Татьяна Озерова “Мы жили на одной улице" эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

МЫ ЖИЛИ НА ОДНОЙ УЛИЦЕ

эссе

Так уж случилось у нашего поколения, что самые близкие друзья, самые главные « любови» жили с нами на одной улице. Об этом пелось в песнях, говорилось в стихах и романах. Когда человек влюбляется, он светится изнутри, и все видят это одухотворение в легкой, летящей походке, блеске и таинстве глаз, изменившемся голосе, который вдруг становится волнующим и певучим. Такой заряд энергии мы получаем не только от любви к человеку, но и от попавшей в твое сердце строчки стихотворения, проникновенного рассказа, тихой и светлой музыки.
Как быстро от нас убежало время нашей юности, время нашего цветения. Ищешь теперь его в промелькнувшем на экране трамвае, щемящей песне молодости, запахе весеннего ветра, распустившейся сережке березы.
Шестой год «живу» на «Нашей улице». Многие авторы стали дорогими друзьями, близкими сердцу и родными по духу. Вот и нынешний шестой номер 2023 года оказался таким теплым и по-настоящему летним. Читать начала с первого рассказа Галины Волковой, нашла в нем себя, бегущую по лужам в ботинках. Так все и было. У нас Бродвей начинался с базарной площади и по прямой улице с прекрасным названием Свобода доходил до вокзала. Маршрут, где мы «ходили» с мальчиком, назывался Базар-Вокзал. С ним мы пели популярные песни из кинофильма «Верные друзья», так и поплыла, качаясь, наша лодочка неосознанной первой школьной любви.
Листаю страницы дальше и попадаю в нежную зелень слов Маргариты Прошиной, которая давно пленила меня своей задумчивой грустью, вспомнила с ней весну Левитана, Коровина и Борисова-Мусатова, потом «перепрыгнула» в рассказ Нины Красновой о разных редакторах, жалею о том, что в моей литературной жизни они отсутствовали. Однажды при беседе с художником - иллюстратором Владимиром Перцевым, когда я ему подарила свою первую книжку «Рисунки», он посоветовал мне найти хорошего редактора. Да где его было взять начинающей писательнице. Ниночка, как всегда поэтична и точна в воспоминаниях, и у меня было немало друзей-аспирантов, которые хотели видеть Москву красивой и чистой.
Только по молодости мы везде успевали: днями пропадали в Ленинке, писали диссертации и рецензии, слушали защиты, ночами стояли в очереди за билетами на Таганку, а по утрам работали дворниками на своих участках, мели, кололи лед, убирали снег с тротуаров любимой столицы. 

Перебежав к рассказу Алексея Некрасова-Вебера "Отцовский участок", опять нашла себя, страдающую за любимый и неповторимый кусочек родной земли, за которую я в ответе.
Сколько еще интересных писателей и поэтов встретились мне на страницах журналов «Наша улица»! Это и Ирина Оснач, Акопян Тер-Абрамянц, Инна Иохвидович, Ирина Гурская, Андрей Голота, София Юзефпольская-Цилосани (так рано ушедшая от нас, 17.05.1959- 22.11.2017). В академических изданиях классиков литературы последние тома посвящены письмам. В век интернета переписка между писателями коротка, как мелькнувшее мгновение, и как хорошо, что некоторые мгновения я сохранила. Хочу поделиться фрагментами переписки 2017 года.

Татьяна Озерова (в ответ на фотографию, выставленную в Фейсбук Софией): - Свеча, цветы и тихая улыбка, сейчас придут стихи…
София Юзефпольская-Цилосани: - Это я у Океана. Мне с ним всегда хорошо, когда он рядом. А стихи уже приходили. Впрочем, они всегда рядом, это я не всегда….
Татьяна: - Прекрасно! А у меня рядом церковь Покрова-на-Нерли - это мой океан красоты и времени.
София: - Из всех Церквей и Храмов, я больше всего любила маленькую Преображенскую в Питере, квартал от моего дома. А напротив был дом Бродского. Но об этом тогда почти никто не знал. А сейчас вспомнила ещё одну, ту, что рядом с Гефсиманским Садиком. Там мне было ближе всего….
Татьяна: - Прекрасные стихи! Столько ответных чувств рождают…. У меня нет такой свободы и такой широкой палитры… Я зажата…. Может быть, ещё успею сказать своё заветное слово…
София: - Мне тоже кажется, что я своего заветного ещё не сказала, всегда где-то маячит впереди. Я на самом деле гораздо больше собой не довольна, чем довольна, мне все кажется ещё не то. Просто я счастлива тем состоянием прикосновения, когда пишу. И я не могу не писать.

София: «Я видел звёзды над собою тыщу раз…»
Татьяна: «Август, звездопад. Пятилетний сынишка, в большом восхищении от увиденного неба, кричит взрослым: «Дайте мне шапку, я буду собирать звёзды!»
София: «Татьяна, когда мой трёхлетний сын впервые увидел звёздное небо, он очень удивился, пришёл в полный восторг, потом обернулся ко мне и в восхищении сказал: «Мама, это всё ты сделала?» До сих пор не могу найти слова для того, что я тогда почувствовала…»
Татьяна: «А ребёнок сказал правду – это мамы дарят своим детям целый мир, и звёзды в придачу».
София:
Хочешь снова собери в перспективу, а хочешь живи, как попало!
…
Начинай с перспектив, ну а я разогрею над Летой
нам дождей потеплей, и дорожку, летящую вспять.

Татьяна: - Меня всегда волнуют твои перспективы, искренность слов и тёплые, разогретые твоей поэзией дожди! ПИШИ!
София: - Вот за это спасибо! За «ПИШИ»! За то, что «кому-то это нужно»!

«Человек может быть богат только отношением других к себе, никаких других богатств на свете нет», - прочитала я у Анны Ахматовой и сразу почему-то вспомнила картину Виктора Попкова «Хороший человек была бабка Анисья»(1973 г). Последние проводы простой деревенской женщины, на которые собрались почти все от мала до велика. Тут и её подруги-ровесницы по жизни, и молодые женщины, и девушки, и мальчишка, забравшийся на дерево, чтобы лучше видеть и слышать. Дождь идёт, но никто не спешит расходиться от могилы. Какая-то добрая, светлая память объединяет людей. Маленький ребёнок, изображенный в центре картины, смотрящий на зрителя, по-ангельски вопрошает: «А что останется в памяти у вас?»

Мишкин лес, да тропка Дарьина
Нам с тобой навек подарена,
В памяти людской остались,
Лесом, тропкою назвались…

Светлая им память, так внезапно и рано ушедшим от нас.
Татьяна - Маргарите Прошиной: Прекрасное предисловие Эмиля Сокольского (1964 - 2022 г.) к Вашей книге, верное, точное, эмоциональное. С большим интересом читаю Вашу прозу, смотрю документальные фильмы. Такое чувство, что я Вас знаю давным-давно, что мы с Вами играли в одни и те же игры, с теми же куклами, выбирали местные ароматные яблоки, любовались мартовскими тюльпанами, ехали в одном купе и рассказывали о себе всё без утайки. Спасибо за родную душу!

Когда Маргарита Прошина публиковала свои короткие эссе о чашке, ложке, вилке, так неудержимо хотелось рассказать ей в ответ о своих сокровищах детства… Люблю истории о простых предметах, которые живут в памяти каждой семьи. Со студенческих, общежитских времен хранится в нашем доме особенная ложка из нержавеющей стали с надписью на обратной стороне черенка: ГЛЕБ. За эту «глебовскую» ложку постоянно «сражались» мои детки и внучки, так как она была лёгкая и изящная, а кто такой был Глеб, мы так и до сих пор и не знаем.

Инна Иохвидович: - Татьяна! Все три рассказа - замечательные, такие «живые», такие чудесные, что читала бы и читала ещё и ещё! Шестидесятые годы в русской деревне….и такие люди, настоящие…. Как будто колодезной воды напилась….вкусно… (О рассказах «Радости бытия», № 248, (7). 2020).
Татьяна Озерова: - Дорогая Инна! Прочитала Ваш комментарий и непроизвольно воскликнула: «Ой!» И в этом возгласе, каких только чувств не отразилось… Спасибо за такие тёплые и нужные слова поддержки.

Лара Гарон: - Не перестаю удивляться и радоваться той атмосфере доброжелательности и взаимного со-творчества, которые царят среди авторов.

И, конечно, самый мощный и надежный магнит, притягивающий и объединяющий нас - это редактор «Нашей улицы» - Юрий Александрович Кувалдин. Что же роднит меня с моими друзьями - товарищами? Неутолимое желание творить, преобразование в слове окружающего нас прекрасного и тревожного мира, искренность наших чувств и помыслов, любовь к жизни в любом ее проявлении.
Откуда все это прорастает в человеке? Остается только повторить всем известную фразу: «Я родом из детства!» Первая моя незабываемая подружка - Галя, с которой мы рисовали, лепили из глины, сочиняли и рассказывали друг другу сказки, купались и загорали, плели венки из цветов, зимой катались на санках, любили из разноцветных лоскутков шить платья для кукол, и вообще, чего только мы с ней не любили . В Рыбной слободе древнего города Галича, у них был большой дом с хлевом и сеновалом, большой огород, который выходил на берег озера, и, что особенно привлекало городскую девчонку, не видевшую ранее домашних животных, была большая корова, не на картинке в книжке, а живая, дышащая и вздыхающая, задаром дающая тебе вкусное молоко. Мать Гали угощала меня и парным, и топленым с темными жирными пенками молоком из русской печки.
Корова была тихая и смирная, я любила смотреть ей в глаза и гладить лоб, в тугих и коротких завитках, с белой звездочкой между рогами. Глаза у нее были блестящими и грустными, казалось, что они смотрели не на меня, а внутрь себя, как будто задумавшись о чем главном и важном. Позже, уже много пожившей на белом свете, когда я прочитала рассказ Андрея Платонова «Корова», то сразу вспомнила ее и долго плакала от щемящего детского воспоминания и еще о чем-то своем женском, так никому и никогда не рассказанном.
Казалось мне, что само время задержалось здесь в сетях старинной рыбацкой слободы. Архитектура деревянных построек, многовековой уклад человеческих отношений, бытовые традиции - все было здесь уникальным. В ближайшем доме жил дед - участник русско-японской войны (1904-1905 гг.). Он часто сидел на завалинке, зимой и летом в одной и той же одежде - меховой ушанке, коротком тулупчике и валенках. Сидел, молча опираясь руками на палку, и глядел куда-то вдаль уже почти ничего не видевшими глазами. Мы маленькие боялись его и быстро пробегали мимо. У нас была своя знакомая война, с которой пришли наши отцы, а такая «живая древность» страшила.
Не случайно известный русский художник Владимир Федорович Стожаров запечатлел крепкие двухэтажные деревянные дома рыбаков в картине «Рыбацкая слобода»(1961 г.) В одном таком доме, по приезду на родину, родители снимали комнату с видом на озеро. В картинах художника сразу виден основательный и богатый уклад жизни галичских рыбаков. Я до сих пор тоскую по запаху озерной воды, сохнувших на кольях сетей с глиняными грузилами в виде маленьких сушек, которые уже многими теперь позабыты. Противоположный берег озера часто был не виден, (ширина 5 км) поэтому у меня было такое разочарование, когда я впервые увидела море, оно, по моему представлению, ничем не отличалось от озера моего детства. Для жителей Рыбной слободы мы были чужими, пришлыми, у нас не было ни своего дома, ни лодки, ни сетей, и, когда отец получил квартиру в центре города, семья облегченно вздохнула. С Галей мы расстались и почему-то больше никогда не виделись.
Подруга моей юности - Надюшка - была красавицей, с пышными вьющимися волосами, ладно скроенной фигуркой, тонкими чертами лица, доброй, обворожительной улыбкой. Ее не портили веснушки, появляющиеся с приходом однокоренного времени года. От них, кажется, еще больше светились глаза и золотились волосы. Жили мы неподалеку друг от друга, на одной улице, ходили в кино и на каток с двумя приятелями, которые тоже пронесли свою дружбу через всю жизнь. Так с апрельской фотографии 1961 года она и запечатлелась в памяти, сидящей во дворе на ступеньках крыльца своего дома. Теплое солнце освещает ее, как на картине Валентина Серова, волосы распущены по плечам, тонкий свитерок обрисовывает красивую грудь, руки спокойно лежат на коленях, светлая юбка скрывает ноги, а внизу блестят резиновые ботики по моде того времени.
В ту пору у нас не было телефонов, каждый день мы спешили друг к другу, бежали к дому подружки и задирали вверх голову, чтобы увидеть, не горит ли у нее окошко на втором этаже. Иногда с улицы кричали: « На-а-дь! или Та-а-нь! - выходи гулять!», иногда поднимались по ступенькам и стучали в дверь. «Гулять!» - было для нас самым заветным словом. На прогулку мы отпрашивались у родителей не только в хорошую погоду, но и в дождь, и в снег. Именно такое гулянье почему-то запоминались на всю жизнь. Мы еще мало понимали окружающую нас красоту родного города, но в сердцевине, как у деревьев уже прорастали годовые кольца, сберегающие ее навсегда.
Мы любили деревянные домики, украшенные затейливой резьбой, уютные переулочки с цветными палисадниками, старинные валы и особенно пешеходные мостики над речкой по улице Поречье. Они неприметны, так как часто прячутся в густой прибрежной зелени ивняка, но что с ними творится весной? Стоишь на нем, река под ним бурлит и кажется, что ты мчишься по течению в легкой лодке. Замечаете, как я люблю летать, парить над землей во все времена года, хотя бы осенним листом, падающим дождем или снегом. А еще мы любили кидать щепку с одного края мостика и бежать на другой, чтобы успеть увидеть, как она по воле волн мчится все дальше и уже через минуту - другую навсегда исчезает из вида. Летними вечерами мы усаживались на ступеньки и перила мостика, и пели под гитару дворовые песни. Так уютно было под пышной сенью ивушек, скрывающих нас от посторонних глаз, так мелодично неслись вдаль наши голоса, что как-то раз одинокий прохожий остановился, заслушался, а потом попросил:
- Пусть сивая одна споет.
«Сивой» была я. Он почему-то выделил мой голос среди поющих и, не зная моего имени, из-за светлых, выгоревших на солнце волос, назвал меня сивой, что мне показалось грубым и обидным.
- Не буду я ему петь!
- Ему не пой, а для нас по заявкам исполни свою любимую!- попросили ребята.
Люблю стихи Ирины Гурской, как школьница переписала их в тетрадку:

«Повесила новую занавеску.
Ощущение свежести,
Как в день первого снега».

Ее волшебное слово сразу переносит тебя в зимний день с его неповторимым светом и цветом, запахом и холодным воздухом…
Как не вспомнить каток на улице нашего детства? Это был большой замерзший пруд, обрамленный высокими березами. Из соседнего Дома культуры провели радиоточку, повесили ряды разноцветных лампочек, то есть озвучили и раскрасили зимний праздник. С катка не хотелось уходить, особенно много молодежи было во время школьных и студенческих каникул, пары по вечерам неслись по кругу в одном направлении, создавая эту неповторимую музыку звенящих о лед коньков и веселых голосов. Все радость - и темное небо, и сыплющиеся с него снежинки, и березы-великаны в инее, и легкий, почти невесомый полет по льду, и горячие ладони в варежках. В памяти у каждого этот высокий и гулкий шум и гомон, который слышен с катка или летнего купания у реки, такой разный по температуре и времени года, но такой объединяющий всех по энергии общего ликования и слияния с природой.
Вспоминаю нашу дружбу, и столько доброты и любви возвращается ко мне, столько чистых «мечт», общих планов о будущей жизни, совместной работе в какой-нибудь сельской школе, совместного проживания в общежитии. Ничего этого не произошло. Обе рано вышли замуж, родили по ребенку, разъехались в разные города, но не теряли друг друга из вида. Были также близки и откровенны при встречах, делились радостями и горестями, и в завершении, словно договорившись, заимели по четырем внучкам. Теперь, все наши думушки были только об их судьбах, об их «прекрасном далеком».
Я приехала в Петербург на научную конференцию, разыскала подругу, и мы устроили чудесный вечер воспоминаний, тихих песен, долгих разговоров, просмотра семейных альбомов. Она набрала номер телефона и сказала:
- Борь, здравствуй, отгадай, с кем ты сейчас будешь говорить?- и передала трубку в мои руки. Мы не виделись с ним со школьной поры, но по голосам сразу узнали друг друга…

Юность наша хранится у друга заветным письмом,
Юность наша хранится на фотке с веселым лицом.
Для других - он и дед, и отец, для врача – он больной,
Ну а мне он - юнец, с той улыбкой своей озорной.
Я не вижу морщин, и седин, и походки его,
Я бегу, улыбаюсь, я в детство попала свое.
Время, прочь, ну какие же мы старики!
Погляди-ка, как юны глаза, хоть седые виски.
Как душа сохраняет родные навек голоса,
Так в друзьях сохраняется юность твоя и моя.

21.01.04. СПБ.

Последняя наша случайная встреча была на вокзале города Галича. Мы провожали своих родных и столкнулись на перроне, объятия, слезы, расспросы.
- А что вы делали вчера вечером? Почему мы не встретились, не созвонились?
Никто не мог предположить, что мы окажемся вместе в одно и то же время.
- А вчера мы вспоминали тебя и читали твои стихи.
- Правда?
- Как это здорово!
Человек всегда дорожит памятью о детстве и юности, о своем доме, дворе и улице, туда он возвращается в мыслях в минуты грусти и радости.
Человек всегда хочет свободы, особенно поэт и художник. Она нужна ему для творчества и самовыражения и, как хорошо, что у моих друзей писателей и читателей есть такая любимая улица!

Владимир

"Наша улица” №285 (8) иавгуст 2023