Амаяк Тер-Абрамянц “Пощай, мачо!” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Амаяк Павлович Тер-Абрамянц родился 15 июня 1952 года в Таллине. Окончил 2-й Московский мединститут и Литературный институт им. М. Горького. Работал по различным медицинским специальностям: врач СП, анестезиология, функциональная и ультразвуковая диагностика.
Член Союза писателей Москвы. Автор восьми книг прозы. Публиковался в журналах "Таллинн", "Литературная Армения", "Смена", "Новая Юность", "Знамя", "Волга", "Дружба народов", "Крещатик", "Литературная Америка" (США - альманах), "Гостиная" (США) и прочих изданиях. В "Нашей улице" публикуется с №273 (8) август 2022..

вернуться
на главную
страницу

Амаяк Тер-Абрамянц

ПРОЩАЙ, МАЧО!

рассказ

1.

В то время они жили на старой квартире – совмещённой двухкомнатной в пятиэтажке хрущёвке. А случилось это, когда он учился на втором курсе медицинского института. Его отец и доктор Айрапетов дружили семьями. Айрапетовы только что получили трёхкомнатную квартиру в новом девятиэтажном доме в получасе ходьбы от их хрущёвки.
В то время Артур сильно страдал от своей вынужденной целомудренности, когда почти все его сверстники уже познали «это». Беда его была в том, что он не умел хладнокровно завязывать отношения с девушками: заходить откуда-то издалека он считал лицемерием, правильным и честным, считал он, было бы заявить о своём желании сразу, но как это сделать он не представлял. Были у него девушки друзья, как например, Анжела Айрапетова, вполне симпатичная, кстати, но к ней он не испытывал никаких эротических чувств, также как к одноклассницам школе и одногрупницам в институте. Его влекло к девушкам и женщинам малознакомым или вовсе незнакомым, но здравый смысл и инстинктивная уверенность в позоре отказа, а то и со вполне вероятной пощёчиной, не давал подойти прямо и заявить «Я хочу тебя!». Ему и в голову не могло прийти, что для женщины нередко в отношениях важен не столько секс, сколько ощущение власти над мужчиной. С другой стороны, и покупать где-то сексуальное удовольствие он считал пошлостью – всё должно было произойти по взаимному желанию, красиво, особенно в первый раз. Беда была ещё и в том, что предполагаемую девушку некуда было и пригласить: чтобы пройти в его комнату необходимо было миновать большую, где почти постоянно присутствовали родители. В общем получался  замкнутый круг.
Ребята из рабочих семей обходились проще, таская своих девиц в уютный лесок через дорогу. А тем девушкам с которыми у него вдруг что-то начинало получаться требовалась чистая городская постель.
Он наблюдал свободные отношения в рабочей и хулиганской среде, но тот мир с его унылым и однообразным матом и вонью наводил на него тоску, там всё было настолько пошло и грубо, что при мысли об тех узколобых девицах и тётках его тошнило.
К Анжеле же он ходил как товарищ – с ней было легко общаться она умела его слушать, обладала живым умом, научила карточной игре в фараон.   
У Анжелы был старший брат Гарик - рослый белокожий красавец. Гарик книжек не читал и воспитание у него было больше уличное. Местная шпана его уважала. На глазах у Артура Гарик запросто подошёл к хулигану рыжему Перепёлкину, как-бы в шутку ухватил его за шею и преклонил, а Перепёлкин послушно ухмылялся.
Артуру нравилось болтать с Анжелой, а Гарик время от времени появлялся во время их бесед, менял рубашку и снова уходил гулять, в поисках доступных девиц. Торс у него был белый с барским жирком и вьющимися чёрными волоками в области грудины, чёрные глаза гипнотически блестели и с девицами у него проблем не было.
Однажды он с гордой небрежностью сообщил, что на спор переплыл Пахру. Пахра речка не великая и летом Артур мог её переплыть без труда, но тогда стоял ноябрь и вода уже была ледяная.
В тот вечер они праздновали у Айрапетовых Анжелкин день рождения, были гости - вполне интеллигентные ребята и пара некрасивых девушек. Пили, ели, веселились, болтали, а к вечеру стали расходиться. Несколько человек, в том числе Артур, засиделись, и Гарик с Анжелой отправились их проводить.
Был холодный тёмный ноябрь, улицы опустели. И откуда появилась эта компания с гитарой?.. А они уже почти дошли до пятиэтажки, в которой жил Артур.
С чего всё началось он не помнил, но быстро переросло в рукопашную. Силы были примерно равные. Артур, оказавшийся к тому моменту несколько впереди, остановился и растерявшись, стоял, как столб. Рядом с ним стоял, также не участвуя в драке паренёк из чужой кампании с гитарой, видимо оберегая инструмент.
Отвратительное ощущение общей слабости и онемения охватило Артура - он ни разу не бил человека в лицо: кажется, предпочитал сам быть битым. Но, несмотря на предательскую слабость, он понял, что надо, хотя бы ради спасения чести, как-то вмешаться. Но стоило ему только дёрнуться, парнишка с гитарой, видимо за ним наблюдавший, вдруг кинулся к нему и со всего маху грохнул его гитарой по голове. Гитара разлетелась в щепки и Артур почувствовал, как что-то тёплое обильно заливает лицо.
Как будто во сне он увидел, как Гарик уложил на штакетник самого длинного из встречной компании парня и драка прекратилась: все столпились вокруг него: всех остановил вид крови обильно заливающей лицо. А Артур, как и прежде стоял столбом. Кто-то говорил о скорой, кто-то о милиции. Ребята из встреченной компании видимо тоже не на шутку перепугались.Боли Артур не чувствовал, голова не кружилась и он стоял, улыбаясь, даже чувствуя себя в некотором роде героем. Кость не пострадала, лишь на правой стороне лба была порвана кожа. С помощью платка Анжелки кровь кое-как остановили. Конечно идти в таком виде к маме не хотелось. Решили сначала идти в больницу, которая была недалеко, чтобы там посмотрели и обработали рану. Рядом лежали обломки гитары и Артур удивлялся насколько у него всё же крепкая голова.
Все вместе двинулись в больницу. Там в травматологии его уложили на операционный стол и на рану наложили три шва, стянув её края. Потом вкололи противостолбнячную сыворотку и Артур вышел к ребятам, дурацки улыбаясь. Ребятишки оказались гостями из Воскресенска и просили не заявлять в милицию.
- Ты меня уж прости, - волновался гитарист и протягивал руку.
Артур почувствовал внезапный приступ великодушия и рукопожатие состоялось.
Гарик и Анжела довели его до дома, но входить в подъезд не стали. Дверь открыла мама и, чтобы предупредить её испуг от вида окровавленного пальто и беретки, Артур сразу выпалил: «Мама, со мною всё в порядке!»
На следующий день Гарик и Анжела его навестили. Анжела рассказывала родителям Артура как всё было. «А мы до того поспорили: Гарик говорил, если что Артур побежит, а я же говорила – не побежит!»… «Нет, ну вы представляете, а он ещё ему потом руку жмёт!»

2.

Прошли годы. Артур закончил институт и устроился работать на скорую помощь в Подольске – шрам давно зажил и нисколько не портил высокий лоб.
В те годы им владела дурацкая мечта стать настоящим мачо, истоки которой были в книгах Джека Лондона и Хэмингуэя. А для самоуважения необходимо было  – испытать себя в горном походе, добраться до вечных снегов на высоту четыре тысячи метров над уровнем моря, научиться удовлетворять женщину и одним ударом свалить хулигана.
Он сходил в большой поход горы по довольно непростому маршруту через Большой Кавказский Хребет, через ледники, высотные перевалы с опасными склонами, но вот что странно: это совсем не добавило ему самоуважения, скорее наоборот – он утратил беспредельную веру в собственную силу воли ибо раза два или три чувствовал опасную близость к пределу, за которым позорно рухнет в изнеможении на тропу вместе со своим полуторапудовым рюкзаком.
После похода он пробовал написать рассказ в духе Джека Лондона, но получалось ужасно скучно и искусственно и он рвал начатые варианты, отправляя в мусорное ведро. Да по иному и быть не могло: другое время, другая страна, другие люди и, наконец разные импульсы: герои Джека Лондона шли за золотом, а они за романтикой. Да и, по правде сказать, и романтики в горах он не нашёл: то был труд вьючного животного с утра до вечера и все красоты гор воспринимались залитыми потом глазами вьючного животного, проходя лишь по поверхности сознания, да и зевать было некогда: всё внимание направлено на каменистую тропу. Почти весь день перед глазами только тропа и обтянутые трико ноги и зад впереди идущего, который через некоторое время начинал вызывать беспричинное раздражение.  Романтика была лишь до похода, в самом процессе подготовки к нему, в подборе снаряжения и обсуждении маршрута над картой и после похода в воспоминаниях и обсуждении пройденного дома за бутылкой хорошего вина и с гитарой – в самих горах было не до неё. Во время самого похода гитара, которую носили все по очереди, больше молчала: редко у кого возникало желание после дневного перехода и нудного сбора веток для костра, сидеть у него и распевать под её бренчанье: отужинал кашей и скорей в палатку отключиться.

Он избавился от осточертевшей целомудренности и вполне научился технике секса, но женщины с которыми он имел дело, были невероятно скучны. Беда была в том, что те с которыми было легко общаться, физически его не привлекали, как например Анжела, а те, которые влекли физически были ужасно скучны в общении Конечно втайне он надеялся на встречу со своей женщиной, которая бы совмещала физическую прелесть и лёгкость общения. Но как-то так получалось, что судьба таковую ему не посылала. Один раз правда мелькнула умная красавица, которую прислали в Подольск на врачебную практику, но когда он пошёл на медицинскую конференцию в центральной больнице, где она должна была присутствовать, он увидел сидящего рядом с ней молодого симпатичного морского офицера в чёрной форме, с кортиком и понял, что проиграл.
В то время они выбили в горкоме давно им положенную трёхкомнатную квартиру, в которой он занял маленькую комнату. Но что толку? Отец, вышедший на пенсию, постоянно присутствовал дома и дамы приходить стеснялись.
Однажды ему попалась в руки открытка с картиной Томаса Гейнсборо «Дама в голубом». Этот тип аристократической и мягкой красоты его зачаровал: здесь не было ничего от пустоголовой Мерлин Монро, но где найти в жизни такую? И он приколол открытку к стене у кровати, и дама смотрела на него теперь своими тёмными умноласковыми глазами.
Знакомый врач акушер, его сверстник, привлёк его к участию в тренировках полузапрещённого в то время бесконтактного карате. Он отходил два месяца до тех пор пока не растянул мышцу бедра. Но всё же даже эти недолгие тренировки дали ощущение собственного тела.

3.

 Они сидели у Валеры Пушкова, друга Артурова, слушали запрещённую рок музыку, попивали лёгкое грузинское вино Вазисубани. Прошло то время, когда Арт робел перед женщинами, он вполне научился говорить необходимые пошлости. И сейчас он говорил избегая «умных» тем (книги, политика), помятуя как-то брошенное Галиной на ходу: «Не люблю умных мужиков,».
Галя была тонкокостная девица совершенно без грудей (соски прямо на теле) и бюстгальтер носила лишь для вида – это он уже знал после проведённой с ней ночи в квартире тёщи друга, ключи от которой достались емуо на пару дней. Впрочем, всё остальное у Гали было вполне на уровне, включая темперамент: когда Артур говорил о сексе, её карие глазки вспыхивали, вот Артур и порол всякую чепуху о взаимоотношениях мужчин и женщин.
Папа у Галины Скоробогатиковой был заместитель директора по хозяйственной части и явно использовал все дыры и несоответствия в советской экономике в свою ползу: ведь при жёсткой плановой системе всегда чего-то был переизбыток, а чего-то не хватало и многое можно было списать на производственные потери. Товарищ Скоробогатиков добился того, что по советским канонам семья была обеспечена и почти не знала этого ужасного слова «дефицит»: цветной телевизор, ковры с лосями, югославская стенка, итальянские женские сапоги для жены и дочери, ежемесячные продуктовые заказы с сервелатом и икрой и другими приятностями, которых не найдёшь в магазинах, а на книжке копилась сумма, которая вскоре будет достаточной для покупки машины, жигулёнка или москвича, несбыточная мечта подавляющего большинства мужского населения СССР. При этом товарищ Скробогатиков входил в состав парткома завода, был удостоен значка и грамоты «ударника коммунистического труда» и ни одно решение не принималось без его участия. Политикой это семейство вообще не интересовалось, существуя по принципу, что начальство всегда право. В общем это было типичное семейство советской элиты брежневского периода.
Когда они вышли от Валеры, было уже темно и светили городские фонари. Стоял тёплый сухой вечер бабьего лета, деревья ещё не потеряли своего роскошного убранства.
- Ну как тебе Валера, понравился?
- Нет, - сморщила нос Скоробогатикова.
- Ну а музыка?
- Ну, музыка ещё ничего, - пожала плечиками Галя, - а так – скучно.
Дальше они шли молча: Артур не знал о чём говорить, да и не хотел – на сегодня он уже использовал весь запас дежурных пошлостей.
Они прошли площадь Ленина с необходимым памятником и оказались на проспекте ведущем к реке. В городе было довольно пустынно: редкие машины на проспекте, на тротуарах редкие прохожие. Обошли какую-то тихоходную кампанию ребят и девиц, потом двух парней, от которых разило водкой. Что-то на миг заставило Артура насторожиться, душа его на миг, как ёж выпустила иголки - однако всё обошлось, никто их не окликнул, не стал придираться и они свернули вправо, туда где за домом находился квадратный сквер, заросший высоким кустарником, через который надо было пройти по рассекающей его по диагонали дорожке.
Но только они вступили на дорожку, как сзади послышался дробный топот их нагоняли пацаны, будто очнувшиеся от спячки. Артур знал, что именно из этого сквера в больничную травматологию чаще всего привозили битых и резаных. Галина шла справа и через несколько секунд оказалась между Артуром и появившейся за её плечиками круглой жёлтой рожей. И тут с Артуром произошло то, чего он сам не ожидал. Он не  успел подумать, как за него подумало его тело: правая рука взметнулась, согнувшись до уровня плеч, одновременно с винтовым движением корпуса пошла локтем вправо в центр жёлтого пятна и нападавший полетел вниз под высокий куст. Одновременно раздался визг Галины. Артур вспомнил о втором пареньке, но тот нападать не торопился, притормозив метра два от Артура.  Трудно сказать чего испугалась Галя: или того, что у ребяток окажутся ножи, или того, что может быть втянута в уголовное дело по убийству.
- Что ты делаешь, что делаешь! – вопила. – Да пропади ты пропадом! Я приду домой и даже не позвоню тебе!
Артур стоял, чувствуя как отвратительная слабость запоздалого испуга овладевает телом. Он подумал, что и в правду убил человека, но лежащий под кустом вдруг зашевелился и послышался глухой зов:
- Мужик… Эй, мужик!..
Парень встал, шатаясь и оказался напротив Артура, нелепо выставляя перед лицом ладони, как это делают в кино каратисты.
- Эй, мужи-ик! – простонал он, кривляясь и покручивая ладошками. – Я ж только прикурить хотел попросить!
- Тебе ещё мало? – спросил Артур, а тем временем напарник, видимо впечатлённый кинеиматографическим полётом дружка в кусты, крикнул: «Генка! Генка! Давай отсюда!» И через мгновение они вдвоём убегали через сквер прочь.
Галина же держалась уже в стороне от Артура, будто от чумного, они молча пересекли сквер, вышли на безлюдную улицу, но продолжали идти по разным её сторонам пока Галина не успокоилась, убедившись, что никакой погони за ними нет. Вскоре они пошли рядом.
- Ты чего? – спросил Артур. – Они же напали…
- Ну, подумаешь за попу бы ухватили! – резюмировала Скоробогатикова.
Наконец подошли к её девятиэтажке. Вверху на уровне крыши на фоне чёрного неба тихо светились выложенные красными лампочками буквы «СЛАВА КПСС!». Они остановились у деревянного столика с лавочками, мокрыми от вечерней росы. Настроение у Гали улучшилось, глазки заблестели:
- Хочу танцевать! – заявила. – Пошли в парк!
Всему городу было известно, что каждый вечер на танцплощадке парка имени героя Талалихина вспыхивали драки нередко переходящие в поножовщину.
- Ну нет, - усмехнулся Артур, - моя задача довести тебя до дому и вручить родителям, подумав, что очень даже вероятно встретить там знакомых дружков.
- А ты из-за меня дрался? – карие глазки весело блестели.
- Нет! – почти не задумываясь ответил Артур.
Возвращаясь домой пешком, обдумывал случившееся: странно, ведь его никто не обучал такому удару локтем с винтовым проворотом корпуса, даже на тренировках каратэ. При этом он не испытывал никакой гордой радости победы. Странно, а ведь он с таким удовольствием читал повести о боксёрах –«Игра» и «Лютый зверь»…  «Путь удара – не мой путь», подумал Артур – прощайте герои Хэмингуэя и Джека Лондона, прощай юность: у него свой путь, который ещё предстояло разгадать. Он возвращался в уют своей комнаты, где его ждали любимые умные книги, рождающие страсти ума, и приклеенная к стене открытка с «Дамой в голубом» Томаса Гейнсборо.

"Наша улица” №283 (6) июнь 2023