Юрий Кувалдин "В симфоническом контрапункте"
(о прозе священника Николая Толстикова к 65-летию со дня рождения) эссе
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную
страницу

Юрий Кувалдин

В СИМФОНИЧЕСКОМ
КОНТРАПУНКТЕ

(о прозе священника Николая Толстикова к 65-летию со дня рождения)

эссе

Николай Александрович Толстиков родился 19 сентября 1958 года в городе Кадникове Вологодской области. После службы в армии работал в районной газете. Окончил Литературный институт им. М.Горького. В настоящее время - священнослужитель храма святителя Николая во Владычной слободе города Вологды. Публиковался в газетах "Литературная Россия", "Наша Канада", журналах "Север", "Лад", альманахах Северо-Запада, в Вологде издал две книги прозы. В "Нашей улице" публикуется с № 93 (8) август 2007.

Перечитываю и пишу под «Колокола» Сергея Рахманинова. Хор голосов перекрывает оркестр, лирическое сливается с трагическим, человек рождается, человек умирает, человек живёт, одни поколения сменяют другие, из рода в род, из века в век…
Не щадя себя летит на стальные с гусеницами коробки кавалерия, вооруженная трехлинейками, а то и палками, ядовитая алая вспышка с чёрным дымом, туша убитой лошади, морок в глазах седока, теряющего сознание, колючая проволока немецкого лагеря, плен, освобождают с красными звездами танки американцев, опять в своём городке, презираемый бабами и мужиками, перетерпеть, сосед на своём милицейском «козле» давит насмерть дочку, его сводный брат пьёт горькую, наотмашь бьёт писатель в повести «Будь что будет» сценами из почти животной жизни, одному отрезают отмороженные, пьяным спал на дороге в мороз, кисти рук, у бывшего военнопленного утопает в речке сын, куда, почему, заброшенный храм, косой свет разрезает пространство, слегка намекая, что пора из животных становиться человеком.
Довольно часто я веду с авторами моего журнала «Наша улица» (основан мною в 1999-м году) беседы о мастерстве, постоянно повторяю мысль о том, что в собственном творчестве нужно ориентироваться не на своих пишущих приятелей, не на современников, а на классиков, к примеру, на Гоголя. И тут один из неофитов воскликнул: «Так Гоголь же умер!». Я просто развёл руками, затем сказал: «Настоящий писатель не умирает, потому что он есть Книга!».
В далёкой молодости Николай Толстиков понимание своего движения во времени сделал основой для начала творчества. Не время проходит - мы проходим. У Господа нет ни времени, ни пространства. Что же есть? Слово! И особенно тяга к писательству овладела Николаем Толстиковым тогда, когда он понял, что и его самого ожидает смерть. В юности все без исключения ощущают себя бессмертными, но это вовсе не исключает предположения о собственном бесследном исчезновении с лица земли. Вот в этой-то точке осознания кроется стремление к жизни вечной, особенно возникающей перед книжным стеллажом, на котором стоят бессмертные: Достоевский и Державин, Андрей Платонов и Батюшков, Гоголь и Чехов, Лесков и Сэлинджер, Виктор Астафьев и Фолкнер, и другие великие классики, когда можно с этого классического стеллажа снять любую книгу, это уже не важно какую, и убедиться в бессмертии автора, да, что ж, в добрый час, вперёд к полноте жизни, больше усилий по созданию себя в тексте, со стремлением вписаться в эту библиотеку, но ни в коей мере не откланяться от ежедневного труда над Словом.
Сообщение через буквы в молчании. Николай Толстиков написал молча, Юрий Кувалдин молча напечатал. Николай Толстиков, хороший писатель, живущий на отшибе, всегда выступает с пронзительными вещами, крайними, трагедийными, рвущими сердце, показывающими нашу жизнь без умиления и лакировки. С горечью говорит Толстиков о вековой народной серости и разорении. Искусство строится по своим законам. Хочешь быть достоверным - изваляй, условно говоря, героя в грязи и в конце освети его рассветным лучом. Нет ни положительных, ни отрицательных героев. В одном человеке уживается, как писал великий Гавриил Державин, и раб, и царь, и Бог. По большому счету, для истинного писателя не важно, о чем писать. Мизерная проблема может вылиться в блестящую повесть «Без веры»". Важен сам текст, сама река текста, на которую можно смотреть часами и любоваться. И дело вовсе не в сюжете, не в построении мизансцен, не в обрисовке характеров. Хотя все приобретает значение под рукой мастера. И его неудачи становятся достоинствами, когда имя его превращается в брэнд. Настоящая литература не имеет сюжета. Настоящая литература - это художественная ткань. Литература - это литургия, таинство духа. Это душа автора, который еще до осознания цели литературы, спасает в слове свою душу. Так пишет Николай Толстиков из Вологды. И я его молча публикую в "Нашей улице".
Писатель и священник в одном лице. Это как бы возвращение к началу начал, к Библии.
В журнале «Наша улица» за более чем пятнадцать лет опубликованы следующие произведений Николая Толстикова:

«Будь что будет» повесть (№ 93 (8) август 2007)
«Мальчишечка» рассказ (№ 100 (3) март 2008)
«Пожинатели плодов» повесть (№ 102 (5) май 2008)
«Надломленный тростник» повесть (№ 103 (6) июнь 2008)
«Уголёк» рассказ (№104 (7) июль 2008)
«Халява» рассказ (№105 (8) август 2008)
«...но избави нас от лукавого» рассказ (№106 (9) сентябрь 2008)
«Лазарева суббота» повесть (№107 (10) октябрь 2008)
«Недруги» рассказ (№108 (11) ноябрь 2008)
«Поминальная свеча» рассказ (№109 (12) декабрь 2008)
«Угар» семейная сага (№110 (1) январь 2009)
«Другая страна» повесть (№111 (2) февраль 2009)
«День пожилого человека» рассказ (№112 (3) март 2009)
«Родителев грех» повесть (№113 (4) апрель 2009)
«Державные братья» рассказ (№114 (5) май 2009)
«Почти святочная история» рассказ (№115 (6) июнь 2009)
«Свое место» рассказ (№115 (6) июнь 2009)
«Поздней осенью» рассказ (№116 (7) июль 2009)
«Поживем - увидим» рассказ (№117 (8) август 2009)
«Без веры» повесть (№118 (9) сентябрь 2009)
«Встреча» рассказ (№119 (10) октябрь 2009)
«Божий мир» короткие рассказы (№121 (12) декабрь 2009)
«Божий мир» короткие рассказы 2 (№122 (1) январь 2010)
«Божий мир» короткие рассказы 3 (№123 (2) февраль 2010)
«"Дембельский" год» короткие рассказы (№124 (3) март 2010)
«Порча» рассказ (№125 (4) апрель 2010)
«Старая игрушка» рассказ (№126 (5) май 2010)
«Противостояние» два рассказа (№127 (6) июнь 2010)
«Тост» рассказ (№128 (7) июль 2010)
«Не в то русло» рассказ (№129 (8) август 2010)
«Тридцать сребреников» рассказ (№130 (9) сентябрь 2010)
«Из приходской хроники» (№132 (11) ноябрь 2010)
«Приходинки» (№133 (12) декабрь 2010)
«Брат во Христе» рассказ (№134 (1) январь 2011)
«Честное слово» рассказ (№135 (2) февраль 2011)
«Вздыбленный» современная притча (№136 (3) март 2011)
«Приходинки-2» (№137 (4) апрель 2011)
«Приходинки-3» (№138 (5) май 2011)
«Приходинки-4» (№140 (7) июль 2011)
«История папиной дочки» рассказ (№142 (9) сентябрь 2011)
«Приметы времени» короткие рассказы (№143 (10) октябрь 2011)
«Приходинки-5» (№145 (12) декабрь 2011)
«Приходинки-6» (№147 (2) февраль 2012)
«Капелька» рассказ (№150 (5) май 2012)
«Родная кровь» рассказ (№161 (4) апрель 2013)
«Как я стал дедом» рассказ (№162 (5) май 2013)
«Приходинки-7» (№167 (10) октябрь 2013)
«Приходинки-8» (№170 (1) январь 2014)
«Христопродавцы» рассказ (№171 (2) февраль 2014)
«Приходинки-9» (№173 (4) апрель 2014)
«Приходинки-10» (№177 (8) август 2014)
«Приходинки-11» (№182 (1) январь 2015)
«Приходинки-12» (№189 (8) август 2015)
«Приходинки-13» (№203 (10) октябрь 2016)
«Ильинка» рассказ (№204 (11) ноябрь 2016)
«Маэстро» рассказ (№205 (12) декабрь 2016)
«Однополчанин» рассказ (№206 (1) январь 2017)
«Порченый» рассказ (№209 (4) апрель 2017)
«Приходинки-2018» (№221 (4) апрель 2018)
«Приходинки-2018-2» (№223 (6) июнь 2018)
«Приходинки лета 2018» (№230 (1) январь 2019)
«Приходинки осени 2018» (№230 (1) январь 2019)
«Приходинки - осень 2019» (№241 (12) декабрь 2019)
«Приходинки весны 2020» (№246 (5) май 2020)
«Приходинки осени 2020» (№251 (10) октябрь 2020)
«Приходинки. Декабрь 2020» (№254 (1) январь 2021)
«Приходинки 2021» (№258 (5) май 2021)
«Приходинки - сентябрь 2021» (№263 (10) октябрь 2021)
«Приходинки - декабрь 2021» (№266 (1) янврь 2022)
«Приходинки - февраль 2022» (№268 (3) март 2022)
«Приходинки. Великим постом» (№269 (4) апрель 2022)
«Приходинки. Август 2022» (№274 (9) сентябрь 2022)
«Диакон» рассказ (№277 (12) декабрь 2022)
И далее...

Окинув взором этот список опубликованных произведений Николая Толстикова, можно воскликнуть словами Жюля Ренара: «Литературу делают волы»!
Всех на улицу, в толпу, в гущу народной жизни, на Калинкин мост, чтоб привидение с них шубы сдирало! В этом художество! В отсутствии художества. Таланту море по колено. И шаровары с Черное море. Художество в самой улице, в её голосе, в её сегодняшних звуках... Вологда! Там сумасшедший Батюшков жил. Там священнослужитель Николай Толстиков блестящую прозу пишет. Вологда? Это где резной палисад? Там, там! Там Коля Рубцов водку со стихами пил! Искусство творится на наших глазах, экспромтом. А всё хорошее в искусстве делается, по словам Достоевского Федора, экспромтом. В каждой фразе подтекст.
Я почти начинаю петь, вслушиваясь в мелодику его речи в драматичной повети «Пожинатели плодов»: «Песня разносилась над подернутой хрупким ледяным панцирем рекой и гасла в шуме незамерзающей стремнины, где всё ещё отражались пляшущие огни на перевернутом обкорнанном храме».
И сразу вспоминается Николай Рубцов, как и Николай Толстиков, воспитанник Литинститута и его общежития на улице Добролюбова, где я в своё время неоднократно бывал, и не с пустыми руками, чтобы услышать как стучат «на столе бутылки, рюмочки»..

- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.

Почудились чьи-то шаги по лестнице, затаился, потом сам прокрался наверх, но никого, в другой раз целый день выслушивал, опять шаги, юркнул за ними, хозяйка с кастрюлей, аж уронила её, картошка отварная рассыпалась по полу, а в комнатке старичок, седенький, узнал в нём бывшего архиерея, прятавшегося от разгула властей против церкви, с тонкими пальцами, потом благословил этими пальцами на фронт, а там самого при победе направили в священники, следить там у них, как положено, минуло время, в «Пожинателях плодов», дети и внуки с бутылками и гитарами, с деревенскими бабами выпивают у церкви на погосте.
«Отец Флегонт, по-прежнему прижимаясь спиной к стволу липы, поднял глаза на сияющие в прощальных лучах солнца кресты на куполах храма: на блекло-фиолетовом фоне вечернего неба они, казалось, трепетали, потом вдруг, теряя очертания, расплылись... Кто-то бережно обнимал старика, целовал в щеки мокрыми горячими губами, знакомо шептал: "Деда, дедушка!"
- Василиса! Вернулась... - тихой радостью еще успело встрепенуться у старого священника сердце.
А в осветившемся, как ясным днем, проеме ворот церковной ограды он узрел идущего к нему навстречу владыку Ферапонта в черной одеянии и высоком клобуке...»
Писатель - это стиль. Поражает в творчестве Николая Толстикова сочетание высокой и просторечной лексики.
Ярким примером может служить замечательный во всех отношениях рассказ «Мальчишечка», где «Вытряхнувшись, наконец, из троллейбуса, набитого потными разомлелыми людьми, Артем рот раскрыл от удивления: шаг шагнул - и сразу обступили горящие ярой медью стволов сосны, под ногами запоскрипывал песок, и даже стало слышно, как мелкие птахи где-то высоко в ветвях пересвистываются. И желанная прохлада, лесной пряный аромат! Это после ада-то, что еще грохотал и чадил неподалеку!»
Вот эти горящие яркой медью стволы отпечатались в моей памяти, как грачи Алексея Саврасова.
Сила прозы Николая Толстикова в том, что она постоянно призывает к размышлениям о самых высоких вещах. Идешь, бывало, по дорожке кладбища, справа и слева ограды, таблички с прочерком между датами рождения и смерти, а то и вовсе без дат - один прочерк, и думаешь, неужели вся жизнь погребённого здесь человека заключена в этот прочерк, но вдруг надпись: «Алексей Саврасов», - все небо открывается перед твоим взором, весна, грачи прилетели, да,
«Другая страна». «В это время на паперть храма ступил старичок игумен, духовник, и Мороковский, не прощаясь, заторопился следом за ним. А Саня остался стоять, распяля рот; из ослабевших пальцев руки, вытянутой, наконец, из кармана, вывалился на землю смятый комочек денег».
Николай Толстиков, прежде всего, художник.
«Угар». «В иной воскресный день браташи совместно выбирались в баню. Федору опять-таки приходилось вызывать брата. У того скотина в хлеву ревет и хрюкает, корма в достатке требует, "плантацию" без догляда не оставишь, всяких дел - только поворачиваться успевай. Закрутится Иван, позабудет данное накануне брату обещание. А у Федора - скромная полоска в огороде у матери. Мать ее обиходит заодно со своим, да гряда с картошкой в поле за городом - туда Федор лишь весной садить да осенью урожай собирать ходит. Вот и все хозяйство».
Николай Толстиков проникает в душу каждого человека, у которого свой путь от рождения до смерти, но не каждый способен видеть сразу в целостности свою жизнь, однако те, которых воспитали родители на классических литературных произведениях, вполне с младых ногтей могут окидывать взором свою жизнь от альфы до омеги, понимая, что став писателем, охватят не просто свою жизнь, но и жизнь каждого человека, даже не пытающегося облагородить своим текстом человечество в целом, ведь и первые священные тексты говорят нам об этом глубинном охвате, дабы каждый новый человек смог оказаться на священном пути торжества творчества.
«Человек - всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он - но тростник мыслящий…», - писал Блез Паскаль. А если тростник надломлен, как Серёга Филиппов из повести «Надломленный тростник»? Вот место, которое меня взвинчивало до дрожи: «В темном притворе под ногами хрустели осколки битого стекла, на пути попадались кучи мусора; весь храм изнутри, от пола вплоть до куполов, оказался черен, закопчен, как душа человеческая без Бога. То ли колхозная тракторная мастерская грохотала и чадила едучими выхлопами движков, да вдобавок кузня пыхала жаром и дымом, или в одночасье пожар выжег все, оставив на кирпичных стенах свой след. В узкие бойницы окон с проржавленными прутьями решеток проникал снаружи слабый свет - они казались нарисованными на мрачном черном фоне», - писатель Николай Толстиков не сглаживает острые углы, говорит о человеке правду, какой бы горькой она ни казалась, пишет о горемыках. И тут вспомнилось из протопопа Аввакума:

«- Долго ли муки сия, протопоп, будет?
- Марковна, до самыя смерти!
- Добро, Петрович, ино ещё побредём».

А помнишь ли, товарищ, красные пионерские галстуки, розовощёких комсомольцев, научный атеизм в институтах, бассейн «Москва» вместо Храма Христа Спасителя, тюрьмы в монастырях…
«Лазарева суббота». «Место для расстрела выбрали на берегу реки в густом ельнике у древнего каменного креста. Сюда, как царь отрекся от престола, опасались заходить богомольцы - всякая нечисть и нежить, расплодившись, кружила-путала людей средь бела дня, широкую натоптанную тропу завалило ветроломом, лес надвинулся на нее, плотно сжимая, топорща над нею колючие еловые лапки. Они нещадно секли по лицам приговоренных, бредших со связанными за спиной руками».
Помнишь ли, товарищ, склады в обезглавленных храмах, помнишь ли грубых мальчишек, забрасывающих грязью немощного старичка-священника, которому всё же на помощь подоспел молодой крепкий дьякон, разогнавший мелюзгу, а потом как-то вечерком на мосту самого этого дьякона хотел пырнуть ножом одним из троих молодцев, напавших на него, но впоследствии выяснилось спланированное сотрудниками НКВД нападение, пытавшихся склонить дьякона к доносительству, после того как дьякон отвёз в Москву петицию с подписями незапуганных властями прихожан к самому дедушке Калинину, чтобы остановить разрушение единственно оставшегося в городке храма, помнишь ли всё это, товарищ?! Освежи память блестящим рассказом Николая Толстикова «Дьякон».
Но не расслабляйся и забывай, что ты во власти мастера прозы, для которого важно не «что» сказать, а «как».
Это "как" Николай Толстиков воплощает художнически, перевоплощаясь по системе Станиславского в своих персонажей, с их особым говорком, но в авторской речи возвращаясь к литературному классическому языку.
Неоднократно обращаюсь к теме авторского комментария к прямой речи персонажей, когда, по-моему, комментарий в психологическом отношении становится важнее высказывания персонажа. Собственно, художественность достигается не высказываниями, не диалогами, а именно авторскими комментариями. Вообще говоря, у хорошего писателя диалоги притапливаются комментариями, а писать сплошными диалогами, это уже, по мнению Чехова, считается дурным тоном, говорит о слабости автора, как и писание романов в письмах и, особенно, мемуаров. Великолепны авторские комментарии у Николая Толстикова. Вот несколько примеров:
«- Калам, балам!.. У-у-у! - только складки жирка из купальника затряслись».
Какая разница, что она там говорит. Николай Толстиков как бы специально нейтрализует её речь. Нет речи. Понимаете, эти «складки жирка из купальника» сразу составляют рисуемый образ «шаманящей» покорительницы мужского сердца.
«- Эх, “голова с заплаткою”, до чего людей довел! - вздохнул в ответ зоотехник, заливаясь от похвалы чахлым румянцем. - Был я на днях на свадьбе у родни в городе, так в ресторане сто грамм на рыло только и наливали. А подкрашенную самогонку под столами гости из рук в руки передавали. В чайниках!» («Другая страна»)
«До Марии Николаевны смысл сыновьих слов доходил туго, она совсем растерялась и не знала уж - раскричаться ли, разреветься. И тут - во, спасение! - Федору, уставившемуся обалдело на Варьку, комар в широко раскрытый рот залетел. Феденька заперхал, закашлялся. И Мария Николаевна напустилась на него:
- Ты чего это выпялился-то?: А ну-ко давай иди в дом! Я тебе покажу... Ишь, глазища вылупил! Эко диво увидал...» («Недруги»)
«И вот тут-то Ропшин, облизнув осадок на пересохших губах, предложил:
- Ты отдай мне Ольгу... за стопочку-то. Лады?!
Леха согласно мотнул плешивой головой на длинной худой кадыкастой шее:
- Забирай! По наследству». («Родителев грех»)
В это «как» входит и «что». Потому что главенствует в искусстве слова форма. Это та лексика, которую использует автор, чувствующий каждую букву, взаимодействие между ними, максимально, но дозированно использующий изобразительные средства языка.
«Уголёк». «Из низины лента дороги взметнулась на вершину высокого холма, солнце поднялось к полудню, обогрело застывшую за ночь землю - и такая даль открылась кругом, дух захватило! Но словно мрачная тень облака на солнышко набежала - немного в стороне от дороги краснели пятнами выщербленного кирпича руины храма. Ни куполов с крестами, ни колокольни, один растрескавшийся остов с черными провалами окон и белыми стволиками молоденьких березок с просыпающимися почками в расселинах кирпичной кладки. Сразу от храма - заполоненная прошлогодним сухим бурьяном улица обезлюдевшей деревеньки с парой-тройкой полуразвалившихся домов»…
Настоящие писатели имеют большой запас терпения и не выдыхаются даже на марафонской дистанции. Как форму сдержанности понимает художественность писатель Николай Толстиков, каждый рассказ которого, как отлитая из золота монета с изображением Георгия Победоносца. Он буквально чеканит свои произведения.
В многочисленных коротких новеллах под общим названием «Приходинки» на наших глазах проходят сцены, тут вспомнил о «Мелочах архиерейской жизни» Николая Лескова, из повседневной жизни возрождённой современной церкви. Мы видим зоркий глаз писателя, его психологическую достоверность, с неизменной грустью, радостью и улыбкой.
«Батюшка Аввакумий опять попал впросак. Прежнего настоятеля храма перевели на другое место; прибыл новый, сурового вида, иеромонах.
На воскресной службе отец Аввакумий часто, без всякого дела, подбегал к настоятелю то с одного, то с другого бока, подобострастно и заискивающе улыбаясь. Суровый монах в ответ — нуль эмоций.
За братской трапезой после службы перед настоятелем повара поставили на стол поднос с запеченой рыбой. Аромат был таков, что отец Аввакумий, глотая слюнки, не удержался попросить извиняюще:
- Батюшка, не могли бы вы передать мне малый кусочек!
Настоятель молча взял поднос за край и протянул просителю.
- Какие у вас руки-то длинные! - восхищенно воскликнул отец Аввакумий и расплылся в восторженной улыбке.
У тебя ничуть не короче! - хмуро промолвил иеромонах и убрал поднос обратно». («Приходинки-13»)
Вопрос о своём месте в жизни для большинства людей остается всегда открытым, не поддающимся решению, поскольку у таких людей кишка тонка и нет семи пядей во лбу. Писатель из Вологды Николай Толстиков давно уже нашел своё место за письменным столом. Он отошел в сторонку от социума, от этой соподчиненной пирамиды, в которую, как пылесосом пыль, засасываются миллионы созданных по образу и подобию людей, чтобы в той или иной степени быть рабами соподчинения, вертикали власти тоталитарных государств. Образ должен быть свободным. На любой должности ты так или иначе будешь выполнять чужую волю. Писатель выполняет только свою волю. Однако за это денег не платят. Вот в чем дело. Те писатели, которые вошли в бессмертие, чьи имена золотом начертаны на черных ленточках славы, типа Гавриила Державина или Федора Крюкова, настоящего автора романа "Тихий Дон", не работали в штатном расписании.
Свет рассекал полутёмное пространство храма, высвечивая две фигуры, в которых я узнал Антона Чехова и священника Николая Толстикова. И в этот момент воздух превратился в море, волны наплывали одна на другую. Началась всенощная. Море лиц сливалось в одно лицо. «Архиерей» Чехова в симфоническом контрапункте сливался с «Будь что будет» Николая Толстикова. Я взглянул вверх. Из-под самого купола проницательно смотрели на меня глаза Спаса Нерукотворного.
Такова сила художественного слова.
А когда у матери архиерея, неграмотной деревенской женщины, спрашивали, кем был её сын, она отвечала, что архиереем, но ей не верили.
Из беседы Михаила Бойко с писателем Николаем Толстиковым из Вологды:
«- Может ли еще что-то спасти Русский Север?
- Слово Божие! Вновь пронесенное по градам и весям после коммунистического и постперестроечного беспредела. Ничто не спасет, «...ни царь и не герой!» Только Бог!»
Становление человека - это битва внутри себя зверя и человека.
Сопереживание, боль, восторг, прощение…
Я впадаю в это состояния почти от каждого произведения Николая Толстикова - писателя мощного, пришедшего в литературу из самой гущи народной жизни, при этом превосходно знающего великую русскую и мировую словесность, человека высоко образованного, с богатой духовной культурой.

"Наша улица” №286 (9) сентябрь 2023