Сергей Каратов

ОХРА

рассказы

ТУРАГЕНТ

После увольнения из своей захудалой конторы Пихенько решил подрабатывать мелкой торговлей. Челноки мотаются за границу, привозят шмотки и получают неплохой навар. А почему бы не попробовать! Он прослышал, что в Польше можно разжиться дешевыми лекарствами, а ехать туда можно без всякой визы. Ему даже подсказали, куда надо обратиться по приезду. В центральной аптеке города Варшавы он попросил панкреатин, который являлся дефицитным в Старой Качели. Ему ответили, что его сейчас нет. На вопрос, когда прийти, попросили заглянуть завтра. Пересидев ночь на вокзале, он снова пошел в ту аптеку. Но утром его снова разочаровали. Сказали, что он будет, но через день. Ночью измотавшийся за день Пихенько заснул крепче обычного, и у него стащили походную сумку с вещами первой необходимости. Расстроенный, днем он решил походить по рынку, чтобы купить электробритву, полотенце и зубную щетку с пастой. На самом входе у рынка он обратил внимание, как молодые люди играли в забавную игру: надо было понять, под каким из трех наперстков окажется блестящий шарик. Ведущий так ловко манипулировал желтыми наперстками, что Пихенько поначалу никак не успевал отследить глазами за перемещением шарика. Тогда он настроился и стал внимательно присматриваться к игре. Жорж долго колебался, но, увидел, что дело это выгодное: один парень разжился при нем сразу четырьмя тысячами злотых. Потом еще выиграл полторы тысячи. Вид купюр, которые удачливый игрок вложил в свой кожаный портмоне, возбудил азартного Пихенько. Да тут еще кто-то стал подбивать его попробовать сделать ставку. Наконец, он не удержался и потянулся за кошельком. Перед этим он разменял за зарешеченным окошком обменного пункта свои взятые в долг доллары на злотые, и денег вдруг стало так много, что они едва помещались в его кошельке. Заняв место на табуретке за столиком напротив ведущего, он тут же стал безупречно угадывать местонахождение шарика, чем поверг в восторг окружившую игорный столик толпу. Ведущий недоуменно таращил глаза, вертел наперстками, то тут, то там одним из них накрывая похожий на каплю ртути шарик, но глазастый Пихенько успевал фиксировать каждый его жест, каждое перемещение четырех мелких предметов на гладкой поверхности игрового столика. Деньги теперь не помещались не только в кошелек, но они уже не влезали в грудной карман серого пиджака. Толпа любопытных росла. Многие из наблюдающих сами решили попытать счастье, но ведущий и его помощники, которые разыгрывали из себя любителей легких выигрышей теперь внезапно легализовались и превратились в одну команду, занявшую довольно агрессивную позицию по отношению к удачливому игроку. Однако гул плотно сбившейся толпы мешал им просто дать по шее Пихенько и отнять деньги, которые тот ловко выигрывал у наперсточников. Возникла патовая ситуация: отбить деньги силой, на что ведущий и его окружение рассчитывали поначалу, не позволит толпа болельщиков, которая впервые увидела везунчика, сумевшего обжулить самых главных мошенников на этом рынке. Все люди, разумеется, были на стороне победителя. А отыграться наперсточники не могли никак. Тогда они решили прервать игру, сославшись на то, что у них кончился призовой фонд. Пихенько вполне устраивал такой финал. Он встал, поддернул штаны и орлиным взором победителя окинул сочувствующую ему толпу варшавян и таких же приезжих челноков, как он сам. Жорж на минуту почувствовал себя освободителем простых поляков от интервентов, вторгшихся на их землю под личиной всевозможных расхитителей и мошенников. Его серый пиджак оттопыривался во все стороны, потому что деньги не помещались в его пяти карманах. Разноцветные злотые с портретами знаменитых поляков мешали Пихенько достать носовой платок и вытереть увлажнившиеся от счастья глаза. Одна из почтенных дам "пшекая" по-польски, вынула свой надушенный платочек и поухаживала за счастливчиком. Между тем, удовлетворенные болельщики Жоржа стали так же быстро исчезать, как и появились, а наперсточники торчали поблизости. Растолстевший от денег Пихенько стал главным объектов их внимания. Они должны были оберегать своего клиента, чтобы его до них не успели обчистить рыночные карманники и хапушники, которые, конечно же, унюхали, откуда пахнет жареным. Маленький, суховатый Пихенько, возраст которого невозможно было определить, поскольку на его теле, как на срезе дерева, не откладывались годовые кольца, шел по прилегающей к рынку площади под ручку с дородной миловидной дамой. Та все еще держала развернутый платочек, впитавший пот волнения и слезы умиления нежданно-негаданно свалившегося на нее кавалера. У перекрестка стоял гул от двух потоков машин, которые неистово разруливал в разные стороны постовой полицейский. Он напоминал голкипера в черном, ожидающего удар мяча, и на всякий случай неистово мельтешил туда-сюда, пытаясь заполнить собой все пространство вдоль охраняемой им сетки. При пересечении улицы на зеленый свет, отслеживаемая парочка поравнялась с постовым полицейским. Вдруг Пихенько проявил невероятную прыть, он подскочил к постовому, выхватил у того полосатый жезл и больно ударил этой дубинкой даме по мягкому месту. Хотя действия Жоржа были довольно спонтанными, и нанесение удара дубинкой он придумал по ходу дела, тем не менее, не промазал. Да и формы у сопровождавшей его дамы были таких внушительных размеров, что промазать было просто невозможно.

Что тут началось! Поднялся шум, крик, а визг женщины слился с визгом тормозов. У одной иномарки полетели фары, у другой - заднее стекло. Люди посреди зебры сжались и замерли в ужасе. Почти тут же к месту происшествия подлетела полицейская машина. На глазах изумленных преследователей с рынка Жоржа Пихенько, растолстевшего от добытых в честной борьбе купюр, едва втолкали в салон и повезли в полицейский участок. При проверке документов, выяснилось, что этот господин не является подданным Польши, а визы на въезд у него не оказалось. Приезд без визы был возможен только в том случае, если иностранец ничем не запятнал себя в глазах местных блюстителей порядка. А уж коли попался, то это означало, что он подлежит экстрадиции и преданию суду в том государстве, откуда прибыл. Пострадавшая дама тоже была доставлена в участок. Она подтвердила, что масса денег, которую в поисках документов стал выкладывать Пихенько на стол дежурного полицейского, не является краденой, а добыта в честном поединке с польскими мошенниками. Пихенько улыбкой выразил благодарность даме, которая несмотря на побои и понесенный моральный ущерб, нашла в себе силы заступиться за него. Это очень удивило и озадачило варшавских полицейских, сгрудившихся в помещении дежурного. А вдруг свидетельница является сообщницей этого международного преступника (о презумпции невиновности в Польше тоже еще ничего не знали). Пихенько было решено задержать на сутки, пока не выяснится, не пропала ли большая сумма денег у кого-нибудь из богатых торговцев этого рынка. Но суточные полицейские сводки по кражам во вверенном районе Варшавы не подтвердили подобного объема пропаж. Возникла друга проблема: никто из полицейских данного участка не знал о существовании страны под названием Старая Качель. Тогда Пихенько передали в ведение Интерпола. Интерпол с трудом отыскал на карте резко уменьшившуюся за последние годы Старую Качель и, боясь инцидентов, которые вполне могли возникнуть через такого опасного преступника, каковым являлся Пихенько, решил не рисковать своей репутацией. К Пихенько приставили двух сопровождающих и повезли в аэропорт в наручниках. Огромный баул злотых решено было обменять на доллары, поскольку в Старой Качели о существовании польских денег знали только понаслышке. Заехали в банк, где за каждую тысячу злотых давали по одному доллару. Этот обменный курс не устраивал Пихенько, но у человека не может быть выбора, если он оказался в наручниках. И все-таки к одной просьбе Пихенько полицейские Интерпола прислушались. А попросил он их о том, чтобы его завезли в центральную аптеку Варшавы. На вопрос, "что у Вас со здоровьем?", Пихенько сослался на боли в желудке. Те долго решали, как им быть. Но пришли к мнению, что международного преступника все-таки следует завезти в аптеку. Мало ли чего, вдруг загнется по дороге, греха не оберешься. Наручники с него сняли, и Пихенько, разминая запястья рук, опять подошел к справочному окошку:

- Мне нужен панкреатин. Вы говорили, что он появится к сегодняшнему дню. Женщина в белом халате ответила, что надо подождать и взяла трубку:

- Алло, Пауль, не могли бы Вы прийти в торговый зал. Тут один молодой человек в третий раз заходит с какой-то просьбой. Женщина-фармацевт в белом халате и шапочке говорила по-польски, и Пихенько ничего не разобрал. Его радовала мысль, что он теперь накупит столько панкреатина, что по приезду домой, утроит прибыль при продаже дефицитного лекарства.

- Я Вас слушаю, молодой человек - с сильным немецким акцентом обратился к Пихенько высокий мужчина, выходя из-за стойки.

- Мне нужен панкреатин, сказал Пихенько и поддернул штаны. Этот жест вызвал подозрение у сопровождавших его полицейских в штатском.

- Я пан Креатин. - Пихенько вытаращил глаза, он даже не сразу нашелся, что сказать:

- Да нет, мне нужен лечебный препарат, который имеет название "панкреатин", - Пихенько опять подтянул штаны, что теперь уже не оставляло сомнений у полицейских, окончательно расценивших этот жест, как условный знак. Они сочли, что преступник водит их за нос и что он ищет помощи у своего сообщника, пана Креатина. Один из интерполовцев куда-то позвонил по сотовому; вскоре появился полицейский наряд и возмущенного аптекаря скрутили и увезли для дознания. Экстрадиция Пихенько задержалась. Его тоже вернули в офис польского филиала Интерпола для выяснения, в каких связях состоят эти два весьма подозрительных типа. В ходе расследования, для которого полиция заглянула в базу данных на своем компьютере, а также созвонилась с коллегами в Германии, было установлено, что Пауль Креатин - это вымышленная фамилия. Настоящее имя этого субъекта - Ганс Хорст, и он является крупным аферистом, совершившим множество финансовых махинаций во время предвыборных кампаний и скрывающимся в данное время в Польше. Связей с другим международным жуликом по имени Жорж Пихенько полиции установить не удалось. Но, каково было удивление Жоржа, когда ему за помощь в поимке преступника Хорста от Интерпола была выделена приличная сумма денег. На неожиданно свалившееся денежное вознаграждение, Пихенько тут же купил добротное немецкое оборудование для централизованного водяного отопления своей дачи. Хотя подозрения в воровстве с Пихенько были сняты, но на пути в Старую Качель двух полицейских Интерпола все-таки оставили при нем. Так сказать, услуга за услугу... Дорогой полицейские чувствовали себя не как на службе, а словно бы ехали на курорт, дождавшись долгожданного отпуска. Расщедрившийся вдруг Жорж решил угостить своих новых приятелей по-царски, тем более, что путь был неблизкий и, надо признать, небезопасный. Купе, в котором ехали трое мужчин, стало напоминать филиал вагона-ресторана. Маленький Пихенько без пиджака и вовсе выглядел цыпленком среди двух бойлерных кур. Но он все время вскакивал с места и, раскачивая стаканом, наполненным рубиновым вином, порывался сказать самые теплые слова в адрес своих охранников. При расставании на старокачельском вокзале сопровождающие Пихенько служители международного правопорядка не удержались, чтобы не выразить восхищение его талантом, благодаря которому он обвел вокруг пальца непревзойденных рыночных кидал. Похвала эта была выражена одной лишь понятной Жоржу Пихенько фразой: "Ну и курва же ты"!

ОХРА

Темноволосый Толя, угловатый мальчик, вертел в руке гусиное перо и ждал Юру, своего товарища, который пошел домой помочь маме прибраться в козьем загоне. Толя по своему опыту знал, что Юре надо вынести навоз в огород, постелить свежие опилки и принести из-под навеса сено, душистое и колючее. Он сидел на пригреве, около длинной и глубокой борозды, развороченной бульдозером; борозда прошла вдоль невысокого, покрывающегося первой зеленью холма. Грунт с этого пригорка забирали на ремонт дороги. Тут каждую весну дороги приходится отсыпать от леспромхоза до самого города. На пожарном депо трижды прогудел большой бронзовый колокол. Уже три часа, подумал Толя. Снарядятся скоро парни на клев вечерний, а я валяю тут дурака.

Надоело сидеть без дела Толе, и он спрыгнул в ров, на дне которого впечатались тракторные гусеницы. В одном месте он увидел, что грунт был необычного цвета. Он скорее напоминал подмалевок у местного художника Князева, который иногда выходил с мольбертом, как он говорил: "на пленэр", и рисовал пруд с гусями, а позади него обязательно синие горы. Рисовал главную улицу Александровского прииска, за которой тоже тянулась другая улица с огородами, а позади сельского околотка синели горы. Рисовал дорогу с деревянным мостом через Поперечную речку, а позади широкой поляны обязательно синели горы. Так его и называли за глаза: Князев Синели Горы. Так вот, увиденный грунт очень заинтересовал Толю. Он нагнулся над этим разноцветным пятачком и стал ковырять его в разных местах: то оранжевое пятно колупнет ногтем, то желтое, то вишневое. Стал пробовать растирать на пальцах, гладкая получается очень на ощупь, влажная и красящаяся паста. Решил Толя не ждать товарища, он отыскал пустую стеклянную банку, набрал в нее этой разноцветной глины и понес ее к художнику Князеву. Тот жил в маленькой, но добротно выстроенной самим художником избушке недалеко от конного двора, где он и работал. Сегодня он не дежурил, и был дома. На стук в дверь отозвалась жена Князева, которая улыбнулась Толе как старому знакомому и окликнула хозяина. Князев, крехая, вылез из погреба с крынкой сметаны. На его светлой сорочке, как аксельбант, повисла серая от пыли паутина.

Толя показал вышедшему во двор Князеву свою находку. Тот смахнул паутину, подтянул синие спортивные штаны и дружески похлопал по плечу Толю. Выпятив нижнюю губу, он повертел в руках банку, разглядывая содержимое с разных сторон, и сказал, что это охра. Толя краем уха слышал, что слово это с красками как-то связано, но не знал толком, как и где она применяется. Князев между пальцами тоже стал растирать принесенные образцы и щелкнул языком с удовлетворением: - Отличная вещь! Краски можно самому делать, сроду не будут выгорать. Это же природный краситель, понимать надо!

- Значит, краску сделать я могу из этой охры?

- Для чего, смотря, - почесал в затылке Князев, уже лысеющий.

- Чтобы новую покрасить карету свою, - сказал серьезно Толя.

- Ну, это простого проще сделать.

Но Толе не сказал Князев, как масляную краску надо приготовить. Толя не остался в долгу и художнику-любителю не стал раскрывать секрета, где он раздобыл охру.

Поняв, что охру легко могут отыскать другие любители красок, Толя вернулся в свежий ров, и присыпал обнажившееся под ножом бульдозера месторождение. Своему товарищу Юре он тоже до времени решил ничего не говорить. Вечером, вооружившись саперной лопаткой - подарок от солдат, которым Толя помог ночью вытаскивать их самосвал, Толя отправился на добычу охры. Его холщовая сумка, в которой он носил добычу, когда охотился на щук в Поперечной речке, пригодилась как никогда. С помощью фонарика он высвечивал нужные цвета и копал то тут, то там, на всякий случай, набирая разные тона необычного минерала. Вдруг он тоже, когда вырастет, захочет рисовать картины, как художник Князев Синели Горы. Толя копал старательно, даже язык высунул от усердия. Не забыл он и о том, чтобы замести следы. Толя заровнял поверхность рва и даже воспроизвел лопатой отпечатки траков. О месторождении свидетельствовал только взятый грунт с края бруствера, который Толя сбросил в ров для заравнивания ямок.

Наутро он показал бабушке образцы охры самых ярких цветов: апельсиновый, вишневый, рябиновый. Бабушка тут же смекнула, что это такое. Оказалось, что она знала, как надо делать краску из охры.

- Уральская земля богатая, кто за чем пойдет здесь, то и найдет, - сказала бабушка.

"А я-то, дурень, у человека постороннего рецепт краски пошел искать", - корить себя стал Толя.

По совету бабушки, понес всю охру Толя в баню и около печки разложил ее, чтобы основательно добытую им породу высушить. Толкушку Толя выпилил и выстрогал из круглого березового полена. Возникла и проблема:

- Бабушка, надо мне сито, охру чтобы просеять.

- Охру надо ему просеять. Как же! Так тебе я и дала, чтобы ты сито испачкал, муку в котором я просеиваю.

- Я отмою...

Потом бабушка дала Толе подсолнечное масло и велела его прокипятить. В кипящее масло Толя стал засыпать мельчайший порошок вишневого цвета, - такую краску он захотел получить для покраски своей кареты. И вот краска готова. Мазки разной густоты Толя показал, на фанерку которые он нанес.

Разглядывала бабушка долго мазки, поправляя свои очки с привязанным к ним шнурком от желтого ботинка. Самый густой мазок ей понравился больше всего. Теперь можно было красить приготовленную к новой зиме карету на трех коньках. У него будет самая красивая карета не только среди мальчишек из его шестого класса. Наверняка, что у всех мальчишек из Александровского прииска не найдется такой яркой кареты. Толя вынес кисть и краску, выставил из сарая сделанную им в эту весну карету на середину двора и начал красить, осторожно макая кисть в теплую краску. Сначала он выкрасил нижнюю сторону, включая и перекладины с деревянными колбышками, на которые прикручены на шурупы блестящие канадские коньки. Если краска попадала на конек, то Толя брал тряпку и аккуратно удалял подтеки и кляксы. Верх кареты он покрасил особенно тщательно, да так и оставил свое изделие на солнцепеке, посреди двора.

И дед, вернувшийся с работы, и бабушка, и мама с сестрой, все наперебой стали хвалить карету за ее цвет.

- А хотите, я пол в доме этой краской выкрашу, - предложил Толя.

Знал он, как бабушке трудно было или маме мыть полы, которые никогда не красили, а при мытье терли с помощью проволочной терки и скребка, отмывая доски до их природной желтизны.

Года три назад в их доме временно поселилась приезжая девица по имени Зося. Она никому не давала мыть полы. Всегда сама наберет в таз теплой воды из чугуна и начинает драить пол сначала в комнате, потом на кухне. Если Толя играет на полу с машинкой, то ему приходилось постепенно переползать из одной части дома в другую.

Квадрат солнца из окна тоже скользит по полу и медленно передвигается рядом с Толей.

А Зося закатит подол цветастого платья, широко расставит округлые ноги и старательно скоблит пол проволочной теркой, не обращая внимания на Толю, который лежит на полу, и видит снизу, что на ней нет никаких трусиков. А еще Зося запомнилась тем, что ко всем женихам она относилась одинаково сурово. Поглядит на парня с чубом из-под козырька, в широких брюках с манжетами, в ботинках начищенных до блеска, скривит лоснящиеся алые губы и скажет: "Да нА черта он мне сдался"! Ударение на слог "на" Зося делает особенно задиристо и непримиримо, так что жениху не остается никакого шанса на успех. А бабушка опять тихонько пойдет подыскивать ей ухажера: уж больно хотелось сердобольной удачно выдать замуж полюбившуюся ей трудолюбивую и отзывчивую Зосю.

Услышав предложение Толи, что он готов покрасить полы в доме, все женщины тут же согласились с ним. Все понимали, что мыть крашеный пол будет куда проще. Договорились, что дня три никто не должен мочить его, а Толя тем временем будет готовить краску. Для пола выбрали оранжевую охру.

- От нее будет больше солнца в доме, - сказала Толина мама. Она любила, чтобы в доме было светло, и стояли цветы в вазе, пусть даже и полевые. Никто не стал возражать против оранжевого цвета, и Толя пошел на свое месторождение за одной оранжевой охрой. Опять высушил ее в бане, размельчил и просеял. А бабушка дала ему денег на покупку подсолнечного масла.

- Зачем так много масла берешь? - заинтересовалась продавщица тетя Надя, качая рукояткой насоса, вставленного в большую металлическую бочку. И вот из алюминиевой трубки сбоку полилась тягучая янтарная струя душистого масла. Толя загляделся и не сразу ответил рыжей, веснушчатой тете Наде, зачем ему столько масла понадобилось.

- Рыбу жарить, тетя Надя, я теперь ее ловлю помногу, - приврал Толя.

- Какой молодец! - похвалила продавщица, подставляя под кран большую алюминиевую кружку и подавая бидон Толе.

- Смотри, не пролей, - сделала наказ тетя Надя, убирая полученные деньги в выдвижной ящик кассы.

- Не пролью, - сказал Толя и, попрощавшись, вышел в открытую настежь дверь. При виде янтарной струи у него потекли слюнки. Теперь он в первую очередь придет домой, отрежет кусок черного хлеба, посыплет его солью и станет есть, макая в блюдце. Давно я таким макаром хлеб с маслом не ел, подумал он, спускаясь с высокого магазинного крыльца.

Дома он, дожевывая сдобренный маслом хлеб, принялся разводить огонь в маленькой печурке, построенной дедом для летней готовки прямо с краю огорода. Удобно, никакой копоти и лишней жары в доме. Когда масло раскалилось в чугуне, и начало кипеть, Толя поднял кухонным ухватом чугунок и отставил его с плиты, закрыв огнедышащее отверстие чугунными кольцами.

Когда оранжевая краска была готова, Толя привел бабушку, которая чистила картошку и подошла к расставленным красильным принадлежностям с забытым в руке кухонным ножом. Бабушка одобрила краску, макнув в нее указательный палец левой руки и проведя им по лежащей фанерке.

Оставалось вынести лишние предметы из дома и решить, кто и где в эту ночь устроится спать. Сестра ушла к подружке, мать захотела спать на сеновале, где еще с зимы оставался небольшой запас листового козьего сена. А бабушка с дедом стали устраиваться в чулане. Толя решил, что после обеда накопает червей и сманит своего друга Юру на ночную рыбалку на Коряжистом озере. Там как раз хороший лов плотвы начался.

И вот пол в доме был выкрашен. Краска сохла на знойном летнем сквозняке довольно быстро.

Чай пили во дворе, поставив самовар на вынесенный из дома кухонный стол.

- Лишь бы дождя не случилось, - говорила бабушка, разливая чай из медного крана и оглядывая небо, на котором кое где начинали собираться тучи.

Как и говорила Толина мама, пол в доме получился солнечным.

Уже на следующий день по полу можно было спокойно ходить. Как только внесли в дом вещи и все занялись своими делами, то в дверь кто-то постучал. На стук вышла бабушка. Толя узнал голос ее собеседника: это был Князев Синели Горы. Наверное, секрет приготовления краски решил раскрыть, подумал Толя. Он прошагал во двор, по-взрослому поздоровался с художником и позвал его в дом.

Князев Синели Горы изредка заходил в дом Толи, когда ждал автобус до города. Но это бывало зимой, когда лютый мороз гнал в первый же дом, находившийся вблизи от остановки. Тогда-то и заприметил художник хорошенькую девицу Зосю. Хотя девушка и высказалась в своем привычном тоне: "Да на черта он мне сдался", но приглашение Князева посмотреть его картины она все-таки приняла. Да так и осталась в его новом доме в качестве полноправной хозяйки.

Князев Синели Горы постоял с минуту, пока зрение после яркого солнца привыкало к помещению. Потом огляделся, и зоркий глаз художника сразу же определил, что в доме появился новый цвет - солнечный.

Тогда художник щелкнул языком и, нагибаясь и трогая пол, похвалил мальчишку:

- Отлично получилось, Толям. Сам додумался или кто подсказал?

"НАША УЛИЦА" № 90 (5) май 2007