Ирина Оснач “Тилнилун, взмах крыльев” отрывок из романа
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ирина Оснач родилась 24 ноября 1965 года на севере Камчатки, где долгая зима, короткое лето, сопки и тундра. Родители Ирины - из поколения советских романтиков, приехавших осваивать Дальний Восток. Ирина Оснач училась на семинаре прозы А. Е. Рекемчука в Литинституте. Потом на перекрестке (остаться в Москве или вернуться на Камчатку) выбрала «вернуться на Камчатку». Работала в областной газете, много писала и была одним из известных журналистов Камчатки. Теперь живет в Подмосковном Красногорске. Автор повестей и рассказов, которые публиковались в альманахе «Камчатка», журналах  «Юность» и «Дальний Восток», антологии камчатской современной литературы «Земля над океаном», альманахе «Пятью пять», журнале «Наша молодёжь», международном литературном альманахе «Особняк», «Независимой газете». Рассказы Ирины переводились на болгарский язык, вошли в лонг-листы международного Волошинского конкурса и литературной премии им. О. Генри «Дары волхвов». В сентябре 2018 года стала дипломантом XVI Международного литературного Волошинского Конкурса.
В "Нашей улице" публикуется с №226 (9) сентябрь 2018.

вернуться
на главную
страницу

Ирина Оснач

ТИЛНИЛУН, ВЗМАХ КРЫЛЬЕВ

отрывок из романа

Я сначала не понял, что это. Первое, что пришло в голову – рядом с землянкой опросталась корова, и на земле остался большой пузырь, в котором был плод. Лучше бы я на этот пузырь не смотрел, меня стошнило. Я и так после вчерашних грибов еле на ногах стоял, руки-ноги тряслись, голова кружилась. Анисифору и Мавре хоть бы хны, рассматривали сети возле вешал с рыбой. А я выполз из землянки, да так возле пузыря и присел.
Пригляделся – и не пузырь это, и корова тут ни при чем. Это рубаха Мавры, в которой она вчера с морем разговаривала! Сшита из чего-то тонкого и прозрачного, не разобрать, может, водорослей или рыбьей кожи. Мавра поговорила с морем и не сняла рубаху, стянула ее с себя и родилась заново. Меня опять стошнило.
Море! Надо добраться до моря, умыться, на волны посмотреть, авось полегчает. Ради холодной воды я на дрожащих ногах спустился по ступенькам к берегу. Умывался и плескался так жадно, будто никогда воды не видел. И когда стал чуть лучше соображать, до меня дошло – вчера море совсем другое было, мертвое. А сегодня ожило. Волны раскачивали на дне морских ежей, блистали, переливались стайки крохотных рыбок.
Пришел к морю и Анисифор с сачком и стопкой корзин. И мы сели на бревно, ждать у моря непонятно чего.
Анисифор молчал, молчал и я.
А потом море забурлило, рябью покрылось, послышались шлепки. Анисифор тут же зашел в воду и зачерпнул ее сачком. Я думал, что там будут большие рыбины, что мы ловили прежде, но в сачке кишмя кишела какая-то масса, которую Анисифор высыпал на прибрежную гальку. Да это мелкие рыбешки, сущая мелочь! Они будто блохи прыгали на берегу, а потом затихали под солнцем.
Анисифор все черпал и черпал воду, процеживал ее и высыпал в корзины свой улов. Мне же нужно было раскладывать рыбок на берегу.
Я потихоньку приходил в себя и стал соображать. Анисифор показал, что рыбу нужно вываливать из корзины на берег сплошным ковром, но чтобы ее ворошить, пришлось бы топтать рыбешку. И я додумался, что лучше высыпать рыбную мелочь на гальку небольшими кучками, так ее и переворачивать легче, и ходить по ней не нужно.
Попались в сачок и моллюски, да с десяток морских ежей, я их положил в корзину и убрал в тень. Анисифор потом добавил туда еще блины медуз.
Когда начался отлив, Анисифор принялся шарить палкой в прибрежных камнях, камешках и песке. Шарил, шарил, радостно гыкал и вытаскивал осьминога палкой или рукой. Анисифор пытался и меня приспособить к ловле осьминогов. Сначала дело спорилось – я нашарил осьминога между камнями, палкой его поддеть и вытащить не удалось, я нагнулся, засунул руку, почувствовал живое и мягкое… Тут осьминог ускользнул вглубь расщелины под камнем, оставив мне пару щупалец.
Анисифор сочувствующе погыкал, поймал еще с десяток осьминогов, добавил их в корзину, закрыл ее крышкой, да еще и веревочкой завязал.
Мы передохнули, потом перевернули рыбку на берегу, и когда она чуть-чуть подвялилась, сгребли ее, насыпали в корзины и за три ходки перенесли наверх. Тут-то я понял, зачем Мавра с Анисифором рассматривали сети – они выбирали с самой мелкой ячеей. Именно на эту сеть мы и высыпали рыбку, а потом несколько раз за день брали сеть с двух сторон и встряхивали, чтобы рыбешки лучше высохли.
– Много рыбы пришло, хорошо! – это так Мавра похвалила и рыбу, и нас с Анисифором.
– Она же совсем крохотная!
– Вкусная! Ее в тюлений жир макают и едят, а меня мать научила, я из уйка кашу варю с кореньями…
– Как ты сказала?
– Я могу из нее кашу сделать: покрошить коренья, я много кореньев сушу…
– Ты сказала, что кашу из кореньев и этого самого…
– Уёк, мы так рыбу называем!
Уёк, так уёк. Теперь можно было позавтракать, и заодно пообедать. Мы принялись за ежей и моллюсков. Мавра расправлялась с ними очень ловко, я от нее не отставал. Анисифор предпочитал мидии, вынимал моллюсков из раковин маленьким ножичком и довольно причмокивал.
– Вкусная! – показала мне Мавра на моллюсков, мол, ешь, не стесняйся. – Знаешь, какое у нее имя?
– Мидия.
– Эта – мия аренария, а эти, – она показала на темно-оливковые мидии в полоску, – митилус едулис. Так латынь говорит! Широко распространенный вид… – она задумалась, вспоминая. Вспомнила: – Обитает на литорали.
И снисходительно пояснила:
– Это песок так называется. Они лежат на песке, и вроде как сети: воду процеживают и едят, что процедят.
– И про ежей все знаешь? И про вот эту звезду?
– Зачем звезду принес? Мы их не едим, – Мавра задумалась и сказала: – Есть ядовитые морские звезды. Есть и те, что для человека не опасны. У ядовитых морских звезд яд находится на поверхности игл.
– Откуда ты это знаешь?
– Латынь все знает! – важно сказала Мавра.
В таком хорошем настроении я ее еще не видел. Она лакомилась ежами, потом перешла к мидиям. И не просто ела их – вкушала. По мне кусок жареной рыбы, оленины или даже акульего мяса намного вкуснее, поэтому я не стал накидываться на аренарии и едулис.
У ХОЗЯИНА
А когда мальчик подрос, он ушел из селения. Так он вновь стал человеком-травой.
Пришел человек-трава к реке, а там пустой каяк стоит. Сел он в каяк, течение понесло вниз по реке, к морю.
А в море на льдине лахтаки лежат. Лахтак – тюлень ловкий, юркий. Но и человек-трава изловчился, и одного лахтака загарпунил. Но лахтак не сдавался, потащил его по течению. Казалось, еще немного и охотник одолеет лахтака, но нет, морской зверь еще быстрее каяк потащил: мимо одной скалы, мимо большой бухты... Много раз подтягивал охотник зверя к каяку, но так и не мог его убить, лахтак все сильнее вперед рвался.
Потом они в водоворот попали, и в сильных водах закружило и каяк, и лахтака. Вода бурлила, кипела, клокотала, бушевала, и человек-трава уже думал, что сильная волна захлестнет каяк и утащит его на дно, но волна схватила, подняла и выкинула на берег и каяк, и человека-траву, и лахтака.
Пришел в себя человек, встал, посмотрел – лахтак мертвый. Водоворот убил его.
Тогда человек-трава стал смотреть, что за берег, на котором он оказался. Горы, деревья и море. Льдины вокруг, в проруби огромная чайка сидит. Чайка эта извечно сидит тут, никуда не улетает.
Мороз, лед, а птица долбит и долбит клювом лед вокруг себя, оттого вода вокруг чайки и не замерзает.
Что же это получается – человек-трава вернулся на тот самый берег, с которого и начались его поиски своего рода-племени? Но раздумывать времени не было: человек-трава замерз, стал инеем покрываться, иней уже в лед превращался… Еще немного, совсем замерзнет! Надо искать, где согреться? А где искать, никого на берегу нет!
Но тут человек-трава заметил, что к нему идет девушка в блестящей одежде. В одной руке она держала берестяное лукошко с водой, в другой – большую деревянную тарелку. Подошла к человеку-траве, сказала:
– Доброго тебе пути, Иктын!
– Я не зззнаю свое имммя, – человек-трава уже и говорить толком не мог, замерз, скоро точно иктыном станет – ледяшкой, сосулькой.
– Я так и буду тебя звать – Иктын, Ледышка! Сам посуди, не называть же тебя якъякх, чайка, – улыбнулась девушка. – Или уттыут, дерево. И какой ты къаншкъан, белый медвежонок? Или къаччаёл, лисёнок? Или къайпипикылннын, мышонок?
Кем ты еще был? Налгын, шкурой? Тылэлгъын, идущим?
А сейчас ты – Ледышка!
– Хххолодно! Я ззаммерз, – согласился человек-трава. – А тебя как зовут?
– А мое имя – Тилнилун, взмах крыльев.

“Наша улица” №281 (4) апрель 2023