Вениамин Элькин: "Поэзия с высоты 90-летия"
Юрий Кувалдин беседует с поэтом Вениамином Элькиным
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

вернуться
на главную
страницу

Элькин Вениамин Абрамович родился 3 декабря 1931 года в Москве. Срочная служба в ВМС СССР, Балтфлот (1951-1954),  окончил Московский городской вечерний редакционно-издательский техникум и Московский полиграфический институт по специальности журналистика (редактирование массовой литературы) 1960-1966гг. Работа: рабочий на Полиграфической фабрике; внештатный корреспондент многотиражки ЗИЛа; внештатный корреспондент газеты Моск. комсомолец ( 1963); Государств. издательство художественной литературы: корректор (1964), редактор (1963), ст. редактор (1964 - 1991); журнал "Согласие"- внешт. ред., кор-ор ; одновременно внешт. корр-ор, редактор в разных моск. изд-вах. (1992-1994); с мая 1994 по июнь 2002 штатный корректор, автор ряда публикаций в "Общей газете". Общий трудовой стаж около 44 лет. Публиковался: поэтические переводы-в издательствах "Худож. литература", "Советский писатель"," Современник", журналах "Огонёк", "Неман", "Киргизия", еженедельнике "Литературная Россия". Переводы художественной прозы - издательства "Художественная литература", "Советский писатель", журнал "Урал". Рецензии: газета "Книжное обозрение", журналы: "Знамя", "Слово", "Север". Автор диафильмов "Карл Маркс", "Узники Петропавловской крепости" и ещё нескольких, по заказу Всесоюзной студии диафильмов. С 1972 г. по сию пору - член Союза журналистов Москвы.
В "Нашей улице” публикуется с №253 (12) декабрь 2020.

Вениамин Элькин

ПОЭЗИЯ С ВЫСОТЫ 90-ЛЕТИЯ

Юрий Кувалдин беседует с поэтом Вениамином Элькиным

- Вся ваша жизнь, Вениамин Абрамович, посвящена в широком смысле слова литературе. Долгое время вы работали редактором в издательстве «Художественная литература», но сами, практически, до последнего времени не публиковались. С высоты вашего 90-летия окиньте взором мировую поэзию, художественную литературу, повлиявшую на ваше творческое становление…

- Начну, Юрий Александрович, с интонации вопросительной. В полной ли мере усвоено всеми, что такое поэзия, да и литература в целом? И к тому же мировая? 
Насколько широкоохватным и острым взору этому полагается быть? Не забывая при этом о влиянии на творческое становление. С высоты 90-летия...
Начну с элементарного: художественная литература - вид искусства, отличительная черта которого создание художественных образов в письменном виде. А без чего не состоялось бы его существование? Каков этот "кирпичик", осмысленно прилагаемый к другому его собрату? Каково это Нечто? СЛОВО! Основная единица любого языка.
Но возвращаюсь к сути заданного вопроса:
Мировая ХУДОЖЕСТВЕННАЯ - настроения и мотивы поведения сообщества людей в той или иной ситуации. Создаётся она ПИСАТЕЛЯМИ - прозаиками, поэтами, литературоведами, публицистами.
Размером мировая литература подобна космосу, она - духовное пространство, ТЕРРИТОРИЯ, создаваемая мозгом, душой, нервами.

Два мира есть у человека:
Один, который нас творил,
Другой, который мы от века
Творим по мере наших сил.
                                        Николай Заболоцкий

Уловить процесс влияния?..
Единственно из чего, размышляя об этом подпольно протекающем процессе
возможно исходить: "твоё" ли оно это произведение, насколько близко тебе.
Как многим моим сверстникам, то есть моему поколению, нелицеприятные 30-е - 40-е годы детства, отрочества скрашивали Чуковский, Маршак, Бианки, "Буратино", "Аэлита", гиперболоид авантюриста Гарина,"Волшебник Изумрудного города" А.М.Волкова, рассказы о животных Е.И.Чарушина и Сетон-Томпсона, Майн-Рид, Андерсен, "Маугли" Киплинга, Жюль Верн, Гюго.
Шли годы - их стали теснить Пушкин, Лермонтов, Фет, Некрасов, любил Паустовского, "Трёх мушкетёров", "Графа Монтекристо", "Остров сокровищ"...
После Войны достал у букинистов Бунина (ещё до пятитомника, изданного
издательством "Правда"), двухтомник Гоголя. Свежим ветром пахнула тоненькая, времён Великой Отечественной, книжка военных рассказов Нагибина.
В первую очередь, конечно, могли повлиять на становление Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, Ф.М.Достоевский. Стали меня заполнять Солженицын, Василь Быков, Булгаков, Домбровский, Искандер, Виктор Некрасов, Айтматов, Данте, Диккенс, Твен, Фейхтвангер, Бальзак, Гашек, Экзюпери, Оскар Уайлд, Шекспир, Стефан Цвейг, Хемингуэй...  Из поэзии - Лермонтов, Тютчев, Георгий Иванов, Волошин, Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Заболоцкий,
Берггольц, Тарковский, Твардовский, Слуцкий, Самойлов, Липкин,  Ахмадулина, Кочетков, Кедрин,  Коржавин, Чухонцев, Окуджава... Не зная французского, отмечаю однако блистательно сделанные Ф.Мендельсоном, И.Эренбургом, Ю.Кожевниковым  переводы из Вийона...
Мастерство авторов, которых я назвал, их психологизм, лиризм, гражданственность с момента осознания себя всегда находили и находят во мне глубокий, искренний отклик.
Перечитываю. Что из любимого, перечитываемого могло повлиять на моё мироощущение, нашло отражение в моих стихах, которые каждый может толковать по-своему.
С нежностью вспоминаю ставшее близким с детства.

Читая параллельно много книг,
ко многим я источникам приник,
захлёбываясь и не утираясь.
Из многих рек одновременно пью,
алчбу неутолимую мою
всю жизнь насытить тщетно я стараюсь.
Уйду, не дочитав, держа в руке
легчайший томик, но невдалеке
пять-шесть других рассыплю сочинений.
                                                                 Борис Слуцкий

- Что касается поэзии, да и литературы в целом, то от века остается всего лишь несколько имен. Штейнберг хороший поэт, но Мандельштам лучше. Акимыч (Аркадий Штейнберг) сильно повредил себе переводами, зарабатыванием денег. Он не продвигал себя, как поэта, как это делали, скажем, Бродский и Мандельштам - это стихии. Акимыч, Тарковский, Липкин - лаборатория. Поэзия обширна и бесконечна. Не страшно ли было входить в её царство?

- Страх... Что это?.. По Кьеркегору, это боязнь перед чем-то конкретным и страх метафизический, безотчётный. Нет, ни того, ни другого не было, да и быть не могло, и не только  потому, что никто, никогда  стихи писать меня не учил, но и потому, что у меня, семилетнего, это был всплеск, порыв непроизвольный. Было, и то задним числом, удивление - как это случилось, откуда взялись эти строчки, созвучные к тому же, и мало того - осмысленные. Оттуда же, вероятно, с пяти примерно лет был грамотен стихийно, но правила запоминались с трудом.

Здесь возникает Фазиль Искандер:

"Не материнским молоком,
Не разумом, не слухом,
Я вызван русским языком
Для встречи с Божьим духом".

Первая моя "училка" по русскому языку и литературе, незабвенная Вера Григорьевна Попкова, прозвала меня во всеуслышание "кипящим самоваром" - теперь в это трудно поверить, но эмоция, "Божий дух", играют в стихотворчестве едва ли не главную роль. Шутит ли Николай Глазков, набрасывая "Автопортрет"?

"Как следует писать стихи?
Есть много правил неплохих
И много дельных указаний
По поводу стихописаний.
                           
Однако, чтоб поэтом быть,
Всё это надо позабыть:
В стихах лишь тот себя прославил,
Кто не придерживался правил!"

Не в доказательство того, что учиться этому не надо, позволю себе привести две строчки из юной Марины Цветаевой:

"Моим стихам, написанным так  рано,
Что и не знала я, что я поэт".

"Поэзия - искусство образного выражения мысли в стихотворной форме" - это из литературоведения: филологи, создавая словари, энциклопедии, учебные пособия, облекают это понятие в видимые читающему одежды, с тем, чтобы оно присутствовало в житейском обиходе, чтобы его можно было ощутить физически, - на самом деле оно невидимо, оно как воздух, которым мы, однако, дышим. Тут, мне кажется, к месту вспоминается эпизод: год 1963-й, работая в студенческом отделе тогдашнего "МК", беру интервью в Институте стали. "Всё ли вам понятно? "- осведомляется в заключение профессор. "Всё", - поспешил заверить я.
"Н-да, - приветливо улыбнулся он, - дилетанту понятно всё, а вот нам до сих пор понятно не всё из того, что вы от меня услышали".  
Творить продолжал, но всё сотворённое отправлял в мусор. Воображение, ненадолго притормозив, оживало вновь. Одноклассник Юра Голов, ставший впоследствии ответственным секретарём "Вечерней Москвы" и тоже занимавшийся стихосложением, выдал однажды в мой адрес дружелюбную реплику:"Мои новые штаны чёрной завистью полны", а мой пожизненный друг Иван Казанский, чей отец трудился в журнале "Красная новь" (предок "Нового мира") у Воронского и был знаком с Есениным, послал, за моей фамилией, присовокупив мой адрес, в журнал "Пионер" фрагмент из лермонтовского "Демона". Журнал меня пристыдил.
Далее в оккупации "царства" поэзии последовал перерыв, вызванный тем, что я непонятно зачем тратил время на учёбу в техникуме при Институте химического машиностроения. Госэкзамены сдать не дали - тотальная мобилизация: армия  - ВМФ, четыре года матрос, исподтишка пробовал писать.
Так началась школа жизни. Затем: школа рабочей молодёжи: 
в родной 312-й не прижился - не захотел сидеть дважды в восьмом классе, рабочий на фабрике, производящей блокноты, тетради, альбомы - корректор в банке - журналист в многотиражке завода им. Лихачёва, в газете "Московский комсомолец", две попытки поступить на журналистику в МГУ - по сочинению пять, по английскому пара, типография МГУ, корректор -  рецензирую в журнале "Молодая гвардия" книги: о Плучеке, об Эрзе, не подхожу идеологически, редакционно-издательский техникум - Полиграфический институт, факультет редакторский, отделение вечернее.
В это время я уже в объятиях издательства "Художественная литература", в редакции "Литературы народов СССР", а перед этим корректор и редактор  по рекламе, где дважды подвергся жалобам от старых большевиков, но в конечном счёте становлюсь обладателем  серебряной и бронзовой медалей ВДНХ, медали  "Ветеран труда" и звания "Отличник печати". А защита Белого дома в ночь с 20 на 21 августа - о, это легендарно! Имеет ли это отношение к Поэзии? Психологически-да! 
Перефразируя классика: правда на земле всё-таки имеет место, но, идя вослед нашему замечательному современнику - драматургу А.М. Володину, бывает, но почему-то потом.
Основа русской поэзии, утверждает в своей "Книге о русской рифме " поэт Давид Самойлов, ЗВУК - РИТМ - СМЫСЛ. "Верность Ума", то есть высокий уровеь поэтического мышления, ценил Пушкин, никогда не отступал от мысли Блок - поэзия для него начиналсь с мысли. Что же рифма? Русский стих развивается как рифменный, даже в острые периоды поисков - к такому выводу приходит Давид Самойлов, чьи стихи изданы под грифом "Великие поэты". 
Как обстояли дела у меня? Атакую редакции газет, страницы которых, как мне мерещится, могут украсить мои стихи - всюду отказ: "Стихи созерцательны, читателя не взволнуют, не заставят его радоваться и ненавидеть, язык вялый, невыразительный, всё неконкретно, общие слова, всё это уже было..." В журнале "Юность" нашли однако "определённый поэтический опыт", но самобытности не хватает. В ином ключе отозвался Константин Георгиевич Паустовский: "Большим достоинством ваших стихов является их искренность, но технически они ещё очень несовершенны". Таков был урожай 1958-го. 18 января 1981-го пишет мне Юнна Мориц: "Совершенно очевиден блестящий и перспективный дар, который не должен угаснуть, а при благоприятных обстоятельствах, личном упорстве и многочисленных попытках как-то появиться в печати, этими стихами привлечь не широкого, но глубокого читателя. У автора много замечательных, самобытных достоинств, тонкое чутьё языка поэзии". Таким образом тридцати трёх лет (тридцатитрёхлетним погибает Христос, тридцать три богатыря у А.С. Пушкина - сакраментальное число) мне хватило, чтобы дорасти до такой оценки моих потуг... В какой-то момент услышал я от Бориса Абрамовича Слуцкого призыв стать членом Союза писателей: "Несите всё, что у вас есть, вы пройдёте". Но пока я собирался, произошло непоправимое, и ему уже было не до меня.
Но переводил я активно, и встречены были переводы хорошо - "сам" председатель СП Сергей Михалков жал мне в связи с этим руку. 
"Читай хорошие стихи и действуй! Удачи!" - пожелал мне некогда Давид Самойлов, и я отнёсся к этому искреннему напутствию серьёзно.
    
Голосами хотя бы части мастеров русской поэзии, навсегда оставшихся в моей благодарной памяти, в очередной раз хочу акцентировать то, что не только думаю, но исповедую в процессе осторожного проникновения в безграничное царство:

Александр Сергеевич Пушкин

Пророк

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый Серафим
На перепутье мне явился;
Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим  приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословной и лукавой,
И жалом мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
"Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.

______________
Евгений Абрамович Баратынский

Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле моё
Кому-нибудь любезно бытиё:
Его найдёт далёкий мой потомок
В моих стихах; как знать, душа моя
Окажется с его в сношенье,
И как нашёл я друга в поколенье,
Читателя найду в потомстве я.

______________
Фёдор Иванович Тютчев

Среди громов, среди огней,
Среди клокочущих страстей,
В стихийном пламенном раздоре,
Она с небес слетает к нам -
Небесная к земным сынам,
С лазурной ясностью во взоре -
И на бушующее море
Льёт примирительный елей.

______________
Борис Леонидович Пастернак

Так начинают. Года в два
От мамки рвутся в тьму мелодий,
Щебечут, свищут, - а слова
Являются о третьем годе.

Так начинают понимать.
И в шуме пущенной турбины
Мерещится, что мать - не мать.
Что ты - не ты, что дом - чужбина.

Что делать страшной красоте,
Присевшей на скамье сирени,
Когда и впрямь не красть детей?
Так возникают подозренья.

Так зреют страхи. Как он даст
Звезде превысить досяганье.
Когда он - Фауст, когда - фантаст?
Так начинаются цыгане.

Так открываются, паря
Поверх плетней, где быть домам бы,
Внезапные, как вздох, моря.
Так будут начинаться ямбы.

Так ночи летние, ничком
Упав в овсы с мольбой: исполнься, 
Грозят заре твоим зрачком,
Так затевают ссоры с солнцем.

Так начинают жить стихом.

______________
Николай Иванович Глазков

Жизнь моя для стихов исток,
Я могу подвести итог:
Написал пятьдесят тысяч строк,
Зачеркнул сорок пять тысяч строк.

_____________
Алексей Витальевич Кафанов

Писать стихи? О, тот ещё наплачется,
Кто вдохновенью даст себя увлечь!
За творчество затворничеством платятся,
А иначе игра не стоит свеч.

Всё просто поначалу.
Появляется восторг преодоленья немоты,
Как будто фотоснимок проявляется
И мира проясняются черты.
В нём неизвестно ничего заранее.
Но с губ дрожащих сорвана печать!
Какая власть всему присвоить звание
И, как награды, имена вручать!

_____________                                 
 Борис Абрамович Слуцкий

С неловкостью перечитал,
Что написалось вдохновенно.
Так это всё обыкновенно!
Какой ничтожный капитал
души
был вложен в эти строки!
Как это плоско наконец!
А ночью всё казалось
сроки
исполнились -
Судьбы венец!

_____________
Александр Григорьевич Коган

Стихи тогда пойдут в работу,
А жизнь тогда придёт в стихи,
Когда трагическую ноту
Ты в строчках выкричишь сухих.
А если всё идёт, как надо:
Судьба ясна, сомнений нет, -
Оставь, мой друг, свои рулады -
Не выйдет из тебя поэт!"

_____________
Давид Самойлов

Дай выстрадать стихотворенье!
Дай вышагать его! Потом,
Как потрясённое растенье,
Я буду шелестеть листом.

Становлюсь постепенно поэтом.
Двадцать лет привыкаю к тому,
Чтоб не зеркалом быть и не эхом.
И не тетеревом на току.

_____________                                    
Самуил Яковлевич Маршак

Дождись, поэт, душевного затишья,
Чтобы дыханье бури передать,
Чтобы легло одно четверостишье
В твою давно раскрытую тетрадь.

____________
Николай Алексеевич Заболоцкий
                             
Вот теперь, живописец, выхватывай
Кисть за кистью и а полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой
Нарисуй эту девушку мне.

- Публикуя Вас, дорогой Вениамин Абрамович, в каждом номере журнала «Наша улица», я перевожу Вас из жизни в жизни - в жизнь в тексте, где живёт, для примера, любимец улиц невероятной силы поэт Франсуа Вийон…

- С удовольствием поговорю, дорогой Юрий Александрович, о нашем любимом Франсуа Вийоне.

Я - Франсуа, чему не рад,
Увы, ждёт смерть злодея,
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея.
Перевод И. Эренбурга

Это четверостишие Франсуа Вийон,
через пятьсот лет
названный великим поэтом Франции,
написал, будучи приговорённым
к повешению.

                          *
О люди-братья, мы взываем к вам:
Простите нас и дайте нам покой!
За доброту, за жалость к мертвецам
Господь воздаст вам щедрою рукой.
Вот мы висим печальной чередой,
Над нами воронья глумится стая,
Плоть мёртвую на части раздирая,
Рвут бороды, пьют гной из наших глаз...
Не смейтесь, на повешенных взирая,
А помолитесь Господу за нас!
Перевод Ф.Мендельсона

Это - из «Баллады повешенных».

                         *
А это из «Баллады-послания друзьям»:

Ответьте горю моему,
Моей тоске, моей тревоге.
Взгляните: я не на дому,
Не в кабаке, не на дороге
И не в гостях, я здесь - в остроге.
.......................................................
Не спрашивайте почему,
К нему не будьте слишком строги.
..........................................................
Он здесь валяется, убогий,
Постится, будто дал обет,
Не бок бараний на обед,
Одна вода да хлеб солёный,
И сена на подстилку нет.
Оставите ль вы здесь Вийона?
Перевод И.Эренбурга      

Друзья не оставили его - верным защитником Вийона был принц Карл Орлеанский, один из значительнейших поэтов своего времени.
Перед этим Вийона, попавшего в скверную переделку, помиловал король Карл VII - многие, имевшие «вес» люди, ценили поэтический дар «бедного школяра», как он сам себя называл. «Школярами» называли студентов Сорбонны, в их числе был одно время и Франсуа. Но судьба складывалась так, что поэзия его родилась не в передних богачей, а в притонах и тюрьмах. Своё тридцатилетие поэту выпало «отметить» в «каменном мешке» тюрьмы, в городке Мен-на-Луаре. За что упекли его туда по указке ненавидевшего Вийона епископа Тибо д,Осиньи, неизвестно. Только что взошедший на престол Людовик XI приказал его освободить.
Вскоре после освобождения он пишет «Большое Завещание» - в нём не только стихи «на случай» и эпатирующие эпиграммы: здесь он - зрелый мастер, здесь его философия:

                        *
Мне горько. Не страшусь я смерти.
Когда бы знать наверняка,
Что людям счастье дам, поверьте,
Не дрогнула б моя рука!
Перевод Ф.Мендельсона  

                        *
Ушли года, а я без цели,
Нищ разумом, считаю дни,
Что раньше срока облетели...
Один без крова, без родни, -
Не веришь? На меня взгляни!
Смотри, как всеми я отринут!
        Перевод Ф.Мендельсона

Почти шестьсот лет отделяют нас от года рождения Франсуа Вийона - 1431-й.
Двадцать два года предстояло ещё жить Франсуа на родине, именуемой Францией, до освобождения большей её части, захваченной Англией. Только через двадцать два года смогла Франция преклонить колени в память о Жанне д,Арк, Орлеанской деве, возглавившей сопротивление и предательски выданной англичанам.
Годы детства, юности, учения Вийона известны лишь в общих чертах. Туманны сведения о времени его скитаний и пребывания в тюрьмах, когда и было создано всё, что до нас дошло. Родился в Париже, в семье бедняков; восьмилетнего, его усыновляет священник Гийом Вийон; в двенадцать лет Франсуа поступает на «факультет искусств», подготовительный факультет парижского университета, закончив который со степенью бакалавра, через три года получает степени лиценциата и магистра искусств.
Это, однако, лишь громко звучало - университетской схоластике юноша предпочёл школу жизни. Ум, острый язык, стихи принесли ему в Париже известность среди ценителей поэзии - «преславным Вийоном» называет он себя, его обуревает жадность к радостям жизни, он влюбчив, при том, что невзрачен и страдает безденежьем.
Это толкает его на непродуманный поступок - задетый насмешками женщины и её кавалера, он вступает в драку и смертельно ранит обидчика. Ему грозит тюрьма, и начинаются месяцы скитаний; оставшись без денег, связывается с профессиональными преступниками. В совершенстве усвоив воровской жаргон,
пишет на нём семь баллад, не расшифрованных даже его современниками.
В ноябре 1462 года на Вийона падает подозрение в краже, его арестовывают, но выпускают. Однако всплывает старое дело об ограблении - с него берут обязательство вернуть доставшуюся ему сумму; за ним закрепляется репутация человека подозрительного. В том же месяце его бездоказательно обвиняют в уличной драке, в которой был тяжело ранен папский нотариус, бросают в тюрьму, пытают, приговор - виселица; по обжалованию виселица заменена десятилетним изгнанием из Парижа и Парижского графства: «принимая во внимание дурную жизнь вышеуказанного Вийона» - из протокола от 5 января 1463 года. Через три дня он покидает Париж; в дальнейшем следы его жизни теряются.  В наследство последующим поколениям остаются поэмы «Малое Завещание»,

«Большое Завещание» и пятнадцать стихотворений.  Независимый, дерзкий, колючий на язык,
Вийон не нашёл себе места ни у аристократов, ни у состоятельных буржуа.
Мир его, говорят исследователи творчества Вийона, это прежде всего люди обездоленные, нищие, голодные, - они вызывает у него глубокое сострадание.
В их судьбу он инкрустирует свою.
«Он полностью посвятил нас во внутреннюю жизнья средневековья», - писал в своих статьях о Вийоне Теофиль Готье.
В стиле Вийона превалирует ирония - его принцип - «понимай наоборот», он парадоксален:
«Гений, парадоксов друг» (А.С.Пушкин):

Лентяй один не знает лени,
На помощь только враг придёт,
И постоянство лишь в измене.
Кто крепко спит, тот стережёт,
Дурак нам истину несёт,
Труды для нас - одна забава,
Всего на свете горше мёд,
И лишь влюблённый мыслит здраво.
Перевод  И.Эренбурга

В «Большом Завещании» все лики - реальные лица, досконально автору знакомые, но главный среди них - сам Вийон. Он часто рисует себя шутом, но жизнь шута сочетается у него с бедами и с мужеством при встрече с ними. «Самый французский и самый еретический из всех поэтов Франции, - пишет о нём Эренбург. - Поэзия Вийона – первое  изумительное проявление человека, который мыслит, страдает, любит, негодует, издевается. Стихи Вийона помогают глубже понять Францию».

В заключение не дать ли слова самому Франсуа Вийону?

     Баллада поэтического состязания в Блуа

        От жажды умираю над ручьём.
Смеюсь сквозь слёзы и тружусь играя.
Куда бы ни пошёл, везде мой дом,
Чужбина мне - страна моя родная.
Я знаю всё, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовёт.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышнее всех господ,
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

      Я скуп и расточителен во всём.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром,
Трещит мороз - я вижу розы мая.
Долина слёз мне радостнее рая.
Зажгут костёр - и дрожь меня берёт,
Мне сердце отогреет только лёд.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
И для меня презрение - почёт.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

      Не вижу я, кто бродит под окном,
Но звёзды в небе ясно различаю.
Я ночью бодр и засыпаю днём.
Я по земле с опаскою ступаю.
Не вехам, а туману доверяю.
Глухой меня услышит и поймёт.
И для меня полыни горше мёд.
Но как понять, где правда, где причуда?
И сколько истин? Потерял им счёт.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

                           ------
Не знаю, что длиннее - час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Перевод И. Эренбурга

Первой книгой французской лирики, осуществлённой
типографским способом, были стихи Вийона - год 1489.    

- Тело человека включает в себя всю землю. В свою очередь, земля полностью поглощает тело человека. Идёт непрерывная взаимозаменяемость материальных структур под нематериальным управлением книги неба. Вы часто смотрите на небо? Конечно, вы же поэт, значит, видите небесный текст, льющийся непрерывно над материей тела земли. Понимаете ли вы, что текст не зависим от автора, и особенно в перспективе, когда автор и текст расходятся навсегда?

- Текст - это дитя, твоё, родное. Он с тобой, пока ты его осмысливаешь и, проговаривая про себя, излагаешь затем на бумаге, он твой - ты прижимаешь его к груди, ты носишься с ним, где бы ты ни был, ложишься вместе с ним спать, боишься его спугнуть, стремишься успеть записать  внезапно возникшее в мозгу твоём Слово. Текст может капризничать, его может заносить вопреки твоему замыслу, причём незаметно для тебя - автора. Но вот он завершён, лёг на стол издателя, испытал на себе зоркость корректора, придирчивость редактора, вот он подписан в печать - всё! Прощальный взмах руки - вы расстаётесь; автор, облегчённо вздыхая и одновременно слегка взгрустнув, погружается в следующую свою задумку - ни дня без строчки,  а текст, превратившись в книгу, обретает самостоятельность и - открыт для толкования: понимания или непонимания, для дружества или враждебности, и в конечном счёте ждёт его долгая, а возможно, и на сотни лет жизнь, подобно текстам, составившим 200-томную «Библиотеку всемирной литературы», осуществлённую московским издательством «Художественная литература» в 60-70 годах ХХ века, или скорый уход в небытие, как злободневное, сиюминутное.
Библия, Талмуд, Коран - вот пример примеров тысячелетнего пребывания на плаву: авторы текстов, ставших основой религий, неизвестны, а тексты, обретя крылья, воздействуют на человечество и сегодня, несмотря на «происки» науки и всякого рода атеистов. О независимости текста от автора говорит дошедший до нас казус, случившийся с Пушкиным, когда он писал «Евгения Онегина», образ Татьяны Лариной в какой-то момент перестал соответствовать рисунку, уготованному автором: «Удрала меня Татьяна!» - воскликнул Александр Сергеевич. Возможно, перевернулся бы в гробу Фридрих Ницше, узнав, как распорядились идеологи Германии Гитлера с его философским учением о «сильной личности», свободной от моральных «предрассудков». Непрояснённость статуса личности в рамках «космического мироощущения» вынудило одного из наиболее русских религиозных философов Николая Александровича Бердяева через двадцать лет признать свой взгляд на эту проблему, зафиксированную им в книге «Смысл творчества», неправильным и публично от него отречься.
Пути независимости текста от автора неисповедимы. Автора уже нет, а текст гуляет по свету. Книгу переводят - переводчик может не знать какой-то тонкости, идиомы, это отражается на качестве перевода, а критик, литературовед из этой неточности исходит, и у читателя складывается искажённое представление о том, что хотел сказать автор; то же самое может произойти при сценическом исполнении, при устной передаче содержания.
Стихи кладутся на музыку и уходят в народ в виде песен: так живёт-поживает множество близких народной душе, давно оторвавшихся от авторов песен - «плясовых», «разбойных», «свадебных», «страданий», «студенческих», «туристских», «солдатских», «любовных»... Свой акцент может сделать исполнитель; редакции режиссёра подвергается сценарий фильма.
На долгую жизнь может рассчитывать лучшее из того, что создано на русском языке в прозе и в поэзии, о битве с фашизмом в 40- годах прошлого века: проза Василя Быкова, Василия Гроссмана, Виктора Астафьева, Эммануила Казакевича, Виктора Некрасова, стихотворения павших на этой войне молодых поэтов.
Бессмертны тексты Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, очень многое из Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Фета.  Велики, незабываемы Блок, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак. Прекрасны, значимы покинувшие своих авторов тексты Максимилиана Волошина, Георгия Иванова, Владислава Ходасевича, Давида Самойлова, Дмитрия Кедрина, Александра Кочеткова. Близки душе Булат Окуджава, Владимир Высоцкий.
 Из текстов поэтов и прозаиков, не зная языка оригиналов, хотел бы отметить переводы Н.М. Любимова - переводы произведений Сервантеса, Рабле, де Костера, Бокаччо, Пруста, Мольера, Флобера, Метерлинка; переводы из Гейне - В.В. Левика; переводы лирических стихов Вийона -  Ф.Мендельсона, И.Г. Эренбурга, Ю.А.Кожевникова; переводы Михила Басманова из классической поэзии Китая в жанре цы «Цветёт мэйхуа».
Каждому, кто захочет обратиться к той или иной эпохе, окажут неоценимую помощь тексты из прозы, поэзии, драматургии, созданные с древних времён до наших дней.

Беседовал Юрий КУВАЛДИН

“Наша улица” №266 (1) январь 2022