Татьяна Озерова “Другое время” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

ДРУГОЕ ВРЕМЯ

рассказ

В морозное январское утро она проснулась с пушкинской строчкой: «Вянет, вянет лето красно, улетают ясны дни». Тоня знала, почему она к ней пришла, ее тревожило написание будущего рассказа. Он никак не рождался на свет, не выстраивался, как просила её душа. Да еще мучила фраза одной поэтессы: "Страшно не написать книжку, для которой ты родился". Дни улетали, а лист будущей работы оставался пустым…
Но вот, вдалеке, почти не слышно, звякнул колокольчик, и все ближе и звонче стали разливаться его перезвоны и почти гаврилинская мелодия зазвучала в душе.
Поехали, полетели, помчались в любимое время 60-х , в родную общежитскую среду, первое место ее самостоятельного проживания, ее «университеты», ее вступление во взрослую жизнь. Это была удивительная пора, которая уже никогда не повторится, когда сорокалетние фронтовики проживали рядом с молодыми, не знавшими войны тридцатилетними парнями, окончившими институты иностранных языков и двухгодичные курсы подготовки специалистов для высших школ. Пора, когда бывшие зэки и охранники уживались вместе.
Попробую сегодня заново прожить то ушедшее от нас время прошлого века, которое уже описано и переписано в учебниках истории разными авторами со своего «шестка».
Тоня, молодая двадцатилетняя женщина, впервые перешагнула порог нового, пахнущего краской и известкой корпуса общежития. Большое пятиэтажное здание, с горящими окнами, стояло посреди пустого поля, как корабль, только что построенный и спущенный на воду. Муж привез её в этот город после свадьбы по месту своей работы. В пединституте открылся новый факультет иностранных языков, и два этажа общежития с отдельным входом было отдано приехавшим преподавателям английского, немецкого и французского языков. Это, как я уже сказала, были люди с разными биографиями, прожившие и вкусившие во всей полноте своего времени тяжелую судьбу своей страны. Кто-то из них освобождал от фашизма Европу, кто-то уже побывал в ней переводчиком и увидел её новое лицо.
Так получилось, что их комната на втором этаже располагалась над комнатой коменданта общежития в цоколе, а на третьем над ними проживал известный лингвист, отсидевший и чудом избежавший смерти в трех лагерях: фашистском, сталинском и хрущевском - профессор Гуревич. И надо же случиться такому совпадению, что Петр Егорович, капитан внутренних войск МВД, когда-то «охранял» Гуревича, и они хорошо знали друг друга.
- Гуревич! - хриплым командным голосом кричал с улицы Петр Егорович,- ты мне тут окурки из окна не бросай!
- Слушаюсь! - отвечал ему зэк Гуревич.
Тоня во время этой перебранки приводила комнату в порядок и мыла окно, проходивший мимо знакомый преподаватель, вступил в разговор и отрекомендовал ее грозному коменданту:
- Петр Егорович, - а это молодая хозяйка - жена Германа Викторовича.
- Ты, вот что, хозяйка, - так же сурового продолжал комендант, - окошко-то мой, а воду ко мне на лестницу не лей! У него был отдельный вход в нижний этаж.
Вот так и начинали проживать свой миг между прошлым и будущим преподаватели и их семьи, съехавшиеся сюда со всех концов земли от Камчатки, Урала и Бреста. Все они мечтали о скорейшем получении квартиры, званий и должностей, и мечты их осуществлялись по мере защиты диссертаций, научных открытий и общественной работы.
Никогда они уже не переживут того подъема середины 60-х, того воздуха, музыки, поэзии и кажущейся свободы. У того поколения было особенное лицо, походка, поднятые воротники, хождение зимой без шапки, искусственные голубые шубки и красные туфельки на шпильках, в которых они безумные среди русских снегов пытались форсить, подражая Бриджит Бардо или Софи Лорен.
Какие студенческие огоньки они устраивали в институте на немецком, французском и английском языках, как по-новому звучали песни Окуджавы под гитару, как разливался по этажам общежития голос Луи Армстронга и Эллы Фицджеральд, как манил новой жизнью вид преподавателей, только что приехавших из заграничной командировки.
К началу учебного года, в конце августа комнаты общежития с мебелью, состоящей из стола, стульев, кровати и двустворчатого шкафа, постепенно стали заполняться приезжими. Кто-то проходил по длинному коридору с одним чемоданом и связкой книг, кто-то из семейных, вёз с собой весь домашний скарб: кастрюли и сковородки, одеяла и подушки. На весь этаж была одна кухня, с двумя газовыми плитами, одна умывальная комната с рядом раковин и один туалет с несколькими кабинками. Горячая вода была только в душевых помещениях, которые по нашему порядку редко были в порядке, и всем приходилось ходить в городские бани. Но люди, прожившие жизнь в коммунальных квартирах и бараках были ко всему этому привычны и не возникали. Новеньких встречали с неподдельным интересом, рассказывали о городе, транспорте, магазинах и базарах, об институте, встрече с ректором, деканом и распределением нагрузок.
Жены на кухне, как всегда, говорили о детях, школах и детских садах, ценах на рынке и в магазинах. Первым приехавшим в общежитие пришлось готовить пищу на костре, спустя два дня подключили газ и все с облегчением вздохнули. Все это воспринималось, как романтическое приключение новой жизни, все жаждали знакомиться и общаться друг с другом, посиделки заканчивались далеко за полночь, с тихим гитарным перебором струн, чтением стихов великих немецких и английских поэтов, и полюбившихся песен Ива Монтана. Постепенно образовались компании: к «французам» присоединились «немцы», «англичане» обособились, но в общие праздничные дни все дружно объединялись, этому способствовал и настрой жён, которые уже успели подружиться и поссориться, посоперничать и позлословить, чей муж умнее и лучше другого.
Общая кухня и тонкие стены, позволяли хорошо узнать друг друга, узнать лицевую и изнаночную сторону семейной жизни соседей. Человек, изучающий чужие языки должен обладать тонким фонетическим и музыкальным слухом, поэтому среди них были люди увлеченные музыкой и способные играть на гитаре, кларнете, пианино, все это объединяло людей. Лео, преподаватель немецкого языка, уходил с кларнетом в умывальную комнату, пустующую днем, и там разучивал новые мелодии. Хозяйки, готовившие в кухне обед, просили его исполнить «Маленький цветок» Сиднея Бише, и сердца замирали от красоты разливающейся по этажу музыки. Темноволосая с крупными карими глазами - Шурочка - часто исполняла народные песни из репертуара Людмилы Зыкиной, светловолосая Тоня предпочитала романсы: «Я ехала домой», «О эти черные глаза» или песни Булата Окуджавы. Особенно задушено в ее исполнении звучала песня о старом причале, которую она часто пела.
В это же самое время расцвета педагогического вуза набирал силу музей древнего города, расширялся штат экскурсоводов, где нашла свою работу Анечка Муравьева, благодаря которой в их компанию попали музейщики и мир стал еще интереснее с частыми поездками в Суздаль и малые города Золотого кольца.
Рядом с общежитием был стадион, куда многие зимой по вечерам ходили на каток, или отправлялись на лыжную прогулку. У Германа были первоклассные лыжи, подаренные ему, как переводчику, австрийской горнолыжной командой, он тоже участвовал в институтских соревнованиях и часто одалживал их для пробежки своим друзьям. В то время друг с другом делились всем: от батона, бутылки молока до нового нашумевшего романа, изданного в журнале «Новый мир» или «Иностранная литература». Жажда чтения у всех была такая, что книгу просили или умоляли дать только на ночь и тут же проглатывали «чтиво», как голодный кусок хлеба.
Приезд Тони в древний город в 1965 году совпал со съемками фильма «Андрей Рублев». Случайно оказавшись на соборной площади, она в оцепенении застыла перед сценой разорения татарами ( ныне монголами) Успенского собора. Массовка в воинских доспехах лезла по веревочным лестницам вверх к куполам, дымовые шашки застили декорации деревянных домов вблизи храма. Кто-то с колокольни ( а может и сам Андрей Тарковский) в рупор командовал движением наступавших. Было жутко, когда к ней подошел один из артистов в полном вооружении, она на минуту представила себя на месте плененной славянки, вздрогнула и испугалась. А потом фильм долго не выходил на экраны, его показали только вечерним сеансом в кинотеатре «Мир», куда сошлись любители истории. Большинство зрителей было несогласно с трактовкой истории Древней Руси известным режиссером, но опять время все расставило по своим местам.
Новогодние праздники в общежитии были особенно интересными, чудили все. Дамы не жалели своих каракулевых шуб, по-старинному повязывались поверх них павловскими платками, доставали валенки и шли кататься на санках с горки. Детям готовили маски и костюмы, взрослые ставили общую ёлку на кухне. Смеху было у всех, когда маленькая Баба Яга в маске с длинным носом, поднимала его вверх рукой и всовывала себе в рот конфету, затем нос медленно опускался, и Яга шла стучать в следующую по длинному коридор дверь, собирать новогодние гостинцы и подарки.
Потом на кухне устраивался концерт. Взрослые подпевали и подыгрывали в трудных местах своим артистам, и общая радость долго согревала праздник. Дети вырастали, и совместные праздники сходили на нет, как и растворившиеся во времени дружбы.
Через год по приезду у Тони родилась сероглазая девочка с пушистыми беленькими волосиками. Муж очень переживал за них, не спал и стоял под окнами роддома. Его кафедра написала им поздравление в стихах и подарила коляску, в которой дочка Наташка спала первое время до покупки кроватки. Поскольку все дети на этаже дружили, то по приезду с новорожденной за дверями выстроилась очередь, с просьбой отпустить Наташку погулять в коридор. Особенно на этом настаивали два брата (она мысленно называла их Чук и Гек) и, когда Тоня объяснила им, что девочка очень маленькая и не может ходить, они стали просить хоть несколько минут покатать её в коляске. Так бы и не отошли от двери, если бы родители их не разобрали по комнатам.
Теперь она без конца бегала по длинному коридору с чайником, бутылочками, пелёнками и думала про себя, что, наверное, за это время она добежала уже до Луны.
На середине ее пути, прислонившись к стене или присев на корточки, всегда курил Юрий Борисович - фронтовик, командир артиллерийской батареи, уважаемый преподаватель английского языка. Две дочери -школьницы и жена выпроваживали курильщика за двери.
-Тонь, говорил он ей, когда она пробегала мимо,- Тонь, смени тапки, стучишь, как пулемет! Он был всегда грустен, немногословен и добр, любил принять на грудь, но спиртное не расслабляло его, а почему-то озлобляло, и он обязательно цеплялся к кому-то и лез в спор по любому поводу.
Напротив Тони жила молодая бездетная пара. Судьба свела двух влюблённых с одинаковыми именами и, чтобы было удобнее общаться, его называли Сашей, а ее - Шурой. Шурочка была красавицей и чудесной портнихой, что в любые времена очень ценилось и было востребовано женской половиной. Работала она чисто и аккуратно, изделия из самых сложных тканей получались на высшую оценку и все хотели с ней дружить. Каждое лето они уезжали на юг, и приезжали оттуда, как со знаменитого огромного плаката, который висел в городе по всей боковой стене центральной сберкассы: улыбающиеся и загорелые: дама в шляпе и мужчина с пышной шевелюрой, внизу надпись: « В сберкассе деньги накопили, путевку на курорт купили!» Они привозили южные фрукты в деревянных ящичках и корзинках, и Шура сразу варила варенье из абрикосов и слив, а пенками угощала соседа - маленького Вовку, который стоял у плиты и держал наготове блюдце.
Саша тоже считался фронтовиком, хотя Юрий Борисович с этим был не согласен: доехал в поезде до Дальнего Востока и война закончилась. Что же это за фронтовик, спорил он, когда « попадало в рот», это не мешало ему проводить много времени с Сашей, который прекрасно играл в шахматы, и устраивал в институте среди любителей шахматные турниры.
Если у мужского населения этажа уровень образования был одинаковый и они держались в рамках педагогической этики, то женская часть представляла пестрый спектр профессий . Наша интеллигенция любит подмечать недостатки в чужом глазу и даже уколоть злой шуткой незадачливого соседа. Кто-то мог насыпать соли в кофейник, кто-то на пироге подписать: «Вася-кот», кто-то рассеянно мог спросить, не работала ли Анна Ивановна в арбузо-литейном цехе и та долго думала над ответом…
Кто бы ни проходил по коридору, на звук шагов всегда высовывалась любопытная голова Настасьи Петровны с вопросительным взглядом: «Кто это и к кому?» Потом все это активно обсуждалось женским коллективом, кто был, сколько просидел, оставался ли на ночь, что было в руках и т.д.
Условия проживания были трудными, но молодость помогала их преодолевать. Раз в неделю для детей устраивалась на кухне баня. Закрывали одеялом большое окно, включали духовки, чтобы обогреть помещение, в ведрах нагревали воду и по очереди в детских ваннах купали детей. Завертывали их в большие полотенца или простыни и уносили деток в комнаты
По воскресеньям запахи готовящихся обедов, сводили с ума холостяков, какие только супы не булькали на плитах: гороховый, грибной, щи и борщи, тушеная печень с макаронами, у кого-то варился холодец, у кого-то варились домашние пельмени, у кого-то пеклись уральские рыбные пироги или беляши. Хозяйки угощали друг друга удавшейся выпечкой или окликали проходившего одинокого прораба Сергея:
- Сережка! Иди рыбки отведай!
- Спасибо, - отвечал он, - в столовой уже пообедал. Серегу одинокие женщины уважали, хвалили за аккуратность и любезное с ними обхождение.
Шурёна приходила на кухню в атласном, с яркими крупными цветами халате, из-под которого были виды кружева ночной рубашки.
- Шур, у тебя рубашку видно - кто-то шептал ей на ухо.
- Ну и что? - спокойно отвечала та, - Она у меня шелковая!
Они с Сашей в тот вечер ждали гостей, и она готовила тушеное мясо с луком в сметане в большой, глубокой, под крышкой сковороде. Отдельно варилась картошка, на столе в комнате уже стаяли маринованные грибочки и селёдочка.
Гости сидели за столом, Шура пошла за горячим, но сковородки на плите не оказалось. Все были в полной растерянности. Никто ничего не видел и не знал, куда пропала сковородка с мясом. Она позвала на кухню мужа и начала расследование. Запах приготовленного блюда еще витал по коридору. Шура стала стучаться в дверь к спортсменам, проживавшим на этаже, думая, что они могли так подшутить над нею, заглянула даже им под кровать. Но пропажи не обнаружила, а только натолкнулась на их возмущение таким бесстыдным подозрением. Саша нервно прошелся еще раз по длинному коридору, не решаясь стучать в чужие двери, и спустился по лестнице на улицу. Надо вам сказать, что рядом со студенческим городком за высоким забором располагалась воинская часть. Два солдата проходивших мимо общаги, учуяв запах мяса, поднялись на второй этаж, обжигаясь, схватили сковородку и утащили ее с собой. Нести было трудно, пальцы жгло, поэтому на снегу остались следы от горячей сковороды, когда ее ставили на землю… Перемахнуть забор и бежать догонять воришек Саша не стал, а на утро пошел к ректору просить квартиру. Весь этаж ждал результата важного разговора. Несмотря на кажущийся анекдотический случай с украденной сковородкой, каждый испытал на себе незащищенность и ущербность.
И опять полетели дни с дождями и снегами, с грозой и тишиной, муж уехал в Москву в аспирантуру, а Тоня с маленькой дочкой остались в общежитии и ждали его приезда каждую субботу и воскресение. Во время своего обучения, он умудрился поработать с несколькими делегациями немцев и побывал вместе с ними в Грузии и Белоруссии. Каждый его приезд был для них праздником: дочке он привозил игрушки, а жене? Да чего только он им не привозил в то трудное время дефицитов.
Это же время требовало нового уровня преподавания в вузе и к проректору по науке по одному для беседы приглашались сотрудники для отчета по этому вопросу. И надо же Елене Ивановне, только что приехавшей из Франции, ответить бывшему обкомовскому боссу, что у нее еще не появился зуд к научной работе. Над этой фразой потешался весь институт, ее «трепали» по всякому поводу на любом собрании, обсуждалась она и на кухне общежития.
Юмора у них хватало на все. То начнут изображать себя в старости, свои походки и голоса, свои пристрастия к чтению, пересказу анекдотов и историй при сдаче экзаменов кандидатского минимума или по научному коммунизму. Самым свежим анекдотом было посещение преподавателями пункта проката, где можно было взять бытовую технику, посуду, туристические принадлежности. Два приятеля: Лео и Герман попросили в шутку у сотрудниц Иерихонскую трубу.
- В настоящее время их нет, но вы приходите, их обязательно завезут!- вежливо ответила им молодая девушка.
Над этим эпизодом на общей кухне все долго смеялись, повторяя в лицах вопросы и ответы.
Первоначальным составом жильцов на своем этаже они прожили до получения квартир более шести лет. Матери уже начали собирать детей в школу, покупать форму, портфели и письменные принадлежности. А до этого яркого события чего только их детки не вытворяли: один ребенок решил под кроватью оборудовать комнату для кукол и зажег там новогоднюю свечку, матрац долго тлел, а потом загорелся. Кто-то из детей по кухне рассыпал целую банку риса, чтобы накормить залетевшего голубя, кто-то под столом ел печенье вместе с общежитскими кошками и был абсолютно счастлив такой компанией, кто-то опустил в ведро с водой кирпич, который придерживал хлопающую дверь, и хозяйка ведра долго молча всех подозревала во вредительстве, а потом также долго смелись над этим происшествием, когда тайна сия была раскрыта.
Тонина дочка, маленькая Наташка, умудрилась вымыть пол в соседней комнате рыбьим жиром. Случайно уронив бутылочку с этой жидкостью и в испуге растерев ее по всем половицам. Крику было у соседки, уборки с повторным мытьем пола горячей водой с мылом. Всем памятна история маленького Вовки, заброшенного матерью, который по вечерам терпеливо ждал ее, варил картошку в кастрюле, укрывал её одеялом, чтобы она подольше оставалась горячей.
Особенно памятны концерты, устраиваемые детьми общего коридора. Они разносили по комнатам самодельные, написанные от руки билеты, приглашали на концерт, придумывали себе новые имена и объявляли себя только народными артистами Советского Союза. Это звучало так:
- Выступает народная артистка Советского Союза Инночка Солдатова, исполняет песню: «Катюша». Инночка потом стала известным детским врачом.
Наши общежитские дети выросли. Все они окончили престижные столичные и заграничные вузы, наши внуки свободно проживают за границей, свободно владеют несколькими иностранными языками, покупают квартиры и дома, но все помнят рассказы об общежитии, факультетской дружбе, о веселых и грустных историях своих дедушек и бабушек из прошлого века, такого близкого и далекого одновременно.

Владимир

"Наша улица” №267 (2) февраль 2022