Виктор Астафьев "Скорбь" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка Советского района Красноярского края. Родители были раскулачены, Астафьев попал в детский дом. Во время Великой Отечественной войны воевал солдатом, получил тяжелое ранение. Вернувшись с фронта работал. Начал печататься в 1951 году. В 1959-1961 гг. учился на Высших литературных курсах в Москве. В это время его рассказы начали печататься в журнале «Новый мир», возглавляемом А. Твардовским. Специально для нового журнала Юрия Кувалдина "Наша улица" передал в 1999 году несколько рассказов, опубликованных в 2000 году. В 1996 году Астафьев получил Государственную премию России. Умер Астафьев 29 ноября 2001 года на своей родине, в селе Овсянка.

вернуться
на главную
страницу

Виктор Астафьев

СКОРБЬ

рассказ

Начало декабря. Смутный, кислый день с мокретью, со слипшимся, гноящимся снегом - годовщина битвы под Москвой, перелом в войне, сотворенный сибирскими дивизиями.
В эту пору в Москве и в Подмосковье всегда гнусная погода. Ясно вижу, как мокрые, со сгорбленными на спинах шинелями и полушубками, в валенках, проваливаясь в раскисших наметах, по снежным лужам, по грязно расползшимся дорогам, по серо заголившимся пашням идут ребята-сибиряки вперед, в вечность.
Но, может, погода была милостива к войску и солдатики бойко катились на лыжах по белому, взрывами испятнанному снегу, как показывают в кинохронике. Да в кинохронику-то попал скорей всего один, свежий, стрелковый батальон, наступали же два или три фронта, десятки армий, сотни тысяч бойцов. Всех на кино не заснимешь, да и тот оператор, что снимал, пал на поле боя и его кинокамеру с заснятой лентой случайно нашли средь сражения.
Сегодня в Москве будут вино пить старые генералы и офицеры, может, и салютик жиденький в небо бросят, высветят на минуту спасенную столицу. По Сибири же будут пить самогонку, где и дешевый, отравный спирт пить еще есть кому, а вот молиться и плакать об убиенных желающих мало.
Истлели косточки молодых парней и сибирских мужиков в подмосковных полях и по подмосковным лесам - раздавило их фундаментами строящихся домов в ширь и в даль раздавшейся столицы, уже не белокаменной, не той, которую грудью загородили русские люди, но какой-то чужой, финдокультяпистой, на гулевую, раскрашенную бабу-давалку похожую.
И вдовы солдатские вымерли по сирым, заброшенным, всеми забытым селам, в сгнивших бараках рабочих поселков, в полуразвалившихся послевоенных, городских соцжилищах.
Лишь небо скорбит, потому как оно вечно, а наши жизни, наши беды и победы, при избиении друг друга, мимолетны, отлетчивы.
Плачь, небо, плачь.
Сегодня умер еще один фронтовик - сибиряк. Михаил Ермолаевич Бахирев, израненный под Москвой, когда-то бывший стройным красавцем, лихим баянистом, нежнейшим художником - пейзажистом, не принятый в местный Союз художников по причине скромности. Умер он в скособоченной избушке, прилепившейся к склону Николаевской горы.
Снаряжали его в последний путь самые милосердные и жалостливые бабы нашего города, из краеведческого музея, да сиротой оставшийся ветхий его брат-погодок. Ни проводить бойца в последний путь, ни похоронить некому - не хочется себя беспокоить, душу травить празднично озабоченным русским людям. Ладно хоть мэр наш, отец и радетель города разрешил хоронить таких вот покинутых бедолаг за казенный счет. Бог его не забудет, он милосерден, он всевидящ, его милости и память тоже всевечны.
Плачь, небо, плачь обо всех павших и еще живых солдатах.

30 декабря 1999 г.

«Наша улица» № 8 2000