Сергей Михайлин-Плавский "Деликатес" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Сергей Иванович Михайлин-Плавский родился 2 октября 1935 года в поселке Крутое Больше-Озерского сельского совета Плавского района Тульской области. Окончил Тульский механический институт. В Москве живет с 1970 года. Печтался в журнале "Сельская молодежь" как поэт. Автор 6 поэтических книг. Прозу начал писать по настоянию Юрия Кувалдина. Постоянный автор журнала "Наша улица". В 2004 году Юрий Кувалдин в своем "Книжном саду" выпустил большую книгу рассказов и повестей Сергея Михайлина-Плавского "Гармошка". Умер 16 августа 2008 года.

Пришел в 2002 году в редакцию "Нашей улицы" никому не известный поэт Сергей Михайлин со стихами. А я стихов не печатаю. Говорю ему - приносите прозу. И он принес. Потом я ему сказал написать про избу. И он написал.
Сергей Михайлин-Плавский создает ряд типов, дающих понимание того, что есть русский характер и та самая "загадочная русская душа". Когда, чем был так сломлен человек, возможно ли его "распрямление" и "выздоровление" в России - над этими вопросами Сергей Михайлин-Плавский думает постоянно: это - широкие картины жизни и быта русской деревни, да и города, написанные живо и увлекательно. Из книги можно узнать, кажется, всё: как рубили избы и как вели засолку огурцов, какие приметы и обычаи сопровождали каждую трудовую стадию, где и когда устраивались деревенские вечеринки и еще многое, многое другое. Казалось бы, произведения Сергея Михайлина-Плавского небогаты внешними событиями, резкими поворотами сюжета, нет в них и занимательной интриги, но они богаты писательским мастерством, добрым сердцем, умением ставить слова в нужные места со смаком, ему присуща богатая русская лексика, дух народного языка и его поэзия.

Юрий КУВАЛДИН

вернуться
на главную страницу

Сергей Михайлин-Плавский

ДЕЛИКАТЕС

рассказ

Сегодня - лекционный день. С утра - лекция по электротехнике, сухой и скучной науке, хотя она, видимо, в этом не виновата. Дело в том, что электротехнику читал скучный, недалекий и злобный кандидат наук, доцент, кое-как лет двадцать назад защитивший диссертацию и с тех пор навсегда остановившийся в своем развитии. Предмет свой он не любил, читал его формально, студентов заинтересовать не умел да, наверное, и не хотел; лекции, написанные раз и навсегда много лет назад (а студенты подозревали, что и писал-то их не сам лектор, а просто использовал чужие, законспектированные еще в пору своей студенческой юности), читал монотонно, без ссылок на новейшие открытия в области этой науки или достижения в практике. А они, достижения, не могли не быть, потому что технический прогресс не терпит застоя, а застоялся в своем развитии только наш лектор.
И студенты его не уважали, но боялись как огня. Он, видимо, это чувствовал и при удобном случае мог любого срезать на экзамене каверзным вопросом и безжалостно поставить "двойку", которую потом надо обязательно "пересдать", так как конечная оценка по этому предмету шла в дипломный лист, а не пересдавший этого экзамена на следующий год лишался стипендии.
Студенты всего потока механико-машиностроительного факультета, все пять групп, неохотно собирались в огромном лекционном зале, рассаживаясь по давно облюбованным местам парами, тройками, небольшими группками и не глядя на далеко расположенную внизу кафедру с сутулой фигурой лектора в черно-сером пиджаке, по плечам усыпанном обильной перхотью.
Неожиданно перед самым началом лекции на кафедре вдруг появился декан факультета Николай Александрович Минский. Занятые своими делами и отвращением к лектору, студенты и не заметили, как он прошел к кафедре по длинному проходу между скамьями. По рядам мгновенно прокатился шумок оживления, взоры устремились на кафедру, на декана, студенты его любили за справедливость и человечность. В тишине, полной ожидания чего-то необычайного, декан сказал:
- Друзья! Сегодня в наш город приезжает Хрущев. Занятия отменяются. Сейчас мы организованно собираемся во дворе, берем транспаранты и стройной колонной идем к I2 часам на угол Первомайской и улицы Коммунаров. Там мы и будем встречать кортеж правительственных машин, а потом примем участие в митинге.
Ура! Вместо ненавистной лекции мы идем на улицу всем факультетом! Лучшего праздника и придумать нельзя. И хотя ожидание встречи растянулось часа на два, настроение от этого не испортилось: была весна, теплый солнечный день, кругом молодые, радостные, улыбающиеся лица, хотелось обнять весь мир от переполнявшей нас молодости и энергии.
Машина с Хрущевым медленно проехала мимо живой стены из ожидавших людей, верх машины был опущен. Я успел рассмотреть только голый державный затылок с небольшой нависшей над воротником жировой складкой в редких седых волосках.
Кортеж машин проехал к подъезду Драматического театра имени А.M. 1'орького, и Хрущев со свитой прошли в здание, на втором этаже которого был довольно просторный балкон с широкими перилами на толстых балясинах.
Мы все ожидали выступление Хрущева с этого балкона. Почти на полтора часа затянулось это ожидание: народ не расходился, да и команды расходиться не было. Мы стояли огромной организованной толпой под балконом и ждали появления Премьера, то бишь Председателя Совета Министров СССР, ждали его слова преданно, верно, не так, как на лекции по электротехнике.
Любое бездействие начинает быстро надоедать, и кто-то пытался уже улизнуть, незаметно скрыться за спинами других людей ("грудью встанем за спины товарищей!"), кое-кому это удалось, но демократичный наш декан по-человечески сказал нам:
- Давайте еще потерпим, друзья. Не осложняйте жизнь ни себе, ни институту. Я думаю, что мы отсюда уйдем последними.
Так оно и случилось: мы с этой площади ушли последними. С балкона все это время что-то говорили какие-то люди, ораторы менялись, а слова были одни и те же, как надоевшая ныне реклама по телевизору. Эти дежурные речи и слова, похожие на мусор, не могли запасть в душу, она была давно уже ими переполнена, и бесполезные слова этих обязательных ораторов сыпались на землю, на асфальт, под ноги начинавших уже уставать людей. Да и сами доморощенные цицероны, видимо, порядком устали, митинг постепенно стихийно закруглялся, а мы дотравливали последние анекдоты на темы безобидной студенческой жизни.
Хрущев на балкон так и не вышел, явление Христа народу так и не состоялось. Но эта история в тот же день вечером имела продолжение. О ней много позже (года через два) декан рассказал старостам выпускных групп нашего факультета.
Весь бомонд города (декан тоже туда попал) собрался вечером в Доме офицеров на банкет или правительственный прием, я не знаю, как точно назвать это мероприятие по дипломатическому протоколу. Наверно, нет смысла расписывать, как были сервированы банкетные столы и какими яствами и напитками они были уставлены в тот вечер.
Уже где-то заполночь, к самому завершению застолья, Хрущев вдруг подозвал официанта и блаженно сказал ему:
- А принеси-ка тульской редечки!
Аппетит, наверно, был плохой у Председателя Совмина или пищеварение барахлило. Официант оторопел, а вся обслуга ресторана Дома офицеров, а с нею и вся верхушка города встали на уши. Редьки в ресторане не оказалось. Был поднят на ноги весь город. Минут через сорок на какой-то овощной базе нашли несколько редечных корнеплодов и когда Хрущев уже нетерпеливо напомнил: "Ну, где же редька?" ему поднесли желанный деликатес с маслицем и сметанкой.
- Ах, хороша русская редька! Крепка, что твоя Россия! - будто бы проговорил довольный высокий гость и благодарно пожал руку Первому секретарю обкома партии.
Потом говорили (я не утверждаю этого, а только передаю разговоры), что вроде бы за эту редьку секретарь обкома получил осенью Героя соцтруда, а директор овощной базы, где нашли редьку, был отмечен путевкой в нервный санаторий за 50 процентов ее стоимости.

"Наша улица” №256 (3) март 2021