Ирина Пин “Импровизация” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

вернуться
на главную
страницу

Ирина Пин

ИМПРОВИЗАЦИЯ

рассказ

Ирина Пин родилась 12 декабря 1954 года в Москве.  Окончила МГПИИЯ им. Мориса Тореза, преподаватель английского языка, кандидат педагогических наук, автор научных публикаций и учебных книг-пособий по произведениям английских и американских авторов. В "Нашей улице" публикуется с №249 (8) август 2020.

Дед Клаус и Санта Мороз

Есть в нашем человеке этакое раболепие перед всем иностранным. На что уж Дед Мороз – фигура серьезная, и тот не избежал искушения побыть в шкуре, сорри, модной красной курточке Санта Клауса. Уж так Дед Мороз Санте завидовал: и семь оленей на быстроходных санях везут, и лицо гладкое, моложавое, и никто дедом не называет, и Снегурки приставучей нет. Правда, чего Дед Мороз не любил, дак это виски – сивухой отдают, и чего уж совсем не понимал и не одобрял – это то, что их еще и разбавлять принято.
Любил Дед Мороз всё натуральное, неразбодяженное. Вот и сегодня, в сочельник их католического Рождества, закрыв на засов дверь избы, чтоб Снегурка не проникла, пил он крепкую водочку, не закусывая. После тринадцатого стопарика ядрёной амброзии подошел дед Мороз к зеркалу бороду поправить, но увидел в нем не себя, а как бы наполовину себя – себя, так сказать, разбавленного. Дед не дед, а мужик краснолицый; поверх кожушка своего длиннополого тужурочка красная, как у гусара, на одно плечо наброшена, и взгляд игривый такой, незнакомый. И мужик этот ему и говорит голосом сладким с акцентом прибалтийским: «Сдрафстфуй, я Санта Морос, твое серкальное отражение, могу исполнять один твой самый саветный желаний». Дед Мороз удивился, что только одно желание, а не три, как водится, он загадать может, но спорить не стал, а сразу и ляпнул давно задуманное: «Хочу стать Сантой Клаусом». Тут с ним вроде бы что-то произошло, как будто кто в грудь толкнул, в зеркале однако как видел половину себя, так сказать, разбавленного, так и продолжал видеть…
А случилось следующее. Санте Клаусу в игровом автомате первый раз в жизни подфартило: выпал джек-пот с тремя желаниями. Санта Клаус, жутко завидующий нашему Деду Морозу, главным образом потому, что водку можно пить неразбавленную и когда захочется, а не только по праздникам, решил сам Дедом Морозом стать, вот и потратил первое желание на себя. Но что-то у него пошло не так, и второе желание решил он Деду Морозу уступить, однако трансформация и у нашего деда пошла вот таким диковинным образом. Поглазели друг на друга побратимы с полчасика, покалякали о том о сем, выпили на брудершафт, да и решили к прежнему обличью вернуться, чтоб ребятню под Новый год не пугать. Хорошо, про запас третье желание осталось. Вот такие истории и с солидными мужчинами происходят, что уж говорить о нас, грешных.
В лесу родилась елочка, джингл белс!

Импровизация

«… Но уже импровизатор чувствовал приближение бога… Он дал знак музыкантам играть… Лицо его страшно побледнело, он затрепетал как в лихорадке; глаза его засверкали чудным огнём; он приподнял рукою черные свои волосы, отёр платком высокое чело, покрытое каплями пота… и вдруг шагнул вперед, сложил крестом руки на грудь… музыка умолкла… Импровизация началась…» Александр Сергеевич Пушкин. «Египетские ночи».

Как поймать то особое состояние высокого подъёма и концентрированности, погружения в свою эмоциональность, которое, бывает, существует отдельно от человека, приходит извне на краткое мгновение и туда же улетучивается, где тот очаг возбуждения, тот триггер, тот спусковой механизм, без которого невозможна творческая деятельность? И правы ли те, кто считает, что это дар высшего разума, которое неподвластно простому смертному, и только единицы способны заглянуть в мир запредельного мироздания Зазеркалья. Как забавно порой запускается механизм мысли… Перед тобой тема и ни одной мысли, но вот одна робко постучалась. И начинаешь писать, и как-то сам собой сюжет складывается, уже вроде кто-то диктует – твоё дело знай записывай. И заключительный аккорд, вдруг, как озарение, стучится к тебе в последнюю секунду. Ах, эти сеансы Египетских ночей по вторникам, бывает, что и вы способны разбудить мысль учителя, экономиста, врача, отправить в полёт их сознание, подчинив его единственной цели – вдохновенного творчества по заказу в рецепте творческого ритуала…
Названия текстиков – это темы, озвученные модератором Игры перед началом каждой сессии. Каждую тему нужно раскрыть (или не раскрыть) за 15 минут. Я отобрала лишь несколько… и прикрепляю лишь 21 импровизацию.

 
1. А теперь – босиком

Зазвонил  телефон. Отвечать не хотелось, дел было ещё много, но она всё-таки не дала отбой.
«Алло», – сказала она негромко.
Мужской бархатный голос обволакивал интонациями:
«Лика, это я. Ты не забыла?»
«Нет, помню».
«Только не опаздывай!»
«Попытаюсь, дорогой».
«И не забудь прихватить то, что я просил», – сказал он вкрадчиво.
«Не забуду, милый!»
«И помни, обувь придётся снять».
«Я помню, дорогой. Я хочу быть с тобой сегодня босиком».
«Жду на пристани!»
В трубке раздались короткие гудки.
Она выдохнула и улыбнулась:
«Интересно, кто такая Лика, – подумала Зойка. А теперь к чёрту дела, долой обувь, только босиком!» – и прыгнула в кровать к мужу.

2. Можно не стучать?

«Можно не стучать?» – сказала строгая женщина в очках. «Вы мне мешаете!»
«Но вообще-то мы на детской площадке», – ответил папа ребёнка, оправдывая малыша. «Ну и что? – сказала строгая женщина. – Моя же дочка не шумит!» Я посмотрел на её малышку, которая сидела на ребре песочницы и безучастно пересыпала песок из одной формочки в другую.
«Вы уверены, что все дети должны вести себя именно так?» «Да, уверена!» –  безапелляционно парировала она. «А если ребенок будет продолжать стучать, что произойдёт?» – спросил я с вызовом, поглядывая на почему-то притихшего сына. «Я его превращу в майского жука!» – сказала она совершенно серьёзно и добавила: «И вас тоже!» Я почему-то поверил и, схватив сына в охапку, перебежал на огороженное футбольное поле…
Больше я не встречал на нашей детской площадке ту строгую даму со своей дочкой. Хотя теперь, когда весной просыпается природа, я с содроганием смотрю на майских жуков… А вдруг?

3. Дирижёр играет без оркестра

А разве бывает как-то по-другому? И нужен ли маэстро весь ансамбль? Нет, музыка звучит и так! Вот струнные вступают: скрипки, альты, виолончели, контрабасы. А вот и подтянулись духовые: фаготы, флейты, кларнеты разные, валторны, трубы и тромбоны... Литавры вдруг ударили над самым ухом дирижёра, да так, что поморщился он вдруг. А зрители, вернее, пассажиры – те, кто рядом с ним сидели, не поняли, отчего вдруг мужчина вздрогнул и уши вдруг зажал, услышав ноты фальшь... Однажды я ехала в метро, напротив он сидел, наверное, оркестрант, решила я, наблюдая за ним невольно. И вдруг взмахнул рукой он, как будто палочку достал из саквояжа. Все пассажиры замолчали и, кажется, услышали, как музыка звучала – вот, что значит волшебства искусство! Ведь всякий дирижёр играет без оркестра…

4. Боже, мы всё пропустили

Когда вдруг на несколько часов садится батарейка твоего мобильника, и ты не можешь его подзарядить, то кажется тебе, что телефон твой разрывается, тебя разыскивают все, кто только может. Ты уверен, что понадобился близким и дальним родственникам, а также добрым друзьям и шапочным знакомым: тебя ищет муж/жена, дети, сотрудники, мама, папа, деверь, золовка, шурин со свояченицей, внучатая племянница, троюродный брат родной сестры свекрови, и ты обязательно всем нужен. Ты не находишь себе места, так и тянет обратиться к первому встречному на улице, чтобы он одолжил мобильник, и чтоб ты мог позвонить тем, кому ты понадобился.
Но наконец ты дома – тут же подсоединяешь подзарядное устройство и включаешь телефон. Но на дисплее смартфона нет никаких оповещений, тебя никто не искал, ты никому не был нужен эти два, три, четыре, пять часов. Ничего не произошло, мир не перевернулся, и о тебе никто не вспомнил. Тогда накатывает грусть, и ты ругаешь самого себя за свой беспокойный характер.
Но вдруг мобильник оживает, тебе звонят, и ты узнаешь, о! ужас, что у них села батарейка и они ну никак не могли выйти на связь. И жизнь обретает прежний смысл! Боже, мы ничего не пропустили!

5. Песочные часы стали спешить

Жил-был когда-то часовых дел мастер с говорящей фамилией Минута,  который обожал свою работу. И больше всего он любил, когда часы портились. Тогда наступало его время: люди выстраивались в большую очередь, к тому же без протекции он не принимал – некоторые и по месяцу ждали, чтоб часы отремонтировать. В первую очередь он чинил механические, за электронные почти не брался – неинтересно было разбирать эти бездушные организмы, а вот старинную механику уважал.
У него и хобби было, естественно, с этими аппаратами связанное – собирал он часы не один десяток лет. Коллекция его когда-то началась с песочных часов, где количество перемещенного песка в одном из двух сосудов показывало то, что называется Временем.… Как-то ему в починку принесли такие часы – старинные, швейцарские, бронзовые. Хозяин сказал странную вещь: «Песочные часы стали спешить». Но не смог в первый раз в жизни разобраться мастер, что не так, и ждал, когда за ними придёт хозяин часов, чтобы просто вернуть  их неотремонтированными первый раз в своей часовой практике. Но тот всё не шел и не шёл, а потом Минута узнал, что не стало того человека: видно, время его пришло, и часы это почувствовали, время их вышло, и стали они фальшивить.
Узнав эту печальную новость, Часовых дел мастер достал старинный девайс и поставил его на стол. И вдруг песок стал перетекать из одной емкости в другую с невероятной точностью – и это завораживало! Часы перестали спешить!

6. Не хватает одного персика

На самом деле никто не пересчитывал персики, просто видно было, что их становилось все меньше и меньше на подносе, да и кому в голову придёт их пересчитывать, если этих персиков на единственном персиковом дереве в саду этим летом было видимо-невидимо. Да и прошлым тоже, да и вообще, сколько она себя помнила, это чудесное творение природы всегда плодоносило. «И почему так?» –  подумала она вяло, – за некоторыми растениями ухаживаешь-ухаживаешь – все без толку, а за этим никакого пригляда, а радует необыкновенно. Вон их сколько сегодня нападало с дерева – любо-дорого посмотреть, и всё-таки персиков на подносе явно стало меньше: мысль её всё время двигалась в одном направлении – понять, куда исчезают плоды. На кого можно было подумать, если она одна на своей даче южного города. Она притворилась, что уходит со двора, а сама зашла на террасу, хлопнув дверью, и продолжала внимательно следить за происходящим. Минуту-две всё было спокойно, как вдруг… нет, не может быть, она не поверила своим глазам, с ветки персикового дерева сполз змей, ну точный искуситель (она вспомнила когда-то прочитанную Библию) и стал катать один из персиков, надкусывая его, и перекатывая плод ближе к краю стола, на котором стоял поднос, бах и персик скатился в траву и змей-искуситель за ним... Старушка всхрапнула и открыла глаза, ну и привидится же такое? Перекрестившись, она всё-таки пересчитала персики – их была чёртова дюжина…

7. Бросивший и брошенный

«А как вы думаете, что лучше быть бросившим или брошенным?» – задал я вопрос лектору на лекции по семейной психологии, куда мы записались с моей третьей женой, когда почувствовали первые признаки охлаждения друг к другу. Женщина-лектор посмотрела на меня внимательно и ответила вопросом на вопрос: «А вы как думаете?» Я совсем по-детски, хотел сказать, что я первый спросил, но, улыбнувшись, ответил: «Я предпочитаю бросать!»
«Так я и думала!» – ответила она и, казалось, потеряв ко мне всякий интерес, продолжала беседу: «Когда нас бросают, мы теряем чувство собственной значимости. Но знаете ли вы, что инициатор разрыва тоже получает эмоциональную травму, может быть, даже большую, чем брошенный или брошенная», – она всё-таки бросила на меня взгляд. «У него появляется чувство вины перед своим партнером. И он пытается забыться, либо начиная пить, либо переключаясь полностью на работу. Но бывает и не то, и не другое: он оправдывает себя, заводя новые связи, но… не находит в них того былого очарования, какое было раньше. Ведь у вас так и было?» – вдруг задаёт она мне неожиданный вопрос. И я вдруг узнаю  в ней свою первую любовь, ту семнадцатилетнюю девочку, с которой я когда-то так низко и подло поступил… 

8. Специалист по пряткам и находкам, или Игра нашего детства

Сейчас игры уже не те… А в моём детстве как же мы играли всем двором в казаков-разбойников, в штандер, в ножички, в вышибалы, ручеек, путаницу и, конечно, в прятки! Ах, какие же были эти прятки: какая эйфория, адреналин, драйв с сердцебиением и предвкушением. Сердце, казалось, так и выпрыгнет из твоей груди, когда ты сидишь в своём укромном месте, а во́да рядом-рядом, и надо сделать так, чтобы он как раз и не услышал биение твоего сердца. А предвкушение в том, что вот сейчас водящий уйдёт в противоположную от тебя сторону, и ты сможешь выбежать, и добежать первым до условленного места, где надо постучать по нему и скороговоркой сказать «Пала-выра, выручи меня»», и если ты сделаешь это первым, то выручишь всех-всех, кто уже был найден, и бедный во́да будеть мотать свой срок опять. Ах, каким же я была спецом по игре в прятки…

9. Передержка

Я завожу пружины с утра до вечера, хотя в этом месте, где я обитаю, нет разделения на день и ночь, утро и вечер. Есть просто Время, Время в понимании Вечности, а я просто выполняю свою работу: вставляю пружину и поворачиваю её, ну как все остальные проворачивают заводной ключ хода на задней панели механического будильника. У меня нет модных наворотов, нет подмастерьев, кому бы я мог перепоручить свою работу, я просто завожу, завожу, завожу… Я иногда устаю, иногда задумываюсь о другом: моя работа машинальна и монотонна. Иногда я прокручиваю пружину долго-долго, но иногда пальцы соскальзывают, и завод получается очень коротким. Вся штука в том, что нужно прокрутить пружину механизма за один раз, не меняя положения пальцев. Каким-то везунчикам достаётся очень много, кому-то меньше, а некоторым – всего-то полоборота. А на земле, куда потом отправляются заведённые, это равняется у кого-то веку, у кого-то так, серединка-наполовинку, а кому-то... Но, оплакивая ушедших, их родственники не осознают, что повезло как раз покинувшим этот (или тот) мир, потому что здесь (или там) была только передержка…

10. «Все кроме меня», или Как она провалилась на экзамене

«Все кроме меня» или «Все, кроме меня». Нужна или не нужна запятая? Она задумалась, потому что от этого зависело раскрытие темы.
Либо это ошибка экзаменатора, и тогда имелось в виду «Все, не считая меня», либо это намеренная провокация с целью проверить грамотность конкурсантов, но тогда тема должна иметь другое значение, т.е. рассматривается тот случай, когда  предлог «кроме» имеет значение «дополнительно, вдобавок к чему-либо». Тогда это просто бессмыслица – т.е. «Все – вдобавок ко мне», что было каким-то полным нонсенсом. Промучившись над сочинением на вольную тему, она так ничего и не написала. Потом оказалось, что виноват авторедактор, который просто убрал запятую, и тема должна была трактоваться как «Все, кроме меня», т.е. с запятой. Вот так и получилось, что все справились с заданием, а она, отличница, нет. «Умнее всех, что ли?» – как сказал потом про неё экзаменатор.

11. Легкая тень спортзала

Каждый день я начинаю новую жизнь: с правильным питанием, с соблюдением диеты, скидыванием несколько лишних килограммов. В мыслях, глядя в окно на противоположный берег реки, на силуэт спорткомплекса напротив с большим спортзалом и бассейном.
Окна в зале огромные, с противоположных сторон и видно на просвет, как там всё время тренируются люди: молодые, подтянутые, мотивированные.
И мне делается стыдно каждый раз, когда я смотрю на ту сторону Яузы с бегущими атлетами по корту.
Но сегодня я увидела там сверхчеловека! В том плане, что очень большого и явно с весом, превышающим моим. Он бегал по кругу, ходил по беговой дорожке. И на второй день, и на следующий, и через месяц. А ещё через два я его узнавала с трудом, так постройнела его фигура. И тогда я решилась. И тоже побежала, туда, на ту сторону реки, по живописному яузскому мостику. Через каких-то пять минут я уже оформляла абонемент на квартал. А ещё через десять, переодевшись в старую спортивную форму (ах, не успела подготовиться, сегодня же куплю новую) я зашла в большой зал с тренажёрами. И всё оглядывалась, пытаясь найти моего мотиватора. Но его нигде не было видно. А на беговой дорожке стояла надувная кукла-имитатор и размахивала руками в такт своему легкому парению. Ах, эта лёгкая тень спортсмена…

12. Занавеска всё-таки шевелится

Его переход в другое состояние был очень болезненным: как будто плоть разлагалась на составные части на молекулярном уровне. Мысли были ни о чем и обо всем сразу. Но это не были мысли человека, разумного существа, а как будто более высокий разум видел, осознавал, чувствовал всё сразу на подсознательном уровне.
Потом он пришёл в себя, и еще некоторое время возвращался мыслями к этому пережитому опыту, удивляясь фантасмагории своего состояния в момент помрачения рассудка. Он думал о том, что же всё-таки помогло вернуться его душе в эту бренную оболочку. Ответа он не находил... Прошёл час, два, три… Наступили сумерки, вдруг яркая вспышка как будто озарила его разум. Он увидел себя со стороны, увидел себя в этом своём состоянии гипнотического транса и осознал, что ему предшествовало. Он вернулся из командировки, открыл своим ключом замок, услышал тихие воркующие голоса и не захотел осознать, что ОНА могла его так дешёво продать. Он не решался войти в спальню, а когда вошёл, то обнаружил, что там никого не было. Но занавеска всё-таки шевелилась, успел подумать он, прежде чем отключился.

13. Без сахара

«Шуга фри», – сказала она по-английски.
Он посмотрел на неё с интересом, видно было, что она недавно вернулась откуда-то из Штатов: интонация русских предложений была на их, англоязычный, манер.
«Худеете?» – спросил он, подвигаясь на барной стойке к ней поближе. На ответ он не надеялся, но сидеть одному было скучно, и он решил развлечь себя.
«Нет, не худею, – вдруг ответила она. – Просто не люблю вкус сладкого кофе».
Теперь наступила его очередь – что-то должен был ответить, раз это была его затея.
Но теперь, когда он рассмотрел её поближе, охота знакомиться исчезла. Что-то было неприятное в ней, в этой её манере говорить, мешая русские и английские слова.
«А я, наоборот, люблю», – сказал он раздражённо, поддерживая и в то же время, обостряя разговор, чтобы не было продолжения.
«А у тебя вкусы изменились, – вдруг продолжила она резко, переходя на «ты». – Чурилов, ты меня не узнаёшь, что ли?»
Чурилов онемел! Точно, она, его первая любовь, Лилька Ермакова, зазноба его 16-ти летней юности.
Но как изменилась! Как заматерела!
И что теперь, отругал он себя. Теперь точно надо выпутываться из этой ситуации, поскольку Лилька оставила тошнотворное послевкусие при расставании. Рядом на стойке стоял диспенсер с сахарным песком. Он дотянулся и вывалил в её чашечку половину дозатора.

14. Нам на следующей

«Нам на следующей!» – тихо сказал мужчина в очках своей спутнице.
Казалось, она его не слышала, погруженная в свои мысли.
«Нам на следующей!» – повторил он громче.
Она посмотрела на него удивленно: «Мы  разве знакомы?»
Весь вагон уставился на него в ожидании. Мужчина покраснел и покрылся испариной.
«Прекратите валять дурака. Я не спускал с вас глаз», – сказал он сквозь зубы.
«Послушайте! Я вас не знаю! И выходить мне на этой остановке не надо!»
Мужчина первый раз поднял на неё глаза, и громко сказал на весь трамвай: «Вы не заплатили за проезд! Товарищи! Приготовьте ваши проездные! Коля, проверь остальных!»    

15. Не забудьте полить фикусы

У меня есть фикус. Один фикус на всю квартиру, но зато какой. Не просто фикус, а фикус Бенджамина.
Боже мой, как он хорош! И название. Из-за него-то я его и приобрела. Когда я первый раз услышала в какой-то телепередаче это название, а потом увидела его самого, что-то переключилось в моём сознании. Фикус Бенджамина. Именно так – в родительном падеже.
Я представила себе и самого Бенджамина, обязательно англичанина, истинного сэра, похожего на Бенедикта Камбербэтча. И имена схожи. Как ласкает слух само его название. Я холила и лелеяла своего Бенджамина. Я не поливала его водой из-под крана, а использовала дождевую воду, а в зимний период – я растапливала снег. Иногда я выезжала на природный родник и набирала бутыли свежей вода из ключа. Фикус Бенджамина, Бенджамина фокус…

16. Мы не сразу узнали друг друга

Ему было, наверное, лет 35, а, может, и все 40 – этому вожатому, невысокому мужчине с красивой чёрной бородкой эспаньолкой – больше о его внешности ничего не помню, не помню, как его звали, он мне казался уже старым, а кто не кажется, если тебе 18 лет? Ещё у него был красивый голос, бархатный, низкий, обволакивающий, он играл на гитаре и пел… Он был отец-одиночка, у него был сын, совсем маленький, непонятно было, как мальчика вообще взяли в пионерский лагерь – он оказался в моём отряде, эта кроха 5-6 лет от роду.
Я, наверное, нравилась этому зрелому мужчине, потому что он часто оказывался рядом со мной, когда мы собирались шумной ватагой вожатых после отбоя. Тогда я его первый раз услышала. Этот романс, похожий на балладу. Очень старинный и очень красивый романс, который пел красивый мужчина. Было в его исполнении что-то очень личное, мне посвящаемое – так мне казалось. Он пел не часто, не злоупотребляя своим пленительным очарованием барда: «Я муки адские терплю, А нужно, в сущности, немного – Вдруг прошептать «я Вас люблю, Мой друг, без Вас мне одиноко»....» Вот, собственно, и вся история, хотя, наверное, читатель ждëт продолжения… Романс потом я выучила наизусть, и он оказался совсем не древним: я его часто потом слушала в авторском исполнении, которое мне нравилось гораздо меньше, чем вариант красивого мужчины, похожего на барда...
Прошло много-много лет, нет, десятилетий. Однажды у знакомых я услышала этот романс и увидела его — того невысокого мужчину с красивой чёрной бородкой эспаньолкой — он совершенно не изменился. Зачем-то я подошла к нему, хотя не стоило бы: ведь я изменилась очень сильно: «Наверное, Вы меня не узнаёте...» «Почему же? — ответил красавец, — ведь я когда-то был в вашем отряде, хотя с тех пор очень изменился. А папы уже нет...» И он опять продолжил петь: «Мой друг, без Вас мне одиноко... »

17. Стирка во время дождя

Когда идёт дождь: уныло-меланхоличный, однообразно-затяжной, монотонно-заунывный, меланхолично-тоскливый, безотрадно-унылый, минорно-элегический, меланхолическо-вечный, то кажется, что он должен быть везде, чудится, что он никогда не закончится. И он не подходит к концу: он начался осенью, продолжался зимой, барабанил по стеклу весной и плавно перетёк в лето… Окна нашей мансарды мыть бесполезно: они под наклоном, и их всё время омывает дождь. Вот и сейчас стучит по стеклу... Дождь может служить отговоркой, когда не хочешь куда-то идти или с кем-то встречаться: «Извини… Дождь…» Дождь даёт возможность сконцентрироваться на своём состоянии, заняться рефлексией, выстроить ассоциации в ряд или переделать домашние дела, которые накопились за четыре времени года, когда ты прислушивался к дождю. Дождь… ты выручаешь и сейчас, когда отвлекаешься от сюрреализма происходящего и думаешь, что пора постирать серый ажур облаков за окном…

18. Разницы не существует

В хиромантию она въехала давно и страстно. Она вгрызалась в теорию, свирепо и рьяно, посвящая каждый день этому занятию, по крайней мере, часа три-четыре минимум и удивляя потом своими объяснениями на практике своих знакомых. Она знала все основные и второстепенные линии, могла, закрыв глаза на ощупь определить все холмы на ладони, выучила пальцевые узоры и флексорные линии, анализировала их длину и ширину, цвет, точку их исхода и положение линий в конце, а также наличие различных ответвлений и знаков. По внешнему виду руки, не глядя в лицо человека, она сразу понимала, что за психотип находится перед ней. Прямая, длинная и ясная линия, берущая начало с розетты и заканчивающаяся под бугром Сатурна предсказывала экстраверту одно, интроверту же сулила другое. Её кумиром был хиромант-ирландец  Хиро, который предсказал Николаю II и его семье гибель, Оскару Уайльду его печальную судьбу, королю Георгу IV смерть единственной дочери, Григорию Распутину – мученическую смерть. Его книга «Язык руки» была у нее настольной. Только себе она так и не сумела предсказать судьбу – она умерла вскоре после того, как нагадала себе долгую и счастливую жизнь. Разницы не существует, говорите вы, кому предсказывать фортуну? Разница есть – если это касается своей судьбы…

19. Сдаём по десять карт

«Чтобы получить зачёт, сдаём по 10 карт!» – грозно сказал наш географ с говорящей фамилией Топонимов.
«Откуда ж десять, Григорий Саныч?» – завопила вся группа на занятии геоинформатикой.
Топонимыч бросил «Считайте!» и стал загибать пальцы. «Географическая карта – раз, Этнографическая карта – два, Политическая карта – три. Карта полезных ископаемых – четыре, Зоогеографическая карта – пять,  Карта рельефа земной поверхности – шесть, Карта дна Мирового океана – семь, Метеорологические карта – восемь, Гидрологическая – девять, Карта физико-географических ландшафтов – десять, и …» – географ лукаво взглянул на группу из-под очков –  « Карта физико-географического районирования – одиннадцать и…». «Хватит, Григорий Саныч! Мы поняли!»

20. Книга на пляже

О, эти июльские жаркие дни на южном побережье. Уж и надоело солнце и загар, как у мулатки, но делать нечего – терпи, раз уж приехала из довольно прохладного лета средней полосы. Сколько времени потеряно даром на этих пляжах, сколько полезного можно было сделать за четыре недели отпуска, но нет – одна и та же морока. Всё, надоело! С завтрашнего дня начинаю новую жизнь – тем более, так много нового и интересного – запишусь на экскурсию, пойду в дендрарий, поныряю с аквалангом (неприкаянный горе-аквалангист тщетно пытался привлечь клиентуру), надо-надо занять себя чем-то – ещё две недели впереди. Она перевернулась со спины на живот, спустив лямки купальника, как что-то острое вдруг врезалось ей в бедро. Книга, откуда, кто же здесь сейчас лежал с ней рядом? Она пыталась вспомнить, но тщетно… Молодая женщина бросила взгляд на обложку – какое-то смутное чувство дежа вю шевельнулось в мозгу, да когда-то она слышала  про эту книгу «Мужчины с Марса, женщины с Венеры»… Но книга на английском, что ж – повод подтянуть забытый язык, тем более, так интересно. Оставшиеся дни отпуска она читала на пляже Джона Грэя. В день отъезда, прибежав на прощание кинуть монетку в море, она встретила его – Мужчину с Марса! Он улыбался: «Вы Венера? Мне сказали, вы нашли мою книгу…» Венера Платонова улыбнулась в ответ… Книгу они дочитывали вместе в городе средней полосы…

21. Ковёр в жизни человека

На даче с советских времён висел ковёр, его повесили во время повального дефицита, уже не новым, вытертым по углам. Выбросить рука не поднималась, а перевезти в дачную ссылку было принято у того поколения наших прародителей. Ковёр был страшный, темный, впитавший запахи своего времени, и хотя повешен был для уюта, никакой атмосферы домашнего очага он не создавал. Время шло, а ковёр продолжал висеть, пугая потомков тех прежних хозяев дачного домика. И рука не поднималась его выбросить, память диктовала те воспоминания о ковре, когда он лежал на полу в московской квартире. Его «достали» с трудом, по блату, переплатив какую-то сумму сверху. И вот теперь он стал ненужным, вызывая раздражение. Однажды ковёр не выдержал и прошептал женщине, нечаянно прислонившейся к нему: «Раз я тебе стал противен, пора со мной расстаться, и совесть пусть тебя не мучает… Я хорош был в своё время для тех людей, которых уже нет…» На следующее утро ковёр был снят и перепрятан сложенным в чулан. Для кого?

"Наша улица” №278 (1) январь 2023