Амаяк Тер-Абрамянц “Электрички нашей молодости” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Амаяк Павлович Тер-Абрамянц родился 15 июня 1952 года в Таллине. Окончил 2-й Московский мединститут и Литературный институт им. М. Горького. Работал по различным медицинским специальностям: врач СП, анестезиология, функциональная и ультразвуковая диагностика.
Член Союза писателей Москвы. Автор восьми книг прозы. Публиковался в журналах "Таллинн", "Литературная Армения", "Смена", "Новая Юность", "Знамя", "Волга", "Дружба народов", "Крещатик", "Литературная Америка" (США - альманах), "Гостиная" (США) и прочих изданиях.

вернуться
на главную
страницу

Амаяк Тер-Абрамянц

ЭЛЕКТРИЧКИ НАШЕЙ МОЛОДОСТИ

рассказ

Вот она, зелёная и длинная, пахнущая колбасой, как гласит народный миф… с убывающим воем причаливает к заполненной томящимся в ожидании народом платформе. Студент-медик старается вспомнить, место на платформе, где оказывается обычно дверь в вагон, чтобы нырнув первым занять сидячее место, ведь до его Подольска почти час! Умный Виталя Гринберг, его одноклассник отличник, всегда и всё рассчитывающий, однажды раскрыл свою тайну - сколько шагов от первой колонны крыши навеса . Но студент совсем не оценил ценности совета и скоро забыл: ему было лень помнить: кажется немного не доходя первой колонны, или после?… Поезд всё более замедлял ход. И было видно, что в средних вагонах почти никто не стоял, все пассажиры сидели, выглядывая в окна, а значит, был шанс найти свободное сидячее место. Дверь остановилась всего метрах в двух от студента: он угадал почти верно, от неё его отделяли две фигуры - молоденькая барышня и длинноногий парень. Двери с шипеньем растворились и тут надо было действовать решительно. Однако, как он ни торопился, двое, отделявших его от двери нырнули в вагон первыми, а он старался от них не отстать, но и не сорваться на уничтожающий достоинство бег, чувствовал, как его затылок ненавистен напирающим сзади: так и есть, почти все места заняты, но кое-где есть свободные. На ближайшее прытко плюхнулась юркая девица, длинноногий занял свободное подалее. Студент лихорадочно шарил глазами по вагону. Вот там, почти посередине, крайнее. Ему удалось, не сбавляя темп достигнуть его и угнездиться. Дипломат он положил на колени, собираясь разместить на нём книгу Тура Хейердала «Аку-Аку» и открыть в том самом месте, где описываются жизнь папуасов. Однако с противоположной стороны вагона неумолимо приближалась коренастая тётка с чугунным лицом и тяжкими сумками в руках. Студент зря надеялся, что она остановиться где-нибудь, не доходя до него, и когда она была уже слишком близко, на всякий случай закрыл глаза, делая вид, что спит.
Так и есть - остановилась рядом с ним, он это чувствовал и с закрытыми глазами. Стоит, поставив сумки на пол, и гневно таращится на него, нисколько не поверив в то, что человека может вот так внезапно сморить! По всему - надо бы уступить, но от одной тени этой мысли что-то внутри заныло: так комфортно сидеть, так он ждал этого момента… а потом смешно получается - только сел и сразу встать - несолидно как-то..
Вот  то ли дело с утра, когда одним из первых быстро входишь в ещё пустой вагон и занимаешь место у окна - таким образом, оказываешься слишком далеко от прохода, чтобы стоящие в нём могли претендовать на его место. И не то, чтобы глазеть на текущий полуиндустриальный унылый пейзаж вдоль дороги - можно спокойно достать атлас анатомии, даже с некоторым чувством превосходства , развернуть на дипломате и слегка шокируя соседей по лавочке картинами, к примеру, распиленного черепа с оболочками мозга или мочеполовой системы… Правда, когда опаздывал, приходилось ловить всегда уже забитую народом проходящую серпуховскую электричку. Тут уж приходилось ввинчиваться в забитый народом тамбур, как штопор в пробку, как бледная спирохета в организм. Оптимисты, как он, считали, что как бы ни был переполнен вагон - на одного человечка место всё же найдётся и ,бывало, слышался отчаянный вопль стремящегося втиснуться «Товарищи, ну-ка выдохнули разом!»
«Ну ладно, - думал студент, - до следующей остановки посижу, а дальше встану…»  «Следующая остановка «Люблино» - возвестил громкоговоритель, - «Осторожно - двери закрываются!». Студент попытался расслабиться, но внутреннее спокойствие не наступало: какое уж тут спокойствие, если знаешь, что рядом с тобой стоит увешанная сумками пожилая женщина и сверлит тебя гневным и насмешливым взглядом «А может, ушла?» - со слабой надеждой подумал. - Можно проверить, чуть-чуть приоткрыв веки. Конечно, заметят дрожание ресниц, ну и что? Ведь это так естественно у дремлющего человека, да ещё крайне усталого: чуть проснулся и опять свалился к морфею! Он чуть-чуть приоткрыл глаза: стоит! Мать твою за ногу! Ну почему именно к нему такие претензии? Вот напротив девушка в синем… Да, черт возьми, девушке приличествует уступать лишь после него! Да ещё читает - ишь как в книжку уткнулась! А парень справа, спящий со слюнявым открытым ртом, ещё, гад, заваливается к нему на плечо, и приходится вздрагивать, как лошадь, укушенная оводом! А они вздрагивают, лошади? Всё равно, предположим, а этот парень, и лишь после сильно толчка выпрямляется, чтобы через пару минут снова к его плечу припасть! Демаскирует, гад, хотя мог бы и уступить! Те, кто у окна полностью используют удобство расположения, делая вид, что полностью поглощены созерцанием серых пятиэтажек за окном. Ну да, а тот мужик лет пятидесяти, что рядом с девицей, с , татуировкой перстней на двух пальцах, знаках тюрьмы и зоны, и мертвенно неподвижным и резким лицом - для него все вокруг и не люди вовсе, хоть сдохни кто рядом - пальцем не пошевелит… Выходит, уступать придётся только ему! Да уж лучше встать, чем так сидеть, как йог на гвоздях!
«Остановка «Люблино»… «Осторожно! Двери закрываются   следующая остановка «Перерва»…  «Ещё чуть-чуть подожду!»  - может, когда войдут новые люди, тётка сдвинется? «Остановка «Перерва»… «Осторожно, двери закрываются…» - Нет! Не сдвинулась! Эх! Придётся вставать, но так, чтобы это выглядело естественно, мать твою! Вот он открывает глаза, будто недоуменно озирается, видит тётку, улыбается! Ах, конечно! Встаёт и широко улыбнувшись, джентльменски приглашает женщину сесть - вот пусть потом себя ругает за неверие людям! «Пожалуйста, садитесь!». Но реакция у тётки неожиданная: «Да нет, что вы, сидите, сидите!» - «Нет уж, вы садитесь!» - «Спасибо, я постою!» Явно издевается, не верит! Студент уже встал, и оказался в проходе, а тётка отказывается садиться, злыдня! Ситуация нелепая! Препирательство продолжается, но обратного пути нет… И тут неожиданно выскакивает напомаженная толстуха и плюхается на освободившееся место, довольно улыбаясь: ногти у неё красные, а под длинными ногтями чёрная грязь, как у продавщицы магазина «Овощи - фрукты». К горлу отчего-то подкатывает тошнота. Был бы парень, можно было за шиворот вытащить, а тут… Дурацкая ситуация! Тётка, кажется, ошарашена не менее его, лицо её из чугунного становится свекольным. Но чтобы всё выглядело с его стороны естественней, студент делает вид, что ему необходимо выходить на следующей остановке и начинает проталкиваться к тамбуру.
В тамбуре пахнет железнодорожной грязью, копотью, едким папиросным дымом, но прохладнее, и дышать легче, хотя мужики курят, здесь народу не так много и можно прислониться спиной к стенке. Но и тут книжку не достанешь: она тяжела, и держать её неудобно. Чем себя занять? На грязным стекле надпись «не прислоняться», в которой кто-то от скуки стёр буквы так, что получилось «не п-ис-о-ться». ..От этой безграмотной шутки становиться ещё скучнее .
С железным громом поезд мчится по мосту через грязно-коричневую канаву Москвы-реки - «Москворечье». И томительное, тянущее из живота ощущение чего-то незаконченного, будто что-то кому-то должен был сделать, но не сделал - кому и что он не знал, да и не пытался узнать. После «Царицыно»  попытался вспомнить стихи Тютчева: «Молчи, скрывайся и таи, и чувства и мечты свои…», затем - «Как океан объемлет шар земной, земная жизнь кругом объята снами…», затем Багрицкий: «По рыбам, по звёздам проносит шаланду/ три грека в Одессу везут контрабанду, затем - «Следующая остановка…»
Да, Курская дорога совсем не живописна: лесов до Подольска почти нет, земля изрыта, разворочена, то и дело какие-то каменные здания заводского типа,  склады или цеха, груды строительного и бытового мусора, отрезы самостийных огородов с шалашами из рубероида, изгородями из палок, натянутых проволок и спинок старых кроватей. («Эх, скорей бы зима, она скроет хоть часть этого безобразия!»). А на откосах вдоль дороги среди пожухлой травы и марсиански огромных в рост человека мёртвых стеблей борщевика с тонкими усиками антенн вдруг выступает аккуратно выложенное белыми камушками на кирпично-красном фоне «СЛАВА КПСС!».
Да, другое дело железная дорога к Ленинграду: там еловые чертоги начинают встречать пассажира, чуть ли ни от самой Москвы.
В сознании возникают случайные, необязательные, неинтересные обрывки мыслей и образов, ненужные глупенькие, никак с собою не связанные недотыкомки - как серый удушливый туман наплывает.
Скука…  И как так случилось что судьбой он поставлен в наискучнейшем месте на свете: здесь не было ни моря, ни старинной крепости, ни великой реки, ни гор… И город с его одинаковыми пятиэтажками, казалось, возник в одночасье вне истории - и ,казалось, всеми своими свойствами исключал явление чего-то яркого, необычного, исключал подвиг... Была, конечно, живописная природа за его чертой, но и в этой живописности не чувствовалось брожения вдохновляющих стихийных сил, а угнетающее бессилие… «Есть в русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали» - О, нет-нет, только не это уныние! А ведь как он мечтал в детстве, поглощая книги Джека Лондона, а чуть позже Хемингуэя, Экзюпери прожить жизнью их героев! О подвигах мечтал! Да куда уж ему? Ничем не выделяющийся физически, узкогрудый, робкий, да к тому же тугодум, в общем - посредственность… И оставалось только напиваться с приятелями пива каждую пятницу до ноздрей, ругать коммунистическую партию, чтобы со следующего утра постепенно восстанавливаться, как бы переживая новое рождение в надежде на что-то новое.
Ох как презирал он себя в иные минуты, ощущая собственную карикатурность в несоответствие претензий и действительности.  : день походил на день, год на год… Скука!
Но даже вечная скука имеет перерывы!

Наконец! Слева показались громадные трубы цемзавода, и через минуты поезд уже перелетал через тёмную робкую Пахру. Народ в тамбуре толпится, сжимается, стремится к выходу: те, кто был в вагоне, стремятся теперь быть первыми, но шалишь!.. Но тут вопрос: к какой платформе подгонят - от этого зависит, правая или левая двери откроются.
На сей раз студент не угадал: народ рванул к противоположной двери, а студент решил выждать, пока выйдет основная масса.
Когда суета в дверях схлынула, направился к выходу и студент, однако впереди произошла какая-то заминка и тут же послышались неразборчивые тревожные крики. «Ребёнок! Ребёнок!» - заполошно кричала женщина, когда он ступил на платформу: «Ребёнок провалился!» - «Где?» - рванулся студент. «Да между платформой и вагоном!» Вышедшие останавливались и оборачивались, а среди небольшой кучки людей у края платформы стояла молодая женщина с молодым человеком в плаще (мать и, очевидно, отец) в непонятном оцепенении. Взгляды людей устремлены в тёмный промежуток между вагоном и платформой. «Стоп-кран! - завопил студент, обернувшись – Стоп-кран рвите!!» - «На!» - сунул в руки человеку в плаще свой дипломат, спрыгнул и оказался в яме между колёсами поезда и платформой. Дитё, лет пяти в розовом комбинезоне, таращилось на него небесно-голубыми глазёнками, ещё не успев испугаться. Подхватив малыша под мышки, студент передал его вверх, почувствовав, насколько он лёгок, и через пару мгновений сам выскочил на платформу. Отряхивая руки от грязи, услышал шипенье стоп-крана и со злой иронией подумал: «Ага, вовремя!». Мать, присев на корточки, бессмысленно смотрела на ребёнка, а студент, забрав дипломат из рук человека в плаще, не оглядываясь, заторопился к автобусам, да его и никто не пытался остановить.
Нужный ему номер 14-й был почти заполнен, снаружи у дверей оставалось лишь несколько человек, которые вот-вот втиснутся и автобус тронется. Уже зашевелился водитель за стеклом и заурчал двигатель…
И студент, боясь не успеть, побежал…


2019 г.

"Наша улица” №273 (8) август 2022