Абрам Корман “Лысая гора” эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

вернуться
на главную
страницу

Абрам Корман

ЛЫСАЯ ГОРА

эссе

АБРАМ МИХАЙЛОВИЧ КОРМАН (1942-2023) 11 ноября 1942, посёлок Каспан, Казахстан, СССР - 18 марта 2023, Петах-Тиква, Израиль.Большую часть жизни прожил в Харькове. Заметки и общение были его любимым занятием в последние годы. Оставил после себя супругу, двоих сыновей и девятерых внуков.
Абрам Корман как-то написал: «Круг моего общения был всегда ограниченным. Даже в молодости, когда дружат без оглядки, самозабвенно. Хорошо, плохо ли - так я устроен. Нынче он сузился до виртуального. Но и тут возникла проблема: я продолжаю видеть моих давних собеседников прежними, а они, (как и я, впрочем) совершенно другие. О том, что с возрастом начинаешь обращать внимание на вещи, которые раньше не замечал, промолчу... Завидую тем, кто умеет прощать, быть терпимым. Овладевшим хотя бы малой толикой этой науки, жить становится значительно легче. Мне этой премудрости, видимо, уже не осилить. Переделать себя не получится. Попытки изменить себя ничего не дадут. Разве, подобие ломки у наркоманов…»
Всегда с волнительным интересом читаю записи Абрама Кормана. Он очень тактично проникает за предмет, за внешние свойства людей, в самую потаённую сущность человека - в психику, в тончайшие движения души, куда способны проникнуть лишь мастера литературы. Шкатулочка с пуговицами в Харькове. И я в юности зачитывался «Жаном-Кристофом» Ромена Роллана. Через почерк чувствуешь человека, в этих буквах остаётся душа. Почерк есть стиль писателя, и не имеет значения пером по бумаге он создаётся, как писал Гоголь, стоя за конторкой, или выстукивается на пишущей машинке, как это делал Набоков, ибо пишут не рукой, не машинкой, не, тем более, компьютером, а головой. Вот голова у Абрама Кормана - писательская.

Юрий КУВАЛДИН

Харьков, Лысая Гора, улица моего детства

***
Почему-то вспомниось. Оказавшись в Израиле я страдал от дефицита общения, тут-то и обнаружились два бывших сотрудника. Кроме многолетней совместной работы нас ничего не связывало, но на безрыбье и рак рыба. Мы стали чокаться и дружить, однако быстро стало понятно. что долгой совместной работы для нормального общения недостаточно и визиты превратились в тягостный ритуал - один из гостей устроившись на диване после застолья обязательно засыпал, а мы с женой передвигаясь на цыпочках развлекали бодрствующих. «Хорошо у вас - говорил он, проснувшись. - Славно посидели, пора и на выход!»

***
Возрастное. Глядя на жителей нашей обители задался вопросом: почему люди не могут позволить себе стареть натурально - чернят седины, маскируют плешь, пытаются напялить на себя не ту одежду, предпочитая выглядеть ненатурально, нелепо и жалко?

***
Возрастное. Учитывая поговорку «на печального и вошь лезет», стараюсь любыми способами уйти от грустного. Говорю себе: “Если вести отсчет от идеала, у нас нет многого, а если от худшего, то, дай Б-г, сохранить то, что имеем - вялотекущая война, не тотальная, мы в окружении, но не в блокаде; что касается власть имущих, то они и в образцовых странах прохиндеи, лжецы и мздоимцы”. Я далек от мысли, что мир стал хуже - соотношение «плохих» и «хороших» остается величиной постоянной, а соотношение добра и зла таким же как при Адаме и Еве - в этом залог равновесия и обязательное условие разумного существования человечества. Я не сторонник радикальных политиков, мне неприятно, когда требование воевать до победного конца, пропагандируют те, которые за это платить не будут (о романтиках у власти умолчу - они фанатичны). Сегодняшние исламские террористы тоже в своем роде романтики, так как стремятся к высшему идеалу, ради которого могут пожертвовать жизнью.

***
Вероятно, тут дело в моих комплексах. В "интеллектуалах" которых знал, кто мнил себя ими, было много высокомерия, самолюбования и притворства. Не покидало ощущение, что они стесняются признаться окружающим и себе, в каком-либо незнании или непонимании из боязни показаться глупее чем есть. На вопрос “вы, конечно, читали, вам, конечно, знаком художник и пр.”, они отвечали как правило утвердительно, а тех кто не мог одолеть Пруста или не улавливал глубочайшего смысла «Чёрного квадрата» они презирали. Наблюдая тех, кто по каким-то неведомым меркам считался “интеллектуалом”, пришёл к тому, что всё изначально заложено в нас. В нас можно что-то развить, но привить гораздо труднее. И привитое будет экзотикой...

***
Всё больше склоняюсь к тому, что знаю очень немного. Многие стесняются признаться окружающим и себе в этом из страха показаться глупее чем есть. На вопрос - вы, конечно, читали, вам знаком художник?, как правило, слышишь в ответ - разумеется, они же рассказывают о глубоком смысле “Чёрного квадрата” и спорят, спорят. До недавнего времени я спорил отчаянно, хотя не владею ни тоном, ни интонацией, ни умением побивать цитатами, а главное - хладнокровием. Осознание, что в споре истина не рождается, а вырождается, пришло с годами...

***
Перечитываю «Путь жизни» Толстого.
«Почти всегда, поискав в себе, мы найдём тот же грех, который мы осуждаем в другом. Если же мы не знаем за собой именно того самого греха, то стоит только поискать, и мы найдём ещё худший».

***
1956 год. Моя первая поездка в колхоз во время учёбы в техникуме (я в глубине, самый несчастный). До фотосессии накануне отъезда бутылка с «плодово-выгодным» переходила из рук в руки под громогласное пение «...будет людям счастье, счастье на века, у советской власти сила велика!»

***
Сегодня вспоминали с женой устройство старых трамваев - подвески до которых в детстве старались дотянуться, устройство с маховиком на задней площадке, кондукторов и трамвайную толчею. Вот мы вымрем и никто не расскажет как были устроены кассы в троллейбусах и трамваях, мир бумажных билетиков и разрозненной мелочи. А ещё говорили о том, что есть вещи, которые бы сейчас делать не стали, но вспомнить их приятно, а есть те, которые и делать не стали бы и вспоминать неприятно (последние, как правило, завязаны на чувство вины)...

***
С годами труднее обретать друзей, зато появляется "новая общность" (кажется, так объяснялось понятие "советские люди") - однополчане. Я проработал в одном из харьковских КБ многие годы - кроме двух-трех человек в нём не было близких по духу, тем не менее прожитая бок о бок жизнь совершает какое-то превращение - подобие родства налицо...

***
Перебираю свой фотоархив с ощущением, что душа впереселяется из одной оболочки в другую, совершенно непохожую…

***
Ужасно не люблю походов к местным чиновникам - они общаются с посетителем так, будто их оторвали от важного, хотя сидят попивая кофе. Это напоминает мне анекдот про пьяницу, который лёжа в луже на просьбу сына сделать свисток возмущается: «Сейчас брошу всё и пойду делать тебе свисток…»

***
Когда не спится, подхожу в темноте к книжным полкам, извлекаю первый попавшийся том, открываю наугад и только потом включаю свет. Если повезёт, книга заменяет снотворное. Вчера жребий пал на «Дневник 1934 года» М. Кузмина. Вот запись от 20-го октября.
«Теперь, когда я смотрю из окна на жёлтую зарю и сухую землю, на играющих мальчиков, читаю на заборах афиши о театрах, концертах, я вспоминаю рассказы о душах страстных людей: игроков, любовников, преувеличенных родителей. Душа всё время стремится туда, где арена прежней страсти. Но вступить туда она не может, всё видит, как через толстое стекло. Видит, скажем, что друг её на краю опасности, а удержать его не может, ни помочь, ни утешить, ни приласкаться. Всё это трудно, как во время кошмара проснуться. Такие и мои чувствования ко всем недоступным мне проявлением жизни. Я уверен, что это потому, что недоступно. Ведь стоит что запретить, сейчас эта вещь заиграет всеми красками. Я думаю половина желаний исчезнет при возможности осуществления. Вопреки всеобщему мнению и желанию, меня огорчает и пугает уменьшение, исчезновение желаний, а не изобилие их. Это как если бы кто приговаривал: «Поменьше признаков жизни!» А зачем жизнь нужна без признаков?»

***
Мои воспоминания о 105-ой школе в нагорном районе Харькова, где я учился до третьего класса, смутные, детские. Школу на Лысой Горе (на фото), где учился потом, помню отчётливо. В дореволюционные времена в ней располагалось основанное в 1874 году женское приходское училище. Улица изначально называлась Куриловская, в советские времена - Ленинградская, район прилегал к железной дороге, жили в нём многие семьи железнодорожников (школа называлась "железнодорожная"). Тоска забирала меня уже в вестибюле - полуподвальная раздевалка, крашеные скамейки, окна забранные решёткой, запах столовки, сырой одежды, заплеванного и разрисованного туалета; сатиновые шаровары, скучные лица одноклассников, особенно переростков - мрачных, жестоких. Одним словом, тоска...

***
Я понял важную вещь - есть категория людей спорить с которыми бесполезно, лучше обойти острые углы и пожалеть. Чувство меры и такт - врождённые качества, научить им практически невозможно как уму, совести, доброте, способности сострадать и благородству...

***
Читаю «Записи 1950 - 1960-х годов» Лидии Гинзбург. «Творчество есть род общения. Можно писать для многих и для немногих (даже для трёх человек знакомых), для потомства, для воображаемого читателя... Но творить для себя - это сумасшествие».
Грешным делом, подумал о том, что с появлением Интернета такого рода сумасшествие практически свелось к нулю. Много споров о том плохо это или хорошо, но но это уже совсем другая история...

***
Психология общения - штука сложная. Кто-то сказал, что в разговоре двоих участвуют шесть собеседников - каждый как он есть (известный только Б-гу), каким он кажется себе, каким собеседнику. В пору моей «занятости», доля общения вынужденного была несоизмеримо выше «душевного». Это та неизбежность к которой я относился спокойно. Сейчас, когда выбор свободен, общение вынужденное даётся с трудом - результат его неизменен - вязнешь в непрерывном, пустом говорении без внимания к собеседнику. Приходится защищаться. Я научился определять проверяет ли человек, жив ли я, пока он говорит. Если не проверяет, выключаю слух и прислушиваюсь только к сигналам, которые позволят мне деликатно прекратить затянувшийся монолог. Удивляет, что человек говорит со мной как с живой, но стеной, и не чувствует этого; мало того, он ненароком может одернуть, если я попытаюсь вставить словечко. Потом меня мучают угрызения совести - почему я такой бессердечный?

***
Читаю предисловие к книге Элзи М. Лэнг “Литературный Лондон” Гилберт Кит Честертона. “Беда городских жителей не в том они ничего не знают о свиньях, примуле или кукушках. Беда их в том, что они ровным счётом ничего не знают о собственных домах и оградах, о фонарных столбах и тротуарах. Иными словами, беда их заключается в том, что они ровным счётом ничего не знают про большие города, в которых живут. Принято считать, что в городе меньше поэзии, чем в деревне. Это неверно. В городе окажется куда больше поэзии, если только мы узнаем его как следует.”

***
Перечитываю дневники Л. Н. Толстого. «Я серьёзно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие. Не сумасшедшие или воздерживаются или не могут участвовать. Сумасшедшие всегда лучше чем здоровые достигают своих целей. Происходит это от того, что для них нет никаких нравственных преград, ни стыда, ни правдивости, ни совести, ни даже страха».
Это написано во времена когда не было ни последних мировых боен, ни массовых геноцидов, ни путинских авантюр, однако людей власти воспринимали как сумасшедших. Можно только представить, что написал бы Лев Николаевич сегодня...

***
Высказался по какому-то поводу и услышал: "Да вы сноб, однако". Не стал оправдываться - по мне лучше сноб чем невежда, пошляк или циник. Собственно, в чём грех? Во вторичности? По большому счёту, немногие могут похвастаться подлинностью, точностью самооценок. На мой куцый взгляд, критериев снобизма нет и не может быть, как не может быть единицы измерения таланта и подлинности. Всё очень расплывчато, дать описание разницы подлинного и поддельного сложно. Единственный критерий истинности - самоирония, которая чаще всего говорит, если не о «палате ума», то о чём-то, в этом смысле, приличном...

***
Память - странная штука. Вспоминая я окрашиваю прошлое сегодняшним восприятием и оцениваю исходя из реалий нынешних (например, если много лет назад я хорошо относился к кому-то, а сегодня по тем или иным причинам иначе, то мой рассказ о нём тогда и сегодня будет иным, при этом и тот и другой будет правдивым или как минимум искренним, а все герои, включая меня как рассказчика, будут совершенно разные люди). То же происходит с событиями, их оценкой нынешний и в момент, когда происходят...

***
Харьков. ДК железнодорожников. Ничто не сравнится с тем чувством, когда заплатив 25 копеек, а то и 10 я заходил в большой зал этого великолепного здания, садился на удобное место (зал был чаще всего не заполнен), свет гас и на экране возникали "Новости дня" - это было своеобразной прелюдией, счастье без этого было бы не таким заслуженным, выстраданным. Приходить можно было и после киножурнала, но перерыва не делали, кино начинали показывать сразу, а опаздывать - это лишать себя нескольких минут предвкушения чистого, без всяких примесей, счастья (любовь к кино с тех пор не проходит)…

***
Лысогорские продуктовые магазины в Харькове помню до запахов - этот, на улице Гиевской, называли “Комсомольский”; гастрономчик недалеко от кладбища где покоится мама - «Белые тапочки»; гастроном недалеко от школы - “Царабкооп”; рядом с паровозным депо - «Бригадный»; магазинчик недалеко от вокзала - ОРС. Полагаю, безликие супермаркеты поглотили нынче всё, вряд ли сохранились и такие названия как гора “Киркиянка”, “Савкин яр”, “Альбовский мост”, дома “Литерный”, “Бригадный” и “Конторский”...

***
Для меня тема национального самоопределения возникла в третьей железнодорожной харьковской школе (нынче 67-я, на фото). В отличие от 105-ой в престижном нагорном районе, где я учился до переезда на Лысую Гору, евреи в 67-ой были экзотикой (там мне десятилетнему объяснили, что я еврей и жить мне будет непросто). До этого я не стеснялся ни акцента родителей, ни их разговоров на идиш, ни фаршированной рыбы, ни мацы, ни собственного имени, одет был как все, читал те же книжки, знал много стихов, мог “с выражением” пересказать прочитанное, долго не мог понять корень причины и постоянно спрашивал маму - зачем вы с папой придумали быть евреями?
Ежегодная процедура заполнения данных в классном журнале из всех пыток, была, пожалуй, самая неприятная - она делалось вслух при заполненном классе, преподаватель делала это с нескрываемым удовольствием, все с нетерпением ждали момента моего анкетирования…
- Фамилия?
- Корман.
- Имя?
- Абрам (дружный хохот)
Вопрос, почему меня называют Аликом, почему-то не возникал.
- Отчество?
- Михайлович.
- Год рождения?
- 1942.
- Национальность?
- Еврей (лёгкое оживление).
- Фамилия-имя-отчество отца?
- Корман Мендель Хаймович (дружный хохот).
Тамара Андреевна, оторвав взгляд от журнала.
- Мендель? Странное имя, никогда такого не слышала. Кстати, почему ты Михайлович?
- Не знаю…
Не стану же я объяснять, что этот вариант выбрала мамина подруга при моей регистрации в эвакуации, в казахстанском ауле, чтобы хоть как-то смягчить впредь подобные процедуры.
Папу проехали. На маму меня едва хватает. Я почти теряю голос.
- Фамилия-имя-отчество матери?
- Лейка Абрамовна Корман.
- Как-как?
Под общее веселье я повторяю. Учительница не позволяет себе смеяться.
- Не знала, что лейка может быть именем.
Как в тумане докладываю про место работы родителей: “Мама - домохозяйка, папа - завмаг”.
- Всё ясно (интонация с явным подтекстом).
Реплика с места: «Завмаг - это выгодно!».
Какие всё-таки продвинутые ребята в нашем четвертом “А" классе, а в общем, слава Б-гу!, проехали…

***
Если не ошибаюсь, 1959-й год. Я в пальто, переделанном мамой из своего. А ещё из перелицованного пиджака она соорудила отцу некое подобие френча с двумя карманами и треугольными клапанами (называлось это чудо "сталинка"). Мама была умелица редкая и могла тончайшей подобранной по цвету и фактуре ниткой заделать рваную брючину или траченную молью вещь так, что с полуметра не разглядеть (называлась эта операция «заштуковать») - были даже ателье по подъему петель на трикотаже, чулках, можно было поднимать петли и вручную с помощью специального крючка с петелькой.

***
В дополнение к посту предыдущему. В "Дорогах и судьбах" Наталия Ильина пишет. "Как-то в присутствии Анны Андреевны я спросила Марию Сергеевну Петровых об одной молодой поэтессе. «Она способная!» - ответила Мария Сергеевна. И тут Ахматова гневно: «Способных поэтов не бывает! Или поэт, или нет! Это не та работа, когда, вставши рано поутру, умывшись, садишься за стол: дай, дескать, потружусь. Стих - это катастрофа. Только так они и пишутся. Если не так - читатель сразу поймёт и почувствует!"
Скажу о себе любимом. Поэзия для меня - способ приведения в чувство, которым я пользуюсь многие годы ориентируясь на свой далеко не абсолютный поэтический слух. Знаю людей любящих стихи, их пишущих, которые воспринимают лишь логическое содержание, а интонации, то есть самого главного в чём гнездится поэзия, не слышат. "Поэты - ловцы интонаций", - сказала Ахматова. Точность определения кажется мне несомненной...

***
Иногда ныряю в Стихи.ру, Проза.ру, читаю тех, кого знал долгие годы. Мысль о том зачем плохие прозу, стихи выставлять на всеобщее обозрение меня посещает. Однако поразмыслив я усомнился - субъективно всё это - то, что для одного совершенно, для другого беспомощно, процент же творцов неизменен, а возможность публиковаться появилась у каждого - нажал кнопку и как бы издался…

***
Часто спрашиваю себя: “Чем же так привлекательно прошлое? Ни тем ли, что мы любим себя молодыми, тех с которыми совпадали, кого уже нет с нами, то на что ушли душевные силы?" Как там у Юрия Трифонова? «Надо ли вспоминать? Б-г ты мой, так же глупо, как надо ли жить? Ведь вспоминать и жить - это цельно, слитно, не уничтожаемо одно без другого и составляет вместе некий глагол которому нет названия».

***
За завтраком спросил у жены: "Кто бы мог подумать, что рядовой агент КГБ будет многолетним, несменяемым президентом России?" Её реакция была резонной: "Умом Россию не понять. А кто бы мог подумать, что сосланный на край света 37-летний полузамёрзший Джугашвили, чьим естественным состоянием было днями лежать уткнувшись в стену и не мыть за собой посуду, станет хозяином этой огромной страны и владыкой чуть ли не половины мира?''

***
Харьков. Поворот с Рогатинского проезда на Клочковскую (часть моей дороги домой из 105-й школы) - а ещё пешеходный мост над Клочковским спуском, дорожка вдоль зоопарка, спуск по деревянной лестнице, громыхающая Клочковская, поворот на Рогатинский переулок, шаткие ступеньки в нашу квартиру. Вспомнил и приготовление уроков - на одном конце стола я, на другом мама перебирает гречневую крупу, выкатывает пальцем чёрные крупинки...

***
Если бы мне пришлось написать нечто вроде автобиографии или служебной анкеты, вышло примерно следующее.
Я не отношусь к поколению дворников и сторожей (в советское время это были те, которым некуда деться если они хотели продолжать писать музыку, стихи и картины); я не «вступал», не «участвовал», не «противостоял», не был одержим идеей и верой, а всю жизнь пребывал «в углу», не только метафорически, но и буквально (своей комнаты, где можно уединиться, у меня не было никогда). В детстве мне не читали вслух, не учили музыке, не водили в концерты, не нанимали репетиторов - родители были первым поколением, перебравшимся в город из штетл, их нравственный постулат был незатейлив - всё должно быть достойно и правильно. Как-то неявно предполагалось, что надо быть честным, врать и юлить позорно, слово надо держать; что гордиться еврейством, равно как скрывать или от него отказываться, недостойно; надо уважать людей другой веры и убеждений, а не ответить на письмо это то же, что не пожать протянутую в доброжелательстве руку. В долг я никогда не жил, а если одалживал, то только для того, чтобы купить книгу. Я не оптимист, но и не живу в ожидании Армагеддона (грех уныния меня посещает - это обычное состояние для нормального человека). Учитывая поговорку «на печального и вошь лезет», стараюсь уйти от грустного. Уныние - состояние временное, обычное для нормального человека. Всё проходит (уныние и подавно) как уходит время - независимо от наших соображений и желания...

***
Ничего не могу поделать со своим суеверием - если дорогу перебегает чёрная кошка, ретируюсь или обхожу; если всё же перебежит, плюю три раза через левое плечо; если по забывчивости возвращаюсь, непременно подхожу к зеркалу; с утра «встаю с той ноги» и т.д.

***
На мои жалобы на круговорот проходимцев-политиков, удорожания, урезания, ожидание маленьких и, не доведи Г-дь, больших потрясений, жена ответила записью А. С. Пушкина в дневниках: «Когда долго сидишь в нужнике, перестаёшь замечать запах. Не надо делать вид, что ты задыхаешься от вони. Если задыхаешься - умирай. А если дышишь наравне со всеми, значит приладился, приспособил свою носовую полость, легкие, сердце и потроха».

***
Пытаясь понять “механику ощущений”, обнаружил что трудность воспроизведения городов населяющих мою память (из яви, книг и ещё Б-г знает откуда) состоит в том, что их улицы неведомым образом накладываются друг на дружку, или же продолжают одна другую, составляя как бы единую ячейку памяти. Всматриваясь во впервые увиденное, часто нахожу места сочетающие воспоминание и совпадение, которое ведёт к узнаванию. Для меня, во многом, в этом и состоит прелесть “увидеть”. Подобные места из яви, книг и ещё Б-г знает откуда неведомым образом живут во мне и увидеть их наяву удовольствие непередаваемое. Это прекрасно описано Мандельштамом в фельетоне “Шуба”. “Хочется мне на Крещатик, на Арбат, на Пречистенку. Хочется и в Харьков, на Сумскую, и в Петербург на Большой проспект, на какую-нибудь Подрезову улицу. Все города русские смешались в моей памяти и слиплись в один большой небывалый город, с вечно санным путем, где Крещатик выходит на Арбат и Сумская на Большой проспект. Я люблю этот небывалый город больше, чем настоящие города порознь, люблю его, словно в нём родился, никогда из него не выезжал”. Впечатления от живой природы штука не менее загадочная - не напрасно их уравнивают с актом чтения - это тоже “текст”, и если суметь прочитать впечатление, оно может сказать не меньше чем серьёзная книга. Картины природы волнуют и вдохновляют так же, а “тонкость” восприятия зависят от нашей “наполненности”, того, что мы смогли извлечь из себя. Способность выразить в слове то, что видишь и чувствуешь - совсем другое, но не менее важное и загадочное...

***
Тихая интеллигентная старушка показала талончик к врачу: “Не понимаю, 15-00 это сколько? Раньше было понятно - час, два, три. Это новая система?” В общении она вполне адекватна, воспринимает юмор, иронию, в том числе по отношению к себе (то, что чувство юмора исчезает с развитием склероза последним несколько обнадёживает); у неё прекрасная литературная речь, но она забывчива, и я прошу её всё записывать. Больше всего она пишет: «Я имела желудок» или «Не имела желудок». Спрашиваю, почему вас это так волнует? - «Человек должен регулярно иметь желудок». То есть, склеротическая память отсеивает проблемы второстепенные, выделяя главную. Впрочем, иметь желудок должны все и желательно регулярно!

***
Читаю “Восстание масс” Хосе Ортега-и-Гассет.
“Массовый человек обладатель самосознания поистине райского. Природный душевный герметизм лишает его главного условия, необходимого, чтобы ощутить свою неполноту, - возможности сопоставить себя с другим. Сопоставить означало бы на миг отрешиться от себя и вселиться в ближнего. Но заурядная душа не способна к перевоплощению - для неё, увы, это высший пилотаж.
Словом, та же вечная разница что между тупым и смышлённым. Один замечает, что он на краю неминуемой глупости, силится отпрянуть, избежать её и своим усилием укрепляет разум. Другой ничего не замечает: для себя он - само благоразумие, и отсюда та завидная безнадёжность, с какой он погружается в собственный идиотизм. Подобно тем моллюскам, которых не удаётся извлечь из раковины, глупого невозможно выманить из его глупости, вытолкнуть наружу, заставить на миг оглядеться по ту сторону своих катаракт и сличить свою привычную подслеповатость с остротой зрения других. Он глуп пожизненно и прочно. Недаром Анатоль Франс говорил, что дурак пагубней злодея. Поскольку злодей хотя бы иногда делает передышку”.

***
Привожу в порядок «фотоархив».
Фото заставило вспомнить импровизированные застолья в одном из харьковских КБ, где я работал долгие годы. Сегодня, когда углубляюсь в прошлое, возникает чувство будто я вышел из дома и внезапно вспомнил, что оставил чайник на зажжённой плите, но назад можно уже не спешить, потому что всё уже безнадёжно сгорело...

***
“…Но когда ограниченный, грубый, малообразованный человек, на первый взгляд третьеразрядный фанатик, а в действительности самодур, жестокий и мрачный пошляк с болезненным гонором, - когда такой человек наряжается Богом, то хочется перед Богами извиниться. Напрасно меня бы стали уверять, что сам он вроде как ни при чём, что его возвысило и теперь держит на железобетонном престоле неумолимое развитие тёмных, зоологических, зоорландских идей, которыми прельстилась моя родина. Идея подбирает только топорище, человек волен топор доделать и применить”.
В.В.Набоков “Истребление тиранов”.

***
Для тех кто помнит рейсфедеры, ватманы, кульманы, кронштейны, швеллеры и уголки; немыслимую госпромовскую тесноту, запах натёртого мастикой изъеденного временем паркета и крика "у кого машина?!" (особенно интенсивно крутили арифмометры те кто занимался расчётами - шум был тот ещё)...

***
В детстве я спал на таком же диване с валиками, а сестра на кровати с провисшей сеткой не касавшейся пола благодаря подпиравшим её чемоданам.

***
Набрёл в Интернете на фото ёлочных игрушек точь-в-точь моих детских - картонного волка, чайники-самовары, стеклянные бусы, шары, ватных зверушек и Деда Мороза с Снегурочкой. Больше всего я любил сосульки с вдавленным конусом - если вглядеться в самую его глубину, то казалось, там, внутри живёт волшебство. Тогда же я испытал и первое разочарование - вскрыл волшебный мешок Деда Мороза, а там оказались вата и тряпки...

***
Сегодня меня разбудила ворона - уселась на крышу дома напротив и долго долдонила о своём. Взбодрил себя кофе и достал шкатулку с пуговицами - в детстве я часто изучал её содержимое и знал почти каждую - большие, граненые мелкие, разноцветные, перламутровые; звездатые армейские золотистые, железнодорожные форменные и много других. Шкатулка наполнялась годами (мамин подход был незатейлив - всё должно быть по-хозяйски).
Кому-то эта процедура покажется странной - для меня за ней кроется то же, что заставляет людей ставить монументы, хранить сувениры, мощи святых или вещи родственников. Мысль, что вещь «та самая» и была там, что на ней «дУхи предков, дУхи места и времени» даёт иллюзию непрерывности...

***
Ностальгирую по себе шестидесятилетней давности - мизантропии во мне было значительно меньше и намного больше благодатного пофигизма. Отторжение людей незнакомых нынче стало намного острее, а мизантропия вызывает тихую агрессивность - это обременительно. В молодости подобных проблем не было - я легко очаровывался и страдал, когда отношения сходили на нет или кончались предательством, без проблем отходил, опять попадался и всё повторялось. Утешаюсь тем, что в самой жизни предательства нет - она ничего не обещала нам, мы сами придумываем её обещания...

***
Говорили с женой о том, что многие из нас воспитаны книгами - они задают взгляды, стереотип поведения, представление о мире, отношение к реальности зависит от того, какие прочли. В детстве у меня был обычный мальчиковый круг чтения, в молодости «Серебряный век» был запретным плодом, ему досталось много внимания именно по этой причине, только потом стало ясно, что лучшие ценности век ХIХ, «золотой». Верно и то, что по мере старения, вкус становится привередливей и ряды авторитетов сильно редеют...

***
Когда вижу в дверном глазке знакомого приходящего поболтать, цепенею. Результат бесед неизменен - вязнешь в пустом говорении. Не помню кто, писал, что в разговоре двоих участвуют шестеро - каждый как он есть (известный только Б-гу), каким он кажется себе и каким собеседнику - и все несхожие…

***
В ответ на вопрос соседа есть ли на свете такая хренотень как счастье? я отшутился, но подумал - нет ничего более расплывчатого чем это понятие, люди издавна выясняют что это такое. Ведя бухгалтерию своих удач и неудач, убедился - чем настойчивее его преследую, тем упорнее оно ускользает (“чудеса” временами поступают, но как-то скупо, отчего горше ожидание, сильнее разочарование) - жена объясняет это моим взглядом на сущее с “продрисью”, как говорят о погоде.
На мой куцый взгляд, счастье - не судьба, а талант, людей счастливыми сделать нельзя, можно развить в них лишь способность ощущать, хотя бы иллюзию счастья, если эта способность есть в зародыше. Одни помнят из всей своей жизни только плохое и считают себя несчастливыми, другие, у которых плохого было не меньше, помнят только хорошее.
Как тут не задаться вопросами: почему мы не умеем быть счастливыми, почему верим в силу зла, в то, что оно свое возьмет? А вдруг нет?

***
Сосед долго рассуждал о т.н. “субкультуре пенсионеров”. По моим наблюдениям, такой “субкультуры” не существует - каждый распоряжается временем сообразно своим желаниям и наклонностям - кто-то пишет “мемойресы” или кропает стишки, вывешивая их на Проза.ру, Стихи.ру, кто-то проводит время за телевизором и пр. Все варианты имеют право на жизнь, но никакой “субкультуры” не образуют. К слову сказать, с появлением интернета количество пишущих стихи немерено увеличилось, этим занимаются даже те, кого знал многие годы, кто в любви к поэзии замечен не был (стишки “на случай“ не в счёт, разумеется). Мы с женой тоже много сидим за компьютером и неплохо бы пребывание в сети ограничить. Это при том, что в виртуальной жизни есть много полезного (не напрасно американским пенсам психологи прописывают для долголетия и бодрости духа большими дозами Интернет). Так что на вопрос, чем нынче занимаюсь, я без запинки отвечу: «Живу в виртуале, и у меня там всё зашибись»…

***
После визита одного из знакомых отдыхали с женой и рассуждали, что лучше - самоизоляция или визитёры многословные и всезнающие. Сошлись в том, что непрерывное говорение без внимания к собеседнику - один из видов агрессии. Я защищаюсь следующим образом - выключаю слух, прислушиваясь к сигналам позволяющим деликатно прекратить затянувшийся монолог. Правда, потом меня мучают угрызения совести - почему я такой бессердечный?

***
Посленовогодний совет - в Новый год не включайте телевизор! Надоевшие политики, поп-звёзды, юмористы, спортсмены не проникнут в вашу квартиру и воздух в ней станет значительно чище.

***.

Стал окрашивать воспоминания сегодняшним восприятием, исходя из реалий нынешних. Например, если много лет назад я хорошо относился к кому-то, а сегодня иначе, мой рассказ о нём тогда и сегодня будет иным (при этом правдивыми или как минимум искренними, а все герои, включая меня, будут совершенно разные люди). То же происходит с событиями, их оценкой в момент когда происходили и воспоминаниях.
Что касается отношений, то я бы их разделил на две группы - те, которые существуют вне времени и те, которым отведен свой срок (последние или агонизируют, или обрываются скоропостижно) и виниться в этом не стоит - попытки изменить себя ничего не дадут, разве подобие ломки у наркоманов…

***
Смотрел одну из новогодних передач российского телевидения, вспомнил слова Гёте «Б-же мой, сколь велик твой зоопарк!» и задался вопросом - почему эти ребята в розовых пиджаках и салатовых штаниках не могут себе позволить выглядеть нормально; почему надо омолаживаться, делать пластику, накачивать губы, чернить седины, напяливать парики, почему они предпочитают выглядеть столь нелепо и жалко?

***
У нас с утра дождь. В Израиле к дождям отношение трепетное. Может поэтому их характеристиками иврит богаче «великого и могучего»? Кроме стандартного «гЭшем» есть «матАр» - «дождь» на книжном иврите. Для особых случаев - «мимтАр» (дождик на раз пописать); «йорЭ» - первый осенний дождь после летней великой суши: «малкОш» (последний весенний дождь перед летней великой сушью). Ливень обозначается сочетанием «гешем шотЭф»; ливень с ветром, ломающий хилые зонтики, - «матар сохЭф». И наконец, «гЭшем зоЭф» - это не просто гроза и шторм, это дождь проливной, истерический, с громом, молниями и такими порывами ветра, что машины покачиваются, а с пальм срываются тяжелые ветки (не приведи Г-дь такая свалится на машину или голову). Злобная погодка длится, как правило, несколько часов, и её чаще называют во множественном числе - «гишмЭй зА`аф»...

***
Ничто так не выдаёт человека как написанное (статус не исключение). Пустота, дурной вкус выступают в человеке мнгновенно. Одним словом, это предательский вид самовыражения - убеждался в этом неоднократно, в т.ч. на собственном опыте...

***
У нас с утра дождь. Как объяснить уроженцу широт, где мы прожили большую часть жизни, на что похожа израильская зима? Аналогии с поздней или ранней осенью будут, пожалуй, неверны. Зимние ясные дни в Израиле - райское время - это снег на Хермоне, тёплое Красное море и цветение. В мою голову ничего кроме Плещеева, не приходит.

Скучная картина!
Тучи без конца,
Дождик так и льётся,
Лужи у крыльца...
Чахлая рябина
Мокнет под окном,
Смотрит деревушка
Сереньким пятном.

Впрочем, домики в здешних деревушках (мошавах) покрыты красной черепицей, а в зелени листвы сверкают сотнями солнц померанцы…

***
Одно из воспоминаний детства связано с этой лестницей в 3-ей железнодорожной школе в Харькове. По ней мы спускались с мамой в мой двенадцатый день рождения, когда она увела меня с последних уроков в детский театр. Спектакля не помню, а вот то как шли по непривычно тихому школьному коридору, безлюдным лестницам в пустой гардероб; торопились переходя Кузинский мост и ехал в полупустом трамвае на любимом месте у окна помню прекрасно. Это было то самое счастливое «вдруг», которое почти каждый из нас испытал в детстве и, увы, далеко не каждый - во взрослой жизни...

***
В т.н. «организованных турах» мы с женой уже не участвуем, но опытом поделюсь. Главное правило - полное подчинение и доверие гиду (замечу при этом - я так и не смог приучить себя восторгаться его компетенцией, красноречием и дежурными шутками, подчинение коллективу меня угнетает, но я подчинялся и принимал правила игры). Времени на то, чтобы присмотреться друг к другу, как правило недостаточно, поэтому очень быстро, повинуясь чутью, группа разбивалась на стайки (мы с женой оставались всегда в одиночестве). Как правило, группа была однородна по целям приезда - большинство едет любоваться красотами, фиксировать присутствие путём фотографии и насыщаться, т.с. пищей духовной, хотя бывают и те, для которых баланс между музеями и шопингом неприемлем. Многие как встарь постоянно спрашивали: «Что купили?». К счастью, нам не надо было рыскать по магазинам даже в т.н. «свободное время», когда мы бесцельно бродили по улочкам какого-нибудь средневекового городка или проспектам городов покрупнее без гида, где нас подстерегали ошеломляющие внезапности. О так называемых «опциях» (мероприятиях «за отдельную плату») умолчу - тут было много коммерции...
И ещё. В дворцах и музеях, чтобы не впасть в отчаяние от количества шедевров на квадратный метр, требуется известная доля легкомыслия. Конечно, было бы заманчиво, разогнать публику, проникнуться гениями резца и кисти в одиночестве. Но в нашем бешеном пробеге была, как ни странно, своя прелесть - картины, скульптуры врезаются в память, чтобы потом пробуждаться и оживать, когда рассматриваешь репродукции в альбомах и Интернете. Должен заметить, занятие это в кругах людей эстетически развитых почитается не вполне достойным, а зря - репродукции не «вместо», а «после» полезны и производят совершенно иное впечатление. Путешествуя таким способом, я понял существенное - не так важно увидеть всё, главное - увидеть своё. Кто сказал, что неспешное созерцание даст тебе больше, чем торопливое, нервное выхватывание «самого главного»? Почему-то принято считать, что главное непременно скрыто глубоко внутри и открывается лишь при долгом специальном вглядывании. На мой взгляд, сила воздействия красоты измеряется не человеко-часами, потраченными на её созерцание, не числом прочитанных о ней страниц, а Б-г весть в каких единицах, т.с. причастность к великому рождается мгновенно или вовсе не посещает. Так что не стоит клеймить за верхоглядство тех, кто несётся «галопом по европам»...

***
Допускаю, что рассуждаю как человек безнадёжно выпавший из времени. Почему словесное сморкание стало нормой даже для тех, кто считает себя утонченным - ведь никто из них не станет сморкаться в занавеску и скатерть, да и кому приятны слова, которые торчат как гвозди в заборе? По моим ощущениям, некоторые интернет персонажи, в т.ч многажды облайканные, стали в чём-то неотличимы от подзаборных пьяниц…

***
С последней стадией триады молодость - опьянение, зрелость - протрезвление, старость - похмелье возникает желание делиться воспоминаниями (особенно детскими). Сталкиваясь с теми кто не только сомневается в их подлинности, но равнодушен к детству собственному, вспоминается удивительно точное наблюдение по этому поводу Лидии Гинзбург в «Записях 1950 - 1960-х годов».
«Люди рационалистические со слабо развитыми инстинктами равнодушны к своему детству. Они его плохо помнят. Чем больше у человека нутра, интуиции, тем твёрже он убеждён в подлинности своих невозможно ранних воспоминаний. Толстой не сомневался в том, что он помнит, как его годовалого или двухгодовалого купали в корыте».

***
"Раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но человек в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит", - сказал Марк Твен.
С удовольствием посидел бы сейчас с друзьями в пивной. Это и было бы моей фортуной, а фортуна, если ей хочется постучаться ко мне, так в пивной, между прочим, тоже есть дверь…

***
Не люблю рифмованной публицистики, хотя она имеет право на жизнь. Предпочитаю ощущение чувственное, обращённое к подсознанию - тогда-то и возникает какой-то гипноз (считайте это снобизмом - стихи “со смыслом” меня царапают слабо].
Я не обижаюсь, когда меня называют снобом, и презрения к ним не испытываю. По мне, лучше сноб чем пошляк или циник. Собственно, в чём грех? Во вторичности? А кто, будучи в трезвом уме, может похвастаться точностью оценок? По большому счёту, всё очень расплывчато - критериев снобизма нет, как не может быть единицы измерения таланта и подлинности. На мой взгляд, единственный “критерий истинности” - самоирония, говорящая, если не о «палате ума», то о чём-то приличном. А в общем, как говорил Мао, “пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ”…

***
Никак не могу привыкнуть к сквозной иронии с оттенком цинизма, хотя понимаю - удивляться тут нечему. В советские времена мы все хорошо научились стебаться - 'это было своеобразным средством защиты от брутальной реальности (пафоса мы избегали, не понимая, что хроническая насмешка ничем не лучше). Особенно напрягал цинизм прагматичных, карьерных, которые в систему вписались, все требования её выполняли, но знали ей цену. Залатать эту дыру, видимо, невозможно. Как тут не вспомнить Платона, сказавшего о “дырявой душе циника” - в неё всё проваливается...

***
Вспоминая, наблюдая одного и того же человека, явление, запоминаем мы разное. Дело тут не в крепости памяти - наблюдая, мы видим то, что соответствует нашему душевному и духовному складу. Мой случай - подтверждение этому. Поначалу в Израиле меня доставала тоска, страх одичания. Я отыскал пару бывших сотрудников (кроме долгих лет совместной работы общего у нас было мало, однако это не мешало какое-то время чокаться и "дружить"}. Встречаясь, мы погружались в воспоминания об общем, прошедшем, любимом, при этом возникало ощущение, что мы работали в разных "конторах"...

***
Немаловажное преимущество - спать по утрам можно сколько угодно (незадача в том, что не спится). И ещё одна несомненная ценность - безнаказанность, которой не было в детстве, когда сбежишь с уроков (воздух свободы кружил мою забитую чепухой голову) и опасаешься, что накажут. Нынче, что бы я не сделал, никто не накажет…

***
Усилилось ощущение жизни текущей в снах. Мне снятся знакомые люди, места, выплывает картинка из детства - диван с валиками в нашей лысогорской квартире в Харькове, лёжа на нём я изучаю потолочный рисунок, проявляются лица, пейзажи и я засыпаю с тем, чтобы утром проснуться с ощущением дивной свободы - той самой, присущей детству в чистом виде свободы, которую не приведётся уже познать никогда...

"Наша улица” №281 (4) апрель 2023