Галина Волкова “Похожий" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

вернуться
на главную
страницу

Галина Волкова

ПОХОЖИЙ

рассказ

Галина Волкова родилась в 1938 году в Москве. Училась в школе и в достаточно инженерном институте. Затем, как и положено, отдала свою жизнь хорошему месту под названием ГИАП, хотя направление этого заведения не было связано, к сожалению, с её тайными литературными устремлениями. Но судьба была к Галине Волковой добра и дала возможность стать в ГИАПЕ неким одописцем, участником всяческих капустников и, вообще, как бы пишущим человеком. Все это вылилось в писание рассказов и кое-какое их пристраивание, книжки, журналы и т.д. Участник нескольких ЛИТО, прошлых и настоящих. В частности, А.И. Зорина, Ю.Б. Покровской.

Пётр Васильевич и Мария Васильевна характеры имеют разные. Мария Васильевна терпелива, хлопочет целый день по дому без устали и только вечером в своём любимом кресле то за книжку возьмётся, то за телефон. Звонят ей подруги и бывшие ученики. А Пётр Васильевич всё больше у телевизора. С утра он, как старый президент, работает с документами, то есть с программой телевидения, у него там всё нужное аккуратно подчёркнуто на весь день. Больше всего любит он смотреть про политику и про путешествия. Нет, конечно, он тоже трудится, на рынок там, или в магазин, мигом слетает, всё закупит, где подешевле, бережёт пенсионную копейку. Но по дому работает с ленцой, нужно его заранее подготовить, уговорить, а так чтобы сразу за дело, это не по нему.
Но Мария Васильевна за долгие годы привыкла, знает, как к нему подойти, «на какой кривой козе подъехать» и, в общем, живут они мирно, и многие их в пример ставят.
Пётр Васильевич перед семидесятилетним юбилеем как то оробел, притих, а
Потом оправился и стал жить дальше. Мужчина он представительный, хорошего роста, и что на него не надень, ему всё, как доброму вору всё впору. Только он к этому делу, вроде как, равнодушен. Иной раз спросит Марию Васильевну: Маш, откуда у меня этот пиджак?
- А как же, - удивится Мария Васильевна, - тебе же Серёжа подарил ( это зять), или - да это же Сашка отдал тебе ( это сын).
- Правда? – удивится Пётр Васильевич, - а я и не помню. Но пиджак наденет, да приосанится, а в магазине продавщицы ему станут всякие приятные слова говорить, дескать, какой интересный ещё мужчина, хоть куда.
Но есть у Петра Васильевича во внешности один изъян: все говорят, что он на еврея похож. Ещё по молодости, ехали они с Марией Васильевной в свадебное путешествие, к тётке на Украину. Лежат, каждый на своей полке, а в купе ещё одна пара, пожилые люди. Мария Васильевна заснула, а Пётр Васильевич только задремал. Пожилой муж и спрашивает свою половину: Ты как думаешь, они брат с сестрой или муж с женой? А пожилая жена говорит: Конечно, они муж с женой, она нормальная, а он еврей.
Так и пошло по жизни. Самое главное, евреи Петра Васильевича никогда не признавали, а всё только свои. И откуда бы этому взяться? Родом Пётр Васильевич из подмосковной деревни, где сроду евреев не было. Был там сначала колхоз, а потом дорогу провели шоссейную, автобус останавливался, и табличка была « Совхоз – молокозавод», а в народе этот совхоз называли «тормоз коммунизма». И вся родня Петра Васильевича была из этого «тормоза», да и теперь, был у них с Марией Васильевной там старый дом, где они летом ковырялись, то на участке, то в самом родительском гнезде. Мать там же и похоронена, возле старой церкви Покрова, а отец Петра Васильевича погиб в Отечественную и он его не помнит.
И хотя все старые жители деревни знали и его мать и дядей и тёток, но и те туда же. Идёт, например, Пётр Васильевич мимо Лидки угловой, которая круглые сутки на огороде раскорячкой сидит, а она ему: Васильич, возьми у меня чесноку, посади, гляди, какой крупный, твоя нация чеснок уважает.
Или в Москве, соседка снизу, старуха Зойка Шепилова, на пасху встретила на лестнице, Пётр Васильевич ей: Зоя, Христос воскрес! А она ему: Окстись, какой тебе нехристю Христос?! А потом опомнилась: Воистину,воистину воскрес. А у Петра Васильевича, между прочим, младенческий ещё крестик в тумбочке лежит, на цепочке серебряной.
По молодости Пётр Васильевич стеснялся своей похожести, а потом попривык и даже во вкус вошёл.
Повздорил он как- то раз с продавщицей, противной, скуластой бабой, она ему и крикнула: Ну и езжай в свой Израиль! А он ей: А ты, в свою Казань езжай! И пошёл предовольный. Ему это даже солидности прибавляло.
Недавно, под зиму решила Мария Васильевна достать отрез ратина, который пролежал у неё в гардеробе  много лет , как только моль не съела. Понесли они ратин в ателье и стали заказывать Петру Васильевичу пальто, потому что всякие там куртки он не признаёт. Закройщик Петра Васильевича обмерил, спрашивает, каким фасоном желаете пальто пошить. Пётр Васильевич и так и этак объясняет, никак до закройщика не доходит. Думал, думал Пётр Васильевич, а потом и говорит: Ну, в общем, фасон такой – Слава КПСС. Закройщик сразу понял  и пальто  вышло и вправду на славу. Скажу сразу, Пётр Васильевич в КПСС – е  никогда не был, хотя его туда очень даже  звали.
В первый же выход в новом пальто Пётр Васильевич решил купить с машины картошки и побольше. Хозяин картошку взвесил и вежливо так говорит: Вы покажите, где ваша машина стоит, я картошку вам поднесу.
Вот за кого принял Петра Васильевича, у которого машины отродясь не было, а только был он в новом пальто и на еврея похож.
Но эта похожесть сыграла с ним  однажды злую шутку.
А дело было так. Нужно сказать, что у Петра Васильевича есть слабость, он любит выпить. Не так, чтобы до безобразия, но …любит. И дед его любил выпить, и дядья не отказывались, но, как говорится, знали меру. Особенно, по рабочей привычке, Пётр Васильевич любит выпить в выходные. Мария Васильевна громко его не ругает, но, как заметит, закроется на кухне, чтоб не слышно было, и всё, что думает, там и скажет. И про деда, и про дядьёв, про свекровь свою покойную и про самого Петра Васильевича.
А выпивши, Пётр Васильевич становится смелым, настойчивым, и борется за свои гражданские права.
И вот, в один выходной день, Пётр Васильевич маленько выпил и стал звать Марию Васильевну прогуляться вдвоём, а то, говорит, я один пойду, тебе же хуже будет. Пошли они чинно, под ручку, как – будто и не говорила Мария Васильевна всякие слова, закрывшись на кухне.
А дело было весной, тепло уже, и в парках будоражили всякие запахи и клейкие листочки.
У Петра Васильевича с Марией Васильевной водился  свой любимый маршрут, сначала по парку, а потом через узкую шоссейку в лес, до прудов.
Шоссейка же эта с некоторых пор стала просто непроходимой. Ни светофоров, ни зебры, машины мчатся, как хотят, а ты, пешеход, тоже делай, что хочешь.
Мария Васильевна говорит: Петя, погоди немного, пусть проедут. А Пётр Васильевич, поскольку выпивши и качая свои гражданские права, а также, видя, что ждать бесполезно, поднял руку, как маршал на параде, дескать, ребята, вы видите, кто идёт. Поднял он, значит, руку и так с поднятой рукой стал переходить эту страшную шоссейку.
И всё бы ничего, никто его не сбил, но одна синяя машина, объехав, с визгом затормозила, и когда Петр Васильевич с Марией Васильевной уже входили в весенний пахучий лес, из машины вылез молодой здоровый мужик с бычьей шеей, окантованной толстой цепью, и догнал их на лесной пустынной тропе.
Он схватил Петра Васильевича, рванул на нём рубашку и закричал: Ах ты сволочь, жидяра, я чуть из-за тебя в тюрьму не загремел. Ты что, не видишь, у меня на спидометре сто двадцать, а ты прёшься, жидяра пархатый, как на прогулке, сука. Пётр Васильевич от неожиданности совсем потерялся. А мужик уже бьёт его по лицу, по глазам, по спине.
Мария Васильевна заголосила, бросилась мужику в ноги: Сынок, прошу тебя, он старик, прости дурака, пожалей! Какой там, пожалей…Избил до крови, потом сел в свою машину и укатил.
Мария Васильевна даже номер не разглядела. Глаза у Петра Васильевича заплыли, хмель улетучился, и вообще, стало ему плохо. Кое как довела его Мария Васильевна до дежурного врача ближайшей поликлиники. Вызвали дочку и сына, те милицию. Милиция сказала, что скорость на данном участке не должна превышать сорока километров в час, и знак на это есть… Поди ж ты! Да что теперь, кулаками махать.
На следующий день повели Петра Васильевича к окулисту, а оттуда направили на операцию к Гельмгольцу. А после операции остался у Петра Васильевича только один зрячий глаз, а второй только так, для красоты, без зрения. Да и красоты то особой нет, веко так и норовит закрыться.
Заскучал, загоревал Пётр Васильевич. И не по глазу, телевизор можно и одним глазом смотреть, а вот всё ему эта жирная морда с цепью видится, и днём и ночью. И мысленно он эту морду лупит и кричит, что ни попадя. «Вот тебе, сволочь, от жидяры, вот тебе от всей моей родни, и от евреев тоже, от всех, гад, получай!!!» И видение это просто не давало Петру Васильевичу покоя, и весь он даже усох и обвис, как побитая собака. И старуха Шепилова, встретив его на лестнице, задумчиво сказала: Вот в девятиэтажке тоже один , сох, сох, да внезападно и помер.
Да ещё по врачам затаскали, потому что зрячий глаз тоже от нервов стал барахлить. Направили Петра Васильевича в глазную клинику, в самом центре Москвы. Стал он там просиживать денно и нощно, потому как бесплатно и народ интересуется.
И вот как- то раз поехал он туда, вошёл в задумчивости в вестибюль, а в вестибюле охранник стоит, как положено. Смотрит Пётр Васильевич на охранника и мурашки у него по телу. Тот! Тот мужик, с шоссейки! Он! Чувствует Пётр Васильевич, что здоровый глаз у него кровью наливается, хочет крикнуть, а голоса нет… Ну не помирать же ему здесь?! Взял он себя в руки, даже ко врачу сходил, а самого трясёт, как быть, что делать. Ну крикнет он мужику, что хочет, а тот скажет, ты что, дед, рехнулся, я тебя знать не знаю, ведать не ведаю.
Еле дотащился Пётр Васильевич до дома. Мария Васильевна посмотрела, вскрикнула: Случилось что? Глаз?
- Нет, не глаз, Маша, хуже!
И рассказал ей всё. Мария Васильевна выслушала молча, залезла на антресоли, где прятала от Петра Васильевича поллитру, достала её. Накрыла на стол, поставила рюмки, сама налила и говорит:
Петя! Ну нашёл ты его, ну позовём мы Сашку, Серёжку, ещё кого. Ну побьют они его, может тоже глаз выбьют от злости. Ну что хорошего, Петя? Ещё их же и посадят. И не докажешь ничего. Даже, если бы и номер запомнила и свидетели бы были. Петя, ничего мы не можем. Мы кто? Мы никто, мы земля, пыль под ногами. Успокойся. Его бог накажет. Выпили они по рюмке-другой и стали смотреть телевизор…
На этом можно можно было бы и закончить рассказ, … а можно закончить его и по другому …

………………………………………
И стали они смотреть телевизор. По первой программе прыгали какие то полуголые девки, по второй кривлялись « новые русские бабки».
- Маша! Переключи, тошно, - взмолился Пётр Васильевич.
И тут, после щелчка, возник документальный фильм, то, чего ждала душа…
Историю эту старый «телевизионщик» Пётр Васильевич знал давно.
Фашистский палач Эйхман скрывался в Аргентине. Израильтяне искали его много лет и нашли. Выследили и выкрали.
И вот, Пётр Васильевич вступил в их команду и мотался вместе с ними по всему свету. Только он мотался не за Эйхманом, а за тем, а за тем, мордатым, из синей машины. Экранный Эйхман небось тоже рвал рубашки на груди невинных стариков, оскорблял их и выбивал им глаза. Только, сколько их было? Тысячи? Десятки тысяч? И кто знает, были ли они все евреями, или только похожи, как Пётр Васильевич? А хоть бы и были!..
И Пётр Васильевич, вместе с командой, нашёл палача. В вестибюле, или в Аргентине, какая разница?! Он его выследил, выкрал и судил. И вынес ему приговор. Смертный. Приговор был приведён в исполнение…
Фильм кончился. Пётр Васильевич тихо сидел перед телевизором. Всё тело его налилось жуткой, смертельной усталостью. Но это была усталость невыносимо тяжёлой, горько – солёной ПОБЕДЫ…
И так можно было бы закончить мой рассказ, но есть у него и окончательный конец…
Ну что была Петру Васильевичу эта рюмка? Так, слону

……………………………………………………………………………………….
дробинка. Но необычен был сон, приснившийся в эту ночь. Снился ему опять мордатый из синей машины. Только Пётр Васильевич не бил его и не кричал. Он говорил. Говорил так складно и красиво, как никогда в жизни, будто и не он, а какой то великий артист, умный и здоровый. Пётр Васильевич даже не понимал, откуда взялись эти прекрасные слова, которые лились рекой, улавливал только общий смысл.
А смысл был в том, что все люди равны. И что он, Пётр Васильевич, одинаково любил и Олега Пономарёва и Пашку Репенко и Лёшку Трахтенберга из своей заводской компании. И как им было весело, молодо и душевно вместе, когда они, бывало, после работы балагурили и выпивали в том же лесу, около той же шоссейки, а добрые бабушки, забиравшие у них пустые бутылки в кошёлки, давали им чистые стаканы и понимающе улыбались. И мордатый во сне слушал его тоже понимающе, и в груди рождался великий весенний мир.
Проснувшись, Пётр Васильевич всё старался ухватить уплывающий сон, запомнить прекрасные слова и от слов и сонного мира в душе жизнь снова обретала смысл…
Нужно, чтобы всё так и было, как во сне, - подумал Пётр Васильевич.
- Нет, не сразу, нужно подготовиться, всё вспомнить, всё сказать. Ко врачу всё равно идти через неделю, он потратит эту неделю на подготовку.
Стал он тих и благостен, и Мария Васильевна, подглядывая за ним через очки, сильно озаботилась, но ни о чём не спрашивала.
Через неделю Пётр Васильевич вошёл в вестибюль клиники, неся в себе груз великих слов. Он посмотрел на охранника и не узнал его, это был другой человек, немолодой и поджарый.
Пётр Васильевич растерялся и расстроился, как сохранить слова, которые он копил целую неделю. В нерешительности подошёл он к охраннику и спросил его о мордатом, когда тот будет дежурить.
- Никогда, сказал охранник хмуро. –А вам зачем?
- Нужен, знакомый он мне, - соврал Пётр Васильевич ловко и без натуги. Тогда новый охранник наклонился к нему и сказал почти шёпотом :
Убили его, отец, позавчера, в Балашихе.
Мария Васильевна не удивилась вечером оттого что Пётр Васильевич пришёл немного выпивши, потому что была пятница, удивилась она,застав его на кухне , без света. Он сидел за столом, уронив голову на свои большие руки, и плакал, громко и взахлёб.
- Петя! Ты чего, скажи, - осторожно спросила Мария Васильевна.
- Убили его, - тихо и доверительно сказал Пётр Васильевич.  

"Наша улица” №286 (9) сентябрь 2023