Андрей Голота “Михална и Михаил” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Андрей Вячеславович Голота родился 22 апреля 1966 года в городе Крымске, где и живёт сегодня. Первые публикации появляются в районной газете «Призыв» в середине 80-х годов. Продолжая регулярно печататься в некоторых газетах и журналах Кубани, в частности в журнале «Звезда Черноморья», поработал по многим рабочим специальностям, окончив Краснодарский институт культуры, работает руководителем театральной студии в родном городе, затем журналистом местных и краевых газет, научным сотрудником музея. В дальнейшем был главным редактором молодёжной газеты «Крымск», в1995-ом году издаёт свой первый небольшой сборник «Вифлеемская звезда», печатается в коллективном сборнике «Опалённая земля», самиздатом выходят сразу два сборника – «Начало» и «Его мадонна» (2001г.), затем «Голос» (2004г.), «Многоточие» (2005г.), и «Храм души» (2007г.), который стал совместным с дочерью Ниной, и в него вошли стихи и проза с 1986-го по 2007 г., статьи и сценарий «Чистейшей прелести чистейший образец», посвящённый А.С. Пушкину, в 2008 г. издаётся детский сборник стихов и сказок «Папины книжки», и в этом же году Андрей публикуется в краевом альманахе «Патриот», в который вошли стихи авторов Славянского, Крымского и Красноармейского района. В 2009-ом году выходит сборник «Цвета жизни», который составлен из стихов и прозы ранее не опубликованной. Это также ретроспекция с 1986 г. по 2009 г. В нём опубликована историческая повесть «Юность царя», описывающая события в Причерноморье, Крымском районе, в древней Горгиппии две тысячи лет назад. В 2010-ом году издан поэтический сборник «Кружева», где большое место выделено древнеславянским легендам и сказам. В ноябре 2011-го публикация в журнале "ЛЕГЕНС".,"ВЕЛИКАЯ ЭПОХА", "МЕНЕСТРЕЛЬ"В 2014-ОМ,"Иртыш - Омь" в 2015-ом, в журнале "Южная звезда" (Ставрополье)
В 2012 ВЫШЕЛ НОВЫЙ ПОЭТИЧЕСКИЙ СБОРНИК"ГАРМОНИЯ ХАОСА", В 2014-м вышел поэтический сборник "ЧАСТЬ ВЕЧНОСТИ". В "Нашей улице" публикуется с №199 (6) июнь 2016.

вернуться
на главную
страницу

Андрей Голота

МИХАЛНА И МИХАИЛ

рассказ

Я уже записываю её телефон, а ей хочется убежать, спрятаться в тёплом двухкомнатном мирке. Её мама уже поставила чайник… Я вижу, как она суетится на кухне, часто подбегая к газовой плите. (Что-то у неё там готовится). Здесь холодно, неуютно… Она быстро подаёт мне свою крохотную ладошку в серой перчатке… «Позвони…» Три ступеньки; и её проглатывает чёрная пасть подъезда… (Лампочку свернули…).
Я закуриваю. Её мама улыбается мне в окне. Что-то помешивает и улыбается. Уходить нужно. Дождь!.. Откуда?!.. Домой не хочется. Холодно. Опять этот чёртов декабрь! Говорят, будущий год будет високосным.
Жить когда?!.. Кроме этого, вчера по радио диктор сладким голосом вещала о том, что этот год будет ещё и годом красной мыши…
Душа в обносках. Хочется найти новые слова, но в голове бродят какие-то красные мыши, словно в пустом чулане. Они ходят и обнюхивают… Чулан большой и тёмный, а дверь заперта… Снаружи ветер, как пьяный слесарь вламывается…
Вот она поцеловала сегодня!.. В подъезде поцеловала… «Позвони…» Жить когда?!.. Я в её жизнь, словно по свежеокрашенному, оставляя слепки присохшей грязи… Обноски.
Пушкина люблю. Встречаю одного, говорю: «Вознесенский, мол…», а он: «Кто такой?..» Боюсь я их - много их.
Одно запомнилось сегодня - губы, как лепестки розы на краешке хрустального бокала. Стекло холодное и хрупкое, а губы тёплые, мягкие… Лишь капельку вина… Тихонько бокал на стол… и слушает… Кто она?.. Ах да! Она давно здесь. Я что-то говорю, а она слушает!

Ещё не тронутая словом –
Стоишь передо мной рассветом
За гранью ночи…

Я говорю, а она слушает…

…Тяжёлыми цепями скован,
Молчу, не нахожу ответа
Средь многоточий.

Мне хочется к ней. Она, будто свеча в глубине тёмной комнаты. Мне хочется туда, к ней… и помолчать. Я их боюсь - слов. Они приходят и ждут, а потом требуют выпустить их, словно кто-то их звал! А вот ОНА здесь… И не надо… Пусть светит. Только поближе хочется. Рядом. Пусть светит, пусть слушает…
Тонкая ниточка серебра, и крошечное распятие, туман твоего дыхания на хрустале, капелька вина на губах – это всё, что есть у меня, это всё, что нужно теперь… Значит, так надо. Значит, так будет…

Так было когда-то, но вот теперь он шёл позади матери, которая шагала широким шагом по пыльной дороге, в старых разношенных шлёпанцах на босу ногу… Через плечо перекинута затёртая холщовая сумка, заполненная мятыми алюминиевыми банками. Он шёл за ней, глядя ей в спину, словно привязанный невидимой нитью. Большой и сильный, с мешком на плече… Они двигались слаженно, в такт друг другу, словно единый механизм пульмановского вагона. Даже люди впереди расступались, словно уходя с железнодорожного пути… Так теперь уже давно и привычно.  Их многие знают в этом небольшом городе, схожем с коммунальной квартирой, где все всё видят и слышат.
К слову, они направлялись домой с очередного каждодневного промысла. Собирательство стало их образом жизни. Алюминий и стеклянные бутылки - вот она статья дохода…  При возвращении домой не пройти мимо соседок, сидящих извечно у подъезда… Здесь ежедневный контроль и суд народа. Сегодня вышли во двор две пожилые подружки соседки. Мимо них прошла молчаливая озабоченная пара, и только женщина угрюмо кивнула соседкам, а большой её спутник так и не отвёл глаз от спины, словно боясь оторваться и потеряться.
- Михална с сынком вернулись, - вздохнула одна из соседок. – С добычей прибыли…
Историю их жизни давно знал весь дом. Были когда-то и лучшие времена. Ещё пять лет назад они жили втроём… Сын женился, решив, что пора уж обзавестись семьёй к тридцати годам. Есть приличная и достойная работа, только вот ещё хотелось домашнего уюта и детей. С ними как-то не случалось уже второй год, а причину никак не удавалось узнать. Всё ждали, но жили с женой душа в душу. Только Михална, как её звали все в доме, с ролью свекрови никак не могла свыкнуться. Может, ревность это была, а скорее эгоизм..
- Пустая она, - говорила она сыну. - Брось её и не трать время зря. Годы идут, а у тебя детей не предвидится, да и мне внуков хочется… Оставь! Пустышка она!
Сын Михаил часто ссорился с матерью после таких слов, но продолжал жить с женой Татьяной, ничего не говоря, молча уходил… Только Михална держала камень за пазухой, да при любом удобном случае старалась Татьяну уколоть иглой, припасённой, остро заточенной. Единственная поддержка в Мише была. Страдал он, конечно, не меньше жены по поводу отсутствия детей, но держал это в себе, терпел, как  мог, пытаясь найти в себе это смирение… Ведь это как… «Смирение», значит, с Миром со всеми жить. Пытался изо всех сил…
Давно хотели приобрести автомобиль, а у Татьяны было желание научиться водить. Понемногу подходящая сумма на подержанный набралась. Даже свекровь, как это ни странно, а выделила денег из своих сбережений. Купили «жигулёнок» пятнадцатилетней выдержки.
Как-то потеплело в семье, и Михална, кажется, успокоилась и была довольна успехам невестки в вождении машины. Какая-то общая незримая нить связала их на некоторое время. Пришло, хотя зыбкое, но ощущение покоя и стабильности, чего так давно не хватало… Татьяна стала часто ездить на работу сама за рулём, чем очень гордилась. Водила всегда аккуратно, и на дороге внимательна. Но недолго длилась эта семейная идиллия. Что-то всё же мешало принять свекрови невестку, что-то сидело внутри, заглушая дыхание.
Вспомнила она ещё прабабкины заговоры. Про ту дурная слава ходила. Померла она в муках. Шептались «ведьма…» Не бывает, говорят дыма без огня… Не зря народ волнуется. Очень долго не решалась действовать и использовать полузабытые заговоры. Да и не верила особенно в их силу, считая пережитками и суеверием всё это. А тут решилась, несколько раз проведя ритуалы…
Раздражительность свекрови росла с каждым днём. То, что она всеми силами пыталась погасить в себе, неожиданно вспыхнуло яростным огнём, вырвалось проклятием. Оглушённая Татьяна стояла долго молча, словно на узкой полосе между двумя пропастями. Впервые она не видела выбора. Уйти… Дальше уйти отсюда и немедленно. И она бросилась к выходу, пятясь, закрыв лицо руками, словно защищаясь от этого проклятия. Села в машину и гнала, гнала… А перед глазами, словно в бреду, сквозь слёзы вставала картинка из прошлого. Из той жизни, которой уже не будет никогда…
Репетируем «Незнакомку» Блока… Эта пустая комната, этот глупый электрический свет!.. Как темно здесь. Я вижу только твоё лицо, незнакомка. Твои пальцы сплетены до боли в суставах, а в глазах влажная, неуютная, навязчивая… Я уже знаю, что ты хочешь мне сказать, но мы молчим. Я беру твою руку, а ты одёргиваешь её - она чужая! За окном стынет день. Одинокий голос просит о счастье: скрипка в подвале бьётся о стены. Старый скрипач рвёт струны и смывает кровь. Ты хочешь сказать о чём-то! Старый скрипач обнимает тебя, а ты плачешь, плачешь… Ты плачешь о прошлом, но мне кажется, что оно впереди. Не время… Не время ещё знать слова, которые ты скажешь. Ты стала такой земной, моя «Незнакомка». Блок ходит в метель по чёрным немым улицам Петербурга. Мы встретились однажды, но мне сказали, что это не так, и я не поверил, а ты здесь, рядом… Пьяный скрипач целует тебя, а ты смотришь на огонь и плачешь, плачешь... Скрипка горит… Ты глотаешь солёные, горячие… Говори! Не молчи…

Всё случилось очень быстро… Сильный удар, а затем темнота… Михаил стоял на дороге, не в силах вымолвить ни слова, и даже движения давались с трудом. В полной растерянности оглядывался он кругом, будто искал кого-то, но не находил, и снова погружался в себя. Там так же была пустота. С матерью разговор не складывался. Михаил не знал всегда с чего начать… Всегда получалось как-то нескладно, нелепо, глупо. Глупо обвинять её в том, что она наслала проклятие. Средневековье какое-то… Как говорят, это было бы смешно, если бы не было так грустно… и страшно… Всё становилось зыбко, и в завтрашнем дне уже не было уверенности. Неприятности росли, словно снежный ком, по мере продвижения вперёд. Но вперёд ли?..
На работе появились проблемы по причине того, что Михаил начал выпивать. С матерью стало твориться что-то неладное… Она словно жила в параллельном мире. Постепенно начала тащить в дом с улицы всевозможный хлам. Иногда она бывала отрешённой и молчаливой, расположившись на полу посреди старых вещей. Смотрела в одну точку и думала о чём-то своём.
Чем дальше, тем быстрее менялся мир снаружи и внутри. Казалось, что это необратимо. Где же была поставлена та самая точка невозврата?.. Такое понятие есть у лётчиков, когда на взлёте уже нет возможности вернуться назад к посадке. Так они летели в никуда, и уже ничто не могло их остановить. В какие-то мгновения Михаилу и Михалне это даже нравилось. Постепенно прошлая жизнь растворялась в пространстве, рассыпалась при прикосновении, словно древний артефакт.
Старый парк, усыпанный листвой, которую никто не убирает… Она шепчет под ногами, касается лица, плеч… Вот скамейка, а на ней, небрежно брошенный букет из кленовых листьев. И вот уже вспоминаются мгновения жизни, её касания. А может просто сочиняются, чтобы стать реальностью. Дорого всегда то, у чего есть биография. Вот этот парк, скамейка, букет, что оставлен послесловием, многоточием на краю… Как несколько слов, которые кто-то должен прочесть. Они разлетятся под ветром, сотрутся дождями, но останутся в памяти, заполнив чистый лист.

"Наша улица” №273 (8) август 2022