Ирина Оснач “Свистопляска” глава из романа
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

СВИСТОПЛЯСКА

глава из романа

Сумрак, трещат дрова в очаге. Мавра нагнулась надо мной, всмотрелась в мое лицо и сказала так, будто только об этом все время и думала:
- Я назову тебя В'ыйиллюн, это тень.
Повернулась и сказала:
- Тэллытэл! - и что-то еще, я не расслышал.
- Ты, ты…- я хотел что-то сказать Мавре, но не мог, слова ускользали от меня и получалось: - Ыыыррр…
Темная тень надвинулась на Мавру, и я заорал:
- А-ааа! Кто это? За тобой!
- Это мой сын, это Анисифор. Он принес тэллытэл. Это очищение.

Я вспомнил: Анисифор. Он большой и сильный. То, что рядом с Маврой ее сын, меня успокоило. Очищение - значит, будет вода. Вода - это хорошо.

- Тэллытэл! - произнесла Мавра, будто объявляла концертный номер.

Я думал, Анисифор корыто принесет. А он держал какую-то деревяшку, из которой висел длинный ремень. Отдал деревяшку с ремнем Мавре. Мавра привязала один конец ремня к столбу в стенке землянки, села неподалеку от очага и давай тянуть за ремень и крутить деревяшку. Да это вертушка, деревянная вертушка!
И тут начался такой гул, все сильнее и сильнее, будто море бушевало в шторм, я и не сразу понял, что этот шум от вертушки.

Потом Мавра спохватилась, будто забыла что, сказала сыну пару слов. Тот покопался в корзине, дал ей связку сушеных грибов и какую-то коробочку. Мавра отломила парочку, покрошила на вертушку, засунула палец в коробочку, вроде как зачерпнула им, помазала по вертушке и вновь стала крутить. Свистопляска началась по новой.
Мавра крутила минут десять, потом вертушка замолчала. Мавра опустила руки, пробормотала что-то, кланяясь неизвестно кому. Встала, пошла в угол землянки, но вертушку не убрала.
И тут я чуть не заорал от неожиданности - Анисифор взял меня за плечо и подтолкнул вперед.

- Силы больше будет! Плохое из себя изгонишь, - услышал я голос Мавры из угла.

Они хотят, чтобы и я за вертушку взялся? Издеваются, что ли? Вертушку покрутил и сразу силачом стал!
Но Анисифор сжал мне плечо, и я понял, что мать с сыном не отстанут.
Сел возле вертушки. Она была сделана из цельного куска светлого дерева, березы, наверное. Посередине вертушки вырезаны два отверстия, в которые был продет длинный ремень. Пахло грибами, которые покрошила Мавра. На самой вертушке тоже был гриб - именно его начертила Мавра красным, кровью что ли? И чьей кровью? Все мое благодушие мгновенно улетучилось. Я схватился за ремень и потянул на себя.

У Мавры вертушка свистела и шумела, как будто морские волны в бурю. У меня же вертушка захрипела, потом каркнула, как ворона. Я нагнулся к вертушке, перед тем потихоньку оглянувшись на Анисифора - а ну как сейчас возьмет нож и мне по шее, отрежет голову, чтобы задобрить свою волшебную вертушку, еще больше силы получить. Вид у Анисифора был вполне мирный, вроде как задумался, глаза закрыл.

А когда я нагнулся к вертушке, увидел - ремень перевернулся в отверстии, наверное, от этого и хрипела деревяшка тэллытэл.
Поправил ремень, чтобы ровным был, потянул его - и вместе со звуками что-то странное в моей душе начало твориться.

Сначала картинка, я ее уже видел, как в немом черно-белом кино. Общий план, коридор офиса, небольшой конференц-зал. Длинный стол, бутылки, коробки с фаст фудом:
Шесть-семь человек топчутся, трясут руками, прижимаются друг к другу - танцуют. Танцуют, как обычно это делают изрядно пьяные. Барышня в юбке-плиссе забирается на стол. Ее собутыльники что-то кричат ей. Барышня снимает кофточку, и крутит ее над головой, поднимает юбку, потом якобы стыдливо прижимает ее к бедрам, подражая Мэрилин.
Крупным планом:
Лицо мужчины, пьяного в стельку. Пару раз он встряхивает головой, пытаясь прийти в себя. Бесполезно. Волна общего угара накатывает на него, мужчина кричит.
Общий план, конференц-зал. Мужчина неуклюже влезает на стол, хватает девушку за грудь. Та немного отрезвев, натягивает кофточку и пытается ее застегнуть. Мужчина мешает ей и кричит - что неизвестно, потому что звука нет.

Картинка с пьяными исчезла. Темнота, ничего вокруг. Только звук вертушки.

Я лежу на земле. Я чувствую, как мое тело наполняется силой, еще и еще. Я всесилен, я всемогущ, я хочу оторваться от земли!
Пара мгновений, усилие воли, и я взмываю в небо. За моей спиной шумят крылья. В вышине меня подхватывают потоки воздуха. Один круг в небе, второй…
Я всемогущ, я хочу создать море! Создать море и нырнуть его, почувствовать силу плавников и хвоста! Сначала звук, только звук, кричит чайка. И больше ничего.
Песок, у меня под ногами песок. К ногам шипя подползает одна волна, вот-вот хлынут еще волны, и на меня набросится море.
Но это я создал волны, и они ложатся у моих ног, шумят, вопят, урчат, хрипят, но слушаются, как свирепая стая, которую я приручил.
Я иду в море, вода мне уже по пояс, на спине у меня вот-вот вырастет плавник… Нет, я не хочу в море!
Мне нужна земля, стоять на земле, бежать по земле, рыть ее лапами! Мне нужна моя шкура, пасть, клыки! Моя ярость, злость, хитрость, скорость, сила! Где моя шкура? У-ууу!

А потом ярость и сила, которые бушевали во мне, унеслись прочь, будто ветер ворвался в землянку, покружил, заморочил голову и улетел.

Я стал дышать ровнее, шторм на море-океане притих, волны пели-свистели, и появилась мелодия - сначала будто чайки кричали, а потом прилетела птичка, которая засвистела песенку…
И я бы так сидел и сидел, птичку слушал, да за ремень тянул, но тут опять почувствовал, что меня за плечо трясут. Анисифор! А сейчас ему что нужно?

Это он мне хотел сказать, чтобы я заканчивал. Мог бы и не трясти, у меня и так уже никаких сил не было: я свалился на пол, на шкуру возле очага.
- Тэллытэл ниннвитов гонит, - сказала Мавра, будто итог подводила. - Ниннвиты не любят, когда тыллытэл поет. Когда ты к нам пришел, я сказала Анисифору: «Надо сделать».
- Что сделать? - Я запутался в ее нынах и тэлах. И распутывать не хотел и не мог - лежал и слушал, как Мавра свои сказки рассказывает.
- Тэллытэл принести и ниннвитов гнать. Так всегда делали. Бабушка делала. Всегда так делали, когда родич надолго в тундру, море уходил. Возвращался домой, тэллытэл крутил. Когда чужой приходил, тэллытэл крутил.
Анисифор сказал: «Твоя бабушка сказки говорила. Не будем крутить».
Я был согласен с Анисифором. Вертушка с ее воем доконала меня, опустошила. А теперь мне еще и бабушкины сказки слушать.
Мавра подошла и нагнулась, всматриваясь в мое лицо. От нее приятно пахло травяным духом. Мавра присела возле меня на корточки и забормотала:
- Бабушка старая была. Все знала. Она говорила - душа есть у камня и дерева, душа есть у горы, реки. Душа добрая и злая. Подошел к камню, слушай, что камень говорит. Душа камня. Хорошие души говорят. Злые таятся, прячутся, люди их редко видят и слышат. Иногда видят. Бабушка видела ниннвитов - глаза у них красные, зубы острые и длинные, слюна течет. А еще притворяются - берут обличье человека, говорят, как человек. Но человеком долго не могут быть, их трясти начинает, на землю валятся…
«Ага, как я сейчас», - подумал я, закрывая глаза. На шкуре было мягко и тепло, и сказка про плохих и хороших меня не особенно волновала.
- Злых задобрить нужно. Положить им еду, сарану, соль. Ниннвиты морскую соль любят. Воду любят, водопады, даже речки - если мелкие. Я в тундру иду, соль беру, возле теплого озера камень есть, возле него соль сыплю.
Но если ниннвиты домой к тебе зашли, тыллытэл поможет, он ниннвитов прогонит. И еще тыйныквыт висят и охраняют. Тыйныквыт сильные, хитрые, мудрые…
- Кто висит?
- Тыйныквыт. Видишь, на стене висят? Коготь медведя, медведи сильные. Хвост лисы, лисы хитрые. Клюв ворона, вороны умные… Они защищают нас. А еще наши предки охраняют. Бусы висят, видишь? Бабушка была из рода Ворона. Бабушка летала. Бабушка умерла… ее сожгли, она улетела. Ее бусы мы оставили, бусы тоже тыйныквыт, охраняют нас.
- Бабушка - ворон?
- Бабушка ворон, бабушка летала. А я не летаю… - Мавра вздохнула и после паузы сказала: - Я Пы-чикх, это имя дал мне отец. Я В-ытв-ыто. Так звал меня муж. Еще я - Плкх-тын. Плкх-тын - имя рода, - пояснила старуха пыхтящее слово. - Пластающие Рыбу… А ты сейчас - В'ыйиллюн. Тень. Спи! Тыллытэл тяжело крутить! Спи!
Я закрыл глаза. Темно и спокойно.

“Наша улица” №258 (5) май 2021