Нина Краснова "Мяу-мяу, мур-мур-мур..." эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Нина Петровна Краснова родилась 15 марта 1950 года в Рязани. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). Автор многих поэтических сборников, выходивших в издательствах «Советский писатель», «Современник», «Молодая гвардия» и др. Печаталась в журналах «Время и мы», «Москва», «Юность», «Новый мир» и др. В «Нашей улице» публикуется с пилотного № 1-1999. Принцесса поэзии «МК-95». В 2003 году в издательстве «Книжный сад» вышла большая книга стихов и прозы «Цветы запоздалые» под редакцией и с предисловием Юрия Кувалдина. Член Союза писателей СССР с 1982 года. К 60-летию Нины Красновой в 2010 году Юрий Кувалдин издал еще две её книги: "В небесной сфере" и "Имя".

вернуться
на главную страницу

Нина Краснова

МЯУ-МЯУ, МУР-МУР-МУР...

эссе

Кот писателя Юрия Кувалдина Урмас.

По китайскому гороскопу, 2023 год – это год Кота, который раз в 12 лет приходит вслед за годом Тигра, и не 31декабря, как Новый год по григорианскому календарю, а 21 января, в новолуние. И вот он пришел к нам. И дай Бог, чтобы он оказался хорошим, таким, как в моем стихотворении, которое я когда-то написала про год Кота.

ГОД КОТА

Кто хозяин года? Кто?
Кот хозяин года, Кот.

Он воспитан, мил, приветлив,
Мягок, добр, не привередлив.

Он товарищ твой да мой.
Ты впусти его домой.

Ты пожми ему все лапки,
Дай халат ему и тапки,

Сядь с Котом у камелька,
Выпей рюмку молока,

Обсуди дела с Котом,
Потрепись о том, о том...

Быть спокойным должен год,
Раз хозяин года – Кот.

1989 г., Рязань

КОТЫ И КОШКИ МОЕГО ДЕТСТВА

КОТ БАРСИК
Самым первым котом, которого я помню с двух лет, когда жила с моей матушкой, сестрой и братьями в рязанском подвале на улице Революции, 52 (ныне, как и до революции, Соборной), был кот Барсик. Бледно-рыжий, бело-полосатый, короткошёрстный и очень отчаянный. По утрам он, чтобы разбудить и поднять нас всех с постелей, начинал бегать-прыгать, носиться вихрем, как цунами, по комнате и сбрасывать на пол с широкого деревянного подоконника, с широкого квадратного дубового стола около подоконника, и с комода и тумбочки около стола и с этажерки и со стульев всё, что там лежало и стояло и что можно было сбросить на пол, книжки, тетрадки, мелкие предметы, ножницы, карандаши… антенну с телевизора… Ух!
Еще он ловил мышей, и не только в нашем, но и в соседнем мясном подвале,  и во дворе, и клал их у порога нашей двери на кухню… Думал, что принес нам еду и что мы похвалим его за это.
А еще он… повадился залезать в ящик, который стоял под дощатой кроватью на кухне и в котором лежали разные инструменты, топор, пила, молотки клещи, плоскогубцы, гвозди… и гадил там, а проще говоря - срал, ходил туда, как в персональный туалет… За что мой старший брат Вовка гонял Барсика и по кухне, и по комнате из угла в угол и стегал веником… Потом брат стал прятать ящик в стенном шкафу… Но Барсик открывал шкаф лапами и ухитрялся опять залезать в ящик и делать там свое грязное дело. За что опять получал от брата веником по заднице, но не понимал – за что…
В конце двора, за сараями, у моего брата, на пару с его приятелем Александром АлександрОвым, как и у некоторых других «ребят с нашего двора», была своя голубня, где они гоняли «по крышам голубей», как в песне Фатьянова «Весна на Заречной улице». И Барсик приходил туда и тоже гонял голубей, бегал за ними и норовил поймать каждого за хвост… и они в страхе разлетались от него кто куда.

КОШКА МУСЬКА
А вторым котом, вернее первой кошкой, которую я помню и которая жила у нас в подвале после Барсика, была Муська… Белая, с черной грудкой (с такой вот «салфеткой» на грудке) и с черными кончиками ушей и с черными пятнами на хвосте и на спинке и на боках. Она была очень чистоплотная. Всё время умывала себя лапками – «намывала гостей». И была очень нежная и ласковая, любила, когда ее гладят, вся млела от этого. И еще она очень любила смотреться в зеркало, которое – с наклоном - висело на стене. Муська смотрелась в него, как топ-модель, как модница и кокетка, сидя на этажерке… и тянулась к своему отражению в зеркале и аккуратно и изящно запрыгивала на раму зеркала и смотрелась в него, сидя на раме кверху ногами, вниз головой, и изгинаясь телом, как акробатка, и опуская, а если говорить рязанским языком, «нагнувая» мордочку к самому стеклу, заглядывая в зеркало сверху вниз… любовалась собой со всех своих сторон и ракурсов.
И еще она очень любила играть со мной в бантик, как в кошки-мышки. Я привязывала тряпочный или бумажный бантик на веревочку и дергала эту веревочку перед носом Муськи и отступала от Муськи на один шаг и на несколько шагов, а она прыгала за бантиком и ловила его, как кошка мышку.
Муська любила вареные куриные яйца. И как только заслышит, что кто-то из нас разбивает за столом яйцо, тук-тук-тук, тут же она – по сигнальной системе академика Павлова – бежит к тебе со всех ног, со всех четырех лап, из любого угла комнаты или даже из сенцев, и ждет, когда ты очистишь яйцо от скорлупы и даешь его ей…
А когда моя, наша с сестрой и братьями матушка, шла с ведром на помойку, через весь длинный двор, Муська сопровождала ее и туда, и обратно, как преданный друг, член нашей семьи, гордясь этим и подняв хвост.

КОТ ТОМАС
После Муськи у нас был кот Томас. Весь такой светло-серого, дымчатого цвета. Томас любил играть в прятки. На кровати. Днем, когда на ней никого не было и она была застелена одеялом и на ней с двух сторон горками, в два ряда, справа и слева, стояли подушки, подушка на подушке, подушка на подушке, накрытые тюлевыми накидушками. Томас прятался за одну горку подушек и сидел там тихо-тихо, затаившись. А я делала вид, что не вижу, куда он спрятался, и не знаю, где он, и делала вид, что ищу его: «Томас, Томас, где ты? Где Томас? Нигде Томаса нет. Где же он?» - и направлялась к той горке подушек, за которой его не было. А потом – к той горке, за которой он сидел и прятался. И тогда я хлопала ладонью по одеялу несколько раз и вскрикивала: «А! Вот он, Томас! Вот он где! Я нашла его!»  И он подскакивал высоко, дугообразно вверх и бежал к другой горке подушек и прятался за ней, выглядывая оттуда одним глазом, чтобы узнать, вижу я его или нет… И я опять начинала искать Томаса…   
…Я теперь думаю – а куда потом девались наши коты, и куда делась наша Муська? И Барсик? И Томас? Все коты и кошки, когда чувствуют, что им пришла пора умереть, покидают дом своих хозяев и уходят далеко от дома, в природу, и там умирают. И Муська в один не прекрасный день ушла куда-то…  И Барсик? И Томас? Но они были не старые… Может быть, кого-то из них загрызла собака? Или кто-нибудь из них ушел гулять за пределы двора, на площадь Ленина, на улицу Кольцова или еще куда-нибудь и попал под машину?..  Или кого-нибудь из них кто-то утащил и взял к себе? Или… убил?.. Чего не знаю, того не знаю и не могу сказать.

КОТЕНОК ДЖОНСОН
Самым последним из котов у нас в подвале, в нашей двенадцатиметровке, был маленький котёнок Джонсон коричневого цвета. Ангорский, длинношёрстый, с невероятно милой мордашкой. Игрунчик такой. Всегда вертелся у нас под ногами. И моя матушка, у которой было плохое зрение, всё время боялась наступить на Джонсика и раздавить его.
И вот один раз он играл в сенцах, лежа на спинке под приоткрытой дубовой дверью, в просвете между дверью и полом, и задрав лапки вверх и перебирая, «сучА» ими, как ребеночек. А с улицы в сенцы вошла, легкая и быстрая на ногу, крестная моей сестры, тётя Валя, распахнула дверь, не заметив, что там, под ней, котёнок, и прошла к нам в комнату. А он, ушибленный и раздавленный дверью, побежал к нам за помощью, чтобы мы оказали ему эту свою скорую помощь и спасли его… и распластался посреди комнаты и еле дышал открытым ротиком и весь содрогался от боли и через несколько минут замер… перестал дышать… и умер на наших глазах.  Я, которая была очень впечатлительная, жалостливая и легкая на слезы и которую моя матушка поэтому называла «мокроглазкой», «замокроглазилась» и заплакала. И моя старшая сестра Таня заплакала. И наша матушка заплакала. А крёстная с удивлением посмотрела на нас и, чувствуя себя виноватой, сказала: «Ой, Господи… по коту плачут…»

КОТ ПУШОК
Когда мне было 13 лет, нам, нашей семье, которая к тому времени разрослась и увеличилась с пяти человек до восьми, вместе с женой моего старшего брата, который к тому времени отслужил в армии и женился на девушке из общежития, на швее, и с их сыном, который у них родился, дали от государства трехкомнатную квартиру на улице Коммунальников. И там мы завели нового кота, которого звали Пушок. Он был «белый и пушистый», соответствуя фразеологизму с этими эпитетами. И еще он был глухой. Кто-то сказал нам, что все белые коты по своей биологии глухие. Нет, не все. В чем я убедилась позже. Но наш был глухой. Ничего не слышал. И не отзывался на «кис-кис».Мы боялись выпускать его из дома на улицу. Боялись, что кто-нибудь или утащит его у нас, потому что он очень уж красивенький, или что кто-нибудь обидит его, или что он потеряется, тем более, что он глухой и не услышит нас, когда мы будем искать и кликать его и звать домой. И мы держали его дома, не выпускали на улицу… и через год он, как нам стало казаться, сошел с ума, сделался психически нездоров и неадекватен. Бывало, он залезет под кровать и не вылезает оттуда, зови его не зови. Моя матушка, когда мыла полы под кроватью, говорила нам: «Ой! Я его боюсь. Он сидит там, смотрит на меня дикими, горящими глазами и того гляди – бросится на меня и вцепится в меня когтями и зубами и искусает и исцарапает меня».
Он вылезал из-под кровати – но всего лишь на короткое время - только тогда, когда я заболела и лежала в постели. Тогда он мягко запрыгивал ко мне на одеяло и ложился на мои ноги и мурлыкал, посылая мне свои целебные биотоки, свои альфа-волны, лечил меня таким способом. Но в основном он сидел под кроватью, и к нему никто не мог «подперИться», если говорить рязанским языком.
И в один непрекрасный день мой брат Вовка посадил Пушка в сумку и отвез куда-то очень далеко, на другой конец города. А через какое-то время Пушок, весь исхудавший и запаршивевший, вернулся к нам. Но стал еще более диким. И тогда Вовка отвез его к каким-то своим товарищам, в какую-то деревню, где Пушок мог свободно выходить из избы во двор, «мять цветы, валяться на траве», гулять с кошками, а не сидеть в четырех стенах, как в заточении, лишённый природных радостей жизни…     

ДВОРОВЫЙ КОТ ДРАНОЕ УХО
А когда я, через много лет после окончания Литературного института переехала жить в Москву, в Перово, здесь «жил да был… за углом» не черный, как в песне про «черного кота», а серый кот, точнее - серо-полосатый дворовый кот, которого я видела только тогда, когда ко мне приезжал мой закадычный друг, русско-греческий певец и композитор Толя Шамардин, чтобы показать мне студийные записи наших с ним песен. Как только Толя появлялся около моего дома, в тот же самый момент, откуда ни возьмись, выскакивал откуда-то из-под угла, откуда-то из-под земли, откуда-то из зарослей травы и кустов жасмина этот дворовый серо-полосатый кот с драным ухом и запрыгивал прямо на плечо к Толе и терся своей головой об его голову и своей мордой об его щеку… Очень он любил Толю, хотя мог бы сказать словами Лермонтова, если бы был полиглотом, как Толя, и если бы умел говорить на русском человечьем, а не кошачьем языке: за что я люблю Толю? не знаю, «но я люблю (его), за что – не знаю сам!..» Наверное, этот кот, которого мы прозвали Драное Ухо, чувствовал на каком-то «тонком плане» добрую, чистую, светлую душу Толи, его позитивные флюиды… а может быть, чувствовал в нём и коллегу по вокалу… ведь коты умеют петь… намурлыкивать свои песни… Толя улыбался, гладил его и говорил ему: «Котя-а-ара…»

ЛИТЕРАТУРНЫЕ КОТЫ И КОШКИ

КОШКА МАСЯНЯ
А у моей подруги, писательницы и экстрасенса Любови Щербининой, которая занимается духовными практиками и пишет книги на эту тему и печатается в журнале Юрия Кувалдина «Наша улица», есть кошка Масяня, пушистая и белая-белая, настояший Белый Ангел, неземное существо, обладающее космической энергией Сил Света и распространяющее эту энергию вокруг себя.
Люба говорит, что Масяня далеко не всех гостей привечает. Она чувствует, кто добрый, а кто нет. От некоторых уходит в дальнюю комнату и больше не выходит оттуда к ним. А кого-то даже и царапнуть может. Но когда я пришла к Любе в гости, Масянечка поднялась ко мне на стул и стала ласково тереться об меня, об мой бок своим боком и головой. А когда я включила свой диктофон с песней в исполнении Анатолия Шамардина, Масяня, которая в это время находилась в другой комнате, услышала божественный голос Толи, опровергнув теорию о том, что все белые кошки глухие по своей биологии, и пришла к нам с Любой слушать Толю и оказалась на столе рядом с диктофоном и осторожно и трепетно потрогала своей белой пушистой лапкой диктофон… подумала, что там и находится певец, откуда звучит его голос. Так мне в детстве казалось, что в радиоприемнике сидят человечки, которые говорят и поют. И я не могла поверить своему брату, который говорил мне, что там никого нет.   

КОШКА РЕПКА
А у Новеллы Матвеевой была кошка по имени Репка. Трехцветная,  комбинированного белого, рыжеватого и черного цвета. Считается, что такие кошки приносят счастье. Я видела эту кошку, когда в 2001 году приходила к Новелле Матвеевой в Камергерский переулок брать у нее интервью, не у кошки, а у Новеллы Матвеевой. Приходила я туда с певцом и композитором Анатолием Шамардиным, давним другом этой поэтессы и автором нескольких песен на ее стихи, который и познакомил меня с ней, а она познакомила меня со своей кошкой Репкой. Мы втроем – в обрамлении книг - сидели на кровати поэтессы около двери. А Анатолий сфотографировал нас втроем. А потом я сфотографировала Новеллу, Анатолия и Репку, про которую могу сказать, что она вела себя скромно, не тянула одеяло на себя. И не вмешивалась в наше интервью и не говорила о том, какую важную роль она играет в жизни Новеллы Матвеевой. Я спросила у Новеллы Матвеевой: «А почему вы назвали свою кошку Репкой?» - «Не знаю. Просто мне так вздумалось. Она – Репка, и всё».  

КОШКА КУС-КУС
А у Андрея Вознесенского была кошка Кус-Кус, которой он посвящал свои строки, но сама она ничего не писала, ни стихов, ни прозы. Только вдохновляла поэта на поэзию, создавала вокруг него положительную, светлую ауру, что для поэта уже немало.
Я видела ее один раз, в 2013 году, на даче Вознесенского и Зои Богуславской в Переделкине, куда Зоя, она же Оза, то есть Муза Андрея, но не только Муза, а еще и писательница, автор превосходных книг и творческих проектов, основатель - вместе со своим сыном Леонидом - Фонда и Культурного Центра Андрея Вознесенского, пригласила группу литераторов, в число которых входила и я. Мы сидели на свежем воздухе, в шатре, поминали Андрея, произносили тосты в его честь, ели вкусные блюда, среди которых были и приготовленные Зоей-Озой…  А Кус-Кус сидела в стороне, на пенечке, грелась под майскими лучами солнышка и не вертелась около нас и не ждала, что мы угостим ее чем-то, каким-то куском мяса с нашего барского стола. Интеллигентная и необычайно миловидная киска, внешне похожая на кошку моего детства Муську.  

КОТ УРМАС
А у писателя и издателя Юрия Кувалдина, основателя и редактора журнала «Наша улица», есть кот по имени Урмас, которого знает и в которого влюбляется «вся улица и весь Савеловский вокзал», как говорится, а точнее – как поется в одной песне. Портрет Урмаса время от времени появляется в Фейсбуке. Урмас – образцовопоказательный московский кот коричневато-рыжеватого цвета с черноватыми полосочками и не «по-собачьи», а по-кошачьи «дьявольски красив», «с такою милою доверчивой приятцей», как сказал бы поэт из «страны березового ситца», мой земляк Есенин.
И к тому же Урмас еще и дьявольски умён и интеллектуален. Он самый интеллектуальный кот во всей России, и во всем мире, а не только в России. Он интеллектуальнее и фантастичнее и сюрреалистичнее булгаковского кота Бегемота и гофмановского кота Мурра с его «житейскими воззрениями», о других литературных котах я и не говорю. Он, как и Юрий Кувалдин и как теперь и внучка Юрия Кувалдина Лиза, уже в раннем детстве прочитал всего Канта и всего Достоевского и не останавливается на этом. Не зря Юрий Кувалдин сделал его своим заместителем, который помогает ему составлять журнал и писать гениальные книги, а кое-кто даже думает, что Урмас и есть главный редактор «Нашей улицы», а Кувалдин фактически его заместитель. И что автор книг Кувалдина – кот Урмас, а Кувалдин его соавтор. А вообще они оба «парни бравые, оба хороши» и стоят друг друга. Недаром считается, что каков хозяин, такова и его собака, и каков хозяин, таков у него и кот. То есть – каков поп, таков и приход. 
29 - 30 января 2023 г., Москва

ГОРОСКОПНЫЙ КОТИК

В год Кота гуляю я с Котом,
С этим милым существом не со скотом.
С ним по улицам гуляю там и там,
По нехоженым и хоженым местам.

     Он во многом для меня необъясним.
Мы играем в кошки-мышки оба с ним. 
Этот Кот - такая прелесть, ах-ах-ах!
Воспеваю я его в своих стихах,

     Глажу лапки, ушки, мордочку его.
Есть еще у нас такие у кого?
Он мурлычет, мяу-мяу, мур-мур-мур,
Гороскопный Котик, мон амур.

8 января 2023 г., Москва

"Наша улица” №279 (2) февраль 2023