Эдуард Бобров

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

рассказ-фантасмагория

Сенсация

Отодвинув тарелку, Федор сыто икнул и, выйдя из кухни, направился в комнату, где лежала непрочитанная газета "Юный комсомолец". Жена проводила его недовольным взглядом.

- Хоть бы посуду за собой помыл.

- Ладно, Зин, сама помой, - нехотя откликнулся он.

- Все сама, да сама, - проворчала жена. - Никакого уважения к женщине.

Усевшись в удобное кресло, Федор развернул любимую газету, которую старался покупать каждый день, и углубился в чтение. За что любил ее, так за то, что здесь сообщалось не только о политических новостях, но и о том, кто из звезд эстрады женился, кто развелся, кто с кем закрутил роман. Его личная жизнь была не такой интересной и яркой, как у звезд, поэтому информация о скандалах известных людей всегда бодрила, поднимала тонус. Было о чем поговорить с людьми.

Первую страницу прочитал без интереса. Ничего любопытного.

Жена, вымыв после ужина посуду, подсела рядом.

- Ну, что новенького пишут?

- Да лабуда одна. Опять одно и то же...

Зина включила телевизор, сделала звук потише, чтобы не мешать мужу читать.

Вдруг Федор встрепенулся, удивленно выдохнул "Ух ты!' и углубился в чтение. По ходу прочтения заметки несколько раз восторженно хмыкал, охал, цокал языком, будто прочитал нечто совершенно необычное.

- Что там? - с любопытством спросила жена.

- Ну и ну! - невнятно промычал ее супруг, все еще не отрываясь от статьи. - Во дают!

- Да что там такое? - не сдержалась жена и потянулась к газете.

- Подожди, дай дочитаю, - отодвинулся он.

Еще несколько минут вчитывался в текст сенсационного сообщения, потом, опустив газету, зачумленно уставился в пол, поскольку статья произвела на него ошеломляющее впечатление.

- Вот, наконец-то! - выдохнул он, будто решил важную проблему. - Теперь все понятно.

- Да что понятно-то? - с возрастающим любопытством переспросила жена.

- Вот, значит, - глубокомысленно заключил он, - куда делось золото партии!

- Ну и куда оно делось? - не терпелось узнать жене про золото.

- Вот послушай, - опять уткнулся в газетную статью. - Заметка называется "В мире науки".

- Неужели наукой заинтересовался? - с иронией заметила жена. - Вот уж никогда бы не подумала!

Но Федор пропустил иронию мимо ушей, начал читать:

- "В мире науки. Свои опыты американские ученые начали уже несколько десятилетий назад. Погружая тело в специальную капсулу, наполненную жидким азотом с температурой ниже пятидесяти градусов, они могут сохранять ткани организма человека сколько угодно долго. Сегодня этой возможностью пользуются многие миллионеры на западе, заключив договор с фирмой. Согласно договору, этих людей через определенный промежуток времени размораживают и они возвращаются к жизни. Так, например, супермиллиардер Майкл Девидсон, пролежав в замороженном состоянии пятьдесят лет, сейчас разморожен и возвратился к жизни. Чувствует себя нормально. Единственная проблема - необходимо акклиматизировать его в новых условиях, поскольку он не имеет ни малейшего представления о современной жизни и часто попадает впросак. Ведь при его жизни еще не было компьютеров, он не знает, что такое мобильная связь, ракеты не запускались в околоземные пространства. Он не осознает, что все его близкие родственники давно умерли... Впрочем, это проблема решаемая. Сейчас миллиардер проходит курс адаптации к современным условиям жизни".

- А при чем здесь золото? - нетерпеливо оборвала его жена.

- Слушай дальше. Здесь начинается самое главное, - и, поискав глазами нужную строчку, снова начал читать: - "... Услугами американских ученых воспользовались даже некоторые иностранные государства. Так, например, одна из социалистических стран, заключила договор на сохранение в течение шестидесяти лет вождя мировой революции". Поняла!? - воскликнул он.

- Нет... - туповато призналась Зинаида.

- А ты пораскинь мозгами! Напряги серое вещество.

Зинаида, подумав, и, наконец, догадавшись, в испуге закрыла рот рукой и расширенными глазами уставилась на мужа.

- Именно! - победно подтвердил ее догадку Федор. - Вот тот-то и оно! Теперь кумекаешь, к чему дело идет?

- А как же... - невнятно проговорила она, боясь вслух произнести свою догадку. - А как же Мавзолей?.. Ведь он там...

- Эх ты! - осадил он жену. - Давно пора было догадаться. Там уже давно не он. Я читал, что есть несколько тел. На случай, если одно тело надо на починку отправить, кладут другое. Это же всем известно.

- А где же золото? - не унималась жена, поскольку ее интересовало только это.

- Золото? На сохранение тела и ушло все золото. Ты представляешь, сколько стоит держать человека в капсуле шестьдесят лет?

- Не представляю, - все еще не пришла в себя Зинаида.

- Это будет... сейчас прикину... - он наморщил лоб, в раздумье пожевал губами, но ничего сосчитать так и не смог. - Как раз все золото и ушло.

Зинаида сразу поверила мужу. Ушло золото, точно. Уж сколько его искали, то в одной стране, то в другой, а только нигде не нашли.

- Чего ж теперь будет? - со страхом уставилась она на мужа.

- Ясное дело, чего.

Зинаида нахмурилась, соображая, что будет, но так ничего и не придумала.

- Слушай, - наконец произнесла она, - а может, все это враки? В газетах что хочешь, могут придумать. И вообще, как его в Америку переправили?

- Эх ты, - горячо возразил он. - Умные люди сразу сообразили, что если вождя сохранить, то он очень еще может сгодиться. Как только у коммунистов начнет падать рейтинг, они сразу свой козырь выпустят. За вождем многие пойдут, если его живым увидят. Люди хотят жить при коммунизме, ведь тогда все бесплатно будет...

- Что-то не верится, что бесплатно.

- А ты "Капитал" Маркса читала?

- Нет, - ошарашенно ответила супруга.

- Я, правда, тоже не читал, - вдруг признался он. - Только говорят, что там про окончательную и неминуемую победу коммунизма все прописано. Вот так-то! - победно заключил он.

Зинаида привыкла верить мужу, он для нее был авторитет. А только золота ей все же было жалко.

- Это сколько же деньжищ на это дело угрохали! - пожалела она чужое добро.

- На идею потратились, - тоже с некоторой ноткой сожаления произнес он. - А только Вождь нам сейчас позарез нужен. Ты посмотри, что в стране творится...

Федор долгое время молчал, осмысливая прочитанное, потом с сомнением проговорил:

- Только не знаю, как Вождь среди нас появится?.. Ведь он, говорят, последнее время не в себе был...

- Как это не в себе?

- Ну, говорят, у него крыша под конец жизни поехала... Исторический факт.

- А это ничего, - уверенно отозвалась Зинаида. - Медицина у нас вперед ушла. Вылечат. Вон Нинка из соседнего подъезда тоже была с приветом, а вылечили. Совсем вылечили.

- Так уж и вылечили?

- Точно говорю. Она ведь раньше всем говорила, что она марсоход.

- Что-что? - не понял Федор.

- Ну, марсоход, машинка такая по Марсу ездила. Помнишь? Так вот, Нинка всем говорила, что она марсоход.

- Ну и ну! Ишь, чего удумала.

- А теперь ее вылечили. Совершенно здоровая стала. Теперь про марсоход не вспоминает. Теперь она пришелец из космоса.

- Час от часу не легче.

- Да, говорит, прилетела, чтобы на земле порядок навести.

- Ну и как, наводит?

- Наводит. Около дома бумажки собирает, теперь у них чисто.

- Эх, нам бы такого пришельца.

Опять наступила пауза. Но теперь, обдумав ситуацию с партийным золотом, они почему-то успокоились, сразу поверив в то, что Вождь снова жив и деньги все-таки потрачены не зря.

Секретное совещание

На совещание был приглашен узкий круг людей. Присутствовал высокопоставленный представитель компартии, которого все называли Генсек. Высоколобый ученый, которого тоже звали не по имени отчеству, а просто Ученый. Еще один участник - Референт, бойкий молодой человек, правда, несколько выделяющийся из общего круга собравшихся своей независимостью и апломбом, но его терпели, так как, поговаривали, что в будущем он сам может стать генсеком. Поскольку совещание было сверхсекретным, то решили, что друг друга будут называть только так - Генсек, Ученый и Референт.

Первым, по праву старшинства, взял слово Генсек.

- Товарищи, наша партия еще в тысяча девятьсот двадцать четвертом году думала о будущем. Мы сохранили нашего незабвенного Вождя, хотя истратили на это практически все золото партии. Но теперь, когда наши ряды редеют, а идеалы коммунизма многих уже не привлекают, настал час, когда надо использовать наш главный козырь. Наступает решительный бой, поэтому мы вернули к жизни инициатора социалистической революции. С ним, я уверен, мы победим. Как только покажем его народу, трудящиеся массы потоком хлынут в нашу партию. Наш рейтинг сразу поднимется до небес, и численность партии станет такой же, как при великом вожде всех народов.

Ученый согласно кивнул головой, а Референт, сжав тонкие губы, отрешенно молчал, совершенно нельзя было понять, о чем он думает.

- Прошу вас, - обратился Генсек к Ученому, - расскажите, как прошел процесс оживления Вождя.

- В американской лаборатории, где хранилось тело, - начал тот, поправив очки на переносице, - ожидали, что Вождь потребуется со дня на день. Они знают нашу непростую ситуацию... Поэтому, когда я там появился, все вздохнули с облегчением, понимая, что час настал. Я внимательно следил за процессом размораживания тела, и должен доложить, что все прошло прекрасно. Затем предстояла долгая дорога домой, здесь же он инкогнито был помещен в специальную клинику. Несколько месяцев мы занимались тем, что... приводили в порядок его разум. Как известно, в конце жизни он страдал размягчением мозга, слабоумием... Но сейчас это позади.

Референт иронично хмыкнул. Все недовольно посмотрели на него, а Ученый продолжал:

- Да, мы достигли больших успехов в этом направлении. Сейчас он адекватен. Правда, еще имеются некоторые отклонения...

Генсек солидно помолчал, потом настороженно спросил:

- Например?

- Поймите правильно, товарищи, - будто оправдываясь, произнес он, - прошло шестьдесят лет со дня его кончины, в мире произошли глобальные изменения, психика любого человека вряд ли выдержит такое...

- А конкретнее? - насупился Генсек.

- Впрочем, за его адаптацию отвечает Референт. Он был при нем все эти два месяца, приобщая его к реалиям нашей жизни.

Генсек строго взглянул на молодого человека.

- Каковы ваши успехи? - и, когда тот было открыл рот, насупленно добавил: - Учтите, что на всю эту операцию ушли огромные партийные деньги. Сейчас мы, можно сказать, нищие.

При напоминании о деньгах Референт как-то сразу сник, посерьезнел, понимая, что спрос именно с него, как с конечной инстанции, будет нешуточный.

- Да, - сглотнув слюну, начал он, - я провел с ним два месяца, чтобы провести цикл бесед и лекций о состоянии современного мира. Кое-что о том, как живет страна, он понял, но многое ему еще не ясно.

- Например? - строго спросил Генсек.

- Например, он очень тоскует по Инессе Арманд.

- Хм, - недовольно хмыкнул Генсек. - А разве о Надежде Константиновне он не вспоминает?

- Ни разу. Но главное не в этом, он никак не может понять, почему мы за шестьдесят лет все еще не построили коммунизм.

- Ну... - отпарировал Генсек, - это вопрос непростой. Нам многие мешали... железный занавес, американский монополизм, антагонизм различных цивилизаций, наконец, центробежные силы в обществе у наших близких соседей... Это вы могли объяснить.

- Объяснял, но... Впрочем, для короткого выступления перед публикой он вполне сгодится. Пусть он что-то и напутает, но его имя - колоссальный брэнд, который объединит людей.

- Где он сейчас? Мы можем его увидеть?

- Да. В соседней комнате читает наши газеты.

- А вот это зря! Начитается бог знает что. Наши газеты искажают действительность.

- Я дозирую. Сначала даю "Правду", потом "Юный комсомолец", а уж затем "Ночную жизнь".

Генсек схватился за голову.

- Представляю, какое у него сложится впечатление о нашем образе жизни.

- А что, он тоже человек. В Женеве, в тысяча девятьсот четырнадцатом году он в кабаре на канкан ходил смотреть. Ему понравилось.

Генсек с сомнением покачал головой, потом решительно произнес:

- Ладно, времени на полную адаптацию Вождя у нас нет. Партийцы не простят нам промедления. Нам нужно поднять боевой дух трудящихся масс. - И, помолчав, как в омут с головой, выдохнул: - Пригласите Вождя.

Референт проворно вышел в соседнюю комнату. Генсек напрягся, на лбу обозначились набухшие от волнения жилы, будто предстояло выдержать важное испытание, а Ученый от волнения судорожно сглотнул слюну, издав какой-то жалобный звук. Генсек осуждающе взглянул на него.

Наконец дверь отворилась, и в комнату бодрой походкой вошел Вождь, такой же, каким его привыкли видеть на старых фотографиях и кинолентах. Внешне нисколько не изменился. Все та же бородка, тот же внимательный прищур глаз, энергичный поворот головы, решительная речь. Все присутствующие замерли, не зная как отреагировать на его появление, как начать говорить, но вскоре Генсек, судорожно двинув кадыком, нашелся первым:

- Здравствуйте, дорогой товарищ, - с хрипотцой в голосе поздоровался он. - С возвращением.

Вождь посмотрел на него внимательно и сразу перешел к делу.

- Что у нас сегодня? Совнарком?

- Да... - нерешительно ответил Генсек.

- Все оповещены?

- Все, - не стал подробно объяснять ситуацию Референт.

- Не вижу Феликса Эдмундовича, - окинул взглядом присутствующих Вождь.

- Он скоро подойдет, - спасая ситуацию, снова откликнулся Референт. - Подавляет очередное восстание кулаков.

- Отлично, - засунул палец за отворот жилетки Вождь. - А где Бонч? Где Коба?

- Они с минуты на минуты будут, - взял на себя ответственность молодой Референт. - Можно начинать без них. Вот план сегодняшнего заседания. Прочтите пока.

Он достал из внутреннего кармана несколько листков бумаги.

Генсек удивленно посмотрел на него: какой еще план? А Вождь между тем, взяв листки, бегло просмотрел их и, поискав уединенное место, сел на приступок и углубился в чтение.

Присутствующие озадаченно посмотрели на него, а Генсек нерешительно сказал:

- Удобнее за столом, уважаемый.

- Нет, товарищ, - не отрывая взгляда от бумаги, ответил Вождь, - мне здесь удобнее. Знаете ли, привык...

Вокруг него трое стояли в замешательстве, не зная как приступить к главному.

- Уважаемый Вождь, - осипшим от волнения голосом молвил, наконец, Генсек, - приближается годовщина революции и мы хотели бы, чтобы вы выступили перед трудящимися. В текущий момент это чрезвычайно важно...

Вдруг вождь энергично вскочил со своего места и, потрясая листками бумаги, выданной ему Референтом, протестующе произнес:

- Нет! Это никуда не годится! - возмутился он. - Вот вы здесь пишите, что коммунистическая партия критикует правительство за неправильную политику. Только лишь критикует... Это соглашательство! Мимикрия! Приспособленчество! Надо не критиковать, а устроить революцию, поднять всех на борьбу. Надо действовать решительно и немедленно, не теряя ни минуты. Надо пообещать заводы рабочим, а землю крестьянам.

Эту тираду присутствующие выслушали молча и подавленно, но затем, как всегда, нашелся более решительный Генсек:

- Видите ли, - несколько неуверенно начал он, - заводы и земля уже давно находятся в частных руках и сейчас уже невозможно...

- Возможно, уважаемый! Все возможно! - горячо возразил Вождь. - Надо только не ждать, а действовать. Сейчас же пошлите пропагандистов во все первичные ячейки, организуйте летучие отряды передовых красноармейцев. Захватите почту, телеграф и вокзалы, реквизируйте автомобили у частных владельцев...

Присутствующие обескураженно молчали, понимая, что выполнить приказание Вождя в современных условиях невозможно.

Но перечить инициатору октябрьской революции никто не посмел.

- Хорошо, - примирительно вступил в разговор Референт, понимая, что адаптационный период еще не окончился: - Мы примем меры. Сегодня же будут даны соответствующие указания. Но вы согласны, что именно сейчас необходимо обратиться к революционно настроенным массам?

- Я готов, - решительно подтвердил тот. - Когда выступать?

- В ближайшее время. Дату мы согласуем с товарищами. А пока набросайте тезисы своего выступления... - вступил в игру Генсек и незаметно кивнул Референту. Тот, поняв намек, вежливо препроводил Вождя в соседнюю комнату.

- Уф! - смахнул пот со лба молодой помощник Вождя. - Я же говорил, что на восстановление потребуется еще некоторое время.

Генсек подавленно молчал. Потом, взяв себя в руки, подвел итог:

- Мы больше не можем ждать. Готовьте его к появлению на людях. Митинг состоится буквально на днях...

На лицах присутствующих воцарилось некоторое замешательство.

- А если он все-таки скажет что-нибудь не то? - с сомнением покачал головой Ученый.

- Что не то? - возмутился Генсек, и укоризненно посмотрел на седую голову Ученого. - Вождь не может сказать не то. Он всегда говорит то.

- Ну не знаю... не знаю, - слабо возразил тот. - Предположим, призовет к немедленной революции, народ поверит, возьмет колья в руки и ринется на штурм...

- Штурм чего? - все больше распалялся Генсек.

Ученый смущенно замолчал. Но тут снова вступил в разговор Референт.

- Еще есть несколько дней, попробуем его адаптировать. Кстати, он просил вывести его в люди, нельзя же все время держать вождя в закрытом пространстве.

- Что значит в люди?

- Ну, например, посетить какую-нибудь рядовую семью. Он хочет пообщаться с народом, узнать его настроение... Я обещал.

- Не знаю, - задумчиво почесал Генсек в затылке, - вдруг чего не то скажет. Впрочем, встреча с народом - лучший способ адаптации. Под вашу личную ответственность готовьте посещение!

Нежданный визит

Этот субботний день супруги решили провести дома, перед телевизором. Да и куда идти, погода в ноябре в этом году выдалась метельная, дул пронизывающий ветер, так что самое милое дело отсидеться в тепле городской квартиры, попить кофейку с тортиком да посмотреть развлекательные передачи. Как раз сейчас транслировали концерт звезд эстрады, мелькали знакомые лица и о каждом можно было всласть посудачить, вспомнить про их романы, разводы-женитьбы, про то, что они зарабатывают баснословные суммы на своих концертах.

- Вон, Зин, смотри, Боря Мокасеев поет. Опять с каким-то молоденьким мальчиком.

- И чего ему неймется, ведь девок красивых вокруг... А он с мальчиками.

- Природу, Зин, не переделаешь, - авторитетно отреагировал Федор. - По мне, так пусть что хочет, то и делает.

Вдруг требовательно зазвенел дверной звонок. Семейная пара насторожилась.

- Господи, кого это в такое время несет? Никого не ждем.

- Может, мама твоя из Сыктывкара? Вроде обещала приехать.

- Не, она бы телеграмму дала, чтоб встретили. Она всегда полные сумки деревенских продуктов привозит, тяжело ей.

Снова настойчиво зазвенел звонок.

- Не иначе как твоя подруга из соседнего подъезда.

- Нет, эта с утра до вечера уборкой занята. Чистоту наводит.

- Пойду открою. Кого нелегкая несет?..

Федор сунул ноги в шлепанцы, до того стоявшие рядом с диваном, чтобы не потели ноги, и отправился открывать. Воровства в их доме отродясь не было, поэтому он без боязни распахнул дверь. Перед дверью стояли двое, один высокий, представительный, второй маленький, с перевязанной щекой, которого Федор как следует не разглядел, потому что тот все время прятался за спину первого.

- Вам чего, ребята? - насупившись спросил Федор. - Если на пиво просите, то не дам.

- Нет, мы ничего не просим.

- Тогда чего вам?

- Чего им? - крикнула из комнаты жена.

- А шут их знает, - недовольно проворчал муж. - Какого лешего вас сюда принесло?

- А ты гони их. Ходют и ходют, то на пиво им не хватает, то стакан вынеси... Вот несчастье жить на первом этаже.

Федор подозрительно посмотрел на низкорослого человека с подвязанной щекой, который вызывал у него явное подозрение. Шаромыжник какой-то. С ним, наверное, беды не оберешься...

- Минуточку, граждане, - начал успокаивать жильцов Референт, - мы приличные люди. - И обратился к спутнику: - Пожалуйста, снимите камуфляж.

Маленький человек живо снял повязку со щеки, надетую якобы от зубной боли, потом снял простецкую кепку, и в довершение - парик с короткими волосами, обнаружив приличную лысину.

- Ну, - довольный превращением своего спутника, победно выговорил молодой человек, - теперь узнаете?

Увидев все это, Федор не смог выговорить ни слова, выпучив глаза, неотрывно смотрел на маленького человека. Увиденное потрясло его до глубины души.

- Извините, что посещаем вас без предупреждения, - вежливо проговорил молодой человек. - Надеюсь, теперь вы узнаете кто со мной...

- Здравствуйте, товарищи, - с легкой грассировкой поздоровался низкорослый. - Мы вам не помешаем?

Федор все еще стоял с открытым ртом, не в силах осмыслить неожиданный визит.

- А-а... м-м... - мямлил что-то невразумительное хозяин.

- Мы всего на несколько минут, - старался образумить Федора Референт, и негромко добавил: - Закрой рот, чудила.

Федор закрыл, наконец, рот, но все еще не мог выговорить ни слова. А Референт тем временем начал объяснять причину вечернего визита:

- Видите ли, уважаемый, мы зашли к вам случайно, в первую попавшуюся квартиру... Мы специально вышли затемно, чтобы нас никто не узнал, шли по темным переулкам, дворами, огородами, мой спутник опасается, что за нами гонится охранка.

- Какая охранка? - не понял Федор.

Но Референт не стал отвечать хозяину, поскольку понял, что тот слабо знает историю.

- Наш Вождь хотел поговорить с обычной городской семьей, так сказать, побеседовать с рядовыми обывателями. Ему надо почувствовать настроение масс, понять, насколько они готовы к переменам в обществе... - Потом, видя, все еще обалделые глаза хозяина, кривя рот в сторону негромко сказал: - Пропускай что ли. Видишь, перед тобой Вождь.

Федор, наконец, посторонился.

- Пожалуйста, - выпучив от усердия глаза, произнес он, - Проходите товарищ... господин... председатель... - окончательно запутался он. - Там моя жена... Она вас помнит, - дурацки пролепетал он.

- Еще бы не помнить, - незаметно для Вождя, прогнусавил в сторону Референт. - Как тебя зовут?

- А? - не сразу сообразил Федор.

- Я спрашиваю, как тебя зовут? Имя-отчество?

- Федя, - наконец начал приходить в себя хозяин квартиры. - Федор Данилович мы, - почему-то во множественном числе заговорил о себе хозяин. Жену мою зовут Зинаида. А по отчеству...

- Не надо по отчеству. Вождь будет разговаривать с вами без церемоний. И вы тоже ничего от него не скрывайте. В смысле настроений, - поправился он.

- Мы не скроем... все как на духу... потому как Вождь мирового пролетариата... учитель наш...

- Ну хватит, хватит, - остановил его славословие Референт.

Вождь вошел в комнату и пожал Федору руку. Потом подошел к Зинаиде, а та, омертвело застыв на диване, выпучила на него глаза.

- Свят, свят, свят! - перекрестилась она. - Привидится же такое!

- Вы не волнуйтесь, гражданка, - успокоил ее Референт, - надеюсь, этот человек вам хорошо известен. Вот зашел к вам по-дружески поговорить...

- Ну, чего сидишь, мать, - оживился, наконец, хозяин. - Собирай на стол. Мигом. - И, обратившись к Вождю, извинительно заговорил: - Извините, что сразу не признали. Тут разные ходют, бывает, что и двойники, много их развелось. Недавно, например, один зашел, на Ельцина очень похож, ну один в один. Дайте, говорит, на бутылку, совсем поиздержался, в доме ни копейки. Ну что делать, дали. Так потом сам признался - это у них фишка такая... ну, прикид понимаете? Что бы люди не отказывали. До чего додумались, черти!

- Ой, не знаю, чем угощать! - затараторила хозяйка. - У нас и выпить-то по хорошему нечего. Самогонка, конечно, найдется, но гости, поди, к такой гадости не привычны.

- Ради такого случая, могу в ночной магазин сгонять, - быстро сообразил Федор. - Ночной открыт. Я сам-то, правда, больше по пиву...

- Нет-нет, никакого угощения, - решительно отверг предложение Референт. - Мой спутник не пьет.

- Как не пьет? - искренне изумился Федор. - Совсем?

- Ни капельки.

Федор в удивлении покачал головой.

- Вот это я понимаю! Настоящий Вождь!

Низкорослый человек этаким фертом энергично прошелся по комнате, огляделся и, оставшись доволен, приступил к главному.

- Мне интересно знать, уважаемый, как сейчас настроены рядовые граждане? О чем думают? О чем мечтают? Важно понять настроение масс. Вот вы, например, о чем мечтаете?

- Я то? Ну, как сказать... - поднял он глаза в потолок. - Я мечтаю, чтоб на планете был мир. Чтобы все счастливо жили... в планетарном масштабе... А больше мне ничего не нужно.

- Так-так, - знакомо прищурился вождь. - Интересно, весьма интересно! Значит, мечтаете о мире? Архилюбопытно.

Но тут как с цепи сорвалась Зинаида.

- Ишь, как заговорил! О мире он думает! Нам в первую очередь о себе нужно думать. Хотя бы обои поменять. Вот посмотрите сами: старые, линялые, пачканные, гостей в дом совестно пригласить... А он о мире размечтался. Счас!

- Ты чего завелась? - грозно прикрикнул на нее муж. - Не видишь, гость у нас. Вождь мировой революции. А ты об обоях, не стыдно тебе? Сейчас о высоком говорить нужно.

- Пусть говорит, - остановил его Вождь. - Мне надо знать, о чем думают простые люди. Говорите, уважаемая, говорите.

- Да что говорить, - не унималась Зинаида. - Мне сапоги зимние справить нужно... Он об этом не думает. Вылакает две бутылки пива и в телевизор упрется.

- Значит, нуждаетесь в средствах?

- Еще как нуждаемся! От получки до получки еле тянем. А вы, собственно, от какой организации? - вдруг заискивающе заинтересовалась она. - Может, благотворительность окажете? Так это мы с большим удовольствием...

Референт оборвал ее строго:

- За помощью обратитесь в собес. Мы интересуемся только мнением народа о современной жизни, настроением масс.

- Вот именно, именно, - оживился Вождь, - мне важно понять, поддержит ли народ новую революцию? Социалистическую революцию. Готовы ли массы подняться, чтобы свергнуть антинародную власть.

- А зачем нам еще одна революция? - разочарованно протянула женщина. - Сколько ж можно. У нас что ни год, то революция.

- Вы что-то путаете, Зинаида, - удивляясь безграмотности этноса, попытался разъяснить Референт. - У нас их всего две было: февральская да октябрьская в семнадцатом.

- Как это две? - взвилась Зинаида. - А гайдаровская? А нынешняя, как ее... монетизация. Нет уж, хватит нам революций. Федор, скажи, - обратилась она за поддержкой к мужу, - ты у нас по этой части дока. Он газету ''Правда'' выписывает, обо всем знает.

- Ну-с, - прозорливо уставился на хозяина Вождь, - что скажете, милейший? Нужна ли нам в данный исторический момент революция?

Наступила тяжелая пауза, в продолжение которой все выжидательно смотрели на насупившегося хозяина квартиры. Наконец, тот решительно ответил:

- А хрен ее знает, нужна или не нужна.

- Она освободит вас от гнета господствующего класса. Мы начнем строить социализм. Потом наша революция перекинется на другие страны, она охватит пожаром весь мир. По нашему примеру в какой-нибудь крошечной Швеции люди тоже совершат революцию... И будут жить лучше, чем сейчас.

Референт вдруг предостерегающе хмыкнул, взяв за локоток Вождя.

- Про Швецию, лучше не надо... Зачем им наша революция? Им и так хорошо.

- Вы не правы, товарищ! - кипятился вождь. - Революция нужна всем. Наша задача - освободить от капиталистического гнета народы всего мира.

Вождь пристально посмотрел на окружающих, ища поддержки в их глазах, но никто не откликнулся на его призыв. Референт опустил глаза, и, выражая несогласие с мнением спутника, с сомнением покачал головой.

- Что нам та Швеция! - как бы подведя итог размышлениям, решительно произнесла Зинаида. - Нам бы в своей стране навести порядок.

- Вот именно! - поддержал Федор, хотя прежде с женой редко соглашался.

Вождь в раздумье прошелся по комнате, размышляя над настроениями в одной отдельно взятой семье. Может, их мнение не характерно для всей массы российских обывателей? - думал он. Надо будет посетить другие семьи. А еще лучше - выступить на большом митинге, зажечь своими идеями аудиторию (ведь прежде это всегда получалось), ощутить, так сказать, настроение масс, получить поддержку пролетариев, революционно настроенных солдат и матросов... Лозунг "Заводы - рабочим, землю - крестьянам" всегда срабатывал безошибочно.

- Вы это... не серчайте, товарищ председатель, - видя замешательство Вождя как бы извиняясь, произнес вдруг Федор. - Нам эти революции вот где сидят, - резанул он ладонью по горлу. - Хочется мирной жизни.

- Но ведь международный капитализм наступает... - уже не так уверенно произнес Ильич. - Надо дать отпор. - И тут же обрисовал перспективную задачу: - В первую очередь надо сменить министров-капиталистов...

- А вот это я согласен, - с охотой подхватил Федор. - Жируют, ох жируют. Ты, мил-человек, посмотри, что на Рублевке делается!

- А что там делается? - недоуменно поднял брови Вождь.

- Это я вам потом объясню, - предупредительно наклонился нему Референт. - Не то что ваши Горки...

- Да что мы все о политике да о политике, - спохватился Федор. - Зинуля, почему на столе еще ничего нет? Тут, понимаешь, Вождь мировой пролетариата, а мы без угощенья...

- Разве борща налить, - засомневалась жена. - Да только будет ли он наш борщ хлебать? Ему, чай, разносолы подавай...

- Спасибо, спасибо, - живо откликнулся гость, - я вполне сыт. Меня так кормят, что даже будучи председателем Совнаркома я такого не едал.

Он начал торопливо собираться, надел парик с короткими волосами, подвязал щеку, потом надвинул простецкую кепочку и снова стал неузнаваем.

- Извините, нам пора, - засуетился он, и выжидательно посмотрел на Референта.

- Да, - подтвердил он. - Пора. - Но прежде чем уйти, обратился к супружеской паре: - Только прошу, о нашем визите никому не слова. Это государственная тайна!

- Могила! - понимающе откликнулся Федор. - Слышь, Зинаида, молчок!

- А то я не понимаю, - отмахнулась от него жена. - Никому!

Федор проводил гостей до дверей и уже у самого порога обратился к Вождю:

- А вы, уважаемый, коли что, приходите. Всегда будем рады. За рюмкой чая о революции поговорим...

- Сердечно благодарен, - прижал руку к груди Вождь. - А вам советую почитать труды классиков марксизма. Очень, знаете ли, интересная штуковина, кругозор расширяет.

- Почитаю, товарищ председатель, обязательно почитаю.

Когда гости вышли, супруги опустошенно замолчали, не зная как комментировать произошедшее событие.

- Главное, никому об этом не рассказывай, а то еще привлекут...

Кто ее знает, какие у них связи...

- Конечно, никому. Только товарке своей Нинке из соседнего подъезда, больше никому, клянусь.

- Ну, если Нинке, - безнадежно махнул рукой муж, - значит, всему городу.

Резонанс

Слух о тайном визите высокого гостя разрастался и множился по городу с невероятной быстротой. А поскольку никакой достоверной информации ни у кого не было, то, как всегда бывает в таких случаях, слухи были самые невероятные, порой сказочно фантастические. Сначала из уст в уста рассказывали, что в городе появился не только самолично Вождь, но и Карл Маркс. Его, убеждали некоторые, тоже сохранили на деньги партии. Будто видели, что они ходили из дома в дом и агитировали за коммунизм, убеждая, что он наступит уже при жизни нашего поколения. Правда, люди, наученные горьким опытом, в это не верили, потому что коммунизм им уже обещали, но он так и не наступил. В другой компании говорили с достоверностью очевидцев, будто оживили самого Сталина. Тут народ как-то сразу попритих, эту версию распространяли почему-то шепотом, умоляя не выдавать имени рассказчика. Некоторые, правда, втайне радовались, что оживили именно вождя народов и друга физкультурников, они грозили кому-то невидимому кулаком и говорили, что вот уж он-то, наконец, наведет в стране порядок. Говорят, что в некоторых учреждениях уже появились вместо нынешнего президента портреты усатого горца. Правда, никто их не видел, но некоторые убеждали, что в кабинетах на Лубянке они уже есть. Другие рассказывали, что оживили совсем не главного Вождя, а сразу всех бывших генсеков - Хрущева, Брежнева, Черненко, и даже Горбачева. Когда им возражали, что Горбачев все еще благополучно здравствует, они очень удивлялись, от Горбачева, правда, быстро отступались, но о других говорили с уверенностью. Создавалось впечатление, что поименованных лиц они сами видели воочию.

В городе сразу стало как-то тревожно, ползли самые невероятные слухи, новости об оживленных рассказывали шепотом. Кто-то, самый неуемный, убеждал, что оживили всех сразу специально, чтобы выбрать самого достойного. Мол, на днях пройдет общенациональный референдум, и пусть люди сами решают, кто им симпатичнее. Кого выберут, тот пусть и руководит страной.

В курсе всех событий больше всего была почему-то Зинаида. На лавочке у подъезда она всем рассказывала о том, что Вождь был лично у нее в доме, она видела его своими глазами. Кто был второй она не знает, он не назвался, вероятно, поэтому и поползли слухи, что вторым был Карл Маркс. А поскольку она портретов Маркса никогда не видела (всего-то проучилась в школе семь классов), то и не могла утверждать, что был именно он. Каждый день на лавочку возле ее дома приходили все новые и новые люди и требовали рассказать все сначала. Она быстро освоилась и рассказывала историю с посещением Вождя нараспев, будто народная сказительница. И, конечно, каждый раз в ее рассказе появлялись все новые и новые детали, которых в жизни не было.

- Уж до чего приятные люди они, мои гости, - напевно рассказывала она очередным слушателями. - Мы, говорит, пришли именно к тебе, Зинаида, потому что ты можешь выразить мнение народа.

- Неужели так прямо и сказали? - сомневался кто-то.

- Именно так, ей богу не вру. Хоть моего Федора спросите.

- Ну а ты что на их вопросы отвечала? - нетерпеливо спрашивал самый любопытный.

- А я что, я им правду-матку высказала. Да. Вы говорю, граждане хорошие, не смущайте народ, не нужно нам никакого коммунизма, нам бы только, чтоб спокойно жилося. Они спрашивают: как так? Народ расейсский, говорят, привык к революциям, его, говорят, хлебом не корми, дай только побунтовать да сбросить правительство.

- А ты что?

Тут Зинаида попризадумалась, значительно помолчала, выдерживая мхатовскую паузу, вызывавая тем самым новую волну жгучего любопытства.

- Ну что? Говори! - в нетерпении подталкивали ее собравшиеся.

- А я что, я ничего. Я ответила, что хотя вождей уважаю, а только правда прежде всего: не хочет народ революции.

Тут Зинаида замолкала, давая понять окружающим, что ее правдивый рассказ закончен. Но люди еще долго не расходились, обсуждая и так и этак рассказ Зинаиды. Одни говорили, что зря Вождя оживили, другие - что в самый раз, потому что большевики-коммунисты стали терять рейтинг доверия у народа. Но всех волновал вопрос: кто же все-таки был второй посетитель. А поскольку она ответить на этот вопрос не могла, то и рождались всяческие невероятные слухи. Требовали описать его внешность, а она как могла, рассказывала.

- Ну, как выглядит? Еще молодой, симпатичный, приятной наружности.

- Точно! - воскликнула одна из женщин: - Карл Маркс! Его портрет. Он мне всегда нравился: видный такой мужчина, солидный. Я бы за такого замуж пошла.

- Да он тебя и не позовет, - приревновала другая. - Он всю жизнь свою книжку писал, ему не до женщин было. А вот меня бы он позвал, я баба хоть куда...

Слово за слово, разгорелась громкая перебранка, каждая уверяла, что она лучше, в споре забыли даже о Марксе. Наконец, кто-то разумно спросил Зинаиду:

- А борода у этого гражданина была?

- Не было, - отмахнулась она. - Точно без бороды.

- Ну, - расстроено протянул кто-то, - тогда это не Карл Маркс. Это Фридрих Энгельс.

На том и порешили.

- А вот говорят, - вступил все тот же всезнайка, - что скоро Вождь на площади выступит. Я обязательно пойду послушаю.

- И я, и я... - загалдели невпопад присутствующие, соглашаясь, что такое важное дело пропустить никак нельзя.

Повисла пауза, и вдруг чей-то голос решительно заявил:

- А я не пойду!

Все удивленно уставились на него, не ожидая такого нахального утверждения.

- Не пойду и все! - упрямо стоял на своем мужчина.

- Это почему же? - возмущенно спрашивали, видя в нем чуть ли не врага народа.

- А вот не пойду. И никто меня не заставит.

- Ты что же, - наступали на него, - лучшего будущего своему народу не желаешь? Вождь нас к коммунизму приведет.

Тот несколько смутился единодушным напором присутствующих и решил оправдаться:

- Ко мне свояк приезжает. А у меня ни литра самогона. Чем угощать буду? Обидится родственник.

Толпа на минуту задумалась, а потом кто-то солидно сказал:

- Ладно, не ходи. Причина уважительная.

Еще немного погалдели, а потом вдруг один резонно спросил:

- Кстати, а когда он выступит, известно?

Толпа снова загалдела, никто не знал, когда.

- Ну вот, размечтались, а когда он явится народу, неизвестно. Тогда из-за чего сыр-бор.

- А объявят, - выступил самый догадливый. - Как решат, так и объявят.

- Да кто объявит-то?

- Объявят... Коммунисты объявят, кто ж еще.

Люди, наконец, успокоились, согласившись с тем, что выступление вождя объявит Генсек. Объявит в нужное время. Остается только ждать.

Сеанс натурализации

Референту было дано задание еще серьезно поработать с Вождем, прежде чем тот примет участие в митинге. До празднования дня революции оставалось всего несколько дней, а Вождь еще недостаточно акклиматизировался, часто не мог сориентироваться в современности, все еще живя ощущениями своего времени, поэтому нередко попадал впросак. Референт каждый день приносил ему пачку новых газет, показывал современные кинофильмы, рассказывал, какие слова ушли в прошлое и каким лексиконом пользуются современные люди.

Во-первых, он решил переселить вождя из прежней, знакомой Вождю квартиры в Горках, где все было сохранено как при его первой жизни, в супер дорогую гостиницу современного типа, в Президент-отель. Вождь долго не мог привыкнуть к роскоши и к незнакомым предметам в шикарном номере. Референт долго показывал ему как пользоваться электробритвой, объяснял, для чего в ванной комнате установлено биде, как включать телевизор и пользоваться компьютером. И если телевизор включать было довольно просто, то премудрости компьютера он так и не смог освоить. Особенно интернет. Он почему-то считал его дьявольской выдумкой, созданной для того, чтоб поработить человека и навязать ему чужое мнение. Не желая вступать с Вождем в долгие пререкания, Референт согласился с его мнением, в глубине души понимая, что тот отчасти прав. Короче, осваивать компьютер они не стали, да и времени на это не было.

Завтрак им подавали в номер, зато в обед Вождь пожелал непременно спускаться в ресторан. Ему очень хотелось видеть современных людей, понять их привычки, осмыслить нравы. Спустился он все в том же камуфляже, подвязав щеку тряпицей, как он зубной боли. На невзрачного господина в стареньком пиджаке никто не обращал внимания, так что строжайшее инкогнито было соблюдено, только солидный метрдотель брезгливо поморщился, видя как явно небогатый человек входит в блестящий огнями ресторан.

Вождь заказал самую простую пищу: щи, кашу с котлетой, пустой чай. Официанты, принимавшие заказ, хотя и были хорошо вымуштрованы, отходя от столика, кривили презрительную улыбку, вот, мол, нищета, сроду здесь таких не было. И только

его спутник несколько спасал положение, с купеческой щедростью заказывая деликатесы и разносолы, да и чего ему было скупиться, ведь деньги не свои, партийные.

Референт советовал Вождю ни с кем не общаться за обедом, чтобы не попасть впросак со своими старомодными взглядами. Но однажды все-таки упустил момент. Как только он удалился по нужде на несколько минут, тот зорко огляделся и наметил себе жертву. Ему страшно хотелось поговорить, чтобы понять настроение и чаяние простого человека. Он тут же бодро поднялся и, нарушая указание Референта, подошел к одиноко сидящему молодому человеку.

- Мил человек, - обратился он к нему, - разрешите ненадолго присесть за ваш столик?

Парень удивленно уставился на него, оглядел зал, где было полно свободных мест, и недоуменно ответил:

- Садись, если больше негде сесть.

Он беспардонно оглядел незнакомца, его старенький мятый пиджак, косоворотку, застегнутую до самого горла, короткую, как у тифозного выздоравливающего, стрижку, повязанный через щеку платок и участливо спросил:

- Из больницы что ли, папаша?

Вождь отрицательно покачал головой.

- Может, освободился недавно? - Догадался парень. - Где срок мотал?

- Чего? - недоуменно переспросил тот, но потом, поняв, ответил:

- Пять лет в туруханской ссылке. Потом в шалаше в Разливе целый год от царской охранки прятался...

- Ишь ты, - зауважал незнакомца парень, - свой значит. Только про царскую охранку это ты зря. Сейчас они ментами называются.

Впрочем, какая разница, как их называть. Я тоже сидел, пять лет дали за разбой. А потом через три года за примерное поведение выпустили. Теперь вот отмечаю... - Так что друганы мы с тобой. Давай по этому поводу выпьем!

Вождь отрицательно покачал головой.

- Не пью я. Самодисциплина.

- Ишь ты! - удивленно отреагировал парень. - Больной что ли?

- Нет, уважаемый, мне хотелось поговорить с вами о политическом положении в стране, о настроении трудящихся масс, о готовности рядового человека к социалистической революции.

Парень в удивлении широко раскрыл глаза, несколько секунд

ошеломленно смотрел на незнакомца, потом сделал вывод:

- Наверное, тюремные медики тебя залечили, это точно, - заключил он. - ... Ну, раз пить не будешь, один выпью, - и лихо опрокинул в рот рюмку водки. - Хороша, стерва, - крякнул он, потом, закусив бутербродом с красной икрой, спросил: - Так что ты говоришь про самочувствие народа?

- Я хочу знать, что по поводу сегодняшнего положения в стране думают простые люди, - с прищуром посмотрел Вождь на парня. - Нужна ли сегодня трудящимся массам революция?

Тот немного помолчал, сосредотачиваясь на своей мысли, поскольку был уже изрядно подшофе, потом уверенно произнес:

- Я тебе так скажу, папаша, - прожевал он бутерброд, - на хрена козе баян?

Вождь посмотрел на него изумленно.

- В каком смысле, милейший?

- А в самом прямом, - нетерпеливо отреагировал парень, и, находясь в хорошем подпитии, постучал по столу пальцем с большим золотым перстнем. - Ты историю помнишь?

Вождь не стал отвечать, уже жалея, что подошел к незнакомцу, который после выпитого трудно соображал.

- Предположим, - уклончиво ответил он.

- Так вот, - напористо продолжал визави, - я нашего первого Вождя очень уважаю, но скажи, дедуль, зачем он влез тогда на Финляндском вокзале на броневик? Кто его об этом просил?

Вождь подпер щеку рукой, поправляя повязку, мгновение подумав, ответил:

- Так сложилась революционная ситуация... Массы требовали сбросить ненавистный режим.

- Зря он это сделал... - наливая себе еще одну, ответил парень, и залпом выпил. - Точно говорю, зря. Промахнулся малость...

В зале появился Референт, он беспокойно оглядел зал не найдя своего подопечного на месте. Обнаружив его за соседним столиком в обществе незнакомца, он наморщил лоб и поспешно подошел к столику.

- Пойдемте, - взял он за локоть Вождя. - Извините, товарищ, обратился он к парню, - не обращайте внимания на то, что он говорил...

- Ваш папаша немного не в себе... Бредит революцией. Возраст, понимаю.

Референт насильно поднял вождя со стула и повел к своему столу.

- Я же предупреждал вас, прошептал он, - нельзя разговаривать с посторонними. Мы должны соблюдать полное инкогнито. Доедайте свою котлету и смываемся.

- Но почему? Мне интересно наблюдать за людьми.

- Ешьте, ешьте. Я получил нагоняй от Генсека, он недоволен тем, что ваша адаптация проходит слишком медленно. Приближается юбилей революции, а вы еще не готовы.

- Что за чушь! Я чувствую, что в стране сложилась революционная ситуация. Главное сейчас - подавить пораженческие настроения и взять инициативу на себя. Где, наконец, Феликс Эдмундович? - огляделся он по сторонам. - Он умеет усмирять...

- Опять!.. - закатил глаза Референт и тяжело вздохнул. - Прав все-таки Генсек, - вы к сегодняшней жизни совершенно не готовы.

Провал

Генсек раздраженно ходил по комнате. Он был в крайнем замешательстве, потому что срывались стратегические планы роста приверженцев партии коммунистов, рушилась надежда на то, что люди, услышав Вождя на митинге, посвященном годовщине революции, толпами ринутся записываться в ячейки на местах. В сладких снах он уже видел, что прозревшие индивидуумы просто двери будут сметать, записываясь в члены. Численность партии в одночасье возрастет, обстановка в стране революционизируется сама собой и мечта большевиков об окончательной победе социализма в одной отдельно взятой стране наконец осуществится.

Правда, были и большие сомнения, мучившие его все последние дни. Предположим, вождь выступит удачно, толпы партийцев однозначно отдадут пальму первенства в партии Вождю, тут же выбрав генеральным секретарем. А как же он сам, нынешний Генсек? Неужели придется стать вторым человеком в партии? Нет, этого нельзя допустить. Он много лет руководит партией и уступать свое место не намерен. Правда, вслух высказать это он не мог, еще сочтут карьеристом, неспособным жертвовать личными интересами ради общества. Ведь всех коммунистов раньше учили, что ''прежде думай о родине, а потом о себе'', что, мол, интересы общества должны быть выше личных. И хотя сам он усиленно пропагандировал в массах именно эти лозунги, в глубине души, больше думал о себе, чем о родине.

- Где все-таки этот Референт? - возмущенно метался он по комнате. - Он не выполнил поручение партии! А ведь ему заплачены такие деньги...

Ученый опасливо следил за стремительными передвижениями Генсека по комнате. Ему была понятна трагичность ситуации. Истрачено все золото партии, теперь партия нищая, на что вести пропаганду? А главное, Генсек обещал в случае благополучного исхода процедуры с возвращением Вождя выделить для лаборатории Ученого приличную сумму с шестью нулями. А что теперь? Выходит, все хлопоты пошли коту под хвост.

- Где он, черт возьми! - возмущенно воскликнул Генсек. - Надо гнать его в шею. Он сорвал важное задание партии!

- Он в соседней комнате, - боясь начальственного гнева, негромко ответил тот. - Как раз с Вождем занимается.

Генсек сделал еще две ходки из конца в конец комнаты, затем решительно, словно приняв важнейшее решение, произнес:

- Зовите!

И пока тот шел в соседнюю комнату, утвердился в мысли, что всю эту затеянную игру с Вождем надо заканчивать. Если выпустить Вождя на трибуну, он, как еще не готовый к реалиям сегодняшней жизни, начнет молоть всякую чепуху, нести околесицу, еще чего доброго призовет к моментальной революции и народ, возбудившись его речами, пойдет громить Кремль. Страшная картина в один миг пронеслась в его воспаленном мозгу: люди пойдут на штурм с дрекольем, ворвутся в президентские покои, поломают мебель, попортят уникальные картины и фрески, побьют дорогостоящую посуду, натопчут на паркете... Это уже было когда-то. Нет-нет, этого нельзя допустить. Лучше быть в осторожной оппозиции, заседать в Думе, иногда выступая против некоторых правительственных решений, делая вид, что партия печется об интересах народа. Правда, он прекрасно понимал, что этот путь ведет в никуда, к деградации партии, к фатальному уменьшению ее роли в обществе, но все-таки лучше так, чем бунт, русский бунт, бессмысленный и беспощадный, который может обернуться непредсказуемыми последствиями... Что произойдет в этом случае, ему даже не хотелось думать. Хаос, разруха, беспредел, страна будет отброшена в средневековье.

Наконец Вождь, в сопровождении Референта был введен в комнату. Генсек удивленно посмотрел на него, поскольку тот явился в своей привычной маскировочной форме - в парике и в кургузой кепке, с подвязанной щекой.

- Здравствуйте, товарищи, - полный оптимистической энергии и бодрости приветствовал Вождь.

- Боже мой, - взмолился Генсек, - да снимите вы, наконец, этот камуфляж. Это становится смешно.

- Профессиональный революционер должен быть всегда готов ко всяким неожиданностям, - не согласился Вождь. - Шпики вокруг... - Но если вы настаиваете, пожалуйста, снял он свою революционную униформу.

- Выбросьте все это в окно. Это вам больше не понадобится.

- Никак невозможно, милейший, - аккуратно сложил он свое обмундирование, спрятав его в карман. - Очень еще может пригодиться.

- Теперь другие времена, - только и нашелся главный коммунист.

- Не скажите, уважаемый. Помните Сашку Керенского, сбежал, подлец, в женском платье... Ну-с, а теперь, - погладил он свою бородку клинышком, - к делу. Как я понимаю, сегодня предстоит принять важнейшее решение. - Он поглядел на всех прищуренным взглядом. - Сегодня или никогда. Промедление смерти подобно.

В комнате воцарилось угрюмое молчание. Оказалось, что никто не разделял оптимизма Вождя.

- Как вы себя чувствуйте? - неожиданно обратился к нему Генсек, и в его голосе прозвучали явные признаки лживого сочувствия.

- Я чувствую себя великолепно и готов к бою. Главное сейчас - создать штаб по руководству революцией. Начнем немедленно. А вы, милейший, - поглядел он на Генсека, - должны тотчас отправиться в глубинку вести пропагандистскую работу...

Генсек уныло промолчал, не желая вступать в полемику с партийным авторитетом, имеющим огромный опыт в подобных мероприятиях.

- Нужна хорошая связь с первичными ячейками, - энергично продолжал Вождь. - Пожар революции должен мгновенно охватить всю страну. Так что отправляйтесь сразу же и докладывайте об обстановке на местах ежечасно. Это архиважно.

- Минуточку... - думая совсем о другом, а не о пропаганде среди масс, произнес Генсек. - Мне надо с товарищами посоветоваться.

Он отвел в сторону Референта и шипящим шепотом, стараясь, чтобы Вождь не услышал, сказал:

- Я же просил вас подготовить его к реалиям современной жизни. Почему он зациклился на революции? Прошло два месяца, а прогресса в его мышлении нет. Выходит, мы зря потратили на вас деньги.

Упоминание о деньгах сильно задело Референта. Да, он потратил деньги партии, шиковал в ресторанах, снимал дорогостоящие номера в отеле, передвигался по городу только на арендованных престижных машинах, но ведь он не виноват, что Вождь не вклинился в современную действительность, что его мозги не могли перестроиться на наше время... За это он не отвечает.

- Знаете ли, - вспылил вдруг Референт, - вы упрекаете меня излишними расходами, но... но... - хотел возразить, но сразу не нашелся, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, выпалил: - Я тоже считаю, что нашей стране нужна немедленная революция!

Генсек в крайнем изумлении поднял брови, раскрыл рот, удивленный неожиданным поворотом событий.

- А...а... - невнятно произнес он, пораженный тирадой Референта. - Вы хотите сказать...

- Да, - гордо тряхнув шевелюрой, - подтвердил молодой человек. - Я солидарен с Вождем.

Насупила немая пауза, выдержанная в лучших традициях отечественной сцены. Она длилась долго. Референт даже сам несколько струсил, уже коря себя за крамольную мысль о немедленной революции. Но он хотел как-то решительно опровергнуть мысль об излишних расходах на перевоспитание Вождя. Пусть Генсек знает, что он имеет самостоятельное мнение, и независим ни от каких политических давлений.

Лицо Генсека побагровело. Глядя ему в глаза, наливавшиеся краснотой от поднимающего давления, Референт несколько перепугался и уже начал сомневаться в правоте своих слов. Нужна ли эта революция, шут его знает! Может, не надо было гневить Генсека, ведь теперь, чего доброго, его уволят, лишат приличного оклада, как консультанта по имиджу, а значит, он снова останется не у дел и придется идти к демократам, у которых у самих пусто в кармане. Черт его дернул ляпнуть о необходимости революции. Сейчас, в глубине души, он сомневался, что она необходима, но не мог же он потерять лицо, когда его гноят в самой демократической стране мира! Пусть только выплатят мне гонорар за текущий месяц, решительно подумал он, сегодня вечером намечена встреча с одной соблазнительной дамой в ее отдельной квартире...

Генсек все еще не мог вымолвить ни слова. Теперь стало окончательно ясно, что огромные деньги партии были потрачены зря - Вождь не был готов к публичному выступлению. А ведь он уже анонсировал среди ближайших товарищей весть о выступлении. Правда, предупреждал, чтобы те никому не обмолвились об этом ни словом, пусть будет сюрпризом. Но однопартийцы пренебрегли его мнением, и уже весь город знал, кто выступит на митинге. Ожидалось даже, что самая большая площадь мегаполиса не вместит всех желающих проникнуться революционными речами.

- Так, - взял, наконец, себя в руки Генсек, - действительно наступило время решений. Я прошу вас, уважаемый, - обратился он к Вождю, - передохните пока в соседней комнате, а мы тем ремнем разработаем рекогносцировку, - почему-то перешел он на военный язык.

- Только прошу отбросить все сомнения, нерешительность, половинчатость решений, - заявил профессиональный революционер.

- Отбросим, - заверил его Генсек.

Когда Вождь вышел, он подступил к Референту.

- Значит, так, - солидно начал он, - вы уволены. С сегодня него дня.

Тот хотел возмутиться, лицо его пылало несогласием, он открыл было рот для возражений, но Генсек твердым голосом поставил точку в так и не начавшемся споре:

- Уволены, без выходного пособия!

Референт жалобно выкрикнул:

-Вы не имеете права! Я буду жаловаться...- уже понимая, что жаловаться некому. - У нас самый справедливый суд...

Но Генсек своим могучим торсом уже выпирал его из комнаты, и тому ничего не оставалось делать, как попятиться, захлопнув за собой дверь.

- Коммунисты так не поступают, - доносился из-за двери его глухой голос. - Вы должны быть совестью нации...

Но его уже никто не слушал. Генгсек обратился к Ученому, молча наблюдавшему всю эту сцену. Он боялся, что и ему предложат быть свободным, в связи с тем, что фокус с возвращением в строй Вождя не удался.

- Скажите, уважамый, - задумчиво обратился к нему Генсек, - вы вернули нашего Вождя к жизни, но может ли современная наука того... - не мог выразить свою мысль партийный вождь...- опять...

- Чего опять? - не сразу сообразил Ученый.

- Ну... вернуть его в прежнее состояние... Заморозить, одним словом. До лучших времен.

Ученый ошалело посмотрел на него. Столько денег потрачено, такие надежды возлагались и вдруг!.. Как такое возможно? Зачем тогда затевали? Но высказывать свое мнение не стал, нельзя лишиться той субсидии, которую обещала партия. Печальный опыт с Референтом заставил его подумать о своей собственной судьбе.

Бог с ней, с революцией, подумал он, своя рубашка ближе к телу.

- Видите ли, - придав лицу задумчивый вид, ответил он, - сейчас наука может многое. Заморозить можно... правда, это потребует больших средств. Но, насколько мне известно, таких денег у партии нет.

- Достанем, - оптимистично ответил партиец. - В крайнем случае, попросим у олигархов, они, думаю, на такое дело с радостью дадут.

- Ну, если так... - согласился Ученый, понимая, что в ближайшее время он без работы не останется.

- Тогда приступайте.

- Есть, - по-военному ответил Ученый.

Он поспешно вышел, а Генсек довольно потер руки. В душе он был рад, что так все закончилось, его первенство в партии сохранилось, это было главным, а Вождь, неопределенно подумал он, когда-нибудь все-таки пригодится. Лет через пятьдесят. Когда хоть один человек в любой точке мира, оправдывал он себя, произнесет слово "коммунизм", тогда Вождь снова понадобится. Его снова можно призвать на службу революции. В мире еще много стран, которые бредят революционными идеями и готовы все отдать ради них.

Вдруг в комнату вошел с растерянным видом Ученый.

- Там... - едва ворочал он языком... там...

- Ну что еще, - уже проникся тревогой Генгсек. - Что стряслось?

- Никого нет. Вождь ушел, - потерянно развел он руками.

- Как ушел? - изумился Генсек.

- Совсем. С концами. Надел свой камуфляж и ушел.

Несколько мгновений Генсек стоял в растерянности, потом спохватился:

- Вернуть! Догнать!.. - заполошно закричал он. - Вы представляете, что теперь будет?..

Ученый представлял, но поделать уже ничего не мог. Он был гораздо старше Вождя и ходил с трудом, так что догнать никого не мог.

- Как это случилось? Кто выпустил его?

- Референт. Он сказал ему, что вся программа закрывается, и он теперь не отвечает за его судьбу.

Генсек бессильно опустился на стул. Что теперь будет? Ведь Вождь может выступить перед массами и рассказать, что его идеи не поддержали коммунисты. Это будет настоящий скандал, многие тысячи людей не поймут этого, отшатнутся от партии, и тогда движению коммунистов вообще придет конец. Все пропало, подумал подавленно он, опустив лицо в ладони. Но тут снова вступил Ученый:

- Не убивайтесь так, товарищ Генеральный секретарь, - пожалел его ученый, - еще не все потеряно. Вождь сказал, что сам пойдет в массы, начнет пропагандистскую работу с самых низов. Сказал, что знает, куда идти. Мол, в одной простой семье, его всегда ждут...

- В какой еще семье? - насторожился тот.

Ученый только обескуражено пожал плечами.

- Скорее всего, об этом знает Референт, ведь он посещал с Вождем какую-то квартиру.

- Референт? - поднял брови он. - Вернуть Референта! Сейчас же вернуть!

Явочная квартира

Федор лежал на диване и уже целый час неотрывно читал какую-то толстую книгу. Зинаида ходила вокруг него кругами, пытаясь отвлечь от чтения, и все недоумевала: чегой-то он чтением увлекся? Несколько лет в руки книгу не брал, а тут вдруг не оторвешь.

- Чего читаешь-то, Федя? Али роман какой завлекательный?

- Отстань, - отмахнулся он и снова погрузился в чтение.

Зинаиду это даже оскорбило. Выходит, книжка дороже собственной жены, на жену не взглянет. Она подошла к зеркалу накрасила губы, обмахнула лицо ваткой из пудреницы, может, подумала, она ему разонравилась, может, совсем ее за домашнюю хозяйку считает? А ведь она еще ничего. Если приодеться да накраситься, очень даже симпатичная женщина получится. Правда, в годах, как говорится, бальзаковскорго возраста... Но что из этого. Вон на прошлой неделе, когда ехала в автобусе, один здоровый мужик так к ней прижимался, так прижимался, что ее аж озноб прошиб. Когда две остановки проехали, она ему и сказала: ''Мужчина, я не жена ваша, чтобы вы прижимались'', а он в ответ: '' А может, вы мне понравились''. Тогда она внимательно на него посмотрела, оказалось, что пьяный в стельку, но хоть и пьяный, мужчина еще в соку, если его отмыть, побрить да накормить, из него хороший муж может получиться. Да. А когда она вышла из автобуса, мужик за ней шел и все телефончик спрашивал... Так что пусть Федор не очень зазнается. Есть еще мужчины, которым она нравится.

- Скажи хоть, чего читаешь? - подошла она к нему вплотную. - Может и мне будет интересно.

Федор, наконец, оторвался от книги и иронически посмотрел на нее.

- Тебе, интересно? - фыркнул он. - Это не для твоего ума эта книга, Зинаида. Это научная книга.

- Да как называется-то?

- "Капитал" Карла Маркса, - веско ответил он. - Тебе не понять.

- Чего же тот Карла пишет?

- Разоблачает капитализм, - веско, со всей возможной значительностью откликнулся Федор. - Низы, говорит, не могут, а верхи не хотят.

Зинаида задумалась. Это какие же низы? О чем в той книге речь? Может, на что-то намекает? Неужели мой мужик на этой почве по фазе сдвинулся? Недаром говорят: седина в бороду, бес в ребро.

- А ну-ка, расскажи, расскажи, что там про низы написано? - напористо начала она.

- Да не поймешь ты ничего, Зинаида. Это книга научная. Маркс пишет, что капиталист ради большого навара отца родного не пожалеет.

Зинаида задумалась, потом согласно покивала головой.

- А что ж тут хитрого! Вот у нас в продуктовом начальница родную дочь из магазина выгнала... не пожалела.

- Это почему ж так? - заинтересовался Федор.

- Дак она недостачу один раз сделала, другой, вот мать и не пожалела... выгнала.

- Упрощаешь ты все, Зинаида. Карл Маркс общий закон вывел, для всех. Ради, говорит, больших прибылей, капиталист готов на все, на любую подлость.

- И я про это. Только чтобы это понять, не надо такие толстые книжки писать.

Федор задумался, переваривая услышанное, но потом мотнул несогласно головой.

- Эх ты, Зинаида, не поняла ты марксизм, не поняла. Тебе теорию надо изучать.

- И-и, дорогой, зачем она мне! Я простой жизнью живу, мне теория не нужна. Да и тебе она ни к чему. Капиталистов из нас все равно не вышло.

- Каждому человеку теорию изучить нужно. Я Вождю обещал... Скоро юбилей Октября, он выступать будет. Так я решил, что после этого к нему подойду и пару вопросиков на засыпку задам.

- Это какие такие вопросы задашь?

- Есть тут для меня непонятные места...

- Сиди уж лучше, вопросики он задаст. Давай-ка лучше телевизор посмотрим, может, концерт какой смешной покажут, посмеемся. Мне, например, "Новые русские бабки" нравятся, а тебе?

Федор захлопнул книгу и сладко зевнул.

- Несерьезный ты человек, Зинаида. Над кем смеешься? - по-гоголевски спросил он, не подозревая, однако, что эта фраза была написана задолго до его рождения. - Над собой смеешься.

Вдруг в дверь позвонили. Супруги разом вздрогнули, настороженно посмотрели друг на друга: кого нелегкая несет в такое позднее время? Может, не открывать? Мало ли какие недобрые люди вокруг ходят. Но звонок настойчиво прозвенел еще раз и еще.

- Ладно, открой. Только сначала спроси кто там.

Федор осторожно подошел к двери, прислушался.

- Откройте, товарищ, - послышалось из-за двери.

Голос вроде показался знакомым. Но он не понял, кто.

- А чего вам? - настороженно спросил хозяин квартиры.

- Это я, ваш недавний гость, - снова прозвучал знакомый голос.

Федор решил приоткрыть дверь, но не намного, чтобы в щелочку увидеть лицо посетителя. Приоткрыв, увидел незнакомого человека в затрапезной кепочке и с перевязанной щекой.

- Тебе чего, мужик? - недружелюбно спросил Федор.

- Не узнали? - прищурил глаза гость, и, задорно засмеявшись, быстрым движением снял кепку и платок.

Федор онемело уставился на человека, враз узнав недавнего гостя.

- Извините, не признал... - растерянно оправдывался он, - так неожиданно... Не думал-не гадал. Проходите, уважаемый, всегда вам рады. Я тут как раз "Капитал" Маркса изучал...

Вождь вошел и, потирая с холода руки, заинтересованно спросил:

- Ну и как, интересно?

- Да я еще только начал... Правда, вопросы уже появились. Вот, например...

В прихожую вошла жена, тут же поняла ситуацию и запричитала:

- Ой, что ж ты такого человека в прихожей держишь! Проходите, дорогой гость, сейчас угощение сообразим... Я ведь вас еще по школьному учебнику помню. С детишками вы сфотографировались, с печником каким-то... помню.

- Мне бы чаю, - прервал ее тиражу Вождь. - На улице, знаете ли, октябрь, а я легко одет.

- Зинаида! - мигнул Федор жене.

- Это первое дело, - поблагодарил пришелец, - А потом можно и Марксову программу обсудить. Меня радует, что идеи коммунизма уже пошли в народ.

Когда Зинаида налила чаю и поставила на стол тарелку сушек, Вождь, обжигая руки о стакан, жадно, с шумом пил, хитро поглядывая на Федора. Хозяева внимательно следили за ним,

наслаждаясь тем, что гость пьет их чай. Сами они не притронулись к своим стаканам, позабыв о них, понимая важность момента: сам Вождь к ним пожаловал. Когда тот, наконец, осушил стакан, Зинаида участливо предложила:

- Может, еще чайку?

- Спасибо, уважаемая. Теперь я согрелся. Сейчас надо поговорить о главном.

- О марксизме? - догадался Федор.

- О марксизме потом. Сначала о делах житейских... - Хозяева во все глаза смотрели на него. - За мной возможна погоня охранки... Мне нужна явочная конспиративная квартира, - и вопрошающе посмотрел на хозяев.

Поскольку возникла недоуменная пауза, он объяснил:

- Ненадолго. Может, на неделю. Когда мы поднимем восстание, я съеду, к тому времени революционный комитет подыщет мне квартиру.

Супруги во все глаза смотрели на гостя, еще не совсем понимая, о чем идет речь. Конспирация, явка, охранка - эти слова были из далекого прошлого, уже изрядно подзабытого.

Видя замешательство хозяев, Вождь напрямую спросил:

- Вы, Федор, как я понял, интересуетесь марксизмом, правда, может, еще не совсем освоили азы марксова учения... Но это поправимо. Как только я поселюсь у вас, мы ночами напролет сможем говорить о марксизме...

- Зачем же ночами, - недовольно встряла Зинаида, любившая в постели, засыпая, прижаться к надежному плечу мужа. - Разве дня не хватит?

- Молчи, Зинаида, - окоротил ее супруг. - Тут серьезные дела назревают... а ты все о своем. - И, обратившись к гостю, решительно сказал: - Товарищ Председатель, мы можем выделить вам раскладушку... спать будете на кухне. Другой комнаты у нас нет.

Вождь повеселел.

- Спасибо. Я, знаете ли, к роскоши не привык. Только давайте договоримся: о моем пребывании здесь никто не должен знать.

- Могила! - утвердительно кивнул головой глава семьи. - Ты поняла, Зинаида? Поклянись самым святым.

- А мне чего ж, - отвела она глаза в сторону. - Я молчу. Разве только товарке Нинке шепну... Она свой человек.

- Нинка? - посерьезнел гость. - Кто такая? Сторонница большевиков?

Федор постарался замять разговор, понимая, что как только Зинаида расскажет, кто такая Нинка, Вождь сразу поймет, что о конспирации можно будет забыть.

- Только мы рано ложимся спать, - увел разговор в сторону Федор. - Я сейчас раскладушку с антресолей достану, а ты, Зинаида, постели гостю чистое белье... Вы, товарищ Председатель, как привыкли ложится, рано или поздно?

- Когда как получится. В Разливе ложился рано, света не было, а в Кремле, бывало, до трех ночи засиживался. Так что вы мне дайте каких-нибудь газет почитать, я, знаете ли, по ним современную жизнь изучаю. И знаете, батенька, бывает весьма любопытно. Вот, к примеру, недавно в Думе драка была... там один такой самобытный тип есть... не помню его фамилии, кажется...

Но не успел Вождь договорить фразу, как вдруг в дверь постучали. Все замерли. Ночь на дворе, а тут незваные гости. Что за наваждение!

- Не открывай, Федор, - свистящим шепотом сказала Зинаида. - Мы никого не ждем.

В дверь еще раз постучали, уже более настойчиво.

- Открывайте, - послышался из-за двери решительный голос.

Присутствующие переглянулись. Кто бы это мог быть? Федор осторожными шагами подошел к двери и прислушался, а оттуда еще громче приказали:

- Открывайте, мы знаем, что он здесь.

Вождь встрепенулся, он уже понял, кто стоит за дверью, чутье профессионального революционера подсказало, что пришли за ним.

- Это за мной, - едва слышно проговорил он, и в следующую секунду достал много раз спасавшую его маскировку, повязал платок, нахлобучил ставшую уже привычной кепочку и стал почти неузнаваем.

- У вас какой этаж? - опасливо спросил он.

- Первый, - пролепетал Федор, зная, однако, что этаж высокий, цокольный, можно ноги пообломать.

- Открывайте, - решительно проговорил гость.

Щелкнув задвижками, Федор рванул на себя обклеенную уже было на зиму раму, и распахнул окно. В комнату ворвался холодный ветер ноября, он разметал газеты, сдул пыль с телевизора, взлохматил волосы Федору. Зинаида поежилась, потуже запахнула халат, опасаясь, как бы Вождь не выхолодил всю квартиру. Но тот уже в следующее мгновение ловко вскочил на подоконник и, махнув на прощанье рукой, сказал: "Я еще вернусь. Революция неизбежна!", потом, примерившись, лихо сиганул вниз.

Супруги от неожиданности всего произошедшего не могли вымолвить ни слова. Они стояли в нерешительности, то поглядывая на окно, то прислушиваясь к непрекращающемуся стуку в дверь.

- Закрывай скорее окно! - нашелся Федор, и, когда следов от пребывания гостя в комнате не осталось, открыл дверь.

В комнату ворвались двое, это был Генсек и Ученый. Их глаза лихорадочно блестели, в них бушевал азарт преследования, как у гончих, преследующих добычу.

- Где он? - напирая на Федора, закричал Генсек.

- Кто? - сделав невинные глаза, наигранно удивился Федор.

- Не отпирайтесь, - блеснув очками, напирал Ученый, - мы все знаем. Он был здесь. Если не признаетесь, мы вызовем милицию.

Федор вдруг рассмеялся в лицо пришельцам и гордо вскинул голову.

- Марксизм не победить!

В его голосе было столько убедительности и внутренней силы, что все присутствующие ошеломленно уставились на него. И если на лицах Генсека и Ученого было раздражение и гнев, то Зинаида смотрела на Федора с восторгом. Сейчас она гордилась своим мужем. В ее глазах он выглядел отважным борцом за свободу и справедливость во имя всего человечества.

"НАША УЛИЦА" № 81 (8) август 2006