Олег Пряничников “Тебя все любят” рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Олег Евгеньевич Пряничников родился 3 августа 1969 года. Впервые опубликовался в журнале «Рабоче-крестьянский корреспондент» в 1986-ом году. Затем были публикации в изданиях «Уральский рабочий», «Чаян», «Крокодил», «Литературная Россия», «Калейдоскоп», «Вокруг смеха», «Наша Канада» (Канада), «Гостиная» (США), «Процесс» (Чехия), «Метаморфозы» (Беларусь), «Испанский переплёт» (Испания), «Литературная газета», «Великороссъ», «Истоки». «Луч» и других.
Участвовал в сборниках, альманахах, автор книги «Вывод». По сценариям Олега Пряничникова снято множество короткометражек и один мультфильм.
Живёт в Верхней Салде.

вернуться
на главную
страницу

Олег Пряничников

ТЕБЯ ВСЕ ЛЮБЯТ

рассказы

Не в форточке счастье

Форточник Валерка, легко преодолев скромные размеры открытой форточки, сопелкой сполз сначала на подоконник, а потом и на пол. Вынырнув из-под штор, он выдал блатное "коленце", тут же сунул указательный палец в рот и сотворил звук выскакивающей пробки из бутылки. "Оп-ля! Эх, бассотое моё счастье!" - птичкой трепетало в его мозгу. Его душонка пела. Но вдруг, она перестала петь, потому что в комнате вспыхнул электрический свет. Валерка - задом, спиной, руками, да что там! - затылком прижался к (слава богу, холодной) батарее.
- Ну, здравствуйте, - радушно сказала дородная, миловидная женщина в самом соку. Подперев пухлой ручкой подбородок, она сидела за столом, который ломился от закуски и спиртного.
- Здрасьте, - пискнул Валерка.
- Проходите, садитесь, - предложила хозяйка квартиры. - Ну же, оставьте в покое мою батарею. Вы её оторвёте.
Валерка, немного осмелев, подтянул тренинги, тихой сапой подкрался к столу и бесшумно сел.
- Что будете пить: вино, водку, коньяк, чистый спирт?
- М-можно, я закурю.
- Курите. Что будете: папиросы, сигареты, сигареты с ментолом, сигары, трубочный табак, кальян, махорку?
- С-спасибо, у меня свои. - Дрожащими пальцами Валерка вынул из пачки "Примы" мятую сигаретку, задымил. Затем спросил: - Полицию уже вызвали?
- Нет. И не собираюсь, - ответила женщина. Она налила полный фужер коньяка, положила в тарелку дорогущую снедь, поставила всё это перед форточником. - Пейте, закусывайте.
- Спасибо, у меня язва, я не пью. Да и не ем я - до, и во время работы, - как можно мягче отказался Валерка. 
- Почему-то я не удивлена этому. - Женщина глотнула из своего фужера - вина. - Как вас зовут?
- Валера... Валерий Павлович.
- Да неужели?! Моего последнего мужа Павликом звали... зовут. Бегут от меня мужики, Валерий Павлович. Бегу-у-ут! Кстати, я - Нина.
- Оч-чень приятно.
- А вы женаты?
- Женат. Трое детей.
- Да что же это такое! - Дородная Нина неожиданно ударила кулаком по столу. - Двенадцать форточников за последние полгода и все женаты! Ну, почему я такая - невезу-у-учая! - Хозяйка квартиры спрятала лицо в ладони. Она, кажется, плакала.
- Я вам сочувствую, - выдавил из себя Валерка. - Мадам, раз вы не собираетесь вызывать полицию, можно я пойду домой, - вкрадчиво попросил грабитель.
- Дверь не заперта, - всхлипнула "мадам".
- А я тем же путём обратно. Можно?
- Можно. - Женщина была явно расстроена.
- Мадам, вы бы хотя б решётки на окна поставили. Первый этаж всё-таки, - посоветовал Валерка.
- Ага, щас! Чтоб я век одной-одинёшенькой куковала?! Только и надежда на вас, форточников!
Валерка, радостный от того, что его отпускают "с богом" вскочил на подоконник, но ему было жалко хозяйку квартиры, поэтому он оглянулся и сказал:
- Послушайте, м...м... Ниночка. Будьте завтра вечером дома. Я на вашу квартиру своего друга наведу, Костяна. Правда он не форточник, а домушник, в смысле - через двери проникает в квартиры.
- Хорошо! - встрепенулась Ниночка. - Тогда, я в прихожей столик накрою.
- Вот и отлично. Костя язвой не страдает, он и выпить и поесть любит. А самое главное, он - холост.
- Спасибо, - выдохнула с благодарностью одинокая хозяйка квартиры.
- Не за что, - подмигнул Валерка и подобно скользкому угрю покинул помещение.

Приключения сантехника Зарубина

Однажды сантехник Зарубин решил не пить. Он приходил на работу трезвым, уходил с работы трезвым, работал трезвым. Теперь он всегда был прямым: ходил строго вертикально прямой, говорил прямо - глаза в глаза, прямолинейно мыслил. Понятно, что люди стали с опаской поглядывать на сантехника Зарубина, а кое-кто и кулачком в морду тыкал. Начальство его невзлюбило, а жена так вообще... Потому что ей Зарубин сказал напрямик:
- Зина, я тебя не люблю и никогда не любил, так как ты дура кривоногая. А ещё...
- Ах, ты...
Удар сковородкой был зигзагообразным, и сковородка после этого стала зигзагообразной, изогнутой - по-русски если сказать.
Очнулся Зарубин лежащим строго прямолинейно на столе, в гробу. Ну, как сказать очнулся. Душа его очнулась, а тело как лежало - бездыханно прямое, так и продолжало лежать.
Очнулась душа, глянула на своего прямого экс владельца и полетела к Богу.
Бог принял душу Зарубина в своём кабинете без эмоций. Безлико сказал:
- В рай не пущу.
Душа Зарубина заплакала.
- Хотя, - вдруг что-то вспомнил Бог. - Возвращайся, милочка, на Землю и тащи сюда своего, прямого. Дело есть.
И вот предстал сантехник Зарубин перед Богом, живёхонький, потому что с душой в груди.
- Ну, - говорит Бог. - Канализацию в моём клозете заменишь? Чугунную на пластиковую-сборную.? Тогда, может, в рай попадёшь. Материал есть.
- Легко, - не моргнув глазом пообещал Зарубин.
- Тогда чего стоишь? Иди, берись за дело.
Прошло несколько часов, и вот зовёт Зарубин Бога принимать работу.
Явился Бог в свой туалет, посмотрел на сантехнику, на трубы пластиковые, что идут от унитаза вдоль стен и опускаются вниз, к Земле, и впервые в жизни перематерился.
- Ты что наделал?
- Канализацию пластиковую вам сконструировал.
- Ты, конструктор! Ты нафига прямых углов наделал? Как го... фекалии-то по прямым углам уходить будут! Возвращайся-ка ты, дурак прямолинейный, обратно на Землю!
И бах! - посохом Зарубина по многострадальной башке.
Очутился сантехник Зарубин у себя в квартире. Гроба нет, зато жена есть, сидит, улыбается. Помирились Зарубины, на радостях сантехник маленько выпил.

Производственные страсти

Хозяин ликёроводочного, где я работаю, решил бабок срубить под Новый год. "Будем изготавливать шампанское, - сказал он, - исключительно "Мадам Клико". Ну, сказал и сказал. Мы, работники производства, под козырёк. Работаем в три смены. Дела идут хорошо, "Мадам Клико" не успеваем складировать. И тут у нас война началась: "Мадам Клико" с ума сошла - то тут бабахнет, то там рванёт, то здесь выстрелит. Вскоре к нам стали приходить люди - кто на выстрелы, кто на запах, кто с ружьём, кто со стаканом. От одних мы заняли оборону, другим наполнили стаканы. Глядя на вторых, первые опустили ружья и ушли за стаканами. Хозяин начал подсчитывать убытки. Вторые вернулись с ружьями и со стаканами. Хозяин вызвал к себе зав. производства.
Зав.производства Тимур Рашидович Бульбульбеков, после беседы с хозяином, рвал и метал: он вызвал  к себе технолога Карима Сабировича Давжетова и дегустатора Зульфию... просто Зульфию. Те кинулись всё перепроверять - "Мадам Клико" была изумительной. Всё по ГОСТу!
- Почему моя "Мадам Клико" взрывается?! - пускал молнии хозяин, собрав экстренное совещание руководства производства.
Зав.производства, технолог, и дегустатор Зульфия виновато смотрели в пол. И тут технолог наконец сообразил:
- Может, дело в температуре помещения?
- Точно! - ударил себя в лоб кулаком зав.производства.
- Согласна, - согласилась качающаяся на табурете Зульфия.
- Переезжаем! - рубанул хозяин.
И переехали. Ай, как тут хорошо, в другом подвале другого многоквартирного дома. Прохладно!    

Тост про козла

Жили, не дружили, но жили соседи: первый джигит и другой, второй джигит.
У одного джигита была коза, а у другого джигита жил-был козёл. И вот однажды козёл второго джигита положил свой козлиный глаз на козу первого джигита. И стал он приставать к ней, и до того доприставался, что родила коза первого джигита семерых козлят. Всё бы хорошо: козёл рад, коза рада, семеро козлят рады, даже первый джигит рад, только второй джигит хмурится. А как же, козёл-то его как бы непосредственное участие принимал в сотворении семерых козлят, да только козлята вон они, за забором; первому джигиту принадлежат. Жаба;жадность овладела вторым джигитом.
Ничего лучшего не придумал этот второй джигит как подать в суд на первого джигита. Наш самый гуманный суд в мире порешал так: поделить козлят между первым и вторым джигитом поровну. Но как же поделить поровну семерых козлят? Разве что ; съесть одного. Да только что там есть у недавно родившегося козлёнка, когда у него только косточки одни…
Отдал первый джигит четверых козлят второму джигиту, а себе оставил троих.
Плачет коза, плачет первый джигит, козлята все плачут, и лишь второй джигит от радости блеет и козёл его, морда козлиная, тоже чего-то там блеет.Так выпьем же за то, чтобы козёл и хозяин козла не были бы на одно лицо, так сказать, близнецами чтобы они не были ; мордами козлиными. Вах!

Тебя все любят

Одеяло путалось в ногах, вернее в одной ноге - в правой. То, что осталось от левой, разбухнув до неузнаваемости, рвало штанину трико. Худые пальцы мяли светлую хлопковую рубаху, застёгнутую на две нижние пуговицы. Впавшая грудь хватала воздух и выдыхала боль, которой не было конца.
- Серёжа, пришли Олег с Ольгой, - тихо сказала мать больного, моя старшая сестра.
Глаза племянника, глядевшие в себя, с трудом воспринимали нас.
- А-а! Дядя Олег...
Я понял, что он не хочет, чтобы мы видели его, такого... беспомощного, не могущего сдерживать стоны... Рак сожрал его... Таинственная и кажется, не земная болезнь сожрала Серёжу, моего племянника. Я гладил его по руке, и я боялся, что смогу забыть ощущение прикосновений к его сухой кожи.
- Хорошо, пусть уйдут, - сказал он. - Пусть придут потом... перед самой...
Моему племяннику шёл девятнадцатый год.
Почему тот, или иной факт человеческая память запоминает по разному? Одно помнится ярко, выпукло, с подробностями, со словами, с запахами, другое же смутно, размазано, или как в быстром кино...
Красное тельце пищало, так что резало уши.
- Ну, что же тебе не хватает? Может дать ещё молока? - Я совал соску, напяленную на бутылочку, в рот Серёже, наивно полагая, что шестимесячные дети только и мечтают о том, чтобы дуть коровье молоко.
Я учился в первом классе. И я приглядывал за своим племянником. Я и потом приглядывал за ним. Мы взрослели, игры становились неравноправными, беседы его со мной перестали нравится обоим. А потом появились шахматы, шахматная доска послужила нам мостиком для нового общения.
...Из соседней комнаты разносился по квартире, по улице, по городу его умоляющий крик:
- Мама! Помоги мне! Мама, помоги мне!
Когда он стих, стихли сердца родных. Нам, родным, было стыдно, что наши сердца, хоть и тихо, но всё же стучат. Они стихли, но стучат, а его сердце стихло так, что стучать больше не будет. Никогда.
На древнем серванте стояли бумажные модели самолётиков и корабликов. Мы мастерили их вместе. Серёжа успел поступить в техникум, учился до последнего, на одной ноге ходил на уроки...
У Серёжи никак не закрывался рот. Мы подвязали ему нижнюю челюсть. Спрут, который жил внутри его тела, даже в мёртвом теле - жил... Пришли учителя, выразил соболезнование сам директор техникума. Пришло множество людей.
- Смотри, сынок, как тебя все любят, - сказала мать Серёжи.
Он слышал. Он всё слышит и видит

"Наша улица” №274 (9) сентябрь 2022