Эсфирь Коблер “Дядя Марик и нанотехнологии” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

ЭСФИРЬ КОБЛЕР

«Толк в жизни понимаешь только потом, но жить приходится сначала».
Кьеркегор Сьёрен

Эсфирь Коблер - прозаик, эссеист. Окончила филфаке МГУ. Член Московского союза профессиональных литераторов. Живет в Москве. Эсфирь Коблер автор книги эссе «Истоки европеизма», книг прозы: «Плоть времени», «Путь к дому Отца Моего», («Странники среди звёзд»), «Время в пространстве Африки», «Исторический орнамент», «Чичиков.ру», «Размышления по поводу», «От рассвета до заката», «Пушкинские мотивы», «Приключения на Подкаменной Тунгуске». Книги «Дыхание Вечного Пути». Автор и руководитель интернет-проекта «Россия - далее везде». Печаталась в журналах «Истина и жизнь», «Вектор творчества», «Литературные незнакомцы», «Мост», «Стороны света» (США), «Край городов», «Рефлект» (США), «Арго», альманахах «Лира», «Диалог», «Комментарии», «Меценат и мир», сетевых журналах «Топос», «Вечерний Гондольер», «Точка зрения».

вернуться
на главную
страницу

Эсфирь Коблер

ДЯДЯ МАРИК И НАНОТЕХНОЛОГИИ

рассказ

ра

Речь идет не о каком-то абстрактном человеке, а о моем любимом дяде, крупном физике, Марке Моисеевиче Погорельском.
Недавно американцы признались, что наши старые спутники невозможно проследить или сбить, также надежны были наши самолеты. Дело в том, что начинка у них была ламповая, а не на современных микросхемах, сделанных на коленках в Китае. А как раз теми «старыми лампами» и нашими заводскими микросхемами как раз и занимался Марк Погорельский.
Но все по порядку. Моя мама и дядя Марик жили в Молдавии, в советской ее части, отвоеванной у Румынии. Сначала в Бельцах, потом в Рыбнице. Их отца - Моисея Погорельского - арестовали в 1938 году, как потом выяснилось не потому, что он был директором еврейской школы, а все национальные школы к тому времени закрывали, а по делу Вавилова. С Вавиловым дед, которого я никогда не узнала, учился вместе в университете. Кто-то потом видел его в Саратове - он был тюремным водовозом. Видимо там и умер во время войны.
Моя мама, Рита Погорельская, к моменту ареста отца уже уехала из дома и училась в знаменитом тогда Одесском медицинском институте. А дядя Марик, будучи на 7 лет моложе сестры, оставался с матерью, моей бабушкой Идой, которая потом вынянчила не одно поколение Погорельских.
В 1940 году Рита окончила институт и по распределению попала в город Ош, в Киргизию. Среди однокурсников ходила шутка.
- Ты куда едешь?
- В Ош…
Маленькую хрупкую еврейскую девушку отправили на край света - ирония судьбы. Но так Господь распорядился. Это спасло жизнь ей и ее близким. Через год в Одессу, в Украину, Молдавию пришли фашисты, и все, кто остался на оккупированной земле либо погибли, либо прошли через лагеря. В самом начале войны бабушка с сыном Марком, которому только исполнилось 16 лет, эвакуировалось,- а для этого нужно было разрешение,- к старшей дочери в город Ош, и получили они разрешение только потому, что Рита уже год работала там. А в 43 году Марик попал на фронт. Один единственный раз, в ранней юности, решилась я расспросить дядю Марика о войне, с которой он вернулся инвалидом, без руки. Марик не любил говорить об этом, и только тогда, на прямой мой вопрос, ответил:
- Я практически не воевал. Две недели подготовки и на фронт.
Не забудьте, что это 1943 год - разгар войны.
Разговор этот происходил полвека назад, может быть, я что-то не помню. Кажется, дело было так. Сражение происходило у какой-то деревни. На необстрелянных юнцов двинулись танки и войска СС. Марик укрылся за домом и, периодически выползая из укрытия, стрелял в немцев. В очередной перестрелке ему осколком снаряда оторвало руку. Несколько месяцев он лежал в госпиталях. Потом демобилизация. Он приехал к бабушке Иде. Жила она тогда — после изгнания немцев с территории СССР,-  вернее сумела как преподаватель, получить комнату на бывшей румынской территории в городе Черновцы. Там дядя Марик окончил физико-математический факультет Университета, аспирантуру, туда привел жену, вернее девушку, которую и он и мама, и бабушка знали всю жизнь, соседку по двору, еще в Рыбнице. Красавицу Аллу.
У Марика внешность тоже была незабываемая. Он не был красив, но необыкновенно обаятелен. На мой взгляд, за всю жизнь он не менялся. Только волосы седели с возрастом все больше и больше. Среднего роста, худощавый, с узким лицом и длинным крупным носом, постоянным тиком - следствие фронтовой контузии, без левой руки. При этом всегда подтянут, собран. Очаровательная улыбка, умное лицо - все было неповторимо и притягательно.
Марик всю жизнь - от 6 до 86 (несколько утрирую) любил Аллу, самую красивую девочку во дворе. Да что во дворе! Где-то в конце 60-х годов в Москве впервые проходила американская выставка. Алла взяла меня с собой. Когда мы выходили из зала, в толпе шептались: какая красивая американка. Алла была похоже чем-то на Элизабет Тейлор. Каким-то типажом, что ли. А вот одета она была всю жизнь в самопошив,  сделанный ею с отменным вкусом, по последним журналам моды. Так что не один Марик считал ее красавицей.
Собственно познакомились сначала бабушки и родители детей. Жили в одном доме. Отец Аллы, кадровый военный мог раздобыть муку в те голодные годы. А у Погорельских была печь. Вот и скооперировались: вместе бабушки семейств пекли хлеб. Началась война. Отец Аллы ушел на фронт, а мать с двумя детьми (а был еще и младший брат Юрий), эвакуировалась в Зауралье. Отец погиб в 43 году, вскоре умерла мать, Алле было 15 лет, брату - 5. Когда брата захотели забрать в детдом, она схватила толстенный сук и закричала; «Кто первый подойдет - убью». Она знала, что в детдоме, где живут эвакуированные сироты, идет нещадное воровство, и дети мрут, как мухи. На помощь ей выскочила соседка, фронтовая медсестра, вернувшаяся с войны без ноги. Общественность отступила. Решено было устроить девушку на работу. Исправили год рождения. С 16 лет она уже работала. В конце войны детей нашла тетя со стороны отца. Она и стала воспитывать Юрия и помогать Алле.
Война кончилась. Алла вернулась в Рыбницу, на пепелище старого дома. Там она и встретила худенького солдата, который тоже искал свой дом. Это был Марик. Потов он уехал к матери в Черновцы. А Алла в 18 работала паспортисткой. То есть по тем, сталинским и послевоенным временам, чуть ли не секретный работник. Доверчивая девочка совершила ошибку - «поправила» кому-то возраст и попала на 4 года в лагеря. Правда, к счастью, статья была бытовая. Красивую и умную девочку с хорошим почерком посадили в контору оформлять документы. От Аллы услышала я историю о том, что с ней в лагере сидел уже лет 25 старик-профессор, филолог, который после революции, году в 20м, неосторожно сказал о Ленине, что тот говорит и пишет как урожденный немец. Вот с тех пор и сидел. Потом историю эту я прочла у Солженицына. Так и получается, что наша быль - это легенды, а легенды - наша дурацкая жизнь. Каждый год Марк приезжал к ней на свидание, а в 50м году, после освобождения, привез к себе, сказав, «теперь мы никогда не расстанемся». Так и случилось: вместе до самой смерти.
Но вернемся в Черновцы, к комнате, в которой жили все вместе - бабушка Ида, Марик, Алла, а потом дочка Ирочка, а потом и мой старший брат - Слава. Я хорошо помню эту квартиру. Бабушке и Марику, вернувшемуся с войны инвалидом, дали в бывшем румынском городе, роскошную комнату в квартире когда-то известного в городе адвоката. Сначала вы входили в большой, просторный , но темный коридор, потому что все комнаты были по правую руку, и только наша (отдельная) кухня в конце коридора по левую руку. Вот она-то и имела окно, а коридор освещался лампой. Справа были две прекрасные комнаты. Видимо бывшая гостиная и примыкавшая к ней спальня. Их занимала семья из трех человек: там был мальчик чуть старше меня, но я его не помню, летом его увозили, а мы приезжали только летом. Через гостиную должна была пробежать в свою комнату одинокая женщина, кажется, ее звали Роза. У нее была совсем маленькая комната - раньше она отдавалась прислуге. У семьи, жившей в первых комнатах и Розы, были общая кухня, ванная и туалет, а вот у семьи Марика - все было отдельно. И еще: из их комнаты был выход на лоджию. О, какая это была лоджия! Я такие лоджии больше не видела никогда. Метров 12, отделанная гранитом. Там стояли кровати, стол, стулья. Мы с мамой, приезжая, каждый год, а это длилось 8 лет, спали на этой лоджии и огромные звезды тихих украинских ночей смотрели на нас.
Но семью Марика мы уже не застали. Мы приезжали к бабушке Иде и Славику. А Марик с семьей переехал в Рязань. Он попытался в свое время защитить диссертацию на Украине, в Черновцах. Но диссертацию у него украли, а еще намекнули, что никогда не дадут здесь защититься. Кто знает дело врачей, безродных космополитов,… т е поймут. Наступили Хрущевские времена, и Марик решил начать все сначала, переехав в Рязань. Так я впервые увидела всю семью в Москве, вернее у нас, в Тайнинке. Мне было 6 лет,  меня разбудили ночью и сказали:
- Посмотри, кто спит у тебя на постели. У меня в ногах лежало в красном пальто что-то необыкновенное, золотоволосое, в роскошных кудрях.
- Ой! - закричала я, — какая красивая кукла!
Все засмеялись, и кто-то сказал:
- Это не кукла, это твоя двоюродная сестра, Ирочка. Я подняла глаза и увидела очень красивую тетю и улыбающегося дядю. Они мне понравились, но меня целиком захватило золотоволосое видение. Девочка открыла глаза, и они оказались иссини-голубыми, огромными, как озера. С тех пор все детство, лет до 15, я проводила лето в Рязани с Ирой, или она у нас. Кроме того времени, когда мы уезжали в Черновцы.
Работу Марк нашел прекрасную, по специальности, несколько лет он работал инженером в конструкторском бюро Рязанского электролампового завода, за этим и ехал, потом защитился в Рязанском Радио институте и всю жизнь до отъезда в Израиль, когда уже было за 70, работал в любимом институте. Да и то сказать. Какая элита там собралась, те, кого не пускали в Москву. Вспомните Солженицына. А таких людей там было сотни. В основном математики, физики, биологи, писатели. Все выходные на протяжении многих лет они все вместе ходили в походы. Благо это Мещера, места прекрасные, есенинские. Они были счастливы. Они жили так, как герои фильма «9 дней одного года». Искренность, чистота помыслов, преданность своему делу - вот характеристика людей того поколения. И Марка также.
Но бытовая сторона была тяжелой. Жила семья сначала в огромном двухэтажном бараке, зимой с веревками, на которых в коридоре сушилось белье, с огромной бочкой соленых огурцов, время от времени оттуда, из бочки, вытаскивали родившуюся в Рязани сестру Галочку. Уж очень она эти огурцы любила. А потом получили две смежные комнаты в трехкомнатной квартире на пятом этаже сталинской пятиэтажки в самом центре Рязани, на Циолковского. Это было здорово! Ведь не барак уже, а собственные комнаты. Там и жили, и когда обе дочери вышли замуж, родились внуки. И, хотя младшая, Галочка, уехала, жила в Арзамасе-16, была ведущим программистом ( недаром во время перестройки ее приглашали в Хьюстон), но старшая дочь с детьми и мужем жила с родителями. Вот такие условия для выдающегося ученого. Правда надо сказать, что при Брежневе, каждый год спускали разнарядку на квартиру для ветерана войны Марка Погорельского, но каждый год начальство аккуратно забирало квартиру себе, теще, любовнице и т.д. Так длилось до тех пор, пока Алла, не выдержав, отправила телеграмму Брежневу. Только тогда уже пожилым людям дали отдельную смежную двушку в хрущёбе. Это вам не Америка, где специалист такого класса на вес золота.
Научная работа у Марика шла весьма успешно. Диссертацию он другую написал и защитил. Вообще в интернете найдете только две работы. Первая - на основе диссертации, вторая - сообщение в журнале «Наука» на английском языке. Заметили. Присвоили звание Почетного члена Американской Академии наук. Приглашали на симпозиумы. Мы смеялись. «Еще бы присылали деньги на дорогу и бесплатно принимали. Может тогда бы и поехал Марк Погорельский». Но вряд ли бы пустили - такие были времена. Разработанные им  электронные устройства, установленные на самолётах и спутниках, делали их неуязвимыми. А современные компьютерные приборы в один миг можно вывести из строя.
Наши отношения с Марком - девочки, у которой рано умер отец, и которой нужен был умный собеседник; девушки, которая слушала с восторгом философские рассуждения своего умного дяди-физика, — складывались особо.
В Рязани я попадала в царство Аллы. Вкуснейшей кухни, всяких рецептов, журналов по шитью и вязанию. Лично я ничего не умела. Но слушала с восторгом. Алла была поэтом быта и творила его, красивый быт, из ничего, из воздуха. А вот с Марком мы в основном общались в Москве. Он подшучивал надо мной, когда мы собирались всей семьей, но наедине мы вели самые серьезные философские беседы, замешанные на достижениях современной физики и астрономии.
Конечно, я слушала, но слушала, жадно впитывая то, что говорит знаток и ученый. Помню, в конце 70-х годов он объяснил мне слова Библии и как они относятся с современной наукой.
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил свет от тьмы».
(Бытие. Глава 1, стих 3, 4)
Сейчас уже все знают, а тогда это только обсуждалось в научных кругах, что основа вселенной - «темное поле» хотя никто еще не знает ЧТО это такое. Появление света и означало появление материи, а не поля, не было никакого «большого взрыва». Было только появление света, отделение света от тьмы. «Большой взрыв» — это термин для обозначения «разбегания» светлой материи в контексте темного поля.
Немудрено, что с таким наставником я просто обожала физику. Считаю ее и математику частью философии Бытия, а не просто наукой. Увы, мои способности не лежали в этой области.
Однако один из ключевых разговоров, когда я была уже взрослым человеком и писала некие философские эссе, у нас состоялся в Рязани.
Марик достал из письменного стола маленькую, размером со спичечный коробок, металлическую коробочку, всю усеянную микросхемами и сказал мне: « Вот здесь может быть разгадка строения Вселенной, как ее задумывал Господь». Марк был очень серьезен. Он первый рассказал мне о нано частицах. О том, что если прикоснуться к одной частице на одном конце вселенной, то тут же возникает отклик в другой части вселенной. Если бы мы смогли разгадать эти связи, понять их роль в строении космоса - в широком смысле слова - то поняли бы и возникновение жизни, и возможности мгновенных перемещений из одной вселенной в другую и «много-много, и всего…». Этот разговор происходил в начале 80-х годов, задолго до того как нанотехнологии стали расхожим местом.
Если бы во главе корпорации, связанной с нанотехнологией стоял такой человек, как Марк Погорельский - человек обширных знаний, светлого ума, кристально-чистого и открытого сердца, человек, который разговаривает с Богом, — мы бы давно были впереди планеты всей. Но у нас всем руководят маленькие и большие чубайсики, занятые, в основном, распилом денег, на большие и маленькие куски. Ни Бог, ни страна их не интересуют. Эти люди стоят по уши в золоте, а руки у них по локоть в говне. Скоро они будут, как царь Мидас погибать, становясь все более и более золотыми, утеряв все человеческое, даже физиологически, а запах от них будет все более гадостный, запах застойного дерьма, которое составляет их суть. Они никогда не будут задумываться о божественной сущности вселенной. Прорыва в нанотехнологиях в России не стоит ждать. Ученые есть, но в руководстве только те, кто готов выставить все на продажу - знания, страну, честь. Высшие материи не по их части. Символ их эпохи реклама со словами: «Истинные ценности вечны» и во весь экран летят доллары.
Настали другие времена, пришли другие люди. Марик заканчивал - уже за 70 лет - свою работу в Радио институте. А времена наступили тяжкие; и, вопреки желанию, но в связи с  необходимостью помочь внукам, старики собрались в Израиль. Перед Марком остро встал вопрос: дописать свои научные труды, как велел долг, или написать книгу, которая отразила бы его взгляды на строение мира. Семья настаивала на том, что надо закончить все, чему была посвящена научная жизнь ученого Марка Погорельского. Я же умоляла его написать философскую книгу. Долг победил. Марк, в одном из последних наших разговоров, сказал, что решил завершить научные труды. Как жаль! Сейчас мы бы имели что-то вроде книги Альберта Эйнштейна «Вселенная как я ее понимаю». Но, к сожалению, этому не суждено было произойти.
На похоронах Марка было много народа. Ведь в Израиле живут еще оставшиеся ученики еврейской школы, где был директором его отец, мой дед; однокурсники по Черновицкому Университету, семьи детей и внуков, и просто те, кто знал и любил Марка.
Марик не успел закончить научные труды, написать книгу о своем видении Библии и Вселенной. Теперь это неважно. Марк, я думаю, удостоился разговора с Всевышним о строении Вселенной и смысле бытия.                                       

"Наша улица” №274 (9) сентябрь 2022