Амаяк Тер-Абрамянц “Пластилин” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Амаяк Павлович Тер-Абрамянц родился 15 июня 1952 года в Таллине. Окончил 2-й Московский мединститут и Литературный институт им. М. Горького. Работал по различным медицинским специальностям: врач СП, анестезиология, функциональная и ультразвуковая диагностика.
Член Союза писателей Москвы. Автор восьми книг прозы. Публиковался в журналах "Таллинн", "Литературная Армения", "Смена", "Новая Юность", "Знамя", "Волга", "Дружба народов", "Крещатик", "Литературная Америка" (США - альманах), "Гостиная" (США) и прочих изданиях. В "Нашей улице" публикуется с №273 (8) август 2022..

вернуться
на главную
страницу

Амаяк Тер-Абрамянц

ПЛАСТИЛИН

рассказ

Моего друга Володю Демина провожали в армию. Это был длинный лобастый парень с мягкими каштановыми волосами и телячье-грустными глазами За дверью веселились гости, слышался говор, выкрики, смех, звон посуды, а мы сидели с ним в комнате одни Володька был в черной тройке и выглядел слегка задумчивым и строгим, он был здесь и как бы уже не здесь, где-то в другом пространстве и другом времени. Мы разбирали с ним ящики стола, Володькины мальчишеские сокровища.
- Вот патронные гильзы, нужно? - спросил он
- А зачем они мне? - я пожал плечами Я хотел, чтобы он мне подарил зажигалку, сделанную им самим. Собственно, зажигалка была обычная, только вставленная в тщательно выточенный из плексиглаза череп, так, что язычок пламени вылетал прямо из челюсти. Несколько месяцев Володька кропотливо вытачивал череп, даже брал у меня анатомический атлас для этого, и было как-то неудобно просить сразу.
Он вытащил несколько железных потертых солдатиков.
- Племяшу отдам, - сказал он, потом взял зажигалку, повертел в нерешительности.
- Отдай мне, - все же попросил я, - подари, тебе она все равно не будет нужна. Володька заколебался.
- Так я ж еще из армии приду ведь...
- Ну, на хранение отдай.
- Хорошо, - вздохнул Вовка, - бери... А это? - он вытащил лежавшую в самой глубине ящика коробку пластилина и положил ее на стол.
- Отдай племяшу, - посоветовал я
- Он не лепит.
За стеною взревел проигрыватель.
- Может, сходишь потанцуешь? - предложил я.
- Неохота...
В дверь просунулась розовая физиономия Володькиного приятеля по техникуму.
 - Эй, ракетчик, к столу!
- Сейчас, сейчас, - кивнул Володька, и физиономия скрылась.
За окном была темнота. Он посмотрел на часы.
- Два часа, еще час остался…
- До самых главных дел, как поется, - пошутил я.
- Вот, в армию ухожу, а ни одной, понимаешь, любовной победы, - вздохнул он.
Те несколько девиц, которые присутствовали на проводах, были не в счет, они танцевали с ним серьезно, словно выполняя возложенную на них почетную гражданскую обязанность, по-настоящему их интересовали лишь ребята, которые оставались.
- Не горюй, маршал, - ободрил я его, - придешь из армии - еще наверстаешь свое
- И почему это, у одних так легко, а у нас все никак?
- Зачитались, пожалуй, заигрались, - сказал я и взгляд мой упал на коробку пластилина - Да еще вот эта штука оттягивала от улицы.
А ведь сначала была улица Война с соседним домом. Как раз были прочитаны "Тимур и его команда", "Три мушкетера" и "Остров сокровищ". Лютая и непримиримая ненависть к девчачьему племени Штаб на чердаке пятиэтажной хрущевки, где мы тщательно прятали завернутое в тряпки духовое ружье, которое кто-то потом неожиданно все-таки выкрал. В баталиях с соседним домом, происходивших в аллее и на поляне перед шоссе, использовалось различных типов оружие - комья земли, камешки, которые мы швыряли друг в друга, предварительно условившись "не стрелять в голову", палки служили мечами и шпагами. Но иногда в запале забывались все правила и дело доходило до маленьких крепких кулачков. Кому-нибудь попадало в нос и оттуда начинали капать красные бусинки. На этом сражение наше прекращалось.
Это время закончилось после того, как одного из наших ребят, недавно переехавшего в наш дом Костика, случайно ранило в голову на "учебных" стрельбах. Маленький Костик в пиджачке и брючках стоял на коленях и растерянно смотрел, как кровь обильно струится из рассеченного лба прямо в зачем-то расстеленный перед ним берет, пока не прибежала растрепанная фурией мать. Этот период также совпал с резким падением успеваемости по математике. Все кончилось тем, что родители все реже и реже стали отпускать нас на улицу.
В сущности, самые значительные события в детстве - игры. О них при желании, наверное, можно написать романы. Это единственное вполне самостоятельное занятие маленького человека. Не школа с ее рутиной, а история игр - подлинная биография детства
Пора игр для нас закончилась довольно поздно, мы чуть-чуть "отстали" от улицы. И в этом была виновата коробка с цветными плитками пластилина она обещала воплощение любой самой прихотливой фантазии, от нее исходил аромат неограниченных возможностей. Пластилиновые солдаты бесстрашно шли в атаку, гремели пушки и танки, звенели мечи, в воздухе малогабаритной квартиры завывали бомбардировщики. Случалось потери были большие, но тем пленительней казалась игра. Прокол солдата гвоздиком или спичкой обозначал пулевое ранение. В руку или в ногу - легкое, несмертельное, и к следующему бою дырка замазывалась и солдат входил в строй; в голову или туловище -смертельное, в результате попадания ядра или бомбы - туловище или голова солдатика просто раздавливалась: раз-давленная рука или нога не восстанавливалась, а отнималась - солдат становился инвалидом. Но это нам не нравилось, от инвалидов не было никакого проку. Если солдат оказывался убитым, его потом не использовали в игре, сколько бы сил и времени ни уходило на создание каких-нибудь красных ботфорт, старинных цветных камзолов, выдержанных почти по уставу форм с аксельбантами и ремнями. Раны на сей раз не замазывались, чтобы и в игре сохранить сущность слова "потери". Потери шли в общий ком, который размешивался до серого цвета, из него можно было создавать пушки, ядра, танки, заслоны. Они в конечном итоге становились полезными. Инвалиды же были ни туда и ни сюда, и мы старались обходиться без них, отправляя ненужных сразу в общий замес. Война могла длиться по многу дней. Перед новой игрой покупалась новая коробка пластилина с цветными, чудесными, еще не тронутыми палочками, пахнущими мокрой глиной и красками, и маленькие генеральские сердца сладко сжимались в предчувствии великих битв. Старый ком серого пластилина тоже шел в дело, на оружие.
Часто новая эпоха начиналась после нового фильма или прочитанной книжки. Воссоздавалась по мере возможности обстановка: макеты дворцов, городов, ландшафт. Набирались полки, армии и начиналась война! Каких только войн не было - Гражданская, Отечественная 41-го, Отечественная 1812 года, Алой и Белой Розы, осады пиратами замков, битвы гугенотов с мушкетерами, ковбоев с индейцами, римлян со Спартаком (иногда, вопреки исторической правде, мог победить Спартак) - войны, войны, войны, войны, войны... и отличительная черта их была - беспощадность Стойко гибли бьющиеся до последнего пластилиновые солдаты, живописно покрывали импровизированную местность своими раздавленными и проткнутыми телами. В конечном итоге все превращалось в серый ком и за двадцать копеек покупалась новая коробка пластилина.
Но случались и чудеса. Бывало, кто-нибудь из нас приходил к другу и видел: живописный остров с пальмовыми рощами, гора посередине, вершина которой покрыта серебристой фольгой льдов, синяя лагуна, слюдяная речка, сбегающая со склонов горы в эту лагуну, поселок туземцев на берегу, город-крепость колонистов. Или вдруг возникали чудесные замки, дворцы из бумаги, украшенные пластилиновым барокко и окруженные парками и клумбами с яркими цветами - тогда другая сторона начинала спешно вооружаться, строила корабли и создавала войско: на острова надо было высаживать десант, замки и дворцы штурмовать - в них таились сундуки с сокровищами (битыми кусочками канифоли и стекла - самоцветами и алмазами). Всего лишь коробка разноцветного пластилина - и тебе доступен любой сюжет, любое время, будь то Бородинская битва, экспедиция Седова на Север, в которой он все-таки достигает полюса, или космическое путешествие на другую планету.
Но однажды случилось ужасное. Это произошло после того, как к нашим играм присоединился Васька, немногословный, основательный белобрысый толстячок. Началось с того, что он привел к Володьке в квартиру серенький и ничем не примечательный полк - фигурок тридцать-сорок, который мы с Володькой объединенными усилиями успешно разгромили. Никаких эмоций на Васькином лице в связи с этим событием не отразилось, но через несколько дней он сообщил, что применит в следующий раз в борьбе с нашими объединенными силами "секретное оружие". Что это за "секретное оружие", он так и не сказал, как мы его ни пытали. Мы обговорили самые общие условия сражения и, сгорая от любопытства, начали подготовку. Стволы орудий были резко увеличены для максимальной дальнобойности, создавались новые танки с двухслойной пластилиновой броней, самолеты из винтовых переделывались в реактивные...
Наконец, мощная танковая колонна, эскадрилья самолетов, пушки, четыре полка солдат были выстроены на квадратной деревянной доске в ожидании противника. Васька пришел без обычной коробки со своим войском. Мы с любопытством и удивлением смотрели на него. Подойдя к доске, он достал что-то из кармана и раскрыл пухлую руку. На ладони оказался пластилиновый мешочек, что-то вроде дирижабля, с серым человечком на нем. Васька занес пластилиновый мешочек над нашими полками и ловко проделал в нем спичкой дырку. Запахло одеколоном. Пока мы смотрели, разинув рты, он преспокойно полил всю доску с боевыми позициями одеколоном, достал из кармана коробок спичек, чиркнул - и над доской заплясал голубой пламень.
Размягчающиеся стволы орудий свешивались клювами вниз, оплывали крылья самолетов и танковые башни. Скоро в чистом голубом одеколоновом огне появился черный дым и вся наша игра дурно запахла - это вяло занялся пластилин. Мы стояли и молча смотрели на тихо и ровно пылающих, как церковные свечки, обугливающихся солдат. Война была кончена в один бой, и стало сразу как-то скучно и неинтересно. "Ну, Васька, сделал ты нам Хиросиму!" - покачал головой Вовка.
После боя все пошло в большой серый замес, но заново вылепленные из него фигурки становились хрупкими и ломкими, а то и вовсе кусочки обгорелого пластилина не слипались с общим комом. Такое ведение войны грозило экологической катастрофой всей нашей пластилиновой цивилизации. Этак пластилина не напасешься! И мы приняли решение: изобрести оружие еще более мощное, чем у Васьки. "Будем бомбить Ваську из космоса!" - заявил я. Однако какие-то обстоятельства помешали довести эту нашу идею до исполнения. Одеколоновых сражений у нас тоже больше не повторялось, а в наших пластилиновых играх словно появился элемент какой-то чертовщинки, разрушающий их изнутри, быстро делающий их пресными и скучными, да и сами они стали происходить от случая к случаю. "Скоро кончим играть", - как-то догадался Володька. Над верхней губой у него золотился рыжий пушок.
Однажды, когда я к нему пришел, он с таинственным видом повел меня в свою комнату.
- Следи за дверью, чтобы никто не зашел, - сказал он, скосив глаза, и полез к своим ящикам на шкаф. Порывшись, он достал что-то и протянул мне: - Вот!..
Я взял в руку предмет - это было вылепленное из пластилина женское тело без головы.
- Что это? - тихо спросил я.
- Греческая статуя, - также тихо ответил Володька и почему-то стал заливаться краской.
- А почему без головы?
- Голова не получилась, - вздохнул он. - Давай вместе делать, у кого лучше выйдет, ту и прилепим. - Вдруг странно посмотрел на меня и сказал: - Только матери не рассказывай!
- Да ты чо!
Старательно, как никогда, мы молча трудились около получаса, ваяя, оглаживая попутно те изгибы и выпуклости тела, к которым в жизни ещё ни разу не прикасались, но вот с головой ничего путного не получалось. Сначала у меня как будто вышло что-то почти симпатичное, но потом желая улучшить, я только испортил первоначальный вариант и уже не смог ничего восстановить. Да, лицо, пожалуй, было самым трудным.
- Фу ты, все уродины какие-то выходят, - опять вздохнул Володька.
- Это потому, что головка маленькая, - догадался я, - черты очень мелкие, трудно лепить. -  Давай голову больше сделаем, но тогда и к телу придется добавить.
- А если... - Володька вдруг задумался, уставившись в окно, - собрать весь наш пластилин и сделать одну большую... - он кашлянул, - греческую статую?
- Что тогда будет? - спросил я, непонятно почему начиная раздражаться, и вдруг, словно обухом по голове, стукнуло: - Все равно живой не сделаешь!
Мы бессмысленно уставились друг на друга и тут грохнули таким низким неожиданным сотрясающим стекла мужицким хохотом, который едва услышишь и в пивной.
- Вы что, с ума посходили? - прикрикнула из другой комнаты Вовкина мать, маленькая зычная женщина, и она была недалека от истины - каждый, кто вступает в подростковый возраст, становится так или иначе сумасшедшим.
- А ну ее к чертям, - вдруг сказал Володька, накрыв "греческую статую" пятерней, и раздавил ее в лепешку. С тех пор мы к пластилину больше не притрагивались.
Быстро и размеренно бежала секундная стрелка по циферблату. Скоро, скоро Вовка переоденется в старый потертый костюмчик с короткими рукавами, короткими брюками, возьмет вещмешок с материнской снедью и выйдет за порог в дождь и темноту
- Пошли, что ли за стол? - предложил я
- Ну так что с ней делать? - снова спросил Володька и взял коробку с пластилином в руку.
- Не знаю, - пожал я плечами.
- Ну тогда я ее выкину, - сказал он.

"Наша улица” №281 (4) апрель 2023