Виктор Кузнецов-Казанский “Баранке - хлеб насущный, или Проспект Шафаревича" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва
Писатель Виктор Владимирович Кузнецов-Казанский родился 8 июня 1942 года в селе Газалкент Бостандыкского района Ташкентской области Узбекистана. Окончил геологический факультет Казанского университета. Кандидат геолого-минералогических наук. Член Союза писателей Москвы. Автор ряда книг. Очерки публиковались в журналах "Дружба народов", "Новое время", "Наука и жизнь" и в центральных газетах. Многие произведения опубликованы в ежемесячном литературном журнале "Наша улица», сотрудничество с которым началось в 2000 году.
Умер в 2010 году.
Виктор Кузнецов-Казанский
БАРАНКА - ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ, или ПРОСПЕКТ ШАФАРЕВИЧА
рассказ
На карте Москвы он не обозначен, нет его и в каталоге столичных улиц. Однако "проспект Шафаревича" знают. В основном - те, кто с тоской пакует вещи. И не надеется на манну небесную за кордоном. Как-то побывал среди них и я; тогда-то и дошло до меняпочему мрачное подземелье зовут именем известного математика...
***
Санитары заметно пошатываются, но каталки катят весело - вперегонки. Из-под развевающейся простыни на передней высунулись ступни и лодыжки, на второй - рассыпавшиеся седые волосы. Навстречу лихо едущим покойникам две немолодые женщины тяжело катят тележку с огромными кастрюлями неароматно пахнущих щей. Наверху - клиника, где на места умерших уже поступили новые больные...
- Прижмитесь к краю и остановитесь, - крикнул обучающий.
И электропогрузчик, пропахав бетон и асфальт дощатым поддоном и вилами, со скрежетом вылетел на бордюр передним колесом.
- Что вы делаете? Электролит вытечет из аккумуляторов! - взревел обучающий. - Почему жмете на педаль до отказа? И не работаете баранкой?
Подоспевшие ученики столкнули погрузчик с тротуара. Приподняли капот - осмотреть батареи аккумуляторов.
- Ничего, Владимир Федотович. Все в норме.
Из бокового тоннеля на полном ходу выскочил электрокар. И один из сидящих на нем - с большим гаечным ключом в руках - изображал автоматчика: он ("та-та-та!") расстрелял толпу у прижатого к бордюру электропогрузчика.
- Что он крикнул? - спросил старший из учеников ("дед", как называют его остальные).
- Они же знают, кто собирается здесь, - ответили с разных сторон.
Другие возразили:
- Не думайте так - он не нас расстрелял. Просто играет: детство забыть не может.
- Играет - в палестинского террориста, - сказал "дед". - Или в эсэсовца.
"Деда" зовут Иосиф Айзенштадт. Ему 64 года, он жилист и подтянут: ни живота, ни двойного подбородка. Зато глуховат на правое ухо и всегда просит собеседника перейти налево.
- Слушай, прочитал в "Иерусалимских вестях" о "территориях". И решил на поселение подаваться - там работа есть. Хочешь, в следующий раз принесу газету? - говорит он Юрию Бравицкому, аккуратному красавцу с седеющей шевелюрой.
- А я фотографии принесу, дети прислали из Беэр-Шевы. Они поселились в отеле "Дипломат", - ответил Юрий. - Запомни на всякий случай - может пригодиться.
- А сам-то когда?
- Я пока не спешу. Родители не транспортабельные.
- А кто раньше всех уезжает? - громко спрашивает Иосиф.
- Да я, пожалуй, - отвечает Леонид Перлов. - Паспорта уже получили.
Тоннель между корпусами крупнейшей московской клиники и есть "проспект Шафаревича". Курсы, которые открыл предприимчивый кооператив, зовутся здесь "ульпаном": почти все, кто учится на водителя электропогрузчика, изучают иврит. Даже в здешнем полумраке стараются они запомнить диковинные буквы-крючочки, оглассовку и новые для себя слова.
- Бевакаша... Ани ломед иврит, - шепчет математик Меерович, загнавший погрузчик на бордюр.
Машина слушается его плохо. В прошлый раз Меерович поломал поддон, вклинив вилы в щель между досками. А потом, не поворачивая головы, сдавал назад, проскочил поворот и чуть не пробил закрытые на засов ворота.
- Слушай, - сказал ему тогда "дед", - зачем тебе этот погрузчик? Ты и без него не пропадешь. Математики там нужны! Лучше язык учи, не трать время! И деньги!
- Нет, Иосиф Еремеевич, работу по моей специальности сразу не найти. Придется поработать вначале где придется.
Под шляпой на голове Мееровича ермолка - кипа. Душой он уже в Израиле. Эпоха галута, как он часто повторяет, кончилась. Еврейской жизни в России больше нет. Поэтому антисемиты, считает Меерович, пусть в грубой и некрасивой форме, но все-таки делают нужное дело.
- Тебе только в общество "Память" вступать, - зло бросил ему Перлов. - Так ведь не примут!
- Вы, Леонид, думайте, что говорите! Уезжать надо всем, пока здесь не началось - вот я о чем! Когда они перейдут от слов к делу, будет поздно, - обиженно ответил математик.
- А ты, Геннадий, чего примкнул к нам? - Иосиф повернулся к Лыкову, невысокому курносому блондину. - Жена, что ли, еврейка?
- У меня особый случай, - нехотя ответил Геннадий.
- Обрезание сделал? - засмеялись Перлов и Бравицкий.
- Не знаю, что привело сюда уважаемого человека, - Меерович кивнул в сторону Геннадия и обратился к смеющимся. - Но вам, прежде чем хохотать, следовало бы знать, что наша религия не миссионерствует. Это не значит, конечно, что принять иудаизм абсолютно невозможно. Но его нужно впитать в себя, тщательно изучив Танах, Талмуд... Необходимо осознать готовность разделить историческую судьбу еврейства...
- Я, конечно, в религии разбираюсь слабо, - немного невпопад вмешивается Иосиф, - но внешний вид раввина - по сравнению с попом - кажется мне более одухотворенным!
Обучающий, отозвав Мееровича, закрывает теологическую дискуссию, а Иосиф отводит в сторону Лыкова:
- Я не из любопытства спрашиваю, пойми. У меня сын незаконный от русской женщины. Он на фамилии ее мужа - Скворцов. Уеду и, выходит, никогда уже не увижу сына? Не успел в свое время жениться на его матери - посадили меня. На десять лет, понимаешь? Вернулся - трудности большие возникли с жильем, с пропиской в Москве... Что можешь посоветовать, а?.. Кроме сына у меня никого...
- Я вряд ли чем помогу вам, Иосиф Еремеевич. У самого все запуталось - и жилье, и прописка... Мать их!..
- Поехали отсюда ко мне - потолкуем.
- Неудобно как-то.
- Перестань, ей-богу.
После занятий, купив у уличного торговца бутылку водки, Иосиф потащил Лыкова к себе. С ними увязался Бравицкий.
- Мужики, мне тоже охота потрепаться!..
- А я, может быть, не пойду? - грустно отпрашивался Геннадий. - Желудок побаливает и пить совсем неохота!
- Пойдешь! - решительно возразил Бравицкий. - Не зря же говорят, что евреи споили русский народ!
- Охота тебе всякую околесицу повторять. Пошли - посидим, поболтаем. Только пить мне много нельзя - давление скачет.
- Жилье у меня холостяцкое, - сказал Иосиф, распахивая дверь.
Квартира его напоминала школьный спортивный зал. Предложив гостям подтянуться ("Кто сколько раз сможет?"), "дед" поплевал на руки, подпрыгнул, ухватился за кольца и застыл, напоминая распятого Иисуса Христа.
Потом уселись за стол.
- Впервые в жизни живу кум королю. Квартиру эту продал - за 17 тысяч долларов. Деятель, который купил ее, треть выложил наличными. На сыр, колбаску, селедку, хлеб - хватает, - Иосиф вытаскивал тарелочки и свертки из холодильника. - Перед отъездом решил отъесться - сестру двоюродную не хочу пугать своим видом... Ну, давайте, по одной хряпнем, а там - как пойдет.
Бравицкий, чувствовалось, очень рад выпивке. Хотя он и не выглядел алкоголиком, от него постоянно пахло спиртным.
- Наливай, Иосиф, по второй, - торопил он.
Лыков вызвался поджарить яичницу.
- С ветчиной жарь, - распорядился Иосиф, - там, небось, свининки-то не поесть.
Через полчаса, подцепляя вилкой остывший желток, Юрий в очередной раз повторил:
- Плесни еще в рюмки, Иосиф.
- Водки больше нет, - "дед" перевернул бутылку. - Коньяк будем?
- Не стоит, - попросил Геннадий, но Иосиф все-таки выставил на стол бутылку трехзвездочного.
Захмелевший Бравицкий напоминал подбитую птицу. Красивое лицо резко постарело, в глазах застыли боль и тоска.
- Если думаешь "Ехать - не ехать?", почему с работы ушел? На погрузчика зачем учишься? - спросил его Иосиф.
- В "почтовом ящике" работал. Чтобы бывшую жену с детьми выпустили, уволился. А погрузчик - осенью на овощную базу устроюсь. Хочу и на сварщика поучиться. Федотович говорил: их кооператив открывает еще курсы сантехников и сварщиков.
- Сантехник-сварщик - это вещь! - обрадовался Иосиф. - Чай с баранками обеспечен. Я тоже хочу.
- Подойди завтра к Федотовичу. Даже этот мудак Меерович записался.
- А ты пойдешь?
- Если денег наскребу. Я сейчас на мели. Давай по последней!
- Давай, Юра. Геннадий, допей хоть налитое-то!
Скривившись, Лыков опрокинул в себя рюмку.
- Так как ты, Гена, оказался с нами? - Иосиф протянул Лыкову бутерброд, а Бравицкий положил руку на плечо.
Лыков сбивчиво рассказал запутанную историю. Про комнату в коммуналке на двоих с дочерью... Про многолетние хождения по инстанциям, в итоге которых он добился еще одной комнаты - уже в другой коммуналке... Про соседей, которые по суду отвоевали эту комнату...
Лыков успел там прописаться, но его ордер суд аннулировал. С тех пор он отовсюду "выписан".
- Если умру, - сказал Геннадий, - меня не смогут даже похоронить. Я никто, меня нет! Два года - отовсюду одни идиотские отписки. С работы хоть пока не гонят. Но помочь не могут, да и не хотят - всем я успел порядком надоесть...
В отчаянии Лыков отнес копии всех документов в посольства США, Германии, Норвегии и Израиля - с просьбой предоставить убежище. Месяцев через восемь ответили только израильтяне. На Большой Ордынке его принял ответственный чиновник.
"Мы репатриируем только евреев, - сказал он. - И на вас, русского по отцу и матери, закон о возвращении, естественно, не распространяется. Но, учитывая исключительность ситуации (вы назвали ее безысходной), наше правительство согласно предоставить вам политическое убежище. Вы, вероятно, не получите от Сохнута "корзину абсорбции", но проезд до Тель-Авива обеспечим".
- Но, дорогой, тебя с таким паспортом не выпустит московский ОВИР, - удивленно протянул Бравицкий. - Я сам родился и вырос в коммуналке - у Заставы Ильича...
- У меня, - перебил Лыков, - все осложняется тем, что я не коренной москвич. Жена (это ее комната) умерла... А ко мне все цепляются: "Прав на расширение жилплощади у вас, поймите же наконец, нет".
- Слушай, - сказал Иосиф, - в России не добивают лежачих. Русские люди не звери, по себе знаю. Когда сидел...
- Я не говорю, что звери, - возразил Геннадий. - Чиновники у нас нелюди.
- Чиновники везде сволочи. В Израиле, не сомневаюсь, тоже, - ответил Иосиф. А Бравицкий добавил:
- И берут-то тебя, видимо, для пропаганды... Там, дети мои пишут, толпы осаждают российское посольство - назад просятся...
- Геннадий, не думай, что отговариваю тебя ехать с нами. Только в Израиле тебе, по-моему, делать нечего. Из всех нас охотно едет один Меерович. Потому, что он правоверный еврей. Ему нужна Стена Плача, нужна Святая Земля.
- Это он мимикрировал, - вставил Бравицкий.
- Что это значит?
- Окраску защитную принял, приспособился.
- Как же тебе помочь, Геннадий?.. Если бы я эту квартиру не продал, тебе бы ее оставил... Давай завтра потолкуем с Леонидом Перловым. Он юрист и мужик, кажется, толковый... А теперь махнем еще по рюмке - из резерва главного командования.
- Иосиф, - спросил Лыков, - ты говорил сегодня, что сидел и немало... За что же?.. Как это получилось?
- ... На дверях университета в Уфе объявление: "Татар и велосипедистов не принимаем". Слыхал такую историю?
- А велосипедистов-то за что?
- Вот ты сам себе и ответил!
Иосиф вытащил бутылку портвейна, и вскоре трое пьяных голосов нестройно запели:
Окрасился месяц багрянцем...
... Назавтра Лыкова в подземелье не оказалось. Улучив минутку, Иосиф отозвал Перлова и рассказал услышанную вчера историю:
- Что можешь посоветовать?
- Прописаться обратно к дочери проблем серьезных не будет - если она сама, конечно, не воспротивится. Но раз уж ему выделили комнату, которая оказалась нереальной к заселению, взамен обязаны предоставить другую. В решение суда, аннулирующее ордер, как правило, вносится такая запись... Это, скажем так, теория. А в реальности все гораздо сложнее - вот Лыков и мучается... Моя очередь, извини.
Перлов уверенно управляет погрузчиком.
- Вам, Леонид, можно доверить даже перевозку хрусталя, - хвалит его Владимир Федотович. - Но учтите: в складских помещениях места всегда мало, проходы узкие... Но отчаиваться не надо никому, навыки придут со временем.
- Осталась всего неделя занятий. Какие уж тут навыки, - уныло отозвался Меерович.
- Приходите чуть пораньше - позанимаюсь с вами индивидуально.
Иосиф остановился у метро позвонить Лыкову - подбодрить и узнать почему его не было на занятиях.
- Кто спрашивает? - отозвался женский голос.
- Знакомый. А вы его дочь или соседка?
- Дочь.
- Передайте, пожалуйста, что звонит Айзенштадт Иосиф Еремеевич.
- Айзенштадт?! Понятно... - в голосе вибрировал агрессивный вызов.
- Иосиф, Иосиф!.. Марина, положи трубку! (В коммуналке, по-видимому были два аппарата). Я приболел немного, но завтра буду. Спасибо, что позвонил, - Геннадий закончил разговор.
- Нашел с кем связаться! - кричала отцу Марина. - Все беды на свете от христопродавцев. Мало они русской кровушки попили?
Иосиф не слышал, что кричала дочка Лыкова, но ему все стало ясно. Он поежился, закурил. В клубах дыма - будто на потускневшей фотографии - перед ним всплыли лагерь в Зубовой Поляне в Мордовии и ссылка в Удерейский район на устье Ангары (тамошние остряки прозвали его Иудейским).
... Мать работала процедурной медсестрой. Как-то в послевоенную зиму соседка привела к ней гадалку:
- Хочешь, она кинет тебе карты?
- Да не верю я в них. Разве что - шутки ради.
Тузы, короли и валеты уверенно тянули трефовую даму в казенный дом.
- Посадят тебя, Фаня! Совсем скоро! - ужаснулась гадалка, а мать Иосифа расхохоталась:
- За что?
Через несколько дней на узеньком топчане в кабине электрофореза - с гальваническим воротником на шее - неожиданно умер нестарый еще пациент.
Мать арестовали. Она сгорела в лагере от чахотки. Случилось это в феврале 53-го в Потьме - совсем недалеко от Зубовой Поляны, где месяцем раньше оказался двадцатичетырехлетний Иосиф. А в августе в Москве у него родился сын - Константин Скворцов...
Лыков догнал Иосифа у входа в тоннель:
- Извини, если можешь! Девка моя свихнулась: день и ночь борется с жидо-масонами. Журнальчики да газетенки идиотские почитывает, "День" распространяет... Меня иначе, как агентом сионизма, не называет...
- Тем более - не надо тебе никуда ехать!..
- Как же не ехать?.. Вот смотри: в квартире кроме нашей еще три комнаты - в каждой по одному жильцу. Позавчера ночью один сосед - нестарый еще мужик - умер. Я сам скорую вызвал, но до больницы живым его не довезли... Грех, конечно, но я прямо с утра - врайжилкомитет со всей своей папкой. А мне: "Выписались из квартиры - значит, права на присоединение комнаты умершего у вас нет! Очередники наши по восемь-десять лет ждут!.. И обратная прописка к дочери не поможет - жилплощадь освободилась, когда в квартире не было претендентов!" Заколдованный круг!.. А ты говоришь - не ехать!
- Сейчас подойдем к Леониду!
- Если у покойного нет родственников, придется ждать полгода, - ответил Перлов. - А если есть: как только они вывезут вещи, смело занимай комнату. Даже дверь можешь ломать... Квартирный замок смени сегодня же и дай по ключу всем соседям. А на свойжилкомитет подай в суд. Помочь составить исковое заявление? Нажимай на воссоединение семьи!
...Свидетельства об окончании курсов Владимир Федотович вручал торжественно, вначале отличникам - Перлову и Айзенштадту... Последним, двенадцатым, "корочки" получал Меерович.
- Я тоже сдал на "хорошо"? - спросил он. - Это, наверное, суммарно - по практике и теории?
Владимир Федотович улыбнулся, поднял руку и объявил:
- Через неделю открываем курсы газоэлектросварщиков. Занятия неподалеку - при бойлерной. Но чтобы не путаться, давайте в первый раз встретимся здесь...
- Деньги когда вносить? - спросил Бравицкий.
- Укомплектуем подгруппы и соберем плату... Заниматься будем через день.
- Ты, Геннадий, держи меня в курсе. Может, помочь чем будет нужно, - сказал Иосиф на прощание.
Дня через три Лыков позвонил ему:
- Зять покойного вывез вещи. Но РЭУ комнату опечатало. Бумажку с печатью приклеили прямо на ключевину... Приезжай ко мне когда сможешь. Марины, между прочим, нет.
- Сейчас приеду.
Сухонькая старушка на кухне варила щи.
- Сынок, - сказала она Иосифу, - подсоби соседу-то. Ну что за жизнь с взрослой дочкой в одной комнате? Ни раздеться, ни переодеться... Мужик он еще молодой, жениться надо... Да и нам в квартире новые люди ни к чему.
Иосиф осмотрел дверь. Она распахивалась в коридор. Ни отжать, ни выбить ее не получится.
- Что там за замок?
- Накладной. Отсюда открывается ключом, изнутри - рукояткой.
- Выход, думаю, один. Возьми острый топорик, выруби вот так и заселяйся. Леонид же сказал: дело верное. В худшем случае - оштрафуют тебя за испорченную дверь. Тогда уж точно вместе поедем.
По пути к автобусной остановке Геннадий показал Иосифу окно своей будущей комнаты:
- Найди девятый этаж - предпоследний. Вот она - смотрит на глухую стену.
- Там форточка приоткрыта, - рассмотрел дальнозоркий Иосиф. - Ну, бывай. Желаю тебе удачи. - Он втиснулся в переполненный автобус. - Звони.
Через неделю Иосиф сам позвонил Лыкову. Телефон долго молчал, наконец старушечий голос произнес:
- Але! Кого вам?
- Мне бы Геннадия, бабуся! Я был у вас на днях.
- Сынок! - заволновалась старушка. - Его скорая увезла в больницу. Сердечный приступ...
Соседка назвала Иосифу знакомый номер больницы - той самой, где в подземелье они осваивали электропогрузчик.
- А дверь-то он успел вскрыть?
- Нет. Как тебя проводил тогда, сел в кухне на табуретку, схватился за сердце и упал...
- Юрий, - Иосиф звонил теперь Бравицкому, - срочно нужна твоя помощь.
На чердак они проникли из соседнего подъезда, осмотрели крышу на стороне окна Геннадия. Надежно закрепив капроновый фал, Иосиф отправил Бравицкого вниз:
- Проследи, чтобы веревка проходила строго напротив окна. Не дай Бог в чужую квартиру залезть!
По сигналу снизу Иосиф начал снижаться - ловко и уверенно. И все-таки ему не удалось отпрянуть от окна десятого этажа, откуда вдруг просочилась тоненькая полоска света. "Финиш. Сейчас милицию вызовут", - промелькнуло в его голове и тревожно забилось сердце. Он невольно всмотрелся в щель между шторами и успокоился: в неярко освещенной комнате голые мужчина и женщина на полу самозабвенно занимались любовью. Все происходящее за окном в безлунной ночи их не касалось. Иосиф подтянул начавшие мешать брюки и повис на уровне девятого этажа. Как ни старался, дотянуться ногами до подоконника не удавалось.
"Чего он так вцепился в фал?" - думал Иосиф про Бравицкого.
"Чего он там застрял?" - думал Бравицкий про Иосифа. И вдруг догадался, что от него требуется. Отступив на два шага, Юрий отпустил веревку, и Иосиф почти мгновенно и бесшумно нырнул в форточку.
Повернув рукоятку, он вдвинул ригель в корпус замка. Теперь дверь держалась лишь на наклеенной бумаге с печатями.
"Завтра после собрания сварщиков навещу Геннадия и сообщу, что вход свободен", - решил Иосиф, вставая на подоконник, вылезая в форточку и спускаясь на землю.
Юрий вызвался в одиночку подняться на крышу и отвязать фал. Иосиф курил, присев на скамейку.
- Я завтра на сварку не приду, - сказал Бравицкий. - У меня денег пока нет.
- Жаль. А я пойду! Сварщик - нужная профессия.
______________
В знакомом тоннеле между корпусами - по "проспекту Шафаревича" - движение не прекращалось. Подвыпивший санитар лихо катил тележку с покойником. Прикрывавшая мертвое тело простыня сбилась - под ней лежал Лыков.
Иосиф вздрогнул, прислонился к стене и почему-то подумал: "Так вот кто из нас первым уехал!"
«Наша улица», 12-2000
Охраняется законом РФ об авторском праве