Юрий Резник "Нестроевой" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Резник Юрий Вячеславович родился 17 июня 1961 года в городе Краснодаре. Окончил Кубанский государственный университет, факультет художественной графики. Живёт в Москве и Краснодаре.
Профессиональный художник: живописец, график, декоратор. Член Союза художников России и Творческого Союза художников России. Постоянный участник художественных выставок с 1984 года: более ста выставок в России (в том числе в Государственной Третьяковской галерее) и за рубежом. Восемнадцать из них - персональные. Награжден Золотой медалью от ТСХ РФ «За вклад в отечественную культуру». Работы приобретены и находятся в Художественном Фонде Туркменистана, в Тамбовской областной картинной галерее, в Краснодарском краевом выставочном зале изобразительных искусств, в собраниях московских галерей «Слон», «Союз Творчество», «Два», «Восточная галерея», в собрании краснодарской галереи «Доротея», а также в частных коллекциях более двадцати стран мира. Работал художником в цирке, преподавателем в Детской художественной школе, арт-директором в художественной галерее, арт-консультантом в журнале, ведущим проектов в дизайн-студии. Стихи и проза - как ещё одна форма творчества. Печатался в ряде изданий в России и за рубежом. Автор поэтического сборника «Сплошная лирика» («Галерея», Москва, 2000г.). Публикация подборки стихов в альманахе «Отражение» (Гатчина, 2008г.), в литературном журнале «Горст» (Санкт-Петербург, 2009г.), в альманахе «Золотая строфа» (Москва, 2009г.), в сборниках «ПероН» (Нижний Новгород, «Юникопи», 2016г.), «Благослови любовь навеки» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2016г.), «Россыпью жемчужной…» (Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 2017г.), «Восторг души» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2017г.), «Золотой томик стихов» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2017г.),   Прозаические произведения в электронном журнале «Мурана» (2011г.), в литературных журналах «Новый Карфаген» (Краснодар, 2012г., 2014г., 2017г.), «Клаузура» (Москва, 2013г., 2014г,, 2016г.), «Великороссъ» (Москва, 2013г.), «Эрфольг» (Москва, 2013г.), «Родная Кубань» (Краснодар, 2015г.), «Союз писателей» (Новокузнецк, 2017г.), «Великолепная десятка» (Рязань, 2017г.), «Интеллигент русского мира» (Медийная группа «Интеллигент», 2018г.), в г-тах «Интеллигент» (Москва, 2013г.), «Тайное и явное» (Краснодар, 2013г.), «Наша Гавань» (Окленд, Новая Зеландия, 2013г., 2014г.), в литературных сборниках «Коты, кошки и котята!» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2014г.), «Новые сказки» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2014г.), «Кото-собачий разговорник для людей, призраков и ангелов» (Санкт-Петербург, «Шико-Севастополь», 2015г.), «Фантастический театр» (Санкт-Петербург, «Шико-Севастополь», 2016г.), «Малая вселенная» (Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 2017г.), «От имени любви» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2017г.), «Фронтовые будни» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2017г.), «Сказки волшебного лотоса» (Владивосток. Дальневосточный федеральный университет, 2017г.), «Мурмуары. Жизнь замечательных котов» (Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 2017г.), «Неисправимая ошибка» (Новокузнецк, «Союз писателей», 2018г.), «Когда цветет лотос. Детские сказки» (Владивосток. Дальнаука. 2018г.). Также, в разные года, для ряда периодических изданий писал статьи.
Член Клуба мастеров современной прозы «Литера-К» при литературно-публицистическом журнале «Клаузура». Шорт-лист Международного литературного «Гайдаровского конкурса - 2016» в номинации «рассказ или сюжетно законченный отрывок более крупного произведения». Арзамас. Диплом лауреата литературного конкурса «Новые имена» литературного портала «Что хочет автор?» Международного Союза писателей «Новый современник» (зима 2015 - весна 2016): Победитель конкурса в номинации «Проза». Москва - Рязань. Диплом лауреата международного творческого конкурса «Неисправимая ошибка» в номинации «Проза». 2017 г. Самара.
Грамота ФКУ «Российский государственный архив литературы и искусства» за участие в литературном конкурсе по мотивам рассказа К. Г. Паустовского «Старая рукопись», посвященного 125-летию со дня рождения писателя. 2017 г. Москва. Диплом за 3-е место в VII Международном литературном конкурсе, посвященном памяти писателя К. М. Симонова и 750-летию образования города Могилева в номинации «Малая проза». 2017 г. Могилев. Диплом номинанта IX этапа литературной премии журнала «Союз писателей». 2017 г. Новокузнецк. Призер Всероссийского ежегодного литературного конкурса «Герои Великой Победы - 2017». Москва.

вернуться
на главную
страницу

Юрий Резник

НЕСТРОЕВОЙ

рассказ

Второй месяц шла война. Враг продвигался вглубь страны. Полыхал, гремел и щетинился железом Западный фронт. Там шло, не затихая ни на минуту и днем, и ночью, суровое и жестокое противоборство. Туда направлялись войска. Туда двигался третьи сутки недавно сформированный батальон.
Дорога бежала вдоль необозримых, колышущихся, как желтый океан, хлебных полей. По грудь утопая в хлебах, по ней, как по туннелю, шли к передовой солдаты, громыхали на ухабах грузовые машины - с пушками, со снарядами, бесконечно скрипели повозки с кухнями и армейским хозяйством. В знойном июльском небе плыло раскаленное добела солнце. От пота гимнастерки прилипали к спине и, высыхая, оставляли белые разводы соли.
Ощущение близкого боя уже владело людьми. Все звонче и оглушительнее становились слышны раскаты орудийных залпов. Сначала редкие, приглушенные расстоянием, в скором времени они слились в сплошной, волнующий гул, заглушивший топот тяжелых солдатских сапог и притупивший в голове все мысли, кроме мысли о смертельной опасности.
У перекрестка, где широкое шоссе тянулось как стрела дальше в бесконечное поле, батальон продолжил свое движение, а обозам и ротным кухням было приказано сворачивать на узкую проселочную дорогу, уходившую влево в небольшой жидкий лесок.
Неуклюжие, тяжело нагруженные повозки, еще порожние санитарные фургоны с красными крестами на брезентовых боках, двухколесные ротные кухни с тонкими коптящими трубами, - все это остановилось в крохотной роще. Тут же со всех сторон понеслись команды, засновали, забегали, куда-то торопясь, люди. Каждый, что-то нес, кого-то спрашивал, был занят.
Около кухни третьей роты суетился, поминутно заглядывая в дверцы топки, Никита Митрохин, помощник кашевара.
Вот уже третью неделю как Митрохин, назначенный с самого начала в нестроевую роту, а затем кашеваром, каждое утро возился около своей кухни, колол дрова, таскал воду в котел, а по вечерам, при багровом отблеске, бросаемом догорающими в открытой топке углями, чистил для следующего дня картофель.
Невысокого роста, узкоплечий, Митрохин казался совсем мальчишкой: на щуплом теле и тонкой шее несоразмерно большая голова. Оттопыренные уши, по-детски вздернутый носик, впалые щеки с бледной, не загрубевшей от бритвы кожей. Даже военная форма не могла скрыть его тщедушности.
- Ткни ножом, кровь не потечет, - шутил, бывало, иной остряк по его поводу. - Поди, до фашиста и не дотерпишь, со страху да с непривычки Богу душу отдашь.
Митрохин выслушивал обидчика молча, да и что он мог на это ответить? Имея самое скудное представление о военной службе, он и сам считал себя действительно нестроевым.
В детстве Никита был тихим, болезненным мальчиком, и это заставляло мать постоянно тревожиться о его здоровье. Мысль о собственной физической слабости с тех пор не покидала Митрохина. В пионерские лагеря он никогда не ездил. Военными играми не увлекался и о героических подвигах не мечтал. Рос замкнутым и незаметным ребенком. Всегда немного смущался, когда на него обращали внимание. Ему нравилось быть одному. Он мог забраться с книгой в какой-нибудь укромный уголок и просидеть там полдня, пока не позовут.
Три последних недели своей службы Митрохин провел около обозных лошадей и телег, и теперь вблизи передовой очень сильно переживал, что не мог, как все, заняться настоящим делом, а должен был ходить в кашеварах.
Кухни уже больше двух часов стояли в лесу, а в той стороне, куда ушла пехота, не затихая продолжался бой. Его звуки хорошо сюда доносились. И оставшиеся здесь, позади ездовые, обозные, санитары и разный другой нестроевой люд с волнением и трепетом вслушивались в этот гул, и вскарабкивались на свои повозки или крыши фургонов в надежде увидеть хоть что-нибудь, заглянуть хоть краем глаза за линию горизонта, скрывавшую от их взглядов поле сражения. Но кроме грибообразных клубов дыма от взрывов снарядов далеко впереди ничего не было видно.
Митрохин, покончив с дровами, которые он подбрасывал в топку, глубже надвинул на голову пилотку, и словно извиняясь, обратился к старшему кашевару:
- Товарищ старшина, когда же мы будем доставлять солдатам обед? Неужели они сегодня без горячего останутся?..
Старшина, собираясь закурить, с недовольным видом продувал трубку и в ответ Митрохину понимающе усмехнулся в рыжие прокуренные усы, как пики торчавшие в стороны.
- Тут, брат, не в нашей власти. Дело военное, солдат себе не хозяин. Небось, начальство подумает и солдатов без обеда не оставит…
Они не договорили. В лагере началось какое-то движение. Засновали туда-сюда люди в белых халатах. К палаткам с красными крестами подъехали телеги, нагруженные первыми ранеными. Они лежали вповалку, укутанные бинтами. У носилок столпились обозные и, расспрашивая, узнали от раненых, что батальон рассредоточился в двух с половиной километрах отсюда, и что эта дорога ведет прямо к окопам.
Выждав, когда старший кашевар отойдет в сторону, Митрохин снова подошел к нему с немного испуганными глазами и каким-то грудным умоляющим голосом спросил:
- Так что делать будем, Василь Тимофеичь? Может, мы здесь до вечера стоять будем, а там, между прочим, солдаты без обеда! Разрешите, и мы с Востряковым в один миг термос со щами на позицию доставим… Две версты всего!
Старший пристально, будто в первый раз, посмотрел на тонкую, перехваченную поясным ремнем фигуру Митрохина, задержал взгляд на пилотке с растопыренным верхом и выдохнул через усы:
- Доставишь - говоришь?.. термос со щами… так!.. а не струсишь?
Митрохин ничего не ответил, лишь посмотрел в лицо старшины прямым, чуть беспокойным немигающим взглядом.
Они остановили санитарную телегу, возвращавшуюся обратно на передовую. Ездовому объяснили, в чем дело, и через минуту несколько солдат уже тащили на подводу огромные термосы.
Когда Митрохин с Востряковым вскарабкались на повозку, старшина по-отцовски тепло и заботливо крикнул им:
- Давай, братцы, быстрее возвращайтесь! Не то через вас и мне нагорит…
Подвода тронулась при нарочито бодрых пожеланиях:
- Смотри, щей не расплескай!..
- Четвертую-то угостить не забудь… я тебе тащить помогал! - кричал вслед один из помогавших солдат.
- Осторожно, кучер!.. не вывали!.. ребят не жалко - а вот щи пропадут…
- Ладно, будет вам, чего зря балясничать! - прикрикнул старшина.
…Когда Митрохин слезал с телеги около перевязочного пункта, откуда дальше предстояло ему с Востряковым тащить термосы на себе, он никак не думал, что поле боя, что «война» имеют именно такой вид. Все было не так, как ему представлялось. Война оказалась совершенно непохожей на то, что показывали в популярных советских фильмах или описывали в тогдашних газетах и книгах. Где же лихие кони с развевающимися по ветру гривами, и где скачущие на конях кавалеристы: в левой руке повод, в правой - клинок!? В мальчишеском воображении именно так рисовались представления о войне.
Перед Митрохиным было открытое поле и ничего не было на нем видно, кроме вырытых наших окопов, из которых торчали головы солдат. Неприятеля не было, то есть, конечно, он был, но где-то так далеко, что Митрохин не мог его видеть, но откуда-то из-за окраины поля сыпались дождем пули, незримые, но угадываемые по свисту и щелканью, с которым они ударялись в землю. Пыль и пороховой дым, белый, как вата, стлались низко над землей.
Оттуда же, с другой стороны поля, провизжав над головой, прилетел снаряд и врезался в бугор. Митрохин видел, как на том месте взметнулся в небо фонтан чёрной земли, и слышал, как прошелестели последней листвой рассыпающиеся ветром колючие осколки. Это было совсем близко.
Но Митрохин не испугался. Все это не казалось ему таким страшным. Быть может, он просто был в эту минуту всецело занят мыслью о том, как бы донести аккуратно и в сохранности термосы с обедом. И если в эту минуту и приходила ему мысль, что пуля может попасть в кого-нибудь из них, то боялся он не за себя, а за Вострякова, который, упав, неизбежно уронит термос.
Но до окопов они оба добрались благополучно.
Удивленные и обрадованные бойцы, пригнувшись, подходили к ним, трепали за плечи, и говорили:
- Молодцы, ребята! Выходит, повар не спит.
И пока бойцы с шутками и прибаутками черпали из термоса своими манерками щи, и, примостившись поудобнее, с аппетитом обедали, Митрохин нетерпеливо высунул голову из траншеи. Он с любопытством вглядывался в широкое поле, откуда исходила смерть.
Один за другим грохотали взрывы, то и дело, поднимая столбы дыма. В ушах гудело. Казалось, что прямо под боком кто-то нещадно колотит молотком по фанере, кроша ее в щепки. Над головой визжали осколки. Земля и песок сыпались откуда-то сверху, мешали смотреть.
Разрывов становилось все больше и больше. И вдруг, на той стороне артиллерия смолкла. Наступила мгновенная тишина. Горький пороховой дым завис над полем.
Заинтересованный происходящим, Митрохин видел, как у самой окраины поля закачалась пшеница. Точно там пролетел ветер. Он задувал, раскачивал пшеницу все больше и сильнее. Присмотревшись, Митрохин заметил неожиданно вынырнувшие, словно из-под земли, над пшеницею темные каски. «Немцы!» - сообразил Митрохин и ужаснулся своему открытию. Это они, а не ветер, качали пшеницу, приближаясь всё ближе и ближе к траншеям.  
И когда немцы достигли огневого рубежа, по ним ударили из винтовок и пулеметов. Несколько фашистов упали, но остальные продолжили движение с нацеленными на траншеи стволами автоматов. В серо-зелёных мундирах с засученными рукавами они шли нестройной линией.
Щи были забыты, полупорожние термосы оставлены на дне окопа. Митрохин с этой минуты закружился в каком-то водовороте незнакомых переживаний, обрывков мыслей и ощущений. Нет, он не боялся, но какая-то мелкая напряженная дрожь охватила его изнутри. Она завладела всем его телом и становилась такой сильной, что ему казалось, видно издалека. «Позор! - переживал Митрохин. - Все подумают, что я боюсь. А может быть, это и есть страх?»
И вдруг сквозь треск автоматных очередей, стук пулемета и ухающие разрывы гранат раздается крик, от которого у Митрохина останавливается в жилах кровь:
- Взво-оо-од! Приготовиться!
Зажав в руке пистолет с ремешком, одним концом пристегнутым к поясу, лейтенант поднимал бойцов в атаку.
- Вперед! - раздался его властный голос, и он выскочил из траншеи.
Разорвавшаяся рядом граната слегка оглушила Митрохина, запорошила глаза песком. Но сквозь угарное облако пороховой дымки он успел увидеть как лейтенант, оседая, оглянулся, и взгляд Митрохина на один миг встретился с его уже не человеческими, стеклянными глазами. А мгновением позже, осыпая с бруствера землю, кто-то грузно свалился в траншею.
Словно в тумане, Митрохин взглянул под ноги и увидел на дне окопа безжизненно распростертого командира взвода с зажатым в руке пистолетом. Немного дальше, неестественно вывернув руки с винтовкой, ничком лежал красноармеец. В гимнастерке на его спине чернела рваная, залитая кровью дыра.
Перешагнув через длинные ноги лейтенанта, Митрохин подхватил винтовку и прильнул к брустверу. Теснее прижимаясь к земле, зажмурил левый глаз, сосредоточенно прицелился через прорезь прицела, через крошечную стальную мушку, во внезапно появившегося совсем рядом врага. И сразу же выстрелил.
Результатов Митрохин не видел, но чувствовал, что делает сейчас то, что делали все; что сотня их маленьких усилий сливается в одну несокрушимую каменную стену.
Ничто сейчас не пугало Митрохина. Может быть, потому, что за эти несколько минут он от себя отрешился, не принадлежал себе. Но ему было безумно страшно, как бы эти набегающие из поля фигуры, не разрушили этой каменной стены, не сломили этой живой преграды. И, быть может, именно охваченный этой боязнью, кашевар Митрохин ошибся, когда ему послышалось, что кто-то крикнул «ура»… Но из того, что полагается знать «строевому» солдату, он - нестроевой, твердо помнил, что когда идут в штыки - кричат «ура».
И, забыв все, кроме этого, не видя, кто рядом, но чувствуя товарищей, солдат Митрохин выскочил на бруствер.
- Ура-а-а! - взмахнув винтовкой, закричал он каким-то страшным, угрожающим и незнакомым ему голосом.
В ту же секунду Митрохин увидел, что над бруствером он стоит один. Никто в атаку еще не поднимался, все сидели в окопе. Но возврата уже не было и Митрохин, все еще размахивая винтовкой, бросился навстречу свинцовому шквалу.
- Ура-а-а! - увлекая за собой всех остальных, Митрохин влетел в пшеницу, запутался в ней сапогами. Но быстро приноровился, стал откидывать её в стороны, как купальщик воду. В эти минуты он забыл обо всём. Знал только, что надо бежать и бежать вперёд. И не было у него страха ни перед чем. Короткое, привычное слово легко легло на язык и влило в Митрохина силы: «У-рр-аа!» уже катилось по всему полю, обгоняя Митрохина.
Но вдруг что-то разом оборвалось, его больно тряхнуло, и словно споткнувшись от внезапного толчка, он упал лицом вниз.
И лежа на земле, не имея сил подняться, Митрохин, будто в ответ на свой дикий крик, услышал громовое, перекатывающееся, сплетенное из сотен знакомых голосов «ура», услышал вдруг топот сотен ног, бегущих мимо него, увлеченных им в отчаянную атаку солдат.
«Вот сейчас… сейчас поднимусь!.. догоню!..» - думал Митрохин, хватаясь руками за стебли пшеницы и пытаясь разомкнуть веки, но навстречу плыла какая-то черная муть. Она уносила его в своем течении вдаль от всех людей и предметов. Еще мерцали незавершенные картины прошлого - как в старой, рвущейся киноленте, - но даже сам Митрохин уже не мог ни разобрать, ни осознать их. Потом и это все затянула глухая тьма и ничего не осталось. Весь его мир исчез.
На земле остался только маленький холмик у кромки леса с воткнутым в него обломком ящика из-под боеприпасов, на котором заботливая рука старшины чернильным карандашом написала: «Кашевар Никита Митрохин, погиб смертью храбрых …»
И ничего больше никому не расскажет эта могила, и эта надпись.

"Наша улица” №258 (5) май 2021