Ирина Оснач “Было лето” отрывок из повести
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

БЫЛО ЛЕТО

рассказ

И было лето, и свобода, и вылазки с местными мальчишками на сопку, на речку, и несказанная щедрость вечерних застолий, когда под лампочкой с кружащими мотыльками собирались дедушка с бабушкой, их соседи, пес Акуль и две кошки, Шурка и Люся.
На столе - кастрюльки, кастрюлечки и кастрюли (в мисках остынет, считала бабушка), и всего столько, что съесть невозможно. Но съедали. И долго сидели и пили чай с булочками, которые ждали своего часа в тазике, накрытом детским одеялом. Бабушка говорила, что укрывала им мою маленькую маму, а «теперь вишь, и ещё пригодилось! Да ты ешь, ешь, Олюшка, ешь, внученька! Смотри, какая румяная булочка! Утром к курочке сходила, яичко взяла, била-била и разбила, потом вилкой в миске взболтала, и когда булочки в духовку ставить, перышко в болтанку обмакнула, и каждую булочку перышком поверху смазала. И теперь булочка румяная, катится, к тебе в рот просится!»

- Лиза, у тебя сказки переплелись! - смеялся, прислушиваясь к нашему разговору дед.
- Какие такие сказки?
- О Колобке и Курочке Рябе…
- Может, и обе, - легко соглашалась бабушка, - все сказки когда-то из одной общей сказки вышли…
И они ещё много говорили и говорили, а у меня слипались глаза, и дед брал меня на руки и нёс в дом: пора спать, спать...

Утром бабуля подбивала тесто, которое свисало с краев и торопилось сбежать из огромного таза. Половина теста на булочки, остальное - для рыбного пирога. Дед вчера сговорился с соседом пойти на рыбалку. Бабушка поджимала губы, ворчала, что в прошлый раз всё провоняло рыбой, потом проветривали дом целую неделю. Дед ухмылялся, торопил соседа, и они уходили на рыбалку.

Мужчины возвращались вечером, приносили мокрый мешок, от которого пахло рыбой. И через пять-десять минут во дворе появлялся один сосед, потом другой - надо же подсобить.
Вскоре пахло жареной рыбой и пирогом. Бабушка охала, что подгорел рыбный пирог! Посмел бы он подгореть!

Все садились за стол, и наступала тишина, только вилки с ложками стучали.
Жёлтое сливочное масло, собственноручно сбитое бабушкой, давно растаяло в разварной картошке, да и сама картошка остыла, на задворках стола и салат с черемшой, и грибная икра… Самые главные блюда на столе - жареная рыба и пирог, это их день.

***

Я не вернусь в то лето. Этот мир ушел и его не повторить.
Но читая рецепты бабули, я неожиданно ощутила запахи и вкус того давнего лета так, будто сижу за большим бабушкиным столом и жду, когда она мне положит в тарелку икру из черемши.
Бабушкины рецепты были не просто рецептами, по ним готовили, они переделывались, комментировались: «лучше положить на тёплый противень» или «на два часа в холодильник, потом раскатывать».
В середине тетрадки я нашла рецепт тельного, бабушка называла его тэльно.
«Филе рыбы истолочь вместе с черемшой в берёзовом корыте пестом или камнем. Отварить картошку в мундирах или кимчигу, тоже их истолочь, - писала бабушка. - Сделать из рыбного фарша лепёшки, в центр лепёшки положить картофельное пюре. Края лепёшки соединить и залепить, чтобы получилась котлета. Смазать противень жиром, положить тэльно и поставить в духовку».

***

Детство, по крайней мере, его сладкая часть, закончилась для меня в семь лет. В сентябре я пошла в первый класс.
В школьной столовой были пережаренная печёнка с картофельным пюре, залитым мучным соусом, слипшиеся макароны, вечный запах кислой капусты, и алюминиевые ложки и вилки с гнутыми зубцами.

Через два года родители развелись. А я на время развода и осенних каникул был передана бабуле, которая меня пару недель холила и лелеяла, но уже вполсилы. Бабушка была больна, ходила медленно, по многу раз на день присаживалась на крыльцо.

Дед про рыбалку и не вспоминал, и все спрашивал у бабушки, называя её непривычно для меня:
- Лизанька, помочь чем?
Бабушка отмахивалась от него рукой и сидела на крыльце, прислушиваясь и принюхиваясь.
Звала меня присесть с собой. Я садилась, тоже слушала - как скрипит старый велосипед соседа за забором, лениво лает Акулька, кудахчут куры, которых пошёл кормить дед.

***

Двор, стол. За одним краем стола сидит сосед деда в тельняшке, мне уже не вспомнить, как его зовут, ждет деда, курит и смотрит на кур во дворе. А на другом конце стола - мы с моим другом Лёней.
Лёня объявляет мне шах, впереди у моих белых неотвратимый мат… Я огорчена до слёз, - была уверена, что выигрываю, - и уже готова разрыдаться, но Лёня нагибается и звонко чмокает меня в щеку.
Я и вовсе ошарашена, звук поцелуя слышен на весь двор, сосед в тельняшке хмыкает, дед выносит ему какой-то инструмент, сосед благодарит, но деду не до этого…

За мной на машине приехал отец. Он говорил с дедом на повышенных тонах. «Любовь, бу-бу, любовь… Надо разводиться!» - И дед ему в ответ тоже про любовь: «Бу-бу, любовь, ты же не знаешь! Как же тебе объяснить… бу-бу… Это вот сейчас мне понятно все про любовь… Любовь, бу-бу…»
Потом они замолчали. Мы пошли к машине, ко мне метнулся Лёня, сунул мне несколько горячих от его ладони конфет.
Мы ехали, я рыдала на заднем сидении, смотрела назад, опять рыдала, съела конфеты, заснула. И проснулась, когда мы подъезжали к Петропавловску.
Папа увидел, что я проснулась, и стал быстро говорить, будто уговаривал не только меня, но и себя. Что он меня любит, но так бывает, и это жизнь, и всё будет хорошо, и мы будем часто видеться, и чтобы я приходила к ним с Катей, и какая Катя хорошая… и ты не подумай, мама тоже хорошая, но так бывает…

Мы виделись с ним потом от силы раза три. Он уехал с Катей, своей новой женой, на материк. Потом, когда я выросла, мне позвонил его знакомый и сказал, что он умер - где, что, как? Никаких подробностей. Мамы не стало спустя два года после его смерти.
Когда я выросла, перестала обижаться на родителей. Что толку. Напрасно они развелись. Друг без друга им было плохо, никакие Кати и Пети (был у мамы такой Петя, иногда приходивший в гости) не заменили того, что у них было…
Но это всё случилось потом, а пока папа был жив, и говорил мне про Катю, и сам себе верил.

“Наша улица” №256 (3) март 2021