Ирина Оснач “Оранжевый кухтыль” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ОРАНЖЕВЫЙ КУХТЫЛЬ

рассказ

С борта небольшого катера, который курсировал между Петропавловском и островом, разглядеть берег было невозможно.
Август, солнце слепило глаза.
За океанскими водами две полосы: серая и зеленая, и никаких подробностей.
Подплыли ближе. Серая полоса стала галькой, зеленая – прибрежной травой.
Вдали серый поселок и серо-черный маяк.
За маяком скрывались метеостанция и погранзастава.

За многолетие ветер выдул с острова всё и вся со слабыми корнями. Не стало берез и кедрача. Держались, вцепившись в землю, кустарники и жесткая трава.
Маяк был сложен из больших прибрежных камней.
Дерево для домов привозили с материка, тогда на острове устроилась рыбацкая артель, рыбаки зарабатывали хорошо, могли себе позволить и дом для каждой семьи, и большие кунгасы, и крепкие сети.
Мужчины уходили в море, женщины занимались нехитрым хозяйством: домом, детьми, собирали ягоды, грибы, тоже ловили рыбу – ту, что шла нереститься в единственную островную речку. Пекли пироги: катер привозил муку, и увозил рыбные, ягодные пироги, которые охотно покупали в городе.
Мужчины – те, кого не забирало море, – возвращались осенью.
Море осенью сильно штормило, и Бог с ним, с морем.
Можно вытащить лодки на берег, пить бражку, обнимать женщин.

Остров. Погранзастава, метеостанция, маяк, поселок.
На берегу — раковины, плавник, водоросли, сети, потрепанные и порванные морем, чёрные плоские камни, будто морские котики.
Над островом висели несколько туч. Ветер крутил их спиралями, плющил блинами, разрывал на кусочки, собирался воедино, месил и скручивал в чудных зверушек.
Огромные волны стоя подкатывали к берегу и разбивались о скалы.

Я приехала на остров утром. На пристани меня встречала Вида, лет шестидесяти. Хозяйка такого же, как и она, седого дома – соленые ветер и дождь сделали пепельным дерево, из которого были сложены дома в поселке, – и небольшой коллекции некогда нужных и ненужных теперь вещей. Вида их собирала на берегу после отлива: огромные белые кости китов, корабельные штурвалы, судовые рынды, стеклянные кухтыли-поплавки для сетей…

Мне нужно было написать в газету о недавней находке Виды – штурвале австралийского судна. Судя по фотографии штурвала, которую прислала мне Вида, это был парусник. Я просмотрела множество сайтов, нашла: судно немало путешествовало по миру, пока его не разбило о скалы.

Мы зашли к Виде в дом. Первым делом она показала штурвал.

– Вполне возможно, что виноват был Кейп-Сент-Джордж, австралийский маяк, – рассказывала Вида. – Его построили так неудачно, что он не предупреждал о скалах, а заманивал к ним корабли. На его счету два десятка кораблекрушений…
– Кейп-Сент-Джордж? Как интересно! Но как сохранился штурвал? Он же почти целый!
– Океан что-то крушит, ломает, мнет, трет… до праха… но может и сохранить. Наверное, штурвал лежал в слое песка на дне, а потом шторм поднял его и понес аж к камчатским берегам…
– А маяк?
– Коварный маяк закрыли, но его история не закончилась. Я много читала об этом Кейп-Сенте… Маяк все равно продолжать сбивать с курса корабли. Его башня была сложена из местного камня, золотого песчаника. И в лунные ночи башня светилась в темноте, да так сильно, что обманывала суда – те шли на свет и натыкались на скалы…
– А наш Соленый маяк на нужном месте?
– Наш маяк – верный! Мой дядя работал на нем. Я приехала к нему в гости, еще студенткой, на каникулы. Потом еще… на третий раз осталась, жила в Петропавловске. А когда дядя заболел, переехала сюда, на соленый остров…

Потом Вида рассказывала о тех предметах, что лежали рядом со штурвалом:
– Я нашла этот бивень после сильного шторма…а эту рынду и не заметила сначала, она лежала среди плавника…

Они были похожи – Вида и ее находки. За ними была целая жизнь и океан.

Мы выпили чай со знаменитым рыбным пирогом Соленого острова.
Потом пошли на берег.
Закатное солнце, волны, берег, плавник, водоросли, камни.
И тут среди камней что-то засияло апельсином.

– О-о, вот и ты нашла! – закричала мне Вида, перекрикивая шум волн.
Это был кухтыль в верёвочной оплётке. Океан изрядно потрепал его в своих водах, но толстое оранжевое стекло осталось целым.
– Обычно кухтыли делали из переработанного стекла, – объяснила Вида. – Теперь они из алюминия, пластика… Это удача – когда океан дарит кухтыль.

Я погладила оплетку кухтыля. Солнце сверкнуло в нем рыжим светом.
Мы стояли на прибрежной полосе с чёрным вулканическим песком, и слушали, что рассказывает стеклянный поплавок в потрепанной веревочной оплетке.

Океан, берег, август. Камчатка, мыс Лопатка, Мильково, остров Врангеля, река Пенжина, Петропавловск-Камчатский… Улица Звездная, прибрежная трава тувейка… Штурвал австралийского парусника, который был разбит Бог знает сколько морских миль от Соленого острова… Оранжевый кухтыль, которым вволю поиграли океанские волны, а потом невредимым выкинули его на берег. Его хоть сейчас можно крепить на рыбацкую сеть и забрасывать в океан.

Я вернулась в Петропавловск. И, пока писала текст о штурвале австралийского парусника, полюбопытствовала: что за имя такое – Вида? Нашла несколько сайтов о происхождении имен. Имя Вида было ведомо только одному сайту: «видящая, латинского происхождения»; и «жизнь», словенского. Видящая и жизнь, кто бы сомневался. Извилисты наши пути-дороги. Но видно, как на ладони: все они ведут на Камчатку. Течение такое. Жизнь.

“Наша улица” №274 (9) сентябрь 2022