|
|||
Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.
|
Юрий Кувалдин СТИХОВ СТИХИЯ к 90-летию выдающегося поэта Вениамина Элькина (родился 3 декабря 1931 года в Москве)
Тысячу раз на дню долблю одно и то же, и на что это похоже для каждого смертного, на то, что я убиваю себя, не пою, не гуляю, в Турцию не летаю, даже в Переделкино не заезжаю, потому что от стола не отлипаю, кропаю по буковке, как курочка по зёрнышку, даже некогда посидеть на солнышке, хотя письменно прекрасно знал, что бегать и прыгать забавно, а выпивать с друзьями подавно, тысячу раз писал об этом, но поэты не читают прозу, они, как коза, любят только крапиву, как стихи, тысячу раз им повтори про Андрея Платонова, нет, они будут, виршевать галку с палкой и толкаться в раздевалке ЦДЛ, чтобы занять столик в подвальном буфете, но ведь чтение прозы сделало бы их более углублёнными, как поэта Вениамина Элькина, которому 90 годов, но он не доступен каждому, одиноко бродит по «Нашей улице», не сутулиться, в известной мере, величаво. Поразительный факт: поэт Вениамин Элькин не публиковался, писал себе и писал, и в 90 лет пишет. Прислал стихи Кувалдину, а тот и обалдел. «Наша улица» для таких как Элькин. Когда сфокусируешь внимание на одном каком-нибудь печальном событии, то начинаешь чувствовать себя зависимым от этого состояния… Жираф спокоен и высок Все истинные гении человечества писали только для себя, постоянно совершенствуя своё мастерство, опираясь на выдающиеся произведения классиков. Как будто всё другое в твоей жизни несколько померкло, и ты, понимая это неудобство, пытаешься переключить внимание на что-нибудь другое, но не получается, словно ты оказался во власти навязчивой идеи, которая вольно или невольно погружает тебя в сильное переживание, переходящее в страдание, и вот здесь нужно обладать завидным терпением, чтобы пережить случившееся, зная, что спустя определённое время ты вернешься в обычный ритм жизни. Ритм сам собой появляется, вот даже если не хочешь идти ритмично, так, задумавшись, ритм овладевает тобой, подчиняясь синтагме мысли, сочетающей шаг с вдохом, а выдох с ключевым эпитетом, претендующим на расширение этого участка сложносочинённой фразы, выявляющей саму суть движения физического и синтаксического, постоянно напоминая, что тело генерирует слово, которое в свою очередь создаёт тело, подчиняя всё на свете переливанию из пустого в порожнее, но которое и есть окончательная истина, записанная в книге вечности. Пиши пока пишется, дыши пока дышится, живи пока живётся, пей пока пьётся, пой пока поётся, люби пока любится, и так далее пока далее идёт так далее, ходи пока ходится, ешь пока естся, смейся пока смеётся, умывайся пока умывается, смотри пока смотрится, слушай пока слушается, рифмуй пока рифмуется, отдыхай пока отдыхается, путешествуй пока путешествуется, грузи других пока грузится, не обращай внимания на других пока не обращается, звони по телефону пока звонится, не снимай трубку телефона пока не снимается, лежи пока лежится, вставай пока встаётся… Если бы литература занималась только информацией, то она превратилась бы в лоскуты взаимной переписки, равной пересудам на скамейке у подъезда старушек, впрочем сплошь и рядом я сталкиваюсь с такими лоскутами на полстранички, причём с негативной начинкой о смертях, неизлечимых болезнях и так далее в том же духе, как будто до них в литературе не было Набокова, Гоголя, Искандера, Нагибина, Бунина, Толстого, Достоевского, Платонова, и почти не вижу, за редчайшими исключениями, полноценные художественные полотна, в которых сложные синтаксические конструкции, пронизанные изобразительными средствами языка, философскими размышлениями, призывают интенсивно работать моё вдохновение, удваивающее моё стремление к уходу от информации к многозначной форме, которая и есть содержание. Что говорить, когда ни слова И вот сегодня через тридцать Я подумал вот о чём. Почему люди ходят на двух ногах, а не на четырёх? Это происходит, видимо, оттого, что поэты исключительно используют рифму. Если бы они писали без рифм, то и ходили бы на четырех ногах. К примеру, все прозаики ходят на четырех ногах, замаскированные под кошек. Ритм шагов сначала диктует рифму, точную, оригинальную, смысловую, существительную или прилагательную, в падежах разнообразных, даже можно наречную, да и междометная не помешает, но только не глагольную, на которую рифмуют все стихослагатели от детского сада до пенсии, ссылаясь при этом на Пушкина, который сплошь и рядом рифмовал на глагол, ибо был первым, и глагольная рифма ему была не указ, поэтому те, кто учатся у Пушкина, ослеплены глагольным памятником Пушкину на Пушкинской площади, то есть расписываются в полном непонимании поэзии, в примитивизме, поскольку подражать памятнику, значит, быть банальным. Движение даётся в начале строки, чтобы глагол вдруг не оказался на рифме, потому что я перестал считать стихами те из них, в которых глагол стоит на рифме хоть один раз, в моём сознании произошёл водораздел, классикам глагол на рифме прощаю, современных же рифмоглагольников игнорирую, потому что знаю, что без глагола на рифме очень трудно писать, что в наше время глагол на рифме есть дурновкусие, пошлость, бессилие, услуга распоясавшейся из всех углов попсе, и нет оправдания глаголу на рифме, никни и брось стихоплётствовать, что, скажешь, почти невозможно, но надо потрудиться, дабы посмеялись руки, потому что пишут не рукой, а головой, это она выводит слово за словом в тексте медлительном и незнакомом, сон выводящем на первое место без глагола на рифме, ныне и присно … и т.д. и т.п. Страдание без глагола на рифме, оно для гениев, вне сиюминутности, вне моды, а как бы параллельно традиции, о вещах таких небывалых по меркам сегодняшнего дня, что давно, по наследству будущему поколению примера для, весь эгоизм одиночества, вся доброта, вся язвительность в радость рабочих дней, на старость, строка за строкой постоянно, ежедневным трудом, деяниями, мыслями, знакомых всячески, суть обаяние, без отдыха, с восторгом, как в празднестве, основательно и пораньше, примерно, как в любви, во всем блеске бронзы со звоном литературная магистраль без глагола на рифме. Быть в ладах с самим собой в состоянии покоя под часов кремлёвских бой петь, не выходя из строя, но зудит в подкорке гном - перевёртыш мнимой точки, не грузи мысль на потом, здесь, сейчас будь на листочках, задубевшая кора шаг сбивает с эха ритма, петь о прелестях пора тайно видящего крипта, безупречная синтагма доязычного концепта, вулканическая магма первородного перфекта. В литературе всё выглядит иначе, чем в жизни. В доверительной, умной, отеческой поэзии Вениамина Элькина тем более, поскольку на 90-м году жизни он может позволить себе говорить так, как ему удобно, как ему хочется, как только он умеет изъясняться, благодаря своему жизненному и литературному опыту, не говоря уж о высоком художественном вкусе, который он шлифовал, будучи многие лета редактором в издательстве «Художественная литература». На щеке умолкшего Есенина Или: Вскрикнет вдруг в тебе, не обессудь, Крик проистекает от слабости. Вообще, надо заметить, вся жизнь проходит в каких-то криках. Кричат повсюду, в метро, в ЦУМе, на стадионе, в горкоме, Животное, из которого состоит человек, постоянно подаёт голос, даже не понимая, подчас, для чего он это делает. Видимо, чтобы не отбиться от стаи. Когда люди хотят сразу что-то изменить, а не получается, они и начинают кричать. Как не проснуться ночью в миг, И не задумываются над тем, что криком лишь выдают свое бессилие, свою слабость. Конечно, одиночество страшит обычного человека. Вы только посмотрите на новейшее его существование, все с мобильными устройствами, все повязаны друг с другом, отслеживают перемещение друга и подруги, у которых свои «дрУги», а то и недруги, которые тоже внедряются в паутину коммуникаций человечества, чтобы вредить всем и каждому, уж эта категория размножается с невероятной скоростью. И это можно объяснить нахождение каждого индивида в самом себе, он и смотрит из себя, и понимает сам, и центрирует себя по отношению к другим, и страстно желает, чтобы все делали только то, что ему нравится, а не делают, так начинает кричать. "Спиной вперёд идите", - говаривал Фоменко, Вот, например, вы хлопочете о чем-то перед чиновником, а он не обращает на вас внимания. Вы постепенно раздражаетесь и начинаете кричать. И это - провал! Конфликт. А ведь конфликт этот лишь от непонимания формы общения. Как мне хочется сказать: "Дорогие!", Содержание в данном случае не имеет никакого значения. Но поголовное большинство цепляется только за так называемое содержание. Кто с кем, куда, зачем, и чем всё это дело кончилось. Убогим дайте убогую дорогу содержания. Они живут только в своей жизни, и исчезают с лица земли бесследно. Они не понимают, что созданы по образу и подобию, что Господь штампует тела с невероятной скоростью. Но из лона матери выскакивают они с чистой доской памяти, табула раса, ничего на жестком диске не написано, кроме управления физиологическим развитием и существованием организма. Химзавод на двух ногах, сам себе телецентр и пищеблок с электростанцией, нагревающей тело до 36, 6 градусов. И лишь единицы становятся истинными людьми, или, как я говорю, становятся Книгой. А Книга есть форма. Знаки начертаны в определённой форме. Буквы складываются в слова, составляющие любую книгу мира. Форма общения правит не только поэтом Элькиным, но и всем миром! Можно ворваться к человеку с криком, застучать кулаками по столу, а можно вежливо войти, извиниться, твердым голосом изложить свое дело, намекнуть на благодарность, поставить в конце концов бутылку. Уверен, к вам будет совершенно другое отношение. Война - эвакуация, Башкирия... Ох уж, эти избы! Животное сопротивляется новизне, ему не хочется быть человеком. Но Книга превратит его в высшую сущность образа и подобия. Как тут не вспомнить афоризм Маргариты Прошиной: «Вся наша жизнь есть костюмированный зоопарк». Дворник побелел под снегом, висящим на ниточках сплошной завесой, которая покачивается с благостным ритмом морской волны, по которой скользит широкая железная лопата дворника, образуя ровную гладь узкой аллеи, ведущей вдоль побелевшего забора к остановке, утонувшей в глубоком сугробе. На дворе снега лежат, а на градуснике плюс.
"Наша улица” №265 (12) декабрь 2021
|
||
|
|||
kuvaldin-yuriy@mail.ru | Copyright © писатель Юрий Кувалдин
2008 Охраняется законом РФ об авторском праве |
||
адрес в интернете (официальный сайт) http://kuvaldn-nu.narod.ru/ |