Юрий Кувалдин "Клио с «Нашей улицы»" (Нина Краснова) эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную
страницу

Юрий Кувалдин

КЛИО С «НАШЕЙ УЛИЦЫ»

(Нина Краснова)

эссе

Да, именно так, Клио, с ударением на «О», как в слове «окно», Нина Краснова и есть наша Клио, богиня истории, дарующая славу «Нашей улице». И дело здесь вот в чём. Нина обладает невероятным даром делать текст. Неостановимо бежит её рука по чистому листу, за несколько минут превращая его в исписанный. И так, лист за листом.
Краснова даже не задумывается, когда пишет, над тем, что каждое слово имеет свой размер. Каждое слово состоит из одного, двух, трех и более слогов. Каждое слово имеет своё звучание. Каждое слово имеет свой крючок, как удочка. Этим крючком подвязывается Красновой что-то из внешнего мира, отовсюду, что вызывает определённый смысл. Если подбирать слова по размеру, по ритму и по звучанию, то появляется музыка. Так Нина Краснова пишет музыку своей души. Умение писать музыку словами есть истинная поэзия. Иными словами, поэт тот, кто не ищет смыслы, а пишет музыку.
В этом смысле могу сказать и о себе. Интересное дело. Мало кто пользуется свободой мысли. Они еще на каждом углу кричат, что им нужна свобода слова. Я имею в виду под свободой мысли умение писать в тишине и одиночестве, без всяких требований к кому-либо. Так я писал всегда. И никогда ни у кого не требовал свободы слова. И вот парадоксальный результат. У меня вышло много книг, у тех, кто у каждого столба требовал свободы слова, - ни одной, ноль. Даже прочерка на кладбищенской табличке не осталось.  Это я к тому говорю, что не надо ничего требовать, нужно исчезнуть с глаз долой и тихо писать свои книги, как это делал Данте или Андрей Платонов. Мысль есть Слово. А Слово есть мысль.
И вот наугад открывая книгу, как это обычно и бывает, в прекрасных стихах поэтессы Нины Красновой с удивлением и восхищением останавливаю внимание на такой строке:
Я не могу отделаться от мысли…
У Нины Красновой возникла какая-то мысль, может быть, потом она её выявит и зафиксирует, но она хочет отделаться от неё ещё до этого прояснения. Не хочет идти в ту сторону, куда её зовёт проклюнувшаяся, но пока неясная мысль. Облачко. Намёк. Предчувствие. И это правильно. Художник работает не «мыслями», а образами. Я слышу шелест страниц, словно шепот речной воды:

Я к камышам прибрежным устремлялась
И плакала на обозрении у всех.
Но плач походит издали на смех.
...И люди думали, что я смеялась...

В этом контрапункте вся Краснова. И даже во снах, почти по Фрейду, снятся сны о снах. Замечательно. Не только прошлое кажется снами, но и современность есть самый что ни на есть сон во сне! Человек живет художественным представлением о мире, а не самим миром. В этом отношении Краснова права: нам снятся сны о снах.
Петр Вяземский писал, что одним из существенных изъянов русской литературы является то, что наши грамотные люди часто малообразованны, а образованные часто малограмотны. Под образованием мы имеем в виду, разумеется, дипломы о высшем образовании, которое в прошлом именовалось, конечно, иначе. Дело не в названии, а в том, что люди с дипломами, если придерживаться определения Петра Андреевича, бездарны, а люди без таковых - талантливы. Мне думается, что это определение не вполне верно. Из одного вуза выходят и продвинутые специалисты, и конъюнктурщики, и бездари. Люди все разные. И как теперь я понимаю, формальное образование, обучение как в школе, в институте, так и в других официальных образовательных учреждениях, не формирует личность. Главное же образование получает лишь человек, стремящийся к бессмертию души, занимающийся этим самостоятельно. Есть очень много умных людей, но не умеющих писать. Вяземский, по сути дела, толкует о том, что глупые умеют писать, а умные не умеют. Талант - это прежде всего умение писать умно, писать художественно, композиционно, метафорически, образно. Талант - это значит быть начитанным, эрудированным, интеллигентным, и оригинальным. В школу ходят все, а образование получают на диване с книгой - единицы. Вот к ним и принадлежит неостановимая в чтении и в писании Нина Краснова.
У людей в жизни происходит огромное количество всевозможных событий, и обычно они говорят в завершение каждого из них: будет что вспомнить. Какая детская иллюзия. Из памяти выветривается всё, и вместе с этой выветренной памятью носители её бесследно исчезают с лица земли.
Нина Краснова не даёт никакому событию исчезнуть. Кто бы вспомнил о вечере «Нашей улицы» 2001-го года в библиотеке Добролюбова на Смоленской. А тут Нина строчит: «Надо быть очень храбрым человеком, чтобы создать свой журнал в наше время, когда рынок переполнен печатной продукцией разного рода и когда старые популярные литературные журналы теряют свои тиражи и своих читателей и становятся непопулярными и еле держатся на плаву. Писатель Юрий Кувалдин, основатель издательства "Книжный сад" - не просто храбрый, а суперхрабрый человек, героическая личность, духовный титан, подвижник, генератор сногсшибательных, фантастических идей. В 1999 году он рискнул, в пику всем, выпустить в свет пилотный номер совершенно нового журнала "Наша улица", нового не только по своему названию и внешнему виду, но и по всей своей "строчечной сути" и по всему своему стилю и характеру. Эпиграфом для журнала он взял русскую пословицу "Будет и на нашей улице праздник!" и вынес ее на титульный лист. Мало кто, даже и из его друзей, верил, что журнал выживет в условиях рынка и жесточайшей конкуренции. Многие думали, что на пилотном номере все дело и кончится. Но дело на этом не кончилось. С 2000 года журнал начал выходить и выходит каждый месяц, регулярно, срок в срок, и от номера к номеру становится все интереснее и неожиданнее, радуя, удивляя и нередко ошеломляя и шокируя своих читателей. Журнал выжил, оказался востребованным в книжном мире и занял свое законное место под солнцем, оттеснив всех конкурентов. И на нашу улицу пришел праздник! На днях в библиотеке им. Н.А. Добролюбова состоялся вечер журнала "Наша улица". При полном аншлаге! Зал библиотеки был набит битком, как во времена литературного бума.
Вел вечер сам предводитель "Нашей улицы", главный редактор своего детища Юрий КУВАЛДИН.
Он во всеуслышание сообщил об учреждении ежегодной литературной премии журнала, от 200 до 1200 долларов, по шести номинациям: 1). Роман, повесть. 2). Повесть, рассказ. 3). Рассказ, миниатюра. 4). Драматургия. 5). Очерк, эссе. 6). Стихи. В соискании премии могут участвовать только те авторы, которые являются подписчиками журнала, оформившими подписку в редакции.
"Главное, что я ценю в литературных творениях, это - простоту и свободу изъяснения, искренность, подтекст, художественность, - сказал Юрий Кувалдин. - Причем при отборе материалов для журнала я отдаю предпочтение прозе перед стихами, особенно рассказу. Когда я слышу от автора: "Я написал роман", - я залезаю под стол. Кто пишет романы, тот, как правило, не умеет написать рассказ. И еще я отдаю предпочтение молодым авторам. Маститые и так печатаются где хотят. А если не печатать и не раскручивать молодых, то потом они окажутся старыми. Каждый маститый должен следовать девизу: "Старик, приведи с собой в литературу молодого".
Выступили на вечере и авторы "Нашей улицы". Они читали свои вещи и, естественно, говорили о журнале. Вот что они говорили…»
И Краснова детально расписывает в стенограмме выступление каждого участника вечера.
Ладно, это можно понять. Но как понять невероятный талант Красновой сразу схватывать нить. Она выслушивает меня. Записывает в блокнотик. В Крутицах, в магазинчике «Графоман», в котором я покупаю себе и ей Тинякова, о котором, кажется, Нина имела смутное представление. А я говорю, что это абсолютный гений, и что ей советую написать о нём.
Книга создает нового автора. И еще точнее - Слово рождает автора. Человек может уметь видеть, слышать, обонять, пить, есть и говорить, и ещё многое чего уметь, но если он не научился писать слова, писать ежедневно слово за словом, сопрягая их в цепочки, абзацы, страницы, то из него ничего не получится. Вот за что любил Гоголя Пушкин, так это за умение писать слова. Как начнет писать слова, как разгонится, так его и не остановишь! Раз - страница, два - десять, и пошел, пошел на Днепром птицей летать. Дай только Гоголю задание - он из малого напишет великое. Человек с детства должен уметь читать серьезные книги. Именно уметь. На умных, классических книгах воспитывается высокий вкус. Серебряный век пронизан строчками, абзацами, эрудицией, культурой, интеллигентностью. Интеллигент - это тот, кто созидает себя вне пирамиды социума, и действует по своим собственным, присущим только ему законам. У Михаила Кузмина стихи сотканы как бы из воздуха, а это важно для художника. Подтекст есть основа художественности. Та эпоха была временем начитанных авторов. С горячей любви к книге начинается настоящий писатель. Каждый день на ночь я прочитываю 10 страниц хорошей прозы. Стихи первых поэтов сами западают в память. Например, стихотворение Семена Кирсанова: "Казачок в бешметике жонглирует кинжалами. Свои цветы бессмертники ты в ужасе прижала..." Семен Кирсанов вырос на поэзии Серебряного века. Созвездие гениальных поэтов. Музыкальность, аллитерации, ассоциации наполняют поэзию Михаила Кузмина (фамилия пишется без мягкого знака; много у нас Кузьминых, но поэт Кузмин - один). Книга "Форель разбивает лед", пожалуй, лучшая его книга. Хороши, как праздник, эти строки:

Кабачок стоит на самом берегу,
Пароход я из окна устерегу.
Только море, только высь.
По земле бы мне пройтись:
Что ни город - все чудесно,
Неизвестно и прелестно,
Только знай себе дивись!

Если любишь, разве можно устоять?
Это утро повторится ли опять?
И галантна, и крепка
Стариковская рука.
Скрипнул блок. Пахнуло элем.
Чепуху сейчас замелем,
Не услышать нам свистка.

В 1910 году написал в «Аполлоне» заметку о Максимилиане Волошине, где, в частности, сказал, что «импрессионизм и оккультизм нам кажутся двумя определяющими особенностями этого интересного поэта». Родился Михаил Кузмин 18 октября 1872 года в Ярославле. Умер 1 марта 1936 года в Ленинграде. Между прочим, сблизился со старообрядцами и путешествовал с ними по северным губерниям в поисках древних икон.
То же можно сказать о Нине Красновой - её создала книга. Я подпрыгнул до потолка от восхищения её статьёй об Александре Тинякове. Только узнала о нём, прочла его книгу стихотворений, и вот эссе «Одинокий поэт Тиняков», сочинение Нины Красновой: «Тиняков испытывал Одиночество в большом литературном мире среди звезд всех величин и писал об этом:

Безвыходней гроба мое Одиночество...

И я открыла его для себя, и испытала восторг узнавания его поэзии, и не могла понять и недоумевала, почему такого Поэта затерла История литературы. Мне в детстве казалось, что поэт должен быть кристально чистым. А потом я поняла, что такой “идеальный” поэт - это каменный болван, который никогда не напишет хороших стихов. И только поэтому он может убедительно показывать все самое высокое и возвышенное и все самое низкое, животное в человеке. Я думаю, что, чем больше у поэта, и вообще у художника, “амплитуда колебания” между высоким и низким началами, тем он гениальнее. Вот почему из литературных клерков, “накрытых брэндом”, по выражению Кувалдина, зависимых от своих журналов и издательств, а то и от партийных идеологий, не могут получиться гениальные писатели и поэты.
Александр Иванович Тиняков родился 13 ноября 1886 года в селе Богородицком, Мценского уезда, Орловской губернии, где и провел свое детство. Он - земляк Тургенева, Тютчева, Фета, Бунина. Его предки по линии отца были “государственными крестьянами”, но его дед Максим Александрович, отец отца, сумел выбиться в помещики, и в 1868 году купил себе и своей семье имение, а потом купил имение и своему сыну, отцу поэта, а потом, незадолго до своей смерти в 1903 году, купил еще два имения. Дед был по своему характеру деспот и держал всю семью в строгости и “в полном у себя подчинении”, он насильно выдал замуж за нелюбимого человека свою старшую внучку, кузину поэта, которая была первой страстной любовью поэта с семи лет и фотокарточку которой он хранил у себя всю жизнь, как пишет об этом в своей автобиографии 1925 года сам Александр Тиняков…»
«Как пишется рассказ?» - спросил я у Достоевского. «Сосредоточенно и долго, - ответил Достоевский. - Целыми днями сидишь и пишешь». Я усмехнулся и сказал: «Рассказ - это умение каждый день прилюдно писать по абзацу, то есть сразу писать этот кусок в фейсбук, а в конце месяца всё собрать в одно целое». От «Достоевской» я, в роли Достоевского, поехал в Люблино. Пошел дождик. Девушка стояла у окна, смотрела на пруд. Она находилась в той самой комнате на втором этаже, где я, будучи Достоевским, писал главы «Преступления и наказания», а теперь здесь были курсы шоферов. Девушка взяла кредит в банке, купила «лексус», и училась здесь водить автомобиль по правилам дорожного движения. «Что главное в рассказе? - спросил я у Достоевского, и сам себе ответил: - Вовремя остановиться».
Но Нину Краснову нужно вовремя останавливать, хотя, подчас делать этого не хочется, ибо она летит, поёт, смеётся, шлёт всем приветы с облаков вдохновения. Я говорю себе: не тормози Краснову, в бесконечности полета она восхитительна!
И далее про Тинякова: «Здесь же у Тинякова - и святотатские стихи сокрушительной силы, например, “Молитва гада”, обращенная к Богу:

Хвала Тебе, Всесильный,
За то, что я урод,
За то, что червь могильный
Во мне живом живет,
За то, что я не знаю
К Тебе любви живой,
За то, что презираю
Я рай пресветлый Твой!
Любовь и благородство
Мне любо осквернять,
Я лишь свое уродство
Могу благословлять.

В каждом самом святом человеке есть такой “гад”. Но Тиняков сумел разглядеть и показать его в самом себе и вытащить его из глубины своей души на поверхность, на публику. И в этом - нравственный подвиг поэта и его сила. Вообще Тиняков, как далеко не многие из поэтов, умеет перевоплощаться в разные образы и выступать от их лица. В “Ретроспективных воспоминаниях” он перевоплощается в “свирепого паука” с “похотью”, “одетого человечьим телом”, который сосет кровь у своей жертвы. В стихотворении “Кость” он перевоплощается в “обглоданную кость”, которой “брезгуют собаки”, но которую они “глодают”. В стихотворении “Старый сюртук” он, по примеру Беранже и Бернса, которые писали стихи от лица старого фрака, перевоплощается в старый сюртук:

Я старый, скромный сюртучок.
Потерт. Изъеден молью.
Повешен в темный уголок,
В унылое подполье.

В “Ревности Лешего” Тиняков перевоплощается в лешего, который “И воет, и воет, и воет // В своей одинокой берлоге”, а его лешачиха “смеется с другим”. В стихотворении “Голгофа” он перевоплощается в Христа-страстотерпца, который уходит от “мира тленного земного” и от “врат отвергнутого им рая” земного, от всех греховных желаний, от “злой звезды Извращенности”, и идет на Смерть во имя поэзии, на свою Голгофу, чтобы “висеть и умирать” на кресте, “широко раскинув руки” и чтобы потом войти в Бессмертие. А в программном стихотворении “Плевочек” он перевоплощается в “плевочек”, который мчится “про канавке грязной” и которому это “любо”:

Любо мне, плевку-плевочку,
По канавке грязной мчаться...

Столько во всем этом вызова благонравной публике и высокомерным снобам, столько ража и эпатажа! Это как у Есенина, который говорил господам, привычным к “Лориган и к розам”:

Но этот хлеб, что жрете вы,
Ведь мы его того-с... навозом...

Тиняков - великий артист, который может сыграть царя и Христа,  червя и паука, и “плевочка”, потому что - как большой художник - он (по Державину и Достоевскому) и есть и Царь, и Христос, и червь, и “тварь дрожащая”, и плевочек (как в виде слюны, так и в виде спермы), единый во многих лицах. Потому он и велик и всеобъемлющ. Многие свои стихи Тиняков написал от женского лица. Не только стихи “На шабаш”. Но и другие. Например, “Проститутка”:

Ах, не все ль равно: татарин,
Русский, немец или жид,
Беглый каторжник иль барин, -
Я давно забыла стыд!
Только б звякали монеты,
Только б жгло язык вино!
Все мечты мои отпеты
И оплаканы давно.
Вспоминала раньше маму,
И подруг, и классных дам,
Но теперь всю эту драму
Я отправила к чертям.
.............................................
И опять в шикарном зале,
Поднимая юбкой пыль,
Я танцую без печали
Со студентами кадриль!
(1913)

Брюсов долгие годы был учителем Тинякова, наставником и кумиром, предметом поклонения и образцом для подражания - и в жизни, и в творчестве. А он был для Брюсова “рабом”, для которого слово Брюсова было законом и который выполнял все его советы и поручения и подчинялся ему абсолютно во всем. Он переписывался с Брюсовым, посылал ему свои стихи. И гордился тем, что Брюсов считал его “не безнадежным”. Потом Тиняков завел роман с возлюбленной своего кумира Ниной Петровской, и Брюсов дистанцировался от своего верного раба. Нине Петровской Тиняков посвятил сонет-акростих в высоком стиле. В этом сонете он обращается к ней на Ты с большой буквы, как к Женщине с большой буквы, и считает ее воплощением “всещедрой” богини Гаторы, у которой “огнеподобный взор” и в душе которой “всегда звенит волшебный систр”, сзывая всех к Ней на праздник поклоненья Ей.

Кругом и тень, и мрак, и мертвые слова,
А ты стоишь, светясь, Улыбка Божества,
Являя на Земле Гаторы воплощенье.

Тиняков написал этот сонет-акростих 12-13 октября 1911 года, в селе Пирожково. А кажется, что он писал его на небесах, в роскошном дворце Зевса. Позже он написал сонет-акростих Зинаиде Гиппиус. В этих вещах Тинякова чувствуется влияние Брюсова. Особенно - влияние цикла “Лики страсти и любви”. Мне когда-то, в 1981 году, дал почитать книгу с этими стихами один сотрудник журнала “Юность”, где я тогда активно печаталась. Я пришла в истинный восторг, когда прочитала эту книгу, изданную в 1927 году. Я тогда совсем по-другому взглянула на поэта Брюсова, который - по стихам в коллективных сборниках и антологиях, которые я читала в Литературном институте, в пору своего студенчества, казался мне скучным и чересчур рассудочным, умозрительным и тяжеловесным поэтом, без полета, озарений и темперамента, как в своем стихотворении “Работа”:

Здравствуй, тяжкая работа,
Плуг, лопата и киркa!

И я была согласна с расхожим мнением о нем как о поэте, у которого в стихах - 95 процентов труда “каменотеса” и только 5 процентов таланта. А тут я вдруг увидела совершенно иного Брюсова - поэта бешеной страсти и любви, физических удовольствий, и таких интимных подробностей, которых даже у Есенина в стихах нет:

Ты целовала меня, обнаженного...
(1905)

Это надо же! Сказать такое с последней прямотой! Это экспрессивнее, чем его затасканное классическое одностишие: “О, закрой свои бледные ноги!” Поскольку книгу я должна была вернуть сотруднику, я перепечатала себе на машинке некоторые стихи оттуда, почти полкниги... Чтобы не расставаться с ними и перечитывать их время от времени, когда мне захочется. Правда, меня сильно смутило, что большинство героинь стихов Брюсова - это маленькие “глупенькие девочки”... почти нимфетки (я тогда и слова-то такого не знала). “Дитя” в стихотворении 1903 года (когда Брюсову было 30 лет), “ребенок” “тринадцати лет” в белой шляпке, в 1912 году, девочка “в коротеньком платьице”, в 1913 году, “В платьице коротеньком, девочка-ребенок” со “слишком тонкими... ножками”, в 1917 году... Это с ними он предается страсти и любви, лишая их всех невинности! Это их он учит быть женщинами... Это выходит за рамки обыденного сознания. “Я - твой учитель, нежный, осторожный, // Ввожу тебя, как жрицу, в тайный храм... // Мой жезл жреца, испытанный, надежный, Знаком лемурам... // Тебе и жутко и светло, не так ли? // Вот все прошло, и страх, и боль. Кто плачет? // Не надо, милая... // Но ты теперь не то, чем ты была. (“Посвящение в жрицы”, 1912.) Это высокое искусство поэзии. Притом девочкой (тринадцати лет, маленькой и глупенькой) и дитем и ребенком поэт может называть и взрослую девушку и даже женщину, и даже немолодую женщину. Любовь - это Бог. Тиняков был талантливым учеником своего учителя. Но в любви и страсти и в физических удовольствиях и в изображении всего этого, в высоком искусстве поэзии пошел еще дальше, чем Брюсов. Превзошел своего учителя - во всем, по всем показателям. А самое невинное среди стихотворений Тинякова - вот это, “На пляже”, где он лежит без всяких сексуальных желаний, как ангел во плоти:

Нашатавшись по грязным притонам,
Опозорив себя в кабаках,
Нынче глупым, невинным тритоном
Я лежу на прибрежных песках.
Вижу женщин в купальных костюмах,
Голых ног розовеющий цвет,
Но ни смуты в разнеженных думах,
Ни желаний пылающих нет!
(1913)

У Тинякова было много кумиров, но он во всех разочаровывался со временем. И об этом у него есть такие стихи: “Я много кумиров себе создавал...”. Создавал. А потом разочаровывался в них и... “И в пыль разбивал я кумиров-богов...” И бродил по свету “в безумном желанье  святое  найти”. В конце стихотворения он говорит:
Теперь мне не нужно молитв
                                            и страданий,
Не нужно кумиров, не нужно богов...
(1904)…»

Нельзя увлекаться прошедшим, поскольку ты находишься постоянно в настоящем. Это есть первая моя установка - находиться в настоящем у клавиатуры компьютера. Да, я всю жизнь (почти) пишу на клавиатуре. Пишущие машинки, компьютеры. Умение быстро писать на клавиатуре придает твоему глазу зоркость, чтобы сразу видеть архитектурную гармонию текста. Произведение, как и здание, имеет фундамент, перекрытия, лестничные марши, окна, карнизы, крышу и многое другое и необходимое. Только эта процедура, неустанная и ежедневная, рождает прошлое, настоящее и будущее. То, что не извлечено из глубин души на бумагу, исчезает бесследно, как будто его и не было. Но чрезвычайно труден процесс вхождения в новое произведение. Его нет. Его не было. Его не будет, если только ты не встряхнешь погремушкой ума, душевно приласкав его, если не выберешь из каскада смутных образов один, чтобы разведать его судьбу и положить в основу обдумываемого. И вдруг в какой-то момент весь рассказ сам собой открывается, становится ясным, как утренний свет, и тут ты уже даже не спешишь записывать его, наслаждаешься паузой. Открылся, значит - сделан. Остальное - дело техники, наработанной за полвека до автоматизма.
Такова и неостановимая в тексте Нина Краснова.
Николай Гоголь как-то сказал, что писатель должен уметь писать. Парадоксальная мысль. Но редкие писатели умеют писать. Пушкин сразу заметил в Гоголе это умение. Дай ему одну мысль - продажа мертвых крепостных, так он ее на целую поэму рассусолит. Писательство - это рассусоливание. То есть вот так. Сел и сразу стал писать. Удивляются, как это писатель Юрий Кувалдин сразу садится к "роялю" и пишет. Так он же писатель. Давайте тему, и я сразу буду художественно писать.
Так я бросаю темы Нине, и она артистично её исполняет. Дар Господен!
На том же вечере в 2001 году в библиотеке Добролюбова Нина Краснова сказала:
«В 9-м номере журнала "Наша улица", под рубрикой "Любителям русской классической поэзии", напечатана песня на стихи Алексея Фатьянова "Когда весна придет, не знаю". Эта песня стала для меня гимном "Нашей улицы", выражающим мое отношение к этому журналу:
  
На свете много улиц славных,
Но не сменяю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя!
  
Мне кажется, под этими словами подпишутся все авторы "Нашей улицы", для которых, как и для меня, этот журнал стал главным в судьбе.
В самом первом - пилотном - номере "Нашей улицы" в 1999 году была напечатана большая подборка моих стихов, самая большая за всю мою жизнь. А в 2000 году во всех 12-ти номерах был напечатан мой роман-дневник "Дунька в Европе", который лежал у меня в столе целых 11 лет и был вроде как никому не нужен. И вдруг он по своему стилю подошел к журналу "Наша улица". Юрий Кувалдин говорил здесь, что когда кто-то из авторов говорит ему: "Я написал роман...", - он залезает, прячется от этого автора под лавку. Но когда я сказала ему, что у меня есть роман, большой, он не полез под лавку, а сказал: "Покажи мне его". Я показала. И он без всякой волокиты напечатал его, эту мою махину в тыщу с лишним страниц, на которую даже страшно смотреть. Публикация моих стихов и моего романа в журнале "Наша улица" - это для меня не только событие года, но и событие всей моей жизни, и это - мой звездный час, растянутый во времени. Евгений Бачурин сказал в одной своей прекрасной песне: "Я пропустил свой звездный час - придет другой". Но если ты пропустил его, то он может уже никогда и не прийти. Я много раз в жизни пропускала свой звездный час. Но вот теперь он наступил для меня благодаря Юрию Кувалдину. И я желаю того же самого всем авторам "Нашей улицы"! В том числе и нашему великолепному полководцу Юрию Кувалдину, предводителю "Нашей улицы", за которым можно идти в огонь и в воду!»
В моём фильме «Инако» Нина Краснова размышляет: «У меня сейчас сильная тяга к одиночеству, потому что только в одиночестве я чувствую себя свободной и ухожу в себя, в свой внутренний мир. И люблю уходить в самую глубокую глубину, откуда мне не хочется выплывать в мир реальности с его суетой сует и со всеми его материальными потребностями. Конец одной жизни человека - это не конец жизни вообще, а переход человека из одной жизни в другую, из одного состояния и из одного измерения в другое».
Я по многу раз повторяю, что сам я часто зажигаюсь от прочитанных книг, я всю жизнь живу с книгами, во второй реальности, которая намного интереснее первой, исчезающей. Чехов многое черпал из книг и не стеснялся говорить об этом, и советовал начинающим авторам как можно больше читать. Я делаю то же самое, когда вижу начинающего, пришедшего ко мне в редакцию с сырым, убогим текстом. Я говорю, что это плохо написано. А автор распаляется, твердит, что он всю правду-матку выложил. Я же предлагаю ему не правду-матку резать, не по деревням ходить и огородам, не по лесам да по горам, а прочно засесть в библиотеке с классическими книгами. Писательство - это умение сидеть очень долго на одном месте и писать, по буковке, по слову, по фразе. Писателю необходимо "знание жизни" - долдонили в совке. Я же говорю, что писателю необходимо знание Слова, а жизнь сама собой в тебе живет и изучается. Не ты же управляешь сердцем, не ты же создаешь ребенка, не ты осуществляешь метаболизм... Все это делает за человека Бог. Слово созидает жизнь. И это очевидный факт, который абсолютно незаметен простому человеку, пребывающему как бы в бессмертии.
Говоря это, я вижу неподражаемую в тексте Нину Краснову, божественную Клио с «Нашей улицы».

"Наша улица” №260 (7) июль 2021