Ирина Оснач “Царство” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ЦАРСТВО

рассказ

- Тася, Тасенька! Проснулась? Давай температуру посмотрим, осторожно, не двигайся, градусник не трогай…
Тася ненавидит градусник - сколько бы мама ни грела его в ладонях, он все равно ледяной, да еще что придумает, то и показывает. Вчера Тася хотела встать и поиграть, но мама посмотрела на градусник, и Тася осталась в постели. Сейчас градусник сказал, что температура упала. Но Тасе тяжело и душно.
- Может, прошел кризис уже? - сама у себя спрашивает мама, гладит дочь по голове, кладет на лоб прохладную ладонь, и Тася открывает глаза.
От маминой ладони ей становится легче, Тася пытается сказать, но губы не слушаются. Наконец получается:
- Про… Муру…
- Про Муру? Мура была маленьким котенком…
- Как мы ходили…
- За молоком? Прошлым летом я посылала тебя за молоком. Давала тебе бидончик, в карманчик складывала деньги. И ты шла за молоком через луг в коровник. Луг большой, трава высокая, ты по тропинке идешь, а Мура с тобой, но прячется в траве. Я на крыльце стою, мне сначала тебя видно, а потом - нет, вижу только, как трава шевелится. А когда вы приходили с молоком, я наливала тебе в кружку, ту, что с вишенками, и Муре в блюдечко, потому что заработала, тебя охраняла…
- Ох, не знаю, что делать? Врача звать или прошел кризис? - мама опять кладет ладонь Тасе на лоб, задумывается. - Что делать? Печку протоплю да суп разогрею.
Мама идет на кухню, колет полено на щепу для растопки и разговаривает с кошкой Мурой, пока дрова разгорятся:
- Вчера уже хорошо было, а ночью опять гореть начала… Мура! Ты пойди, полежи с ней, помурлычь, про тебя спрашивала…
Тася закрывает глаза, внутри глаз будто калейдоскоп: белое, синее, желтое, красное. Ярко, пестро, и все кружится и кружится и сверкает, как Царство, которое ждет не дождется Тасю за окном, возле лестницы.
Царство маленькое, в две Тасины ладошки, но зато какое: снежно-хрустальное, с самыми красивыми сосульками, снежным цветком, который ветер нарисовал на насте, украшенное самыми красивыми мамиными бусинами, с серебристым осколком льда, в котором есть волшебный кружок.
Глянешь в этот кружок и видишь звездочку. Долго смотреть - станет большой звездой и с ней можно говорить. Она все слышит. И желание можно сказать, только надо придумать, какое. Тася придумать не успела, заболела, и все, Царство осталось само по себе.
- Тася! Давай бульончика выпей! Да что же это такое, опять горит! Тася!
Мама стоит на крыльце, а Тася идет себе по тропинке, и идет, и уходит, и уже далеко. И ничего не слышит. А маме надо ее вернуть, и мама кричит, кричит, и Тася наконец слышит ее голос, останавливается и возвращается к маме на крыльце.
И вот Тася уже тут, на кровати, только ничего сказать не может. Голову не поднять, попробовала рукой пошевелить - рука тяжелая.
Она хочет позвать маму, но губы не слушаются, наконец получается: - Ш-шарко-о…
- Ох, Господи! Подожди меня, солнышко, я быстро! Я за врачом!
Мама ушла, и в доме сначала тишина, но потом в ней возникают звуки: тикают часы, за окном срывается с крыши и с шумом падает огромная сосулька, трещат горящие дрова… и Тасе кажется, что пламя находит лазейку в печной дверце, выскальзывает, открывает дверцу и выплескивается из печи. Красная огненная волна жадно ползет в комнату, к Тасиной кровати, поднимается и накрывает Тасю с головой жарким одеялом - ни дышать, ни двинуться.
- Что же вы ее одели тепло? Раздевайте! Холодный компресс, протирайте лоб, виски, ручки-ножки. Жаропонижающее… И никакой паники!
Одеяло откинуто, Тасю положили на влажную простыню, но ей все равно жарко, вокруг только пламя. Вдруг что-то маленькое и прохладное касается ее руки, еще и еще, оно не боится жара, и Тася растягивает губы в улыбке:
- Му-ура…
- Ничего, справится. Улыбаться начала. А кошка тут зачем? Уберите кошку! И больше давайте пить с брусникой, малиной…
- Да-да, сейчас уберу. Я уже заварила чай с брусникой…
- Му-ура…
Мама меняет компресс и приносит кошку на кровать.
- Ушел врач, держи свою Муру! И я тут рядышком. Засыпай, солнышко, набирайся силушек, баю-баюшки-баю, песенку спою про улиточку рогатую и про белочку хвостатую, ты же засыпай, баюшки-бай-бай…
Тася просыпается от солнечного зайчика - мягкими теплыми лапками он прыгает по ее лицу, потом скачет по стене, подпрыгивает к подвескам на люстре, и те оживают, звенят в ответ и начинают кружиться. Чтобы не вспугнуть их, Тася подсматривает исподтишка, через ресницы, не открывая глаз.
- Солнце, какое солнце! - радуется мама. В руках у нее большая кружка с вишенками. Тася любила пить из этой кружки, но теперь отворачивает лицо к стене. Раньше в кружке были чай, молоко или вкусный морс. А теперь - куриный бульон.
- Я вижу, что проснулась. И температуры уже нет. И не отворачивайся.
- Он горячий!
- Он теплый, я пробовала. Давай, одну ложечку…
- Там жир!
- Еще одну, за Муру, ну вот, хорошо, давай еще одну…
- Я сама!
- Хорошо, сама. Вот тебе кружка, и вот тебе ложка. А я на полчаса на работу сбегаю. Отчет отнесу, и домой. Книжку дать? Или вырезать будешь? Хорошо, хорошо, вырезай.
Мама уходит. Тася смотрит в кружку, на кружочки жира в бульоне, пытается ложкой собрать их у стенки, потом зачерпнуть ложкой поглубже, чтобы не было жира. Бесполезно. Тася встает с кровати, шлепая босыми ногами, идет на кухню и выливает всю кружку в миску возле печи. Мура вздыхает, почти как мама укоризненно смотрит на Тасю и с удовольствием лакает бульон.
У Таси уже ледяные ноги, но она бежит не в кровать, к окну. Прижимается носом к стеклу и пытается увидеть - как там ее Царство? Но в окно ничего, кроме длинной сосульки и огорода, где сажают картошку, не видно. Вот чудеса - снега на огороде совсем мало, только маленькие островки!
Тасино Царство - возле лестницы, которая стоит у стены, неподалеку от наличника, но, сколько ни коси глаза, видны только сосулька и огород. Первой не выдерживает сосулька, шумно падает, а уж потом и Тася - у нее болят глаза и замерзли ноги. Быстрее на кровать, под одеяло!
Зимой Тася научилась вырезать снежинки - берешь листок бумаги, складываешь его несколько раз, в середине вырезаешь дырочку, и потом по бокам лепестки снежинок. Первые снежинки получаются кривыми, Тася вырезает еще и еще, и когда разворачивает последние, ей и самой нравится - красивее настоящих.
- Давай повесим их к люстре, будто снег идет! - предлагает она маме, когда та приходит с работы.
- Какой снег, солнышко мое! Снежинки все уже улетели!
- Куда улетели?
- К себе домой. Весна уже! Пока ты болела, зима закончилась!
На улице, и правда, вовсю весна. Наконец мама разрешает Тасе выйти на улицу, пока только постоять на крыльце, в теплой куртке и шапке.
Крыльцо большое, но что на нем делать? Когда мама уходит на кухню, Тася снимает шапку, расстегивает куртку, прислушивается, не слышно ли маминых шагов, и бросается за угол, к лестнице.
А возле лестницы лужа. В луже - маленький кусочек снега с осколком льда посередине. Все мокрое и серое, даже бусинки-жемчужины, которые Тася взяла у мамы в шкатулке, когда украшала Царство. Только несколько камешков, которые Тася положила у льдинки, сияют от радости - они намокли, и теперь видно, какие они яркие и красивые.
Царство тает, на глазах Таси слезы. Она поднимает и складывает в карман бусинки, камешки и льдинку, в которой еще виден кружок, бережно гладит карман, чтобы Царству там было хорошо.
- Тася, домой! Будем рыбу жарить! Нет у нас рыбаков, так хоть угощают! Господи, да ты же мокрая! Ты опять хочешь заболеть? А ну-ка давай сюда сапоги. И куртку! Что это? У тебя из кармана вода течет!
Мама достает из кармана куртки бусины и камешки, кидает их в ведро с золой из печки. Они тут же покрываются пеплом, и все, нет уже Царства!
- Дома играй! Где твоя кукла, что бабушка прислала?
Кукла красивая, с длинными волосами, глаза у нее закрываются и открываются, но Тасе не до нее. Пока мама чистит и жарит рыбу, Тася вертится на кухне, потом безропотно садится за стол, ест и все посматривает на ведро возле печки.
- Ешь. Как поешь, будем белье стирать!
Но стиральная машинка, прокрутив пару раз белье, фыркает и замолкает. Мама кричит, ругается, садится на стул и начинает плакать. Тася гладит ее по колену.
- Что за жизнь такая! - вздыхает мама и, махнув рукой, вынимает белье из машинки в тазик и идет за пальто.
Тася тут же кидается к ведру и достает бусины с камешками.
- Дома тебя оставить? На речку со мной пойдешь? Ладно, только к воде не подходи! Тася, ты меня слышишь? К воде нельзя!
«Как же нельзя, если бусины и камешки от золы отмыть надо?» - удивляется Тася. И тут же получает от мамы:
- Ах ты, паршивка маленькая! За что мне такое наказание? За что, спрашиваю? - голос у мамы злой и визгливый. - Отойди от воды! Кому говорю!
Словно в большом корыте, мама полощет в речке белые простыни, и с размаху кидает их на прибрежную гальку.
А Тася, отойдя на несколько метров от воды, никак не может отвести глаз от маминых рук, красных от холодной кусачей воды, которые вытаскивают из речки большие белые рыбины, выжимают их, швыряют на берег, и те еще бьются на гальке, раскручивая хвосты.
Наконец мама складывает их в таз, и они с Тасей отправляются домой вверх по крутому боку Лысой сопки. Поселок натыкан у ее подножия, словно шел какой-то великан, споткнулся, и у него из мешка выпали кубики домов.
Тасин дом самый ближний, почти у реки, наверное, упал из мешка первым или же рассердился за что-то на соседние дома и отодвинулся.
Оглушительно хлопают простыни на веревках, из рыбин превращаясь в больших китов, и Тася гладит их по надутым бокам.
- Смотри, простыни не испачкай, - говорит мама.
Приходит Федя, и маме уже не уследить за Тасей.
Федю надо называть дядей, но какой он дядя? Дяди старые и с усами. А Федя молодой, как мама. И мама его Федей зовет.
И пока мама жалуется Феде на стиральную машину, Тася идет к лестнице. Ставит плоский камень, на него выкладывает бусины и камешки. Камешки уже высохли и посерели. Тася облизывает их - они оживают, но ненадолго.
Тася смотрит на Царство и вздыхает.
- Та-ася, иди сюда! - зовет мама. Она вместе с Федей пьет чай. Федя улыбается Тасе и подмигивает:
- Закрывай глаза и подставляй ладони! А теперь открывай глаза! Это тебе!
Тася послушно зажмуривается и делает изумленный вид, когда обнаруживает горсть очень красивых конфет. Когда Федя приходит к ним с мамой, он всегда приносит всякие необыкновенные конфеты, такие в поселковом магазине не продают. Мама говорит, что он привозит их из райцентра. Федя вездеходчик, ему что - сел да поехал.
- От Ивана никаких новостей? - спрашивает Федя.
Мама поджимает губы и отворачивается к окну.
- А у меня кукла, бабушка с материка прислала! Смотри, какая! - встревает Тася.
Но Федя не смотрит на куклу.
- Морду ему набить, вот что! Тебя бросил, дочку! Я ему говорил, когда он уезжать задумал - везде хорошо, где нас нет!
Тасе слушать их разговор неинтересно, она уже все это слышала. Вообще-то Федя - отец Аньки конопатой, а к Тасиной маме заходит потому, что он папкин друг.
Тася раскрывает конфету, она сладкая-пресладкая, и пока Тася идет к соседскому дому, где живет Анька, конфеты почти совсем исчезают из ее руки.
Тася с изумлением смотрит на те несколько конфет, что остались, убирает их в карман и подходит к ребятам, собравшимся посмотреть, как разгружают дрова в Анькином дворе.
- Рыжая пришла! - кричит ей Анька.
- Я не рыжая, я русая, - повторяет Тася мамины слова.
- А мы к тебе заходили, а ты болела… Ух ты, какая кукла! Дай поиграть! - это самая старшая, Ксюша. Она может выпросить все, что угодно. Но только не Тасину куклу. Подержать - пожалуйста, а насовсем… Кукла и самой Тасе нравится.
- Да ну - подержать… Я маме скажу, она мне такую же купит… У меня у самой, знаешь, какая кукла есть, только я ее никому не показываю… - сочиняет Ксюша. А потом кривит губы: - А я осенью в первый класс пойду, а вы все малышня!
- А у меня вот что… папка с материка прислал, - скороговоркой робко говорит Тася и достает из кармана конфеты.
- Ух ты…
- Дай попробовать…
- Ну и что… Мне такие же папка позавчера из райцентра привез, - важно говорит Анька-конопатая. - И папки у тебя нету… - противно тянет она.
- Цыц! Я тебе поговорю! - это уже Анькин отец, Федя. - Тася, мать тебя потеряла, ищет!
- Нету папки! - уже кричит Анька.
Федя шлепает ее по затылку.
- И конфеты нашенские… - сквозь рев тянет свое Анька. - Мне такие папка позавчера из райцентра привез!
- Не смей ее трогать, слышишь! - Анька ревет еще громче, и из дома выкатывается низенькая и толстая Анькина мать. - Ты… Ты… Я еще с тобой поговорю! Не плачь, Анечка! Не ори, кому сказала! А ну, марш домой!
Ребята еще немного повертелись во дворе и убежали на сопку, а Тася все стоит, не понимая, зачем придумала про конфеты, из-за которых потом и начался весь этот сыр-бор.
Одна Ксюша все крутится вокруг Таси. А потом вдруг с таинственным видом зовет ее - пойдем! У забора она достает из кармана что-то красно-мохнатое:
- Только что нашла. Долго искала. Он только весной появляется, и все, потом не найдешь. Смотри, какой росток… Волшебный!
Это совершенно неведомое Тасе растение и правда похоже на волшебное: с самого конца и до верхушки одни тонкие длинные лепестки, изогнутые в разные стороны, переливающиеся то красным, то вишневым цветом… а в середине - еще маленький, нераскрывшийся цветок.
- Когда он раскроется, то это будет… - загадочно шепчет Ксюша. - Не-ет, не отдам, знаешь, сколько я его искала…
Тася не сводит глаза с ростка. Она уже знает, что попросит у нее Ксюша, но отказаться от волшебного растения (а оно волшебное, волшебное!) нет сил. Если его положить на камешки, росток оживит Царство.
- Меняемся? А то мне пора домой! - торопит Ксюша. - Меняемся? Без возврата, по-честному!
Тася вздыхает, отдает бабушкину куклу и получает драгоценный цветок.
Где-то далеко слышен мамин голос:
- Тася! Тася!
Тасе жалко маму, хочется взять и побежать к ней, прижаться к маминым коленям, рассказать про цветок, сказать, чтобы она не жалела о кукле, цветок-то волшебный, а кукла нет…
Но Тася крадется вдоль забора, как кошка Мура, чтобы мама ее не заметила. Спотыкается и, не удержавшись, падает. Земля мокрая и холодная, у Таси грязный рукав куртки. Теперь мама еще больше будет ругать.
Тася находит нерастаявший кусок снега, осторожно кладет на землю росток и пытается почистить снегом рукав. Теперь мокрые и грязные и рукав, и Тасины руки.
Она нагибается за ростком - рядом с ним из земли тянется такой же, только маленький: изогнутые вишневые лепестки, крохотный цветочек в середине.
- Ну и что! - самой себе говорит, всхлипывая, Тася. - Зато у меня волшебный! Ну и что…
Почти не дыша, она устраивает цветок в центр Царства. Он чуть подвял, но все равно очень красивый. Вокруг цветка бусины, утиное перышко, камешки. Тася смотрит, хмурит брови, меняет местами камешки. Все, теперь Царство живое!
Вдруг непонятно откуда, как будто в форточку, врывается весенний ветер, он большой шумной рекой течет наверху, над Тасей, в своих больших ладонях месит ветки деревьев, что растут неподалеку, забирается внутрь деревьев и ворочается холодным зверем, потом выбирается из веток и принимается сушить простыни, которые повесила мама.
Тася сидит на корточках возле Царства и потихоньку, чтобы этот ветер-зверь не услышал и не добрался до нее, что-то бормочет. Надо придумать желание.
Чтобы пришел папка?
- Папка… - выдыхает она и, зажмурив глаза, ожидает чуда, надеясь, что вдруг явится большой и сильный отец и расправится с ветром.
Но папка на материке, как же он придет?
Или чтобы не было ветра? Но ветер похлопал-похлопал и улетел дальше.
Или загадать, чтобы стать большой? И тогда все станет другим, а она взрослой?
Тася загадывает желание, поднимает глаза и замирает: по синему-синему небу плывет белая пенистая лошадь. Она кивает Тасе, как старой знакомой, и дрыгает ногами. И Тася, забыв обо всем на свете, завороженно смотрит на нее широко открытыми глазами, в которых отражается небо, солнце и лошадь.
***
Царство было волшебным. Желание стать большой быстро исполнилось.
Стоит ли дом у подножия Лысой сопки? Он крепкий, может, и стоит. А мама давно стала травой, рекой, облаками.
Редко, во сне, можно увидеть ту тропинку, пойти по ней, да так, что цветы с травой вровень с твоей головой. Дойти до крыльца, на котором ждет мама. Сесть рядом с ней. Пить из кружки с вишенками молоко и смотреть на луг, реку и кошку Муру возле ног.

“Наша улица” №255 (2) февраль 2021