Борис Татаринцев “Непутёвая” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татаринцев Борис Анатольевич. Родился 11 ноября 1950 года в Алупке по месту службы отца уполномоченного НКВД в Крыму. В возрасте одного года переехал к бабушке в Ленинград. Срочную службу проходил в составе 1-й гвардейской танковой армии группы Советских войск в Германии. Работал инженером в питерской оборонке. В середине 90-х вместе с семьёй эмигрировал в США. Публиковался на интернет-портале "Моя Канада", в 2021 году в Минском издательстве "Звязда" напечатал книжку рассказов "Однажды на Петроградской".

вернуться
на главную
страницу

Борис Татаринцев

НЕПУТЁВАЯ

рассказ

Верка проснулась от резкого буравящего голову звука. Возле самого её уха пронзительно звенел будильник. Она чуть приоткрыла глаза. Сквозь неплотно закрытую дверь в комнату пробивалась узкая полоска света. Верка выставила из-под одеяла руку и, нащупав круглую пластмассовую кнопочку, надавила на неё пальцем. Стало тихо. Было слышно, как работает на кухне радио.
- Сегодня в Ленинграде и области ожидается сухая морозная погода. Температура воздуха минус пятнадцать градусов. Ветер северный… - чётко выговаривая слова читал диктор.
«Полежу ещё немного», - подумала Верка и натянула одеяло на самый нос.
Вчера она опять была на вечеринке. Пили портвейн, потом водку и опять портвейн. Нестройными голосами пели под гитару «Как на базе водочной», танцевали… Всё как обычно. Разошлись за полночь.
- Верунчик! Вставай! - послышался ласковый и в тоже время настойчивый голос матери. - Вставай, вставай, а то на работу опоздаешь.
Мать приоткрыла дверь. Свет из прихожей попал Верке в лицо.
- Да, встаю я! Встаю! - сердито буркнула Верка и с головой ушла под одеяло.
Мать ещё немного повозилась в прихожей, должно быть, надевала сапоги. Потом хлопнула входная дверь и стало тихо.
Когда Верка снова открыла глаза, за окном уже светало. «Ну, вот опять проспала», - с досадой подумала она. Надев халат и домашние тапочки, Верка вышла на кухню. Налила в чашку заварку, добавила воды из успевшего остыть чайника, положила пару ложек варенья. Отодвинув от себя недопитую чашку, Верка достала из кармана пачку «Космоса». Взяла с газовой плиты спички и, прикурив сигарету, привычно затянулась. В прихожей она сняла телефонную трубку и длинным худым пальцем с холёным фиолетовым ногтем начала крутить прозрачный пластмассовый диск.
- Алло. Елена Николавна. Это я, Вера. Я сегодня с обеда выйду. Хочу полдня отгула взять… Ну, тогда в счёт отпуска… Ничего не случилось. Так, нездоровиться что-то.
Верка отвела трубку в сторону и, перед тем как положить на рычаг, показала ей язык. «Вот мымра! В последний раз видите ли… Думает, я не знаю, что за моё опоздание со всего отдела премию снимут. Самой же хуже будет».
Она зашла в ванную. Плеснула в лицо пригоршню холодной воды, ткнулась носом в полотенце, потом глянула на себя в зеркало. Скорее её можно было назвать хорошенькой: натуральная блондинка, правильные черты лица, однако чего-то в ней катастрофически не хватало. Её круглые как у кошки глаза, лишённые выразительности в виду отсутствия грима смотрели на мир с вялым безразличием. - Господи, страшная-то какая. Накраситься, что ли? Ладно, успею ещё…
Она вернулась в комнату и, как была в халате поверх ночной рубашки, прилегла на неприбранную постель. - Ирка сапоги продаёт французские. Ей велики. Сто пятьдесят рэ. Где их взять-то? Родители удавятся, а мужики гопота. Сами только и смотрят, как бы выпить за чужой счёт… Месячные задерживаются… А может, ещё и пронесёт? Нет, ну почему я такая невезучая!
Верка работала лаборанткой в оборонном НИИ, куда устроилась сразу после школы по протекции старшей сестры. Изо дня в день она одним пальцем долбила на пишмашинке какие-то бумажки, потом разносила их по кабинетам и опять печатала…
Рабочий день тянулся невыносимо медленно. Одна радость - поболтать с подружками в обеденный перерыв, да покурить урывками в туалете. Во ВТУЗе, где она училась на вечернем отделении, Верка появлялась редко - только перед самой сессией.
С большим трудом при помощи шпаргалок сдавала экзамены по скучным, неинтересным ей предметам. Училась только ради диплома. С его помощью можно было занять в отделе инженерную должность.  На ней и зарплата повыше и отпуск побольше.
А там, гляди, замужество подоспеет…
У Верки была подружка Ирка. Знали друг дужку с самого детства. Зимой во дворе с горки катались, а в школе за одной партой сидели. Прошлой весной Ирка закончила торговый институт и с полгода как начала работать в мебельном магазине. Ей нравились солидные мужики с машинами, заграничные тряпки и рестораны. Мужики, к несчастью, попадались женатые, тряпки стоили ужасно дорого, а после похода в ресторан надо было спать с лысым, обрюзгшим заведующим. Он грубо тискал Ирку крепкими волосатыми ручищами, а потом отвернувшись к стене тут же засыпал. Терпеть его храп было просто невыносимо и Ирка глубоко за полночь отправлялась домой на другой конец города, расплатившись по дороге с таксистом своей последней пятёркой. Поджидавшей её матери, она всякий раз говорила, что задержалась на переучёте. Мать работала в детском садике поваром. Растила Ирку одна. Тянула её из последних сил и души в дочке не чаяла.
Когда Верка проснулась, было уже начало первого. Идти на работу не имело смысла - беспрепятственно миновать режимную проходную можно было только во время обеденного перерыва. - Пока оденешься, пока трамвая дождёшься… Плевать, - подумала она. - Семь бед -  один ответ. Мымра поорёт, поорёт, да перестанет. Она и без того нашла бы к чему прицепиться. Вы, Вера крайне безответственны… Да, пошла ты…
Верка подошла к окну. Отдёрнула тюлевую занавеску. Напротив дома на пустыре стоял пивной ларёк. Несмотря на рабочее время, к нему тянулась длинный хвост. Возле самого прилавка какой-то работяга в брезентовой спецовке и шапке-ушанке ругался с пытавшейся влезть без очереди женщиной в шерстяном платке и поношенной мутоновой шубе. Женщина громко материлась и нахраписто рвалась вперёд, выставив перед собой пустую пивную кружку. Неожиданно мужчина в спецовке с силой толкнул её в грудь и женщина, потеряв равновесие, грохнулась навзничь. Потом, пытаясь подняться, неуклюже встала на четвереньки. Подол у короткой шубы задрался кверху, а из-под него
сверкнули голые ягодицы. Очередь грохнула со смеха, а незадачливая дамочка с трёхэтажной руганью удалилась восвояси. - Во пьянь, - Верка покачала головой и отпустила занавеску.
Она подошла к пианино. Подняла крышку и двумя руками взяла несколько громких аккордов, отчего примостившийся было на чёрной полированной поверхности кот шарахнулся в сторону, опрокинув по дороге цветочную вазу. Верка чертыхнулась и захлопнула крышку. Немного побродив, по квартире, присела возле телевизора. Показывали «Семнадцать мгновений весны». - Для тех, кто не выучил наизусть, - усмехнулась Верка поудобнее устраиваясь на диване.
Верка пила чай, когда мать вернулась с работы. Разувшись возле входной двери, та, как была в зимнем пальто и меховой шапке, проследовала с двумя тяжелеными сумками на кухню.
- Ты почему дома? - спросила она Верку. - Заболела, что ли?
- Да, так. Знобило что-то с утра…
- Врача вызывала? Больничный дали? - допытывалась мать.
- Нет. Я один день в счёт отпуска взяла.
- А чего посуду не помыла, - спросила мать, заметив в раковине стопку грязных тарелок?
- Некогда было.
- Ты бы хоть поела чего. Нельзя же весь день чаи гонять. Вон тощая какая, - не унималась мать.
Вместо ответа Верка шумно вздохнула, поднялась из-за стола и ушла к себе в комнату нарочито громко хлопнув дверью.
В начале седьмого пришёл со службы отец. В прихожей он снял офицерскую ушанку, аккуратно повесил на вешалку шинель и китель и, как был в защитного цвета рубашке и форменных брюках, проследовал в ванную. Было слышно как журчит в раковине вода. Умывшись, отец мимоходом заглянул в комнату и, увидев лежащую на диване Верку, строго спросил:
- Почему не в институте?
- Горло что-то побаливает. Боюсь всерьёз расхвораться, - привычно соврала Верка.
- Смотри, отчислят тебя за неуспеваемость, - сказал отец и прикрыл за собою дверь.
На кухне он присел за обеденный стол, взяв в руки «Красную Звезду» и неспешно развернул газету перед собой. Мать в переднике хлопотала возле плиты.
- Коль, а Коль! Попом почитаешь. Не то щи простынут. Мясо я тебе положила, а сметану сам пожалуйста возьми.
Отец подвинул тарелку поближе, взял из хлебницы ломтик чёрного хлеба, набрал с пол-ложки сметаны, осторожно помешал в ароматных, наваристых щах. Поддел гущу, подул и не торопясь
отправил в рот.
- Эх, хороши щички, - сказал он и слегка прикрякнул от удовольствия.
- Со снетками варила. Как ты любишь, - ответила мать и аж засветилась.
- А чего Верка дома осталось? Так ведь из института вылететь можно.
- Болеет она, - коротко отозвалась мать.
Ей хотелось поскорее закончить этот неприятный разговор. Сказать мужу, что дочь не была сегодня на работе мать не решилась.
- Ох не нравятся мне эти болезни, - не унимался отец. Воспаление хитрости, вот как это называется. Как в институт идти, она, значит, больная, а по компаниям до полуночи шляться - здоровая. Другие в её возрасте семью имеют, детей, профессию наконец. Вон, Ирка  Лебедева институт закончила, товароведом работает.
- Ну, ты, отец, хватил! Нашёл кого дочери родной в пример ставить. Ирка! Да, она ж гулящая! Сама перед Веркой хвалилась: на «Жигулях», мол, её хахали катают, да в рестораны водят. А с какого, позволь спросить, кваса?
- Ну, ладно! Ладно, - сказал отец. Ещё неизвестно, что твоя тихоня вытворяет. Ты дружков её, волосатиков на дне рождения видела? Сопляки ещё, а водку стаканами хлестали. Танцевать пошли - смотреть тошно. Ни тебе танго сбацать, ни в фокстроте пройтись. Трясунчики чёртовы. Паралитики. Небось на турнике и трёх раз подтянуться не смогут. Такие родину за тряпки заграничные продадут - не задумаются. Хипари хреновы! А ты помнишь, когда мы из Сочи на день раньше вернулись, вся кухня бутылками пустыми завалена была. Окурки неделю из цветочных горшков выковыривали! Да, что окурки! Я в своём парадном кителе гондон из кармана вытащил. Хорошо ещё, что не при подчинённых. Представляю, какая бы слава про майора
Деева по академии пошла… Вроде не дура она у нас, не уродина. Музыке учили, на английский водили. А всё без толка. Одно слово - непутёвая!
Отец отодвинул пустую тарелку и опять уткнулся в газету.
Мать молча перетирала кухонным полотенцем чисто вымытую посуду.

"Наша улица” №282 (5) май 2023