Олег Гордеев "Письмо сестре" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Олег Степанович Гордеев родился 14 мая 1940 года в Саратове. Профессия - строитель. Значительную часть жизни преподавал в ВУЗе, кандидат технических наук, доцент. С начала 90-х годов занимался строительным бизнесом, который свернул несколько лет назад. Пишет тогда, когда образуется свободное время и возникает потребность изложить определённую тему. Последняя публикация в газете "Завтра" за 2008 год о проблемах высшей школы. В журнале «Наша улица» публикуется с 2011 года.

вернуться
на главную страницу

Олег Гордеев

ПИСЬМО СЕСТРЕ

рассказ

Вот, Галя, - это наши родители, которые здесь моложе нас сегодняшних. Фото я сделал вначале 70-х годов, получилось не совсем резко, но выглядят они вполне естественно. Я поместил фотографию в рамку и повесил на стену над компьютером. Теперь они всегда рядом со мной и действуют на меня успокаивающе. Семья у нас была не самая худшая в тех объективных условиях. Родители, как могли, вписались в социалистическую действительность, получив тяжёлые психологические травмы. Мама, как и её сёстры, испытала на себе поражение в правах как дочь врага народа (кулака-мельника) и им было запрещено работать в сфере образования и воспитания, но они как-то умудрились в этой сфере и устроиться. Этот кулак-отец перед самой смертью был отпущен из лагеря и умер под присмотром Татьяны Ивановны. Она же добилась реабилитации отца и всех своих сестёр. Письмо о реабилитации на Александру Ивановну она передала мне, но это было уже запоздалое действие. Психика моя страдала от диких, необъяснимых истерик матери, за которые мне было стыдно перед соседями, но они делали вид, что ничего не замечали. Отец отводил меня на улицу и сообщал мне таинственно и торжественно, как будто это был дар божий, что у мамы психо-неврастения. Иногда мама собиралась на приём к психиатру, как в театр, и советовалась с соседкой, какое ей лучше одеть нижнее бельё к профессору Кутанину. В младших классах я учился с воспитанниками из детдома, в котором работала мама; однажды они подошли ко мне кучкой и спросили, не сын ли я Александры Ивановны; после ответа я получил по лицу. Я воспринял это смиренно, как оценку её педагогической деятельности. Рука «правосудия» дотянулась до меня своей детской ручкой. 
Несмотря на то, что в семье было взаимное отчуждение, мама хорошо выполняла свои хозяйственные обязанности,- мы были сыты, одеты, а  трудности испытывали общие для всех детей того времени.
Наш отец, Никифор Иванович, получил в жизни несколько серьёзных ударов: смерть отца, когда он стал за старшего в семье; революция и гражданская война, голод, оспа, язва желудка. После операции на желудке у него разошлись швы, и на животе образовался участок из тонкой кожи, похожий на экран телевизора. Естественно, что после всего пережитого его тянуло после работы только на диван с газетой. Иногда он вскакивал с дивана, нервно ходил по комнате в расстройстве и сокрушался по поводу сокращения народонаселения в России. А когда видел футболистов по телевизору, то вердикт его был однозначен: этих бугаёв в колхоз бы, на поля. Он долго присматривался к моему другу юности Михаилу и, однажды, когда тот вышел от нас, он, глядя с сожалением на меня, сказал: «А ведь он еврей; нет, я ничего не хочу сказать, просто...». В дальнейшем я убедился, что его беспокойство имело под собой определённые основания. Его любили сёстры мамы, считали его святым. Однажды меня попросили Татьяна Ивановна и Мария Ивановна отвезти их на кладбище; у могилы Никифора Ивановича они пали на колени и стали неистово молиться. Я и не подозревал, что у них не вытравили  веру в бога. У отца был талант- он умел хорошо считать на деревянных счётах и имея образование в четыре класса церковно-приходской школы выполнял работу экономиста с высшим образованием. Его уважали на работе не только как примерного исполнителя, но и за человеческие качества. Будучи ревизором, он часто прощал ошибки своим подопечным и помогал им исправить отчёты. Он начал свою карьеру со счётами в руках, с ними же и закончил. Нам пришлось труднее: перейти от счёт к логарифмической линейке, затем к арифмометру, калькулятору, потом к громоздкой ЭВМ, и, наконец, к персональному компьютеру.
Мы появились на свет в опасный период международной обстановки, ты- в 1933г. (приход Гитлера к власти), я- в 1940г. (начало второй мировой), но это не отразилось трагически на нашей судьбе, потому что отца не призвали на фронт из-за инвалидности; он служил военкомом в Волжском комиссариате. Я не помню, чтобы у меня в детстве были игрушки, но помню, что играл отцовской медалью «За победу над Германией», которая благополучно затерялась.
Окна нашей квартиры выходили на теневую сторону и это нагоняло тоску. В жаркие летние ночи я подвигал стол к подоконнику, бросал матрац и высовывал голову на улицу. Среди ночи я просыпался от резкой вони - это «золотари» везли на лошадях бочки с дерьмом по улице Чернышевского, разбрызгивая их содержимое на булыжную мостовую.  Также казалось, что на нашей стороне (в этакой деревне «Гадюкино») чаще шли дожди, чем на противоположной, дворовой стороне. Единственным преимуществом нашего расположения было то, что мы получали городские новости «из первых уст» - уст дворничихи тёти Оли, которая летала на своей метле по улице и переговаривалась с прохожими громогласно и без соблюдения нормативной лексики. С дворовыми соседями она общалась исключительно через «окно выдачи информации» - единственное окно своей комнатки, выходящее во двор.
А в квартире напротив, у Шамаевых, всегда было солнечно, по дворовому театрально, интересно. Они со своего бельэтажа наблюдали бурную дворовую жизнь, иногда спускаясь, чтобы сделать успокаивающий укол по просьбе конфликтующих. (Мама- медсестра, дочка- студентка медвуза). Забулдаев, имеющий индейскую кличку «Лошадиная голова» таскал прилюдно за волосы приёмных дочерей за воровство и блядство, а те орали благим матом. Когда во дворе собирались девчонки и молодые женщины, с чердачного помещения спускался Борис, закусывая на ходу сарделькой, останавливался на высоком крыльце и призывно восклицал: «Девчонки!»; все обращали к нему лица и он тут же приставлял огрызок сардельки к ширинке. Публика от ужаса и восторга взрывалась хохотом, и пока она приходила в себя от потрясения, Борис невозмутимо поднимался к себе в закуток и выставлял на подоконник динамик с громкой музыкой, которая умиротворяла и вселяла оптимизм в прекрасное будущее. Борис работал в конце жизни водителем на скорой помощи и погиб в ДТП.
Ты рано покинула отчий дом; закончив мединститут, уехала по распределению в Тьму-Таракань  работать врачом- педиатром. Но ты можешь помнить маленькую девочку Наташу, что жила с мамой в ветхом одноэтажном домике слева от ворот. Она выросла, закончила институт, стала доктором медицинских наук, муж её тоже был доктором медицинских наук, и сын у них также защитил докторскую и работает в Австралии. Она недавно умерла от ковида.
В квартире Шамаевых меня всегда впечатляла картина солнечного света на полу и в этом солнечном пятне серебристый самолёт, что представлялось мне воплощением мальчишеского счастья.  
Благодаря деревенским генам наших родителей ты дожила до счастливой цифры 88, за что им нужно сказать спасибо. Восьмёрка (уложенная на бок) - это символ бесконечности, а их у тебя две. Живи не уставая и стремись к бесконечности!
Брат твой- друг твой.           

Р. S.         Я часто захожу в наш двор и, глядя на разваливающиеся строения, вспоминаю людей ранее здесь живших. Двор стал мёртвым и тихим как кладбище. Кто-то умер здесь, а другие в новых домах.  Единственное, что живо и близко знакомо мне с детства в этом месте - разросшееся до невероятных размеров дерево с кроной, закрывающей всё пространство над домами. Лавочка под деревом пуста, а лампа над ней не зажигается по вечерам. Вчера я увидел  среди ветвей яркую, невероятно красивую, незнакомую мне птицу, которая определённо не может жить в городе.  Можно поверить в то, что душа умершего человека, перевоплотившись в материальную оболочку, посещает те же родные ей места, что и мы - живущие.

Саратов

"Наша улица” №264 (11) ноябрь 2021