Мурки на приватность.
           - Я все - докладывает Мурка, и они идут дальше.
           А когда возвращаются, Вилли вытаскивает из-за пазухи плакат с изображением Че Гевары и вешает его на стену в своей комнате.
           И на все вопросы Риты, где он это взял и что это такое вообще, отделывается загадочной улыбкой.

            23

           Дачный сезон, как и отпуск Вилли, давно закончился и теперь они с Ритой по утрам, толкаясь попами в ванной, как и сто лет назад, каждый день кроме выходных, собираются на работу.
           - Ты все? - раздраженно спрашивает Рита.
           - Да… - Вильям быстро добривается и выходит из ванной комнаты.
           - Я еще в туалет хотел - просит он Риту.
           - Некогда, на работе сходишь.
           - Но…
           - Никаких «но», мне надо голову помыть.
           Вильям Сергеевич идет на кухню, где наливает себе чай в старую кружку, достает из хлебницы батон, отламывает, и садится на табуретку. Не успевает откусить, как в кухню влетает Рита:
           - Подвинься.
           - А…
           - Мне надо включить фен - высушить волосы, подвинься, говорю.
           Вилли встает и уходит в свою комнату, у него есть еще минут восемь до выхода, а потом он рванет на маршрутку.
           В комнате бубнит телевизор, Вилли смотрит Новости, издалека слышно как работает Ритин фен. Красивая телеведущая рассказывает о последних событиях в мире и стране. Вильям сопереживает, он, вообще, всегда был человеком сочувствующем чужому несчастью и присказка: «кого влечет чужое горе», это не про него. 
           - Эх - вздыхает Вильям, допивает и, выключив телевизор, выходит из дома.
           - До вечера - говорит он Рите.
           - Угу, - бубнит та в ответ - не задерживайся. 
           Вилли идет на остановку.  Поднимает воротник куртки, ежится от мелкой капели, вдруг начавшейся, и бредет. На остановке он встает под козырек, чтобы не капало за воротник, закуривает. Присесть некуда, везде лежат сумки и пакеты ожидающих транспорта женщин.
           - Дышать нечем - тут же начинает возмущаться какая-то жирная тетка рядом.
           - Извините - просит Вильям и выходит под дождик.
           - Нигде от них покоя нет, - не может успокоиться тетка - куда не придешь, везде курят. Уже и до остановок добрались.
           - И не говорите, - подхватывает маленькая старушка с бородавкой на носу - совсем совесть потеряли.
           Но тут подъезжает маршрутное такси номер двести сорок один и Вильям, предварительно затушив и бросив окурок в урну, вместе с дамами влезает в салон. На ступеньках маленькая старушка с бородавкой больно бьет его локтем по печени, а когда Вилли ойкает, добавляет кулачком под ребра. Вильям Сергеевич хватается за поручень, а старушка тем временем огибает его и усаживается на сиденье. Потом приглашает жирную тетку:
           - Вам далеко ехать? Садитесь.
           Тетка придвигает к сиденью клетчатую сумку, устраивается рядом со старушкой и они обе начинают неодобрительно разглядывать Вилли.
           - Да… - начинает старушка.
           - Ох-хо-хо - подхватывает подачу жирная тетка.
           - Молодежь пошла - дает направление старушка.
           - Вырастили на свою голову - соглашается тетка.
           Вилли не выдерживает и запальчиво произносит, обращаясь к двум мучительницам:
           - Мне, между прочим, срок один год и я вам не молодежь.    
           - Ничего-ничего, - не дает ему расслабиться старушка - все вы одним миром мазаны.
           - Бесстыжие - добавляет тетка.
           - Но… - пытается объясниться Вильям. 
           - Ты подумай, - удивляется старушка с бородавкой - еще и возмущается.
           - Совсем обнаглели - соглашается жирная тетка и возмущенно поправляет огромную сумку на тележке. 
           Маршрутка останавливается и Вилли пулей выскакивает на улицу. И хотя до работы еще четыре остановки, он решает идти пешком, время есть, да и нервы надо привести в порядок. После встречи с транспортными ведьмами сердце у него бьется где-то под горлом, а голова слегка кружится и хочется плеваться липкими слюнями.            
           - Дуры - говорит Вильям дождливому осеннему утру и направляется на работу.
           Когда он минует проходную, к нему подходит начальник отдела кадров и просит:
           - Зайдемте ко мне?
           - А что случилось?
           - Ненадолго, Вильям Сергеевич…
           Они ныряют в закуток справа от вертушки, с табличкой на двери «Отдел кадров», где начальник оного, Иван Сергеевич Исподников, садится за стол и предлагает:
           - Вы того, Вильям Сергеевич, присаживайтесь. А, впрочем, не стоит… Лучше не надо… Сейчас.
           Иван Сергеевич листает какую-то папку, внимательно читает, потом поднимает глаза на Вилли:
           - Вы уволены, Вильям Сергеевич.
           Вильям не понимает.
           - Что?
           Стоит, улыбается немного растеряно и абсолютно непонимающе.
           - Я… - пытается что-то сказать.
           - Сокращение… Ничего не попишешь, - Иван Сергеевич хочет закончить все как можно быстрее - вот обходной листок, идите подпишите, а расчет пятнадцатого, как всегда, в кассе, да?
           В своем праве человек.

 
               24

           Вилли докурил последнюю сигарету, последнюю в буквальном смысле слова. Все. С сегодняшнего дня больше не курит. Как шутили во времена его молодости - и меньше тоже. А если серьезно, то Вильям достало нудное брюзжание Риты по поводу того, что теперь, безработным, он не может позволить себе такую роскошь как курение, тем паче когда в доме две беременные женщины. (Две, это она приходящую иногда в гости Марьяну имеет в виду). Черт с ним, думает Вилли и, проявив недюжинную силу волю, отказывается к чертям собачьим от сигарет. С сегодняшнего дня, вот с этой секунды. Фу.
           И тут же хочется курить. Буквально, только что забычил сигарету, принял решение, и тут же мучительно захотел задымить. 
           - О, Господи - бормочет Вилли. 
           Встает с унитаза и идет на кухню, где наливает стакан воды из-под крана, выпивает. Оглядывает кухню - все как всегда: плитка над мойкой, старая газовая плита, новая вытяжка и пластиковое окно, что Рита в прошлом году заставила поставить.
           В мире выходной, воскресенье, и особых дел не запланировано. Разве что Рита заставит сходить на рынок за яйцами. Он с удовольствием сходит, но потом, о, восторг! Отправится за заветной покупкой. За велосипедом!
           - Пупсик, - зовет он Риту - а за яйцами идти надо?
           - А как же, - отвечает жена из своей комнаты - обязательно.
           - А потом я за великом, да?
           - Куда?
           - Мы же договаривались - в голосе Вилли слышится зарождающаяся обида, готовая перейти в смирение перед неизбежным злом.
           - Да иди, иди, велогонщик…
           Вильям Сергеевич, накануне, в пятницу, переговорил с вернувшимися из свадебного путешествия в Египет Марьяной и Васей и занял у них денег на покупку велосипеда. Под пять процентов, как пошутил Вася. Шутка, конечно, шуткой, но свой общий долг Вилли увеличил до пятидесяти пяти тысяч и как его отдавать никому неизвестно. Ладно, еще дети подождут, но запуганный милицией Толик Архиевелокоточерипокендриковский ждать не должен. Так решил Вилли и слово свое обязался сдержать. Клянусь, сказал сам себе, вернуть Толику его поганые пятьдесят тысяч. 
           - Я побежал - кричит он жене и хлопает дверью.
           Тяжело Вилли без работы, никчемно. Да и Ритка каждый день пилит, не хочет пойти навстречу - проявить сочувствие. Зудит с самого утра. Горгулья, одно слово. Он уже и приятелям всем позвонил с просьбой о помощи в трудоустройстве и газеты специальные каждую пятницу покупает и бегущую строку на экране телевизора внимательно смотрит. Но пока тщетно. Рита говорит, на биржу иди вставай, но Вилли в свою звезду верит - ждет вакансии.
           - Почем яйца? - интересуется у дяди с усами.
           - Трыдцать, - отвечает дядя и усами приветливо шевелит - тока первая категория, отборка и высшая.
           - Два десятка.
           - Будет сделано.
           Дядя укладывает яйца в одну ячейку, а другой накрывает, перетягивает получившееся сооружение двумя резинками.
           - Тару не забудьте вернуть - улыбается.
           - Ага.
           Вилли быстрее покупку домой закинуть, деньги на велик схватить и в спортивный магазин ломиться. Он берет упаковку, сует ее в пакет, поворачивается, делает шаг и сталкивается с бегущим навстречу мужиком. Мужик со всего маху ударяется животом о Вилли, а левой коленкой о пакет с яйцами.
           - Еб - Вилли слышит характерный звук - твою…
           - Ой - вскрикивает мужик и бежит дальше как ни в чем ни бывало.
           - А…
           Вилли буквально чувствует, как начинают протекать разбитые яйца первой категории.
           - Во народ - говорит рядом какая-то женщина.
           - Бешеный - подтверждает дядя с усами.
           - Я…
           Вилли поднимает пакет повыше - на землю еще не течет, но внутри уже хлюпает. 
           - Ну, так елки-палки, - в сердцах произносит он и, размахнувшись из-за головы, от всей души ляпает пакет об асфальт - ****ь!
           - Оп! - вздрагивает женщина.   
           - Вот так - одобряет дядя с усами.
           А Вилли пинает пакет  и топает к дому, проклиная свою горькую судьбу и мечтая только об одном, побыстрее отыскать ту волшебную скважину, что примет изготовленный им четвертый ключ и откроет вожделенный мир достатка и отсутствия печали. А так же отсутствия рынков, яиц первой, отборной и высшей категории, ойкающих мужиков, пилящей круглосуточно жены, зятя-милиционера, сокращений, долгов и бодяжной водки. Да, и еще необходимости бросать курить. Примет скважина ключ, как … тут у Вилли кончается запас литературных слов и он кричит, пугая прохожих:
           - Да! Да! Да!
           И немного погодя:
           - Да!!!

              25

           Вилли считает, что если круглосуточно не источать любовь - победит злоба. Мало того, еще и кристалл души вернется обратно в первобытное графитовое состояние. А из графитового в деревянное, а потом в семя. И придется сажать заново. Вот он теперь бегает по улицам и источает. Все равно с работы уволили и особо делать нечего. Подскакивает к прохожим, хватает за лацканы, спрашивает:
           - Ну?
           - Дык… это… как всегда… всем довольны - отвечают одни.
           - Да пошел ты… - другие.
           И тех и этих примерно поровну. 
           А тут БМВ останавливается около магазина, Вилли выходит из магазинных дверей и водитель выходит из автомобиля. И так получается, что Вильям шагает вдоль бэхи, а водитель бьет его дверцей. Не то чтобы специально, но как-то пренебрежительно стукает, с каким-то явным превосходством богатого человека над бедным. Вилли тормозит и задумывается над дилеммой. С одной стороны, любовь надо источать, с другой, обидно такое оголтелое хамство, почти автоматическое. То есть, вообще, как муху стукнул, по ходу.
           Стоит Вильям Сергеевич и размышляет, а мужик из бэхи ему грубо предлагает:
           - Чего встал-то? Проходи, давай.
           Сейчас, думает Вилли, я по дверце со всей силы как пну, она ударит мужика и он упадет, а я ему ногой по роже. Несколько раз. Сверху каблуком по черепу. Так, чтобы рожа треснула. А потом еще два раза. Все закричат и меня заберут в полицию.
           - Ну? - говорит мужик.
           Вилли проходит мимо и момент упущен. Еще и куртку испачкал об соседний автомобиль.
           «Ах, вот как, горько размышляет он, идя к газетному киоску, и это со мной так? Со мной, да? С тем кто… Да я слесарь-электромеханик шестого разряда… Да мне в притонах Сан-Франциско лиловый негр подавал манто… Да я чуть не нарвался на нож в парикмахерской Гонконга…  Да я… Да я… Да я найду сокровища Кудряша!».
           Трет нос и хочет курить, неделя прошла, а курить как хотелось, так и хочется, даже сильнее.
           Вилли подходит к киоску, покупает телевизионную программу на следующую неделю и топает домой. По дороге решает зайти в мелкую лавку около дома купить «Сникерс», снять нервное напряжение от нехватки в организме никотина. Слава богу, деньги еще остались из последних, из расчетных. В лавке за низкой перегородкой на стуле дремлет продавец - женщина молодого пенсионного возраста. Неопрятная и вся какая-то расхристанная, подпоясанная грязным платком.
           - «Сникерс» - просит Вилли.
           - А? - интересуется баба, просыпаясь.
           - «Сникерс» дайте, пожалуйста.
           - Какой?
           - Большой.
           - Какой большой?
           И тут чека разгибается, ударник накалывает капсюль, замедлитель воспламеняется и…
           - Да пошла ты на хер, дура! - орет Вильям - дура, ****ь!
           - Кто ****ь? - в свою очередь с ходу заводится дамочка - я *****?
           - А кто, я, что ли? - не унимается Вилли - ты и есть, самая настоящая! - его трясет - дура!
           - Хонтик, - пуще прежнего надрывается работница прилавка - Хонти-и-и-к!
           Из темного зева за спиной орущей тетки, сначала раздается грохот, шипение, вырываются клубы дыма, а потом появляется некое существо, более всего подходящее под определение - мифическое. Под два метра ростом, с лицом врубелевского натурщика, с головой буйно поросшей белыми нечесаными волосами, с могучими длинными руками, и огромным обнаженным лоснящимся торсом.
           - Ну? - спрашивает существо, сверкая глазами - Чего тут?
           - Вот - тычет в Вилли пальцем тетка.
           - Что «вот»? - существо поводит взглядом и замечает Вильяма.
           - Вы кто? - пищит опешивший Корытов.
           - Архонт Басилевский.
           - Кто?
           - Смотрящий за порядком вещей.
           - Демон - проявляет знание начитанный Вилли.
           - Не демон, а бессмертный прототип сущего. Я идея, понял? Архетип. Есть еще вопросы?
           - Но… - Вильям открывает и закрывает рот как вытащенная на берег рыба.
           - Пошел вон - Архонт выходит из-за перегородки, на ходу подтягивая сползающие штаны от рабочей спецовки, берет Вилли за шиворот огромной рукой, разворачивает к дверям и дает хорошего пинка. Вильям Сергеевич вылетает на улицу.
           - Вот так, значит - сообщает Архонт продавцу. - Все в норме, то есть как всегда. А ты не ори, дура.
           И уходит в глубину, а тетка водружается на табуретку и снова погружается в полудрему, только иногда вскидывается и бормочет:
           - Это ж надо, - ****ь…
           Вечером Вилли жамкает испачканную куртку в пластмассовом тазу и думает, что за хрень сегодня с ним произошла. Вот же, решает он, чего только не встретишь по нынешним временам. Самого демона Архонта, прототипа сущего… А Ритка говорит…
           - Ты чего там? - кричит Рита и Вилли еще усерднее трет рукав куртки.

                Глава

                25А

                (третья справочная)

           Архонт(ы).
           В христианских представлениях (особенно у гностиков): духи-мироправители. В ортодоксальной христианской системе архонты преданы злу, это бесы, слуги дьявола. В гностических представлениях архонты рассматриваются как творцы материального космоса, а заодно и нравственного демиургического закона как системы запретов и заповедей, делающих человека рабом материи. У офитов (ранняя гностическая секта) архонты имеют отчасти имена архангелов и зооморфное обличье: у Михаила лик льва, у Суриила - быка, у Рафаила - змея, у Гавриила - орла, у Фавфаваофа - медведя, у Ератаофа - пса, у Фарфаваофа или Оноила («ослобог») - осла; между этой семёркой архонтов стихии и народы поделены по жребию. Верховный архонт, отождествляемый также с Абраксасом, дух космического целого, не будучи абсолютно злым, пребывал, однако, в греховном невежестве относительно существования бесконечно превосходящего его абсолютного Бога, за которого принимал самого себя; вывести его из этого заблуждения призван его сын, превосходящий его мудростью и благостью. Иногда, как в гностической системе Василида, образ верховного архонта раздваивается на «великого архонта», царившего от Адама до Моисея, и «второго архонта», даровавшего при Моисее Закон.
           В мандействе и манихействе архонты - наиболее сильные из слуг дьявола, прежде всего, пять архонтов стихий, которые противостоят пяти сыновьям Первочеловека, а также семь архонтов планет (образы семи страстей). Многие архонты были убиты в первую космическую битву, и из их тел был создан имеющийся смешанный мир.
           Из Википедии.

                26

           Это объявление попалось Вилли на глаза в прошлую пятницу, и уже в понедельник, предварительно созвонившись, он стоял перед двухэтажным зданием в старой части города. Потом поднялся на второй этаж, отыскал дверь с надписью «Алконост плюс» и вошел. В бедно обставленной комнате, на пошарпанных деревянных стульях вокруг письменного стола, сидели двое мужчин среднего возраста с выражением лиц профессиональных дознавателей. Проще говоря, бывших ментов - пенсионеров и ветеранов.
           - Проходите - предложил первый.
           - Сюда - уточнил второй.
           - Присаживайтесь - продолжил первый.
           - Сюда - уточнил второй.
           Вильям Сергеевич присел. Менты воззрились на него. Два абсолютно одинаковых человека, в одинаковых костюмах, с одинаковыми стрижками, с идентичным выражением глаз.
           - И так, - сказал номер один - мы вас слушаем.
           - Внимательно - добавил второй.
           - Мне бы на работу - заробел Вилли.
           - Кем? - первый.
           - Сторожем.
           - Ага - второй.
           - На стройку? - предположил первый.
           - Желательно - согласился Вильям.
           - Вон оно как - подтвердил второй.
           - Документы с собой? - спросил первый.
           Вили протянул паспорт, и первый сразу принялся кому-то звонить. Второй поинтересовался:
           - А вы всегда так разговариваете?
           - Как? - уточнил Вилли.
           - Нет, я не хочу вас обидеть, но как-то так, э… медленно.
           - Всегда.
           - Да-да.
           Первый договорил, отключил мобильник, протянул Вильяму Сергеевичу паспорт и признался:
           - Вы нам не подходите.
           - Что? - Вилли растерялся.
           - У нас другие требования - заверил первый.
           - Именно - согласился второй.
           - Но…
           - И не уговаривайте - предупредил первый.
           - Бесполезно - уверил второй.
           - А…
           - До свидания - попрощался первый.
           Вилли встал со стула и пошел к двери, не то чтобы окончательно раздавленный, но изрядно озадаченный, если не сказать униженный. Не взяли сторожем на стройку, его, кристально честного человека, бросившего курить и (почти) пить. Надо было сказать, что у него родственник, зять - мент. Может, пошли бы навстречу.
           - Да, - вдруг позвал Вилли второй мент - почему у вас коммунальный услуги за полгода не оплачены?
           - Что, - Вилли аж поперхнулся - что?
           Господи, Кафка какой-то, бред, абсурд, морок… Он выскочил за дверь и ломанулся по лестнице на улицу.
           Вечером Рита говорит:
           - Хорош!
           Вилли сидит на кухне, на табуретке за столом перед пустой чайной чашкой, понурив буйную голову.
           - Что значит за полгода, - Рита негодует - какие еще полгода? Какое их вообще собачье дело?! Да кто они такие?!
           - Наниматели.
           - Кто? 
           - Ну, на работу нанимают.
           - Я сейчас найму кого-то, так найму, ты зачем туда поперся?
           - Я…
           - И не якай! Взял, понимаешь, моду вечно якать, как что, так - я, я, я. А как до дела доходит, так - ни…
           Рита сдержалась и не стала ругаться.
           - Пойду погуляю - сообщает Вильям.
           - Ага, иди, проветрись, может мозги работать начнут. Мурку возьми.
           Вильям встает, относит чашку в мойку, свистит собаку, обувается, накидывает куртку и выходит из квартиры. Пойду, думает, похожу, поразмышляю, что дальше делать. Да и Мурке надо до кустиков сходить.
           - А как же, - прыгает вниз по лестнице Мурка - давно пора!
           У подъезда Вильям садится на скамейку и гадает, где тот замок, что откроет изготовленный им собственноручно четвертый ключ. Ключ, который он, последнее время, носит на шнурке на шее. Специально купил веревочку под названием «гайтан», продел ее через колечко ключа и повесил на шею. Вот и сейчас, нащупывает рукой на груди под курткой и рубашкой ключ, гладит его и вздыхает.
           После прогулки они сидят с Муркой у Вилли в комнате и смотрят телевизор. Рита грохочет посудой на кухне, потом раздается шум льющейся в ванной воды, у Риты Викторовны завтра ответственный день - районный конкурс парикмахеров, она готовится.
           - Придешь болеть? - спрашивает мужа, зайдя попрощаться перед сном.
           - Куда.
           - У нас проводится в «Чакрах-ведах».
           - Во сколько?
           - В двенадцать.
           - Приду.
           - А… - хочет что-то спросить Рита, но потом машет рукой и идет спать.

            27

           Вася подъезжает к подъезду, рядом с которым на скамейке теперь каждый день сидит Вилли. Васек на мотоцикле «Урал» без коляски. Да и сам водитель без шлема. Тормозит, глушит двигатель, ставит тяжелый аппарат на подножку. Улыбается широко и открыто.
           - Ух, ты - радуется Вилли Васиной лихости - здорово!
           - А то, - Вася настроен празднично, протягивает тестю руку - я чего хотел сказать-то, Вильям Сергеевич, сдал я экзамен-то!
           - Поздравляю, - Вилли искренен.
           - Отметим?
           - Можно. Только… ты же за рулем?
           - Забываете, что я теперь полицейский? А? Как в кино? А? - Вася выкидывает руку с воображаемым пистолетом и стреляет в воображаемых врагов или преступников.
           - Нихера мне не будет, если что договорюсь, - подводит он итог разговору - айда!
           Вильям садится на мотоцикл сзади Васи, берется рукой за ремешок на сиденье, и они улетают в светлую даль, а точнее, в любимое всеми окрестными мужиками кафе «Перелетные птицы». 
           В кафе сидят за столом около окна ближе к углу, в самом блатном месте.
           - Скоро дедушкой будете, - радует Вася Вилли - а я отцом.
           - Не так уж и скоро, но обязательно будем… - настроение у Вилли хорошее - кстати, будем!
           Чокаются и выпивают.
           - А потом вы отцом, а я деверем? - интересуется Вася.
           - Я в этом ни бум-бум.
           - Ладно, поехали - Вася опять держит в руке стаканчик.
           Они выпивают по сто граммов, закусывают мясным салатом. На столе еще стоит покоцанная заливная рыба, соленые закуски и две порции недоеденного шашлыка. Хлеб, зелень, небольшая лужица пролитого соуса.
           - А там и квартиру купим - Вася накалывает на вилку кусок буженины.
           - Это, Вася, непросто, - Вильям Сергеевич чувствует себя старшим умудренным жизненным опытом товарищем - это, деньги немалые.
           - Ерунда, Вильям Сергеевич, деньги - дело наживное. Сегодня нет, а завтра - воз. Как и вчера, - Вася громко смеется - не пропадем.
           - Тебе хорошо, ты при должности, а я? - Вилли разливает еще по соточке.
           - А чего «я»?
           - Толику я должен, понимаешь?
           - Это какому? Тому организму, что ли?
           - Ну и что? Хоть и организму. Я мужчина, я занял, значит, должен отдать.
           - Да говно вопрос, Вильям, сейчас допьем и разберемся.
           - Нет, - Вилли уже плывет - нет, Вася, не «разберемся», а надо отдать.
           - Так, а я что говорю? Отдадим.
           - Как?
           - Ты, Вильям, главное меня держись, со мной не пропадешь. Наливай.
           Вася машет рукой официантке:
           - Девушка, еще бутылку. С собой.
           - А…
           - Бетономешалку стырим.
           - Как? - Вилли ошарашен.
           - Я научу.
           Они выпивают, Вася достает из кармана купюры, бросает их на стол.
           - Пошли.
           По дороге Вася ловит официантку, красивую молодую барышню, берет у нее из рук бутылку водки и машет в сторону стола:
           - Там, все… иди возьми…
           Вася и Вилли выходят из кафе.
           - Тут недалеко - предупреждает Вася.
           - А…
           - Не, мотоцикл брать не будем, сейчас я позвоню и сгоняем.
           Вася достает из кармана дорогущий смартфон и звонит, потом они с Вилли ждут машину на лавочке около входа в кафе. Минут через двадцать подъезжают полицейский внедорожник и тентованная «Газель». Вася с Вильямом садятся во внедорожник.
           - Здоров, - говорит Вася и жмет руки людям в форме - а это мой тесть Вильям.
           - Как Шекспир? - шутит самый начитанный полицейский.
           Вася кивает Вилли и тот открывает бутылку водки.
           - Стаканы давай - Вася принимает пластмассовый стаканчик из рук сотрудника и подставляет Вилли.
           Вилли разливает.
           - Давай - Вася сует стакан полицейскому на переднем сиденье.
           Тот выпивает, Вилли наливает еще и протягивает водителю. Тем временем машины подъезжают к воротам в заборе, за которыми явно чувствуется капиталистическая стройка.
           - Ты посиди здесь, мы быстро - просит Вася Вильяма Сергеевича.
           - Ага - соглашается мент с переднего сиденья - сейчас сходим, пристегнем, оттащим и получим. Ага?
           Вилли плохо уже что-либо понимает, но с полицейскими с радостью соглашается и больше всего хочет еще выпить и чтобы это никогда не кончалось - праздник дружбы и единения людей разных социальных слоев и интеллектуального богатства.
          - Яволь - рапортует он ребятам, и те смеются. 
          Когда они уходят, Вилли выпивает с водителем, затем с белым светом, следом сам с собой, а дальше он ничего не помнит, так только какие-то тени освещенные яркими вспышками вязнут в чернилах. Вот вроде одна тень танцует танец охотника, а другая рычит и извивается, третья, или это первая? орет что-то, видно как раскрывается широко рот.
           Просыпается Вилли дома на полу в коридоре среди ночи. В одежде и обуви. Судя по тишине наполнявшей квартиру, Риты нет. Зато в кармане дешевых китайских джинсов из голубого стрейча, лежат двадцать тысяч рублей.
           - Ос-с-с… - произносит Вилли непонятно что пересохшими губами, держа купюры в руке - офс-с-с-с… - и снова засыпает, а если точнее, то фактически теряет сознание.

 
            28

           Вилли крутит педали, а Мурка бежит рядом. Они направляются на дачу. План такой: доехать на велике до вокзала, там купить билет, и загрузиться в электричку. Велосипед поставить в тамбуре, а самим сесть в салоне на деревянную лавку и ехать, горя не знать, будний день - народа немного. План придумал Вильям, рассказал его Мурке и получил полное одобрение. А едут они, потому что Вилли не находит себе покоя. Мало того, что безработный, так еще и напился три дня назад безобразно, а двадцать тысяч, выданные родным зятем за соучастие в экспроприации, вместо того чтобы внести в бюджет, отдал Толику в счет погашения долга.
           - Ну, ты даешь - прокомментировал это дело Толик, поначалу отказывавшийся деньги брать. Уж больно здорово Вася ему объяснил новейшие тенденции.
           - Ну, вы даете, - прокомментировал это дело сам зять Вася - в натуре.
           - Да… папа -  сказала дочь Марьяна.
           - Я сейчас отдам кое-кому все долги и взносы - пообещала Рита.
           И только Мурка ничего не сказала, а посмотрела в глаза Вилли, вздохнула и тут же согласилась поехать на дачу, посмотреть что там и как.
           На самом деле, Вилли едет ради сундука, вбил себе в голову, что в нем, сундуке дедовском или прадедовском, все дело, отгадка, и едет с Муркой. Сидят они на деревянной лавке, Вилли лелеет в кармане чекушку, а Мурка в душе надежду на встречу с вероломным Джеком, а вдруг приедут соседи Веревкины? Напротив мужичок сидит, глазки строит на предмет распития, закусывания и дальнейшего собеседования.
           - Далеко едете? - интересуется интеллигентно. 
           - До Петряевки - объясняет Вильям.
           - Да, далече, - замечает мужичок разведывательно - а я вот за грибами. В отпуске, решил, дай, думаю, схожу за грибами, воздухом подышу и вообще.
           - Оно как же - понимает намек Вилли и достает из кармана, припасенную заранее чекушку.
           - Ага, - мужик тащит из пакета полторашку пива и закусь - меня Федором зовут.
           - Очень приятно - Вилли открывает бутылку.
           Они раскладывают на скамейке бутерброды с сыром и петрушкой из пакета мужичка, ставят пиво, пластиковые стаканы, чекушку, Вильям Сергеевич разливает по чуть-чуть. Мужчины выпивают.
           - И пивком - рекомендует Федор.
           Вилли запивает пивом, вытирает губы:
           - Хорошо.
           - Еще бы, - радуется Федор - водочка с пивом - первое дело.
           - Ёрш?
           - А что такого, наш народный коктейль.
           - Как-то рановато - возражает Вилли.
           - Да какая разница, - парирует Федор - еще по одной?
           Он ловко плескает из чекушки водку в стаканчики и доливает пивом:
           - Давай!
           - Но… - Вильям чувствует, что его ведет не туда - опасно, развезти может.
           - Конечно может, для того и пьем.
           Выпивают, закусывают бутербродами, Вильям Сергеевич хлебает из горла пиво.
           - И все-таки, уж больно быстро - Вилли чувствует, что начинает стремительно пьянеть.
           - Это что, - Федор улыбается - помню, лет сорок назад, что ли, тоже ехал с одним горемычным. Так мы начали с «Перцовки», потом уплотнили «Столичной», а к Петряевке вашей, отлакировали «Кубанской». И все это, если не считать «Жигулевского». Четырех бутылок. У него, у Василича, еще и авоська с собой была с бормотухой. И бумажками какими-то. Забыл он ее, авоську-то, заснул и забыл, а люди добрые подобрали… Хочешь, покажу? Она у меня с собой, с тех пор так и вожу... А, Вильям Сергеевич?
           И мужичок протягивает Вильяму плетеную крупной ячейкой старую советскую авоську.
           «Искушает, думает Вилли, да и не представлялся я ему, забыл, а он: «Вильям Сергеевич, Вильям Сергеевич». Вот гад какой, вон и рога уже проступили над макушкой, сейчас копыта проявятся. Вместо пальцев… или они у них на ногах? Лыбится, зараза… Черт, не иначе».
           - Але, - теребит его Федор - пить-то будешь? Нет? Ну как хочешь, тогда я один.
           Мужичок хлебает из горла пиво, смеется.
           А Вилли приваливается головой к стеклу и закрывает глаза. Ему что-то нехорошо, надо немного подремать, вяло думает он, замечает Мурку, озабоченно смотрящую на него.
           - Мурка, ты… - Вилли роняет голову на грудь, всхлипывает.
           Во время следующей остановки мужичок встает и двигает к выходу, заходит в тамбур, Мурка провожает его взглядом, слышно как открываются и закрываются двери. Потом собачка смотрит на хозяина. Тот, вроде, спит.
           «Как бы ни проехать, беспокоится Мурка, вот же… спит, главное…» 
           «Да плевать на эти ключи и деньги, думает Вилли в полудреме, больше похожей на обморок, двадцать минут спустя, безнадежно проезжая мимо своей станции и не откликаясь на попытки Мурки разбудить его. Плевать на обогащение и стяжательство, плевать на… но на что еще плевать Вилли не может сейчас придумать, главное, решает он, чтобы все были здоровы и счастливы да… А как там дальше повернется, не нам решать, есть что-то и повыше нас… ну, там, где душа живет, там где… то есть, все души вообще… а я… да что мне…».

                29

           Мурка и Вилли возвращаются домой с конечной станции «Угадаевка-сортировочная». Вильям проспал, Мурка его разбудить не сумела и вот теперь, в десять часов вечера, так и не побывав на даче, они загрузились с велосипедом в вагон и едут обратно.
           - Эх ты - корит Вильяма Мурка.
           - Прости.
           - Эх…
           У Вилли трещит голова с похмелья, но сам он уже в форме, соображает вполне. Правда помнит плохо, что было. Мужик какой-то, пиво, водка. На все расспросы Мурка отвечает:
           - Не знаю, мужик как мужик, выпивали…
           - А...
           - Да не знаю я.
           Едут дальше, Мурка забилась под лавку и лежит, обижается. Вильям смотрит в окно, думает, как жить дальше, как объясняться с Ритой, что после той памятной ночи, когда ей пришлось ночевать у мамы, совсем озверела. О том, где искать работу и из каких шишов отдавать остаток долга Толику. Еще думает о Марьяне и Васе, о том, что недавно стал дедушкой. А скоро станет отцом. И совсем немного о ключах, разбойнике Кудряше, теще Галине Аркадьевне и Тени, что, похоже, осталась жить на даче - Викторе Эммануиловиче Баадер-Майнхове. Как мелькнул покойный тесть аморфным телом на свадьбе внучки, так Вильям его больше и не видел.
           - Мурка - зовет Вилли.
           Мурка не отзывается - лелеет обиду. А за окном мелькает типичный наш пейзаж - редкие лесопосадки, вкопанные в землю рельсы, брошенные бензиновые цистерны и сараи неизвестного предназначения. Потом бесконечный забор, следом лужа, выдающая себя за озерцо, дальше - поле.
           Электричка подъезжает к городу, Вилли встает, кличет Мурку, в тамбуре берет велосипед и выгружается на платформу.
           - Пора домой - говорит Мурке, но та и без понукания знает, что от нее требуется.
           Вилли садится на велик, крутит педали, а собачка бежит чуть впереди. Они выруливают с вокзала, на светофоре переходят дорогу, Вилли ведет велосипед в поводу. Затем усаживается и вдоль дороги, с правой стороны, держит путь к дому.
           Холодновато, опять моросит мелкий противный дождь, Вильяма обгоняют машины, забрызгивая с ног до головы, а Мурка трусит по тротуару. Крутить педали тяжело, учитывая состояния Вильяма, просто удивительно как он справляется. Но справляется. После моста будет полегче - все время с горы, а там и до дома недалеко. Вилли крутит педали. Минует мост, Мурка радостно лает, чувствует, что скоро родные пенаты. На выезде с моста, в повороте налево, под горку, Вильям Сергеевич прибавляет ходу, пытаясь срезать угол пока машин нет, скользит в луже, происходит, так называемое, аквапланирование, выставляет ногу, падает и вылетает на встречную полосу. Совсем чуть-чуть. Под летящую к мосту «Газель».
           Визжат тормоза, свет фар «Газели» подпрыгивает, гаснет, загорается, ударяет в глаза, Вилли зажмуривается, даже не так, он вдруг понимает, что уже давно закрыл глаза и не видит ничего вокруг.
           В самое последнее мгновение вспоминает о ключе. Понимает, что думал о нем только что, секунду назад, а точнее в другой жизни или никогда. Удивляется. Где-то на заднем плане экрана, демонстрирующего жизнь Вилли в убыстренном темпе, мелькает алкогольная рожа бомжа Архонта, подсобника из киоска. Что-то говорит Рита…
           Потом следует удар, который не с чем сравнить.
           И Вилли умирает.

      
                30

           На похоронах, помимо близких родственников: беременной Риты, Мурки, беременной Марьяны с Васей и тещи Галины Аркадьевны, присутствовали:
           Толик Архиевелокоточерипокендриковский, так и не получивший долг до конца, но предпочетший забыть об этом.
           Старший сержант полиции Прохор Петрович Маслеников, уважавший Вильяма Сергеевича, несмотря ни на что (смотря на все).
           Сосед по даче (хозяин вероломного Джека) Веревкин Сергей Николаевич, случайно узнал и навязался, Рите было неудобно отказать.
           Местный алкоголик Витя - обязательный атрибут любых похорон на этом кладбище.
           Подруга и коллега Риты Нюша с мужем.
           Тень (Виктор Эммануилович Баадер-Майнхов), прилетевшая по такому случаю из Петряевки в город.
           Пьяные могильщики Гильденстерн и Розенкранц - без них никуда.
           Две лопаты.
           Осенний ветер.
           Дождь.

                Глава

                30А

                (вторая дополнительная)

                Список книг,
                прочитанных Вильямом Сергеевичем Корытовым
                в последние полтора года жизни

           Беллетристика:
           1. Джеймс Эллрой «Секреты Лос-Анджелеса», «Белый джаз»;
           2. Юрий Потемкин «Ураган за закрытой дверью», в серии «Забытый подвиг»;

           По теме изысканий:
           3. С. Пилигринкин «Топонимия рек»»;
           4. В.И. Пузырев «Правдорубец Кудряш»;
           5. А. Беленький-Краузе «Краеугольный камень алхимии»;

                Конец второй части и, вообще, конец
 
                ***
 
                Замечание к повести, или девять месяцев трудов

           Мне несколько раз советовали: «объедини рассказы в большую вещь - дай объем» и т.д. Я сначала сопротивлялся, полагая, что крупная проза должна родиться естественным путем без искусственного оплодотворения, а потом решил, почему бы и нет, попробую и посмотрю, что получится. Поэтому я взял несколько своих старых текстов, немного их подредактировал и вставил в корпус повести.
           Писалось все это дело, по тем или иным причинам, долго - девять месяцев.
           Что получилось судить читателю.
           О.М. 

"Наша улица” №254 (1) январь 2021