Татьяна Озерова “Многозначное слово «любовь»” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

МНОГОЗНАЧНОЕ СЛОВО "ЛЮБОВЬ"

рассказ

Антон Павлович в рассказе «О любви» когда-то написал: «У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали». Вот и мне захотелось вам поведать истории о любви, о любви горькой и счастливой, детской и взрослой, от лица своих героев и собственного лица, и повторить вслед за Чеховым: «тайна сия велика есть».
Редко, по праздникам к матери Пелагеи приезжали сыновья, приходила в гости дочь - важная учительница, приглашались на огонек близкие соседки. Для них у неё всегда был накрыт стол, где всё было приготовлено её руками на славу: отменные, испечённые на больших противнях пироги с капустой, с яйцом и рисом, сладкий с яблоками, ватрушки и булочки, рулеты с малиновым вареньем. Мясо тушёное с картошкой в большом чугуне долго томилось в русской печи до золотистого цвета, соленье разное от грибов до огурчиков с капустой, селедочка, разделанная с лучком, нарезанным тонкими колечками, смородиновая настойка в узорном графине стояла посередине на праздничном столе и во всем была видна красота радушного русского хлебосольства.
Пили и ели все с аппетитом, пели протяжные песни, а в конце на радостях просили мать сплясать. Она отнекивалась, утирала беззубый рот концами нарядного платка, отмахивалась от просьб, а потом, смущенно улыбаясь, уступала и выходила из-за стола на свободное место.
Было ей уже далеко за семьдесят, для поколения, пережившего войну, - большие годы, прописанные глубокими морщинами на её добром лице. На натруженных руках и ногах бугрились синие вены, спина уже сгорбилась от бесконечной работы в доме и огороде.
И вот выходила она на свободное место у двери, половики с пола уже были убраны, и первое, что она делала, как-то по-особенному взмахивала руками и опускала голову. В этом птичьем жесте было какое-то запредельно выстраданное отчаяние, а потом начинала выбивать дроби, медленно кружилась. Я не видела в её пляске радости и веселья, глубокую печаль да тоску выражали её движения. Было неловко за близких, которые не видели её подлинных чувств, хлопали и просили плясать ещё. Мать резко останавливала пляску и замирала со словами:
- Да какая же я вам плясунья, вот в молодости было дело…
В молодости она была красавицей, многие парни заглядывались на неё и выбирали себе в пару на танец. Как-то мимо её дома проходил парень из соседней деревни, притомился в пути, постучал в окошко и попросил воды. Она подала ему ковшик холодной колодезной воды, не обратив на него никакого внимания. А у него, то ли от воды, то ли еще от чего-то так перехватило сердце, что дышать стало тяжело.
Оглянуться она не успела, как постучались в их дом сваты, родители сговорились, сыграли свадьбу и увёз он её в свою деревню. Он влюбился в неё без памяти, а она не откликнулась на его чувство. Жила рядом с ним чужой и потерянной, дела бабьи исполняла покорно, а душа пустой оставалась. Иногда от тоски спускалась она в холодный погреб, раскрывала рубаху на груди и ложилась прямо на лед. Хотела заболеть и умереть, лишь бы с нелюбимым не жить.
Всем её мужик был хорош: и лицом, и ростом, и трудяга отменный, на поле спины не разогнет, и в любви ласков и добр, и чего ей еще было надо? Да никто в этом деле во все прошедшие и настоящие времена разобраться не может. Забрали его на войну, ушёл он первым из деревни на финскую и пропал без вести. Сначала, она даже рада была, словно плиту тяжелую с души скинула, а потом, когда без мужика нужду испробовала, да одиночество в доме поселилось, тут она и опомнилась, какое счастье рядом жило, да она его не распознала.
Спустя годы, уже после войны, уцелевший друг мужа рассказал ей, как погиб Степан. Высок был её суженый, вышел из лесу и под первую же пулю-дуру угодил. Тут от этих слов, от его нелепой смерти и заголосила она, застонала, залилась слезами по своей неопознанной ею любви.…
Было у Пелагеи потом второе замужество, появились дети, внуки, но то, что она пережила в молодости, оставалось жить внутри её сердца ярко и неповторимо на всю оставшуюся ей жизнь.
Часто самые близкие и родные никак не могут принять чью-то любовь, никак не разберутся в их отношениях, и всё раздумывают, а чего он в неё влюбился-то? Ни рожи, ни кожи, а туда же.
Жили в деревне у нас две сестры-погодки: Нюрка да Санька, ну, то есть Анна да Александра. Анна - красавица, в любом деле горит, на вечерке первая танцорка, а частушки такие споёт, что всё вокруг со смеху помирают. А другая сестра - Санька с бедой живёт - дома сиднем без ног сидит, но талантами не обделена - рукодельница преизрядная, что вязать, что вышивать - живую красоту цветной ниткой «родить» может. В детстве они в лес по ягоды пошли, надо было им переходить через железную дорогу, под вагонами пролезали, одна успела, а другая пострадала.
Деревенский умелец сколотил Саньке ящик на колесиках, вот она в нем и ездила, всю домашнюю работу на себя взяла: сварить, постирать, помыть. Колясок инвалидных в ту пору в деревне не видывали, о протезах, когда девчонка росла, тоже не думали. Главной в семье была Анна, у ней тоже забот, да хлопот полон рот: на ферме колхозной управиться, да свой огород держать - труды для девки немалые.
И надо такому случиться, что первый парень на деревне Алёшка выбрал себе безногую. Начал-то он захаживать сначала к Анне, а как за чаем разговорятся, так он от Саньки глаз отвести не может. И чем только она его взяла, как его душу заворожила. Анна на неё войной пошла, дома скандал, за скандалом, грозит сдать ее в инвалидный дом. Александра божится, что не виновата ни в чем, Алёшку родители «поедом едят», уговорить не могут отказаться от Александры. Вся деревня только о них и судачит: отступится Алексей от своего чувства или нет.
До той поры жили сестры дружно, а любовь эта нечаянная рассорила их. У Анны голова «кипела» от мыслей, почему Алексей Саньку выбрал, а не её, что нашёл в ней, чего у нее нет?
А тот у председателя колхоза машину выпросил и повез Александру в большой город к врачам. Решил он свою любовь обязательно «на ноги поставить», труд это был тяжёлый и долгий, но они победили, и вся деревня и сестра Анна сдались и поверили в их чувство. А на свадьбе колхозной сердца у людей совсем оттаяли, когда Алёшка на руках пронес до праздничного стола свою любимую, и красивее Саньки в тот день не было никого.
- На святки в деревне договорились девки гадать на суженого, ряженого, - рассказывает Наталья. Я дома одна сижу, свечи зажгла, смотрю в зеркало, так мне хотелось увидеть Тимошку своего, который всегда на меня смущенно поглядывал и семечками солеными угощал. Сижу, не шелохнусь от страха, только сердце громко стучит. Тимофея я своего не увидала, увидела дом большой, ворота двустворчатые, калитку кто-то медленно открывает… Я тут, как вскрикну и отскочу от зеркала, всё виденье исчезло сразу. Свечи задула и на печь теплую забилась, уснуть не могла долго, всё вспоминала этот дом. А осенью вдруг, откуда ни возьмись, пришли к родителям сваты, я и парня того в глаза никогда не видывала, а меня за него отдали. Его родители приехали за мной на телеге, погрузили приданое: одеяла, одежду, посуду, подъезжаем к дому, я так и ахнула: дом-то тот, который сама себе нагадала, вот и ворота, вот и калитка - всё как в зеркале видела, хошь верь, хошь не верь, а я правду тебе говорю, помолиться могу - истинная правда.
Дом у них богатый был, трудились все от рассвета до заката, землю уважали. Муж-то мой самый младший был из четырех братьев. Они уже все при больших делах были, все в начальники выбились, кто в райкоме сидел, кто в Чека, кто шахтой заведовал. У моего характер дурной был, всё чего-то пыжился, из себя воображал, а толку от него мало было, пришлось мне лямку-то трудовую и за себя, и за него всю жизнь тянуть.
Когда из деревни в город его братья нас перетащили, и мы получили коммунальную квартиру, он тогда вообще передо мной нос задрал: мол, необразованная я, деревенская… У нас деток уже полон дом - две девки и два парня, а он с соседкой загулял.
Однажды на общей кухне устроила я большую стирку, бак на плите с бельем кипит, в корыте на стиральной доске банные полотенца тру хозяйственным мылом, и вздумал он за моей спиной к ней рыжей бестии проскользнуть, тихонько дверь за собой прикрывает. Я увидела его подлую измену, и такая злость меня обуяла, что вошла я к ним с тяжелым мокрым полотенцем, да и отхлестала обоих разом за их любовь, да ласку. Он и позже по бабам бегал, а я терпела, куда с детками уйдешь? Гордость свою в узел связала, молчала на все его похождения и дурацкие выходки, детей берегла, а потом война всех нас помирила, пред такой общей бедой всё это мелочью казалось. Рассказывая мне о своём житье-бытье, Наталья с глубокой грустью призналась, что никогда своего мужа она не любила, а семью хранила только ради детей.
Я всегда любовалась этой женщиной, до глубокой старости она оставалась милой и привлекательной. Ничего лишнего в её одежде никогда не было, не носила она ни серёжек, ни колечка, а вид имела всегда нарядный и свой дом держала опрятным и чистым. Современники бы назвали её стиль минимализмом. Но новое - это всегда хорошо забытое старое. В русских деревнях давно проживал этот уклад: деревянные стены и чистый пол с широкими половицами, уже в их одинаковом размере закладывался ритм и лад. Белые занавески на окнах и белая печь, стол со скатертью и лавки по краю, цветы на окошках, картинка-репродукция над кроватью, аккуратно застланная рукотворным лоскутным покрывалом, скромная иконка в углу с горящей лампадкой - гармония тишины и покоя. Надо еще добавить запахи сухих лечебных трав или запах выпеченного хлеба, который царил в доме уже с утра. Такой дом сам не пустит измены и предательства, потому что дух его чист и светел, как и сама женщина-мать.
Он любил и поэтому часто придумывал для неё необыкновенные подарки. Она ждала их, с волнением и трепетом открывала упаковку, где её обязательно ожидал сюрприз. Однажды он купил ей какую-то особенную хурму. Круглые яркие плоды были завернуты, как конфеты, в красивую бумагу. Она с изумлением разглядывала фрукты и поняла, что это… помидоры! Они потом не раз вспоминали и смеялись над его случайной ошибкой.
После тяжелой болезни его не стало…
На Арбате была букинистическая лавка. Она любила заходить туда и рыться в книгах. В тот раз она взяла несколько номеров журнала «Арион» и неожиданно увидела черную обложку книги Евгения Блажеевского - «Монолог». Довольная находкой, она подошла к кассе, чтобы расплатиться. Продавщица взяла деньги только за журналы, сказав, что книга стихов идет в подарок.
- Как? - с удивлением спросила она. Та перевернула книгу, и на её обратной стороне было написано: подарок.
- У нас есть еще четыре книги разных авторов, но не буду вам их показывать, - с улыбкой сказала продавщица.
Она и раньше при жизни любимого искала для него книги Блажеевского, потому что он знал и собирал его стихи из журналов. Книги в руки не попадались, они буквально исчезали с прилавков. А тут такая удача, да еще в подарок!
Выйдя из лавки, она стала бережно рассматривать книгу, и та случайно, а может быть, совсем и не случайно, раскрылась на стихотворении «Просьба». Наверное, это был привет ей от него … оттуда.

И вы,
Посещавшие шумное наше жилье,
И ты,    
Зазывавший ночными звонками куда-то,
Я вас заклинаю.
Чтоб вы пощадили её,
Поскольку она
И наивна,
И не виновата.
И вас заклинаю,
Микробы,
Машины,
Моря!
Да будут уступы,
Да будут углы как из ваты!
И пусть не забудется
Горькая просьба моя,
Поскольку она
И наивна,
И не виновата.
Тебя,
Её будущий,
Невыносимый уму
И сердцу,
Которое хочет любить по старинке.
Прошу:
Покупай в ноябре
Для любимой хурму,
Хурму продают
Возле старого цирка,
На рынке…

- Я впервые сшила сама себе летнее платье, - рассказывает другая женщина, - белое, в мелкий цветочек, без рукавов с отрезной талией и юбкой-шестиклинкой. Лёгкими, летящими шагами иду рядом с мамой, а она на меня никак не наглядится, не на любуется - дочка-то как выросла, как похорошела, как напоминает её молодость, так быстро промелькнувшую, как кадр в каком-то знакомом фильме. Никогда ещё я не чувствовала себя такой красивой, под материнским восхищенным взглядом, такой гордой от своей работы, такой лёгкой от теплого летнего дня и ощущения бесконечности молодой жизни.
День прощания с мамой у меня давно прошёл, а как будто всё было вчера и всё больнее и больнее, всё нужнее, чтобы кто-то был рядом, твой незаменимый никем, близкий человек. Сын не знал ни своего деда, ни бабушку, так быстро ушло поколение, пережившее войну. Помню, отец наловил много рыбы, очистил и поджарил по всем правила ее для нас.
- Девчонки, поешьте рыбки! До рыбки ли было нам в ту пору, когда на улице тебя ждут подружки! Чтобы не обидеть отца, вежливо отказываешься и обещаешь обязательно позже попробовать, ведь он так старался!
- Жить не могу в большом городе без природы, - говорит близкая подруга. Мне постоянно нужно её прикосновение: травы под ногой, куста под рукой, мне нужно пробежаться взглядом по тихой озерной заводи, увидеть почти невидимую линию горизонта, потому что небо и вода сливаются друг с другом, и, кажется, что ты попадаешь в бесконечное пространство, к которому привык глаз русского человека.
А помнишь, запахи крапивы под солнцем или дождём? Они бывают такими яркими, дурманящими и тревожащими душу воспоминаниями из детства, сразу видишь заброшенный двор или сад, утопающие в её густых и высоких зарослях.
Иду лесной тропинкой среди малинника к большому живописному пруду. Его окружают высокие стройные сосны и среди них, на краю берега стоит сухой дуб, сражённый молнией. Среди пышной зелени лета обнаженные, красиво изогнутые ветви-руки, вскинутые «с мольбой» к небу и зеркально отражённые водой внизу - завораживающая картина о жизни и смерти. Дождь только что прошел и повесил в молодом сосновом лесу на каждую иголку по алмазной капле, всё как в серебре, легкий, прозрачный туман опустился на землю, воздух чист и влажен - не надышаться.

Большая родня собралась летом в древний городок обновить и поднять бабушкин дом дореволюционной постройки. Улица, где он находился, называлась Малый Глинник, рядом располагался и Большой Глинник, говорящий сам за себя. Земля вокруг озера была глинистой, бывало, все лето в огородах в бороздах стояла вода, и женщины ходили по межам в сапогах. В памяти сохранились названия улиц, которые отражали природный ландшафт города: Нагорная - Верхняя и Нижняя, Поречье, Городище, Рыбная слобода.
Реставрировать родное гнездо приехали внуки - братья и зятья из Питера, Костромы - мужики все как на подбор крупные, мускулистые. Их жены готовили еду на костре, из дождевых бочек брали воду для умывания, раздавали чистые полотенца, накрывали на стол и кормили работников.
Сначала обновили фундамент, в земле при раскопках находили старую керамику, пузырьки из-под лекарств изящные по форме, прозрачные и цветные, правнуки с интересом отмывали находки. Взрослые вспоминали, что в середине двора дедом был закопан большой медный самовар, как молниеотвод.
Дом хорошел на глазах, в некоторых венцах заменили старые бревна, обшили сруб, украсили окна резными наличниками, издалека светилась на солнце новая железная крыша.
Вечером все шли на озеро купаться, смывать дневную усталость.
Особым удовольствием у хозяина дома - последнего бабушкиного внука - было купаться в дождь. Он бежал по переулку к озеру, раздевался, прятал одежду под перевернутую лодку и с мостков нырял в водную стихию. Удары крупных капель поднимали на воде фонтанчики, разница теплой озерной воды и прохладной дождевой бодрила и радовала. Молодая сила играла в теле, он быстро плыл брассом, потом переворачивался на спину и мощными взмахами рук продолжал ускорять движение. Летний дождь постепенно стихал и пловец, вторя ему, менял ритм и настроение: спокойно выходил на берег, одевался и шёл домой счастливый и умиротворённый.
В прохладные дни хозяин топил баню и приглашал всех с веничком отведать парок. Ряды дубовых и березовых веников красиво висели в сарае, гости любовались не только вениками, но и поленницами наколотых дров для бани, виртуозно сложенными разными способами в дровнице.
После бани затевали чаи из самовара, заводили патефон, ставили заигранную до хрипоты пластинку: «Мишка, Мишка, где твоя улыбка», брали в руки гитару или баян и пели, пели, пели. Любимые старые песни улетали со двора на широкую улицу, и звуки их растворялись в огромных зарослях ивняка, окаймлявших маленькую, почти неприметную речку Кешму.

Любовь к человеку проявляется в минуты искреннего сострадания ему, какого-то решительного действия или поступка. У детей первое переживание этого чувства навсегда оставляет в сердце глубокую отметину.

- Вообще-то я люблю двигаться, люблю музыку и пою в профессиональном хоре, но прыгать в высоту я не могу из-за перенесенной в детстве операции, - рассказывает мне одна девочка.
В этом году я перешла в новую гимназию, и мне было очень трудно привыкать к новому классу, учителям и особенно мальчишкам.
А тут, ещё в начале учебного года решили устроить «День физкультурника», организовали подвижные игры, весёлые старты, оформили шарами и флажками спортивную площадку. Один из видов соревнований был бег с барьерами и мне предстояло перепрыгнуть три планки. От страха я вся сжалась. Сейчас начнутся насмешки, наша команда проиграет и мне достанется… Отступать было некуда, и я решила: будь, что будет, была не была и побежала…
Как ребята узнали о моей проблеме и придумали из неё выход? Но, только добежав до барьера, я вдруг почувствовала, как сильные руки с двух сторон приподняли меня высоко и перенесли через препятствие. Так они трижды помогали мне справиться с невыполнимым для меня заданием. Класс дружно аплодировал такой поддержке. А я в тот день была самая счастливая.

Дни мелькают за днями, их всех и не упомнишь. Но бывает вдруг такой ласковый вечер, такое душевное настроение, что его никогда не забудешь и пронесешь это чувство через всю жизнь. Вот таким и был тот тихий, прозрачно-голубой, апрельский день, который перешел в легкие сиреневые сумерки. Бабушка с внучкой гуляли по улице и рассказывали друг другу о том, что они больше всего любят.
- Больше всего на свете я люблю, когда мама забирает меня из садика, - говорит внучка, - мне становится так радостно и я бегу ей навстречу изо всех сил.
- А я люблю раннюю весну, когда листьев на деревьях ещё нет, но уже тепло и вовсю пахнет оттаявшей землей.
- Наша воспитательница, Анна Сергеевна, говорила нам, что осенью пахнет снегом, а весной - землей.
- Давай смотреть весну, - предлагает бабушка, - видишь: ветки на деревьях распушились от припухших почек, на кустарниках стал ярче цвет коры, вот пройдет первый дождь и всё вокруг сразу зазеленеет, и трава, и кусты, и деревья.
-Я тоже очень люблю весенние вечера, - задумчиво, совсем по-взрослому сказала внучка.

Кто лежал в детской больнице, тот знает, каким длинным бывает там день. Как бьется твое сердце от предстоящих болезненных процедур и уколов, как наворачиваются слёзы от резкого окрика медсестры, как долго ждёшь прихода мамы или папы с вкусными гостинцами и подарками
Младшая сестра Ксения дома часто своим поведением «доставала» Алину: забирала у неё любимую игрушку, выпрашивала планшет, съедала оставленную конфету. Но в больнице Алина вдруг по ней сильно заскучала, затосковала по дому, их общей комнате с книгами, игрушками и телевизором.
Она представляла, что теперь будет совсем по-другому вести себя с младшей сестрёнкой, будет с ней дружить и всем делиться. Когда на пороге палаты появилась бабушка с папой и Ксюшей, она первым делом бросилась к ней обниматься. Ксения тоже скучала без сестры, поэтому их встреча была такой бурной и радостной. Папа пошел разговаривать с врачом, бабушка доставала пирожки, а они сидели на больничной койке крепко держа друг друга за руки и, кажется, принюхивались к друг другу: Алина пахла больницей, а Ксюша - родным домом. Они ели «вредные», но такие любимые чипсы, запивали их соком из бутылочек и улыбались. Сейчас больничный день не казался Алине таким страшным и длинным, хотелось, как всегда, смеяться и дурачиться совсем по-домашнему.

Вся наша жизнь от начала и до конца пронизана любовью, иначе и жизни бы не было на белом свете. Кто-то возразит сгоряча, а потом поразмыслит и поймет, что это действительно так. И ты тоже появился на свет из любви, или из потребности любить, желать или хотеть кого-то обнять, пожалеть, прижать к себе, сказать тёплые, ласковые слова. Чего только стоит взгляд любящего человека, он преображает и возвышает тебя, позволяет увидеть себя совсем другими глазами. Вот из этого любящего взгляда, слова, прикосновения, поступка, улыбки она и состоит, да ещё крепится любимым делом, а когда душа занята делом, тогда она успокаивается и погружается в какой- то особый ритм, созвучный всему миру, как будто и крылышки на спине прорастают…

Владимир

"Наша улица” №262 (9) сентябрь 2021